[katsol]

Запись 26. Рождение свободной

- Ойди, наверное, нужно связаться с твоими родными, – осторожно говорю я, на следующий день после того как уговорил её поесть и даже сменить грязное платье на какой-то чудом найденный в недрах тринового шкафа сарафан в загадочных барашках.
- Единственный родной мне человек – Мик. И его больше нет, - не глядя на меня, глухо отвечает она.
- Прости, - я вообще думал о родителях, но как-то не тянет уточнять.
Не могу смотреть на неё, готов сию же секунду поменяться местами с никогда не виденным мной Миком, только бы она не была больше такой…
Пытаюсь как-то отвлечь бытовыми хлопотами, накормить, упросить сойти вниз, хоть что-то сказать, но получается слабо, она даже не замечает моих мельтешений оставляя почти все адресованные ей вопросы без ответа.
К полудню вдруг вскидывает голову и выдаёт тираду, повергнувшую меня в полную растерянность.
- Давай обсудим ситуацию. У меня ничего и никого нет и идти мне некуда. Разве что в приют, где таким же как я, разрешат пребывать, пока не заработаем денег на съём какого-нибудь жилья, чем я, естественно, долгое время не смогу заниматься. Знаю, что нравлюсь тебе, поэтому после родов расплачусь натурой. Идёт? Больше у меня всё равно ничего нет.
Хлопаю глазами. Я правильно интерпретировал слова «расплатиться натурой»? Может в данной местности это имеет какое-то другое значение?

- Ойди, - медленно, тщательно взвешивая каждое слово, отвечаю ей, - я твоих слов не слышал, а ты их не говорила, хорошо? Оставайся здесь столько, сколько потребуется и вовсе не нужно со мной расплачиваться. Ни так, ни как либо ещё.
- Трин, я ценю твой благородный порыв, но ты пока не понимаешь всех масштабов. Я сама далеко не подарок, а когда родится ребёнок, неудобств станет ещё больше. Он будет плакать, болеть, кричать, портить подгузники и твоя жизнь в любом случае изменится. Ты станешь раздражаться и всё равно рано или поздно подумаешь, что на всё это не подписывался, и ладно если бы я была твоей, это ещё можно было терпеть, или если можно было бы надеяться на будущее. Так вот, будущего у нас быть не может, я никогда не перестану любить Мика и можешь вокруг меня не прыгать, это не изменится. Сейчас тебе всё это кажется диким, но просто запомни на будущее, что я буду готова вернуть долг в любой момент.

Я почувствовал, что голова буквально взрывается и спешно выскочил за двери отдышаться. Неужели произвожу впечатление такого чудовища, неспособного ужиться рядом с любимой женщиной и её ребёнком, которому обязательно в будущем нужна морковка для приманки? В конце-концов, Эсти жила со мной и я пальцем к ней не притронулся. Ладно, не буду относиться к словам Мелодии серьёзно, ей сейчас и без того несладко.
Вернулся в комнату, увидел, как она скрючившись лежит на постели, гладит живот, а другой рукой молча вытирает слёзы… Тихонько подошёл к ней собираясь сказать что-нибудь мягкое и нейтральное, но она недобро зыркнула на меня и сказала, что хочет побыть одна.
Ушёл из комнаты, а что мне ещё оставалось. Приготовил еды, отнёс ей тарелку, сухо бросив, что поесть нужно обязательно, она даже не повернула голову.
Так прошло три дня. Я купил спальный мешок и ночи проводил в нём на кухне, из которой весьма стеснённая в жилищных условиях Эсти даже сотворила некое подобие мини-гостиной.

Мелодия вообще перестала на меня реагировать, прочно замкнувшись в себе, настолько сильно, что я стал серьёзно тревожиться за её здоровье. Вставала с постели, только чтобы сомнамбулой пройтись в санузел и обратно.

Иногда понемногу ела, на мои реплики, попытки утешить, как-то вытащить её из этого состояния не реагировала вовсе. И ещё бросала использованные носовые платки на пол. В день уходило несколько пачек.
Моё сердце рвалось, кровоточило, изнывало вместе с ней, но больше всего угнетало то, что никак не мог ей помочь.
Вернулась из больницы Эстилана, естественно заинтересовалась моим постоянным пребыванием на кухне, переступив через себя, пыталась поговорить с Ойди, но всё тщетно. Кстати, вернулась она без гипса, как оказалось, целители настолько ускоряют сращивание костей, что недели в больнице оказалось вполне достаточно.
Вечером четвёртого дня я поднялся с тарелкой еды на второй этаж, но только приоткрыл двери, как увидел Мелодию, лежащую на полу.

Я кинулся к ней и похолодел, увидев, что между её ногами ковёр пропитан кровью. Будто в трансе достал телефон, вызвал скорую, осторожно взял её на руки и понёс вниз. Если… если с ней что-то случится, это будет несправедливо, это будет настолько неправильно, что мне не останется ничего другого как разнести этот мир по камешку. Не знаю как это делается, но мне всё равно, я… я просто не переживу, если с ней что-то будет не так.
Когда выхожу с Мел на улицу, как раз подъезжает скорая, её мигом кладут на каталку, я сажусь рядом.
Оказалось, она уже пришла в сознание и смотрит на меня с надеждой, доверчиво и испуганно.
- Трин, если вопрос будет стоять так, что спасать его или меня, спасай его, пожалуйста. Я знаю, что это огромная обуза, но пожалуйста, прошу тебя, Трин