[Алисса]

Предисловие ...

Новый отчёт Ришель уже на ваших экранах. Не бойтесь, долго болтать не буду, предупрежу только, чтобы вы не обращали внимания на разный цвет волос Риши на протяжении отчёта. Ночное освещение немного подкачало, увы. Вообще, ночные кадры что-то мне не дались, так что не судите строго))
По традиции пожелаю вам приятного прочтения, и поехали...

Третий час ночи. Ночную мглу комнаты рассеивает голубоватый лунный свет, проникший сквозь приоткрытое окно. Синие тени, падающие от раскидистого дерева во дворе, рисуют на стенах и потолке рваные рисунки. Я вроде бы рассматриваю их, но взгляд на самом деле направлен внутрь меня. Сон не идёт. Куда ему, когда голова забита мыслями, которые я перебираю вновь и вновь, не в силах прекратить это неблагодарное занятие.
«Что же мне делать? Как суметь сохранить то лучшее, что у нас есть?»

Прислушиваюсь к звукам летней ночи. На улице, в пышной кроне уже отцветающей магнолии заливается в журчащей трели беззаботная птичка. У неё нет неразрешаемых вопросов, её не волнуют те тысячи проблем, которые заполняют собой дни и ночи жизни людей. Хорошо ей. А я ворочаюсь снова и снова, плотно закрываю глаза, укрываюсь одеялом, чтобы через пару минут раскрыться вновь. Стараюсь не думать ни о чём, но почему-то в очередной раз осознаю, что глаза мои давно раскрыты, сдались во власть бессоннице и рассматривают потолок.

- Что ты не спишь? – бархатный тембр любимого голоса вплетается в ночной мир вокруг меня и отзывается трепетной дрожью по всему телу. Он вытаскивает меня из трясины тревожных размышлений, заставляет вспомнить о том, что рядом со мной есть он, мой мужчина.

- Не уснуть, мысли о мамином детском центре не дают покоя, - поворачиваюсь к нему. И при взгляде на заспанные глаза и растрёпанные волосы я переполняюсь чувствами, и немедленно хочется его расцеловать. Но я колеблюсь. Я теперь постоянно колеблюсь, размышляю и просчитываю, что будет уместным, а что – нет. Не спугну ли я его излишним напором, не исчезнет ли он снова, не найдя в себе сил понять меня. И я замираю в сомнениях, стараясь сделать всё правильно. А потом... А потом моё сердце улетает до небес, потому что он всегда делает шаг навстречу, угадывает мои желания. Так и сейчас он сам меня притягивает к себе, и... И я уже не понимаю, о чём он говорит дальше, ведь неприятные мысли все до единой меня покинули.
- Ришель, милая, спи. Завтра на свежую голову подумаем вместе. Не переживай, мы найдём выход, - Рафаэль бережно укрывает меня, прижимает к себе, и, успокоившись, я засыпаю.

И всё равно, что летняя ночь слишком тёплая для того, чтобы так сильно натягивать одеяло мне на уши; всё равно, что спать в такой позе не очень удобно, что совсем некуда положить руку, шея вот-вот затечёт, а спустя всего лишь десять минут станет совсем уж жарко. Но душа нашла успокоение, и она не желает знать о неудобствах тела. Ведь она так долго ждала.
Конечно, не сразу мы оказались тут, спрятанные под покровом ночи, окутанные лунным сиянием. Когда первая эйфория от встречи прошла, мы вспомнили о том, что было, о затаённых обидах, о чувстве вины. Но теперь мы были научены опытом, и оба понимали то, чего не замечали несколько лет назад. И мне пришлось стать чуточку взрослее, научиться задавать важные вопросы и осмеливаться на решительные действия. А Рафаэль хоть и с трудом, но всё же перешагивал через свою гордость и нашёл в себе силы понять меня.

