I/3 Стертое
Что чувствуешь, когда твой брат, умерший пару лет назад, стоит перед тобой, сжимает в своих объятиях и что-то говорит?
Я чувствую только как земля уходит из-под ног, как крутится вокруг меня мир, вижу, как звезды на небе превращаются в одну маленькую точку и как эта точка рисует кривые.
Еще утром я думала, что жизнь не может стать еще хуже. Как оказалось – может, и еще во сто раз сильнее, чем сейчас. Внутри все скручивается, руки сами обнимают родные плечи.
Я не понимаю, происходит ли это на самом деле – или мне просто снится глупый сон. Мы стоим так минуту, две – десять, пока в окне соседнего дома не загорается свет и Бреннан (Бреннан ли?) не отстраняется.
Он проводит ладонью по моей щеке и прижимается лбом ко лбу, закрывая глаза.
А я молчу – мне говорить нечего. Я не знаю, какие чувства испытываю – радость ли, горечь, разочарование. Я похоронила Бреннана еще тогда, вместе с собой, два года назад, в нашем поместье, когда обнимала его мертвое тело и кричала в голос.
Сейчас он стоит – живой почему-то, теплый, его рука лежит у меня на шее, и мы молчим.
Я не знала, что говорить – и надо ли говорить вообще. Зачем?
Бреннан, ты умер.
И я.
- Ты жива, Розмари.
Проходит полчаса, мы сидим на лавочке, смотрим на воду. Он обнимает меня за плечи, а я себя своими же руками.
- Ты тоже.
Это звучит так абсурдно. В голове столько вопросов, но ни один из них я не позволю задать – как ты выжил, Брен, как ты выжил, чем ты занимался эти два года, и если выжил – почему не искал.
Ответ на последний я знаю, потому что знаю, нет, не так – помню – Бреннана. И что было между нами, как оно было. Не помню зачем, но сейчас это уже неважно.
- И у тебя новая жизнь, - говорю и пожимаю плечами.
- И в один город нас занесло по иронии судьбы, да?
Мне хотелось верить, что это случайность. Не могли же в Ратуше подумать, что мы брат и сестра только потому, что у нас одна и та же фамилия. Бреннан числился в списках погибших – я своими глазами видела. Его имя было над моим, но рядом с моим написано «пропала без вести», не «погибла»
- Видимо, из-за фамилии, - я опять пожимаю плечами.
- Я не Фессельн, Розмари, я даже не Бреннан теперь.
Я вздрагиваю, как если бы он действительно не был собой.
- Брайан Кахлет, - он почему-то смеется, после - кашляет, - чтобы от прошлого совсем ничего не осталось. Прости, что не искал – он потирает затылок свободной рукой.
Ничего страшного. Ты правильно сделал.
Я молчу, он продолжает рассказывать – не понимаю, зачем. Нужно встать и уйти. Все это в прошлом. Призраки прошлого мне не нужны – убеждаю себя.
- Я помню, когда очнулся – был не дома. Меня перетащили в деревенскую заброшку, как и тела остальных, нашей семьи в том числе – но тебя среди них не было. Как добрался до больницы – не знаю, да и вообще плохо представляю, как мне удалось выжить с таким ранением. Все как в тумане, - он поднял голову и посмотрел наверх, - мне сначала не поверили, сказали, что мое имя числится в списках погибших. После долгого процесса установления личности меня отправили сюда, в Тихий. Я спрашивал, где можешь быть ты, надеялся, что отправили сюда же – но нет, ты числилась пропавшей без вести, и…искать тебя я не видел смысла. Уже позднее я узнал, что ты выжила, ушла в отряд добровольцев, и вот, нашел.
Я сижу, отвернувшись в сторону и опустив голову.
Ты не нашел не ту меня.
- Пойми меня правильно, Розмари, - он потирает переносицу, - я хотел избавиться от того, что окружало нас всю жизнь, от нашей семьи, от обычаев, и даже от тебя в какой-то мере. Ты сама знаешь это и всегда знала, потому что хотела того же.
- Хотела, - киваю. Мне больше нечего ему ответить. Я знаю, что он не виноват – не виноват так же, как и я.
- И я ни на минуту не смог этого сделать.