Мы гуляли в окрестностях Сансета. Вернее, шли, не разбирая дороги. Говорили ни о чём, смеялись, шутили. Но за этой необременительной беседой прятались куда более важные слова. Они хотели прорваться на передний план, выскользнуть из цепких лап самоконтроля, но почему-то сдерживались нами вновь и вновь. Но даже самые прочные плотины не могут сдерживать натиск бушующей воды вечно, а потому неожиданно для себя я произнесла вслух то важное слово, которое долго, слишком долго, невообразимо долго, вертелось у меня на языке:
- Почему?
Так просто, всего нескольких букв. Такой глубокий смысл, такой сложный вопрос. Он срывается с моих губ непроизвольно, неожиданно, и я сама до конца не знаю, хочу ли я услышать ответ.
- Pourquoi?
Французская "р" здесь звучит как-то бессильно, хрипит и захлёбывается в непонимании. А на выдохе - вопрошающее "куа", растворяющееся в воздухе взволнованным знаком вопроса. В этих звуках собрано всё - и отчаявшееся непонимание, и невесомая надежда на объяснение.

- Parce que...
Скомканное, краткое, но заботливое и трепетное. Во французском языке некоторые буквы проглатываются, не озвучиваются, остаются только на бумаге, чуждой устной речи. Так и Рафаэль не хочет мне открывать всего, я чувствую, что есть что-то важное, о чём он молчит. Но кроме этих пропущенных букв, есть и другие - заглавные, громкие и самые нужные для меня.
- Потому что я был круглым идиотом, думающим только о себе. Я так не хотел тебя отпускать, так надеялся, что это у нас взаимно, что твой отказ выбил меня из колеи, - он делает пару шагов навстречу, вопросительно заглядывает в глаза, заставляя вспомнить события того рокового вечера. Но на этот раз я не испытываю растерянности, только нежность переполняет меня.
- Я не отказывала, - может быть, эти слова звучат несколько двусмысленно, будто я напрашиваюсь на повторный вопрос, но ведь я и правда не отказывала, - Я была совсем девчонкой, я растерялась.
- А я завёлся, почувствовал себя обманутым. Мне показалось, что ты всё воспринимаешь иначе, что для тебя это всего лишь курортный роман, - под натиском воспоминаний его лицо омрачилось.
- Нет, у меня просто не хватало опыта. Я терялась и стеснялась, а в результате мы оба друг друга не поняли. Я даже фамилию твою не спросила, и адрес не запомнила, - прячу лицо в ладони, стыдясь собственного бездействия, - Я думала, что ты - Рафаэль Дельвен.
- Почему? - удивляется он, отнимая мои руки от лица и сжимая их в своих тёплых ладонях.
- Ты столик заказал на эту фамилию.
- А, точно, это мой приятель в том ресторане работал, я попросил его для меня бронь оставить.
- Ну вот. А я как дурочка всё это время искала тебя по другой фамилии! - случайно вырывается у меня.
- Ты искала меня? - его внимательный взгляд обволакивает и парализовывает.

- Да... - осторожно отвечаю я, не зная, правильно ли делаю, открывая эту тайну.
- Так значит, у меня есть шанс на прощение?
- А у меня?
- Я первый спросил.
- Я тебя давно простила, - и это правда. Если когда-то я и обижалась, то теперь всё это высохло, выгорело и развеялось пеплом.
- Я тоже, - он целует мои ладони, но потом вдруг отстраняется, вспомнив ещё что-то, - А ты точно не помолвлена с Кроссом?
- Точно! - смеюсь, упиваюсь надеждой, услышав в его словах нотки ревности, - Это его мать сплетню журналистам подбросила, и это всё ложь, - его лицо озаряется, в глазах плещется тепло, а я задаю последний вопрос, так волнующий меня:
- Почему же ты раньше не приезжал...
Не всякий ответ я готова услышать, всё ещё боюсь, что он скажет: "Извини, милая, но я за это время успел жениться, и теперь мне надо вернуться в Париж объясниться с женой". Сердце, глупое, замолчи! Воображение, перестань улетать далеко за горизонт, сочиняя на ходу нелепые сюжеты!
- Я не мог, - замираю, чувствую, что земля под ногами уже не такая твёрдая, - Были некоторые проблемы, поверь, никак не мог.
Через пару мгновений мои ноги действительно теряют под собой землю, потому что Рафаэль подхватывает меня на руки и целует так горячо, что мир вокруг нас просто перестаёт существовать.