Я не удерживаюсь и начинаю хохотать – именно хохотать – в голос. Ты не смог этого сделать? Расскажи об этом кому угодно, не мне.
- Видишь этот парк?
- Да.
- Это моих рук дело. Я ассистент в Научном Институте. Первый год, когда я только приехал сюда, проводил исследования, не совсем законные, правда, - он улыбается, - но мне удалось восстановить некоторые виды растений в лаборатории, не без помощи одного профессора. Я выпросил этот клочок земли у Ратуши – с кровью вырвал, буквально, - чтобы посадить образцы и посмотреть, что из этого выйдет. Как видишь, вышло.
Мы молчим какое-то время.
- Это для тебя, Розмари.
- Что?
- Однажды я сказал тебе, что где бы я ни был, в том месте всегда будет что-то для тебя. Я ждал, Розмари, и поэтому сейчас мы здесь.
Да, я помню этот разговор – как раз незадолго до войны, когда мы обсуждали, как сбежим от семьи. Он обещал, что никогда не забудет меня.
Бреннан смотрит на воду и кусает губы.
- Почему-то я решил, что в этом рассаднике Провспери, тебе бы был нужен свой угол. Вот он.
- Спасибо, - мы смотрим друг на друга, он улыбается, а я чувствую, как подступают слезы, – Только ты ошибся. Он мне больше не нужен.
Бреннан закусывает нижнюю губу, разворачивается ко мне всем телом и сжимает руку.
- Не понимаю.
- А тут и не надо. Ты уже не тот Бреннан, которого я помню, и я не та Розмари, которой была два года назад. Мы два разных и чужих друг другу человека, у которых сбылась одна мечта: поскорее разорвать связь. Если у тебя поехала крыша, и ты понадеялся, что мы сможем создать семью и воспитывать вместе детей – ты снова ошибся. Я держу свои обещания, и ты держи свои, – я силюсь улыбнуться, но не получается, - давай хоть что-то в нашей жизни будет так, как должно быть.
Он трет лицо ладонью, вздыхает, сжимает мою руку еще сильнее.
- Я не позволю тебе так уйти.
- Как будто я стану спрашивать тебя.
Я выдергиваю руку, встаю. Замечаю на балконе того самого дома девушку, облокотившуюся на перила.
Бреннан молчит.
- Подумай, что ты делаешь, Розмари.
- Я знаю, что я делаю, Брайан.
Я не оставляю себе выбора. И знаю, что делаю правильно.
Все, что я делала – было правильным.
- Надеюсь, больше не увидимся, - говорю это уже у другого конца парка. Вижу только, что Бреннан сидит, склонив голову к коленям и вцепившись в волосы. А потом слышу, как хлопает входная дверь все того же дома, и слышу, как женский голос зовет его домой.
У тебя своя жизнь, у меня – своя.
И это правильно, Бреннан. Это правильно.
Утро дает знать о себе головной болью и полнейшим нежеланием вставать с постели и куда-то идти. Просто так не прийти на работу я не имею права, поэтому звоню Майклу, говорю, что заболела – и он нехотя дает мне отгул.
Второй раз я просыпаюсь в обед, и мир уже не кажется таким отвратительным. Я читаю пособие для авиаторов, потом сажусь за механику и чувствую, что с каждым словом понимаю меньше.
И дело здесь не в терминах, не в их объяснении, а во мне и во всем, что случилось вчера.
Казалось бы, я нашла своего брата – да и был ли он мне братом хоть когда-нибудь? – и могла бы сейчас кинуться в его объятия, забыть обо всем и стать относительно счастливой, если после всего, что произошло, вообще можно быть счастливой. Но я отказалась от него – и объективной причины не нахожу.
Да, в прошлом мы хотели жить отдельно, если бы удалось сбежать после свадьбы – но это было до войны, до того, как мы поняли, что значит быть действительно одинокими.
А я сейчас собственноручно сжигаю последний мост, связывающий меня с надеждой.
Я долго кошусь на телефон, а потом понимаю – я не знаю его номера. И расцениваю это как знак. Моя новая жизнь должна начинаться как новая – без тех, кого я похоронила пару лет назад. Даже если бы они все вернулись – им нет места ни здесь, ни в моем сердце больше.
День проходит спокойно, но под вечер я все-таки решаюсь доехать до бюро перепланировок и заказываю новую мебель и обои. Рабочие приедут завтра, когда я буду собираться на работу, а это значит, что вечером я вернусь уже в обновленный дом.
По дороге обратно я встречаю Захари. Он как-то особенно весел (интересно, бывает ли серьезным?)
- Сержант Фессельн!
- Снова ты, Захари, - плевать я хотела на субординацию. В конце концов, я не на работе.
- Вы не были сегодня на службе. Лейтенант Томойо сказал, что вы больны.
На голову уж точно.
- Да, спасибо, мне уже лучше.
- Сержант Фессельн…
- Розмари.
Захари вопросительно смотрит на меня. Да, серьезно, я разрешаю тебе назвать себя по имени.
- Розмари, - поправляется он и пытается скрыть улыбку, - позволишь проводить тебя до дома?
- Ты можешь проводить меня вон до того бара, – киваю в сторону.
- И составить компанию.
Я киваю. Зачем это делаю – не понимаю.
В конце концов, я одинокая женщина; правда, мне восемнадцать и по чьим-то меркам я еще молодая прекрасная девушка, у которой впереди вся жизнь.
Сегодня я и попробую ее начать. Это же безобидный Захари: мы выпьем и разойдемся, если, конечно, в бар не нагрянет полиция и не разнесет там все к чертовой матери.
Захари оказывается достаточно милым и в какой-то степени умным парнем. Во всяком случае, он прекращает вести себя как идиот и стирает с лица довольную улыбку.
+2
Я упускаю момент, как соглашаюсь пойти к нему домой («Я живу здесь неподалеку, Розмари»), но когда мы заваливаемся в коридор, он обнимает меня за талию, прижимает к стене и целует.
Сил сопротивляться нет – и я отвечаю, обвиваю руками его шею и решаю: будь что будет.
+1
Только утром, когда я просыпаюсь в чужой постели с дикой головной болью и синяками на плечах, понимаю, насколько это опрометчивое решение.
Потому что Захари (или мне его по имени называть?) обнимает меня за талию и смотрит чересчур влюбленными глазами. Что ж, ладно, у него есть на это причины – и в этом я виновата сама.
- Я надеюсь, мы не будем играть в принца и принцессу, да, Захари? – спрашиваю, убирая его руку.
Улыбка как-то подозрительно быстро сходит с его лица.
- Что ты подразумеваешь под этим?
- Ты же понимаешь, что это несерьезно?
- То есть ты хочешь сказать, что просто так легла под меня ночью?
- Кто под кого еще лег, - кажется, я говорю это вслух, уж слишком странно он на меня смотрит, - но в целом, да. Мы взрослые люди и знаем, как это бывает.
Захари, видимо, не знает, потому что когда я натягиваю штаны, он подходит и пытается поцеловать.
- Не вынуждай меня выбивать тебе челюсть, - на самом деле, мне хочется сказать ему что-то обидное. Не из-за ситуации, не из-за того, что он воспользовался моим опьянением. Просто очень просится на язык, - принцесса.
Захари очевидно растерялся.
- Ты мне нравишься, Розмари, - он улыбается. Хоть что-то может стереть эту улыбку дольше, чем на пять минут? – я давно за тобой наблюдаю – он подходит к окну, - ты не такая, как эти размалеванные шлюхи, которым все равно, где – лишь бы было с кем. После войны все стараются найти кого-то, за кого можно держаться, но не у всех получается , - Захари пожимает плечами, - я думал, у нас получится.
Я сижу на кровати и вздыхаю. Ну вот. Снова.
- Теперь, видимо, не думаешь?
- Со мной уже происходило подобное. Тогда было сложнее, я был моложе, а она старше на пару лет.
Он меланхолично улыбается, смотря в окно.
- Да брось, Захари, тебе просто не повезло встретить меня.
- Я думаю, повезло.
- Ты хороший парень, - за окном раздается противный женский смех, - и ты обязательно найдешь ту, которая будет любить не меньше твоего.
Захари смотрит на меня, подходит, целует в лоб и выходит из комнаты.
- Если хочешь, оставайся на завтрак.
Я отрицательно киваю.
И только по дороге на работу понимаю, насколько смешна и нелепа вся эта ситуация.