Ответ на мой вопрос я всё же получила. Несколькими днями позже, не от Рафаэля, но получила. Ещё недавно я бы не поверила, что главным моим помощником в этом станет именно Фабрис, в жилах которого бурлит та же горячая кровь, что и у его родного брата. Де Сантори старший, а он, несмотря на внешность, всё же был старше Рафаэля, оказался именно таким, каким я его представляла по рассказам Нэнси. С первого взгляда он производил впечатления колючего, злого на весь мир, нетерпимого человека. Но это только снаружи, ведь в кругу друзей и родных он сбрасывал свой непробиваемый щит, и открывался другой Фабрис - заботливый, чуткий, душевный. Они с Нэнси определённо нашли друг друга - любители скорлупок и панцирей. И хоть стены вокруг себя они строили из разных материалов и по разным причинам, но что-то общее у них было, с этим нельзя спорить.
Так вот, именно Фабрис, в свободное от сооружения собственных защитных стен время, помог нам с Рафаэлем разрушить остатки тех преград, которые мы не успели разобрать сами.

- Ришель, прости моё поведение на выставке и после. Я всерьёз думал, что ты помолвлена с Кроссом, и, предвидя реакцию брата на эту новость, я тут же завёлся. Как оказалось зря, - несколько ледяных кирпичиков, выстроенных между нами, со звоном разбились.
- Ничего, я так и поняла. Ну, потом поняла. Сначала, конечно, недоумевала, почему ты так на меня злишься, - он улыбается в ответ, а я верчу в руках чашку, стараясь отвлечься от воспоминаний о выставке и Кроссах.
Мы случайно встретились на кухне у Нэнси. После обмена приветствиями подруга куда-то запропастилась, предоставив нам возможность поговорить.

- Я рад, что вы с Рафаэлем снова встретились, и что не оттолкнули друг друга теперь. Честно говоря, я не верил, что так будет. И долгое время надеялся, что он тебя забудет. И даже старался поспособствовать этому. Уж извини, ты мне казалась поверхностной и несерьёзной туристкой, пожелавшей острых ощущений, не думающей о чувствах других. Ещё раз прошу простить меня за такие мысли, - он почтительно склонил голову, а я почувствовала себя неловко. Манеры обоих братьев были столь безукоризненны, что я действительно ощущала себя неотёсанной туристкой.
- Брат, конечно, виноват, что пропал так надолго, но у него были на то причины...
- Да... - потупив взор, прерываю я его, - И моё поведение - самая главная причина...
- Ну да, вы - отличная пара, - неожиданно расхохотался Фабрис, - Ты, я вижу, тоже склонна к самобичеванию.
- Нет, я просто...
- Не продолжай, - прервал меня он, - Как бы там ни было, в любом споре всегда виноваты обе стороны. А преувеличивать свои грехи не стоит, - с улыбкой произнёс Фабрис, - Но вернусь к тому, о чём хотел рассказать. Рафаэль порой бывает вспыльчив, может что-то решить для себя, особо не думая, правильно ли это. Может сжечь все мосты, а потом вдруг осознать свою ошибку и помчаться её исправлять. И я знаю, что он очень хотел приехать к тебе раньше, только вот не успел... В тот год мы потеряли отца, и это событие выбило нас из привычной колеи, заставило отречься от всего того, чем мы жили до этого...

- Ох, Фабрис, мои соболезнования... Он ничего не говорил...
- Благодарю. Ты как никто другой нас можешь понять. Мы были разбиты. У нас осталась старушка мать, и последняя просьба отца - сохранить компанию. Сантори - семейный бизнес, детище нескольких поколений. Отец, дед, прадед, все занимались архитектурой и строительством. Мы не были известны у вас, ведь работали только во Франции, но это тоже много. И двум студентам удержать эту махину очень непросто. Особенно когда рядом нет того, кто поддерживал их с детства.
- Как мне это знакомо, - я невольно погрузилась в проблемы собственной семьи, очень похожими оказались наши истории.
- Да. Потому я и надеюсь, что ты поймёшь и простишь Рафаэля. Конечно, ему надо было приехать раньше, но обстоятельства играли против вас. Я тоже, каюсь, выстраивал препятствия. Мне казалось, что так лучше...
- Теперь моя очередь говорить "не продолжай", - улыбнулась я, - Я всё понимаю. И сейчас мне трудно на кого-то обижаться, потому как я слишком счастлива. Кто знает, может быть, так и должно было случиться. А нам всем нужно было через это пройти, чтобы научиться ценить то, что имеем сейчас.

- Ты прямо философ, - уголки его губ поползли вверх, - Но, в общем-то, всё верно. Там, наверху, кто-то лучше нас знает, каким путём нам следует идти.


Тем временем, когда одна часть моей жизни налаживалась, в другой творилась полная неразбериха. В мамином детском центре образовался целый ворох проблем, которые громоздились одна на другую и не оставляли просвета. Регулярные проверки от министерства образования и пожарной инспекции не давали преподавательскому составу заниматься своими прямыми обязанностями - учить детей. Вместо этого им приходилось подстраиваться под новые и новые законы, в сотый раз переписывать кипы документов, от чего качество их работы падало. А значит, снижался уровень той высокой планки, к которой всегда стремилась мамочка.
Имя Селесты Тольди теперь не значилось на табличке кабинета директора, она ушла на пенсию, передав бразды правления другим. Наша семья осталась единственным владельцем, но нам не хватало хорошего управленца, который бы мог грамотно выстроить работу центра. И мы попросили помочь Эштона. Да, у него может не хватать опыта, но только ему я могу безоговорочно доверять. И потом, Эш был очень рад этому предложению, загорелся свежими идеями и страстно желал помочь. Мне кажется, что это самое главное. Как говорил мой папочка, отсутствие опыта и молодость - это временные недостатки.

- Знаешь, что я тут выяснил? – поделился со мной Эш после второй недели работы, - С пожарной инспекцией что-то не чисто…
- То есть? У нас есть нарушения?
- Да не в этом дело. Я просто обратил внимание, что вы совсем недавно проходили плановую проверку. По идее они бы не вернулись так быстро. Но у нас есть закон, что проверки могут проводиться после жалоб населения.
- Может, какие-то родители чем-то не довольны…

- Возможно. У меня приятель работает в пожнадзоре, я его попросил поднять документы, выяснить, от кого поступила жалоба, - Эш подошёл к стеллажу с документами и извлек оттуда увесистую папку, - А пока нужно отвезти им вот эти бумаги.
- Давай, я отвезу. Это в Ратуше?
- Да, кабинет 412.

На парковке перед административным комплексом кроваво-красным пятном выделялся среди его серых собратьев до боли знакомый автомобиль. Дэн последнее время не покидал Сансет-Вэлли, родители оставили его вести дела компании, и меня это сильно напрягало.

Несколько дней назад, мы всерьёз поругались. Наивная я, полагала, что мои отношения с Рафаэлем не повлияют на дружбу, которая строилась столько лет. В результате между мной и Дэнни состоялся весьма неприятный разговор, в процессе которого я всё больше и больше разочаровывалась в нём.
"Да как ты смеешь мне такое говорить? Я из-за тебя ночами не сплю, поднял на уши всех знакомых журналистов, чтобы они дали опровержение той статье! Всё для тебя! Всё ради тебя! А ты в это время с этим чертовым де Сантори поразвлечься решила?!"
Он горячился, швырялся нелицеприятными фразами, кипятился и кричал. Бурная волна гнева плескалась вокруг нас, едкими всполохами распространялся огонь раздора. Только вот меня ему было не пронять. Я будто отстранилась, посмотрела со стороны, и не принимала этот бурлящий поток на себя. Мне даже стало смешно в какой-то момент, ведь это действительно очень походило на комедию.
Что я ему сделала? Я не давала никаких обещаний, я не его девушка, не невеста, я всего лишь подруга. А если даже он видит во мне нечто большее, то разве можно так себя вести с той, к которой ты испытываешь какие-то чувства. Небеса! Да о каких чувствах может идти речь?! Я не вижу ни грамма искренности. Это дурной спектакль бесталанного актёра. Человека, который с лёгкостью ставит крест на дружбе, потому как считает, что друг врага - есть враг.

Тот разговор так и стоял у меня перед глазами, пока я шла по лабиринту коридоров администрации. Узкие и длинные, они будто нарочно были сделаны для того, чтобы посетители путались и терялись, невольно разгонялись до наибольшей скорости и проносились мимо двери с нужной табличкой. Чиновники же в своих кабинетах чувствовали себя как рыбы в воде. Их столы располагались прямо напротив входа, чтобы случайно заскочивший к ним посетитель после своего долгого и нервного забега по коридорам ещё больше стушевался и растерял остатки нужных слов.
Впрочем, мне это не грозило. Долгих речей и прошений от меня не требовалось, потому я просто занесла папку в нужный кабинет, получила взамен расписку о том, что документы были сданы в срок, и отправилась в обратный путь.
Когда я уже спустилась на первый этаж, удалившись на приличное расстояние от отдела пожарной безопасности, я наткнулась на Дэна. Он стоял возле парадной лестницы, разговаривая по телефону и поглядывая по сторонам. Завидев меня, он наскоро попрощался со своим собеседником, нацепил на лицо извиняющееся выражение и преградил мне выход с лестницы.

- Ришель, мы можем поговорить? - произнёс он, будто подчёркивая, что выбора у меня нет, - Я знаю, что в вашем детском центре сейчас идёт проверка пожарной безопасности...
- Откуда, интересно? - перебила я его, весьма удивлённая выбранной темой разговора. Дважды наивная я, полагала, что услышу извинения.
- У меня были дела в пожнадзоре. Пока мне оформляли документы, я разглядывал список грядущих проверок, случайно оказавшийся у меня перед носом. Ну и заметил там строчку с названием вашего центра, - Дэн немного понизил голос и подался вперёд, - Риша, если у вас какие-то проблемы, ты только скажи. У нас есть свои люди в пожнадзоре, я могу всё уладить.

- Спасибо, конечно, но у нас всё в порядке. И потом, с чего бы это тебе мне помогать? Я ведь якшаюсь с твоими врагами, - не удержалась от иронии я, наблюдая, как его глаза наполняются чернотой.
- Не говори при мне о них, - процедил он сквозь зубы, - Я помогаю только тебе, потому что ты мне дорога. И я всё ещё надеюсь, что ты одумаешься и оценишь моё внимание к тебе.
- Дэн, я тоже надеюсь, что ты одумаешься, и что перестанешь смотреть на вещи сквозь призму стереотипов. Я хочу, чтобы наша дружба продолжилась.
В эту минуту нам пришлось отойти в сторону, чтобы пропустить спускавшихся по лестнице людей. Неожиданно Дэн схватил меня за руку и приблизился практически вплотную. Стараясь отвоевать обратно моё личное пространство, я сделала шаг назад, но наткнулась на стену. Путь к отступлению был преграждён, а Кроссу хватило нескольких секунд, чтобы вновь сократить расстояние между нами.

- А я не могу довольствоваться только дружбой, как ты не понимаешь? – в его мутных зелёных глазах светилось безумие, сильные руки сжимали мои плечи, лишая возможности пошевелиться, - Я столько времени боролся за тебя не для того, чтоб вот так отпустить.
- Пусти, - стараюсь не терять самообладание, не поддаваться панике, хотя прекрасно вижу, что он сильнее меня в разы, и нет ни малейшего шанса выскользнуть из железных тисков его хватки.
Он сильный. Я слабая. Или нет?

- Думаешь, что так ты чего-то добьёшься? - перехожу в наступление, отбросив подальше обжигающее возмущение, подступившее к горлу, - Да хоть запри меня в четырёх стенах, отгороди от мира, всё равно я не смогу ответить на твои чувства, - Дэн не ослаблял хватку, однако в его глазах промелькнуло слабое сомнение.
- А знаешь, что самое неприятное? - продолжила я, вглядываясь в его лицо, стараясь всеми своими силами, взглядом, мимикой, донести до него свою мысль, - Я не верю тебе. Мне кажется, что ты сейчас держишь меня только потому, что я - добыча, которую увёл у тебя твой конкурент. И на моём месте могла быть другая девушка, ничего бы не поменялось.

Меткий выстрел. Прямо в яблочко.
Дэн отпускает мои плечи и обессилено отступает. Он стоит какое-то время молча, остекленевшим взглядом сверля стену позади меня, но потом стряхивает с себя оцепенение и надевает одну из своих многочисленных масок.
- Мне очень жаль, что ты так думаешь. Я тебя не обманывал, я был честен, - скороговоркой произносит Дэниэл. По его лбу пробегают печальные морщинки, губы складываются в грустную улыбку, тщательно прорисованное сожаление отражается на лице.

И после небольшой паузы он неуверенно добавляет:
- Мне плевать, кто мой конкурент в борьбе за тебя, де Сантори или кто-то другой. Жаль, что ты такого мнения обо мне.
Ни грамма правды. В мутно-зелёных глазах плещется та же ярость, которая вспыхивает каждый раз, когда кто-то произносит фамилию де Сантори. Аккуратная маска искренне влюблённого парня трещит по швам, крошится в пыль, развеивается по ветру. Глаза - зеркало души, и их тёмный блеск выдаёт истинные мотивы Дэниэла.
Он не может уступить Рафаэлю, в бизнесе ли, в любви, да в чём угодно. А я - лишь трофей, ещё один способ доказать своё преимущество, продемонстрировать силу. Только в этом-то и заключается его самая главная слабость, самое уязвимое место.

Он слабый. А я сильная. Пожалуй, так.

Несколькими днями позже мы с мамой возвращались домой после прогулки по магазинам. Я старалась её не расстраивать, не делиться всеми новостями из детского центра. К чему ей знать о проблемах с пожарной инспекцией, которая ясно дала понять, что даже при отсутствии нарушений штрафа нам не избежать. К чему ей волноваться за будущее её детища, которое сильно страдает от антирекламы, которая последнее время постоянно мелькает в средствах массовой информации. Я догадываюсь, чьих рук это дело, но пока не могу ничего доказать и, тем более, что-то сделать.
Зайдя в дом, мама складывает покупки на кушетку в прихожей, а я направляюсь в гостиную и замираю на пороге, увидев неожиданную картину. Темноволосая, смуглая девушка плачет на плече у Марти. Она очень похожа на ту незнакомку, которую мы встретили в бутике на Мейн Стрит. Братик утешает её, вполголоса что-то объясняет, успокаивает. Но всё бесполезно, горькие слёзы катятся по её щекам в три ручья, а тело сотрясается в рыданиях.

Они оба не слышали, как мы вошли, и только когда в моих руках раздаётся трель мобильного телефона, девушка замолкает и поднимает извиняющийся взгляд на нас с мамой.
- Алло, - поднимаю трубку, слегка кивая в знак приветствия нашей гостье.
- Риш привет, - слышу я взволнованный голос Эштона, - Мой приятель узнал, от кого поступила жалоба в пожнадзор. Это явно не родители, так как учеников с такой фамилией в центре не числится. Сейчас, подожди, зачитаю, - Эш шелестит бумагами, а я тем временем наблюдаю, как наша гостья знакомится с мамой, как Марти вполголоса представляет её.
- Это Холли Касильяс, - произносит братик.
- Это Холли Касильяс, - доносится до меня голос Эштона в трубке.
"Это сестра Дэна?" - мысленно спрашиваю я себя, вскипая от возмущения.

Значит, они всё подстроили. Когда Кросс предлагал свою помощь, он не просто был в курсе наших проблем, а сам им поспособствовал. И зачем пришла сюда его сестра? Посмеяться над нами? Выведать, сильно ли навредили нам её действия? Завязать новый узел в липкой паутине Кроссов?
Так много вопросов, на которые нет ответов. И совершенно не ясно, что нужно делать, чтобы выбраться из этого лабиринта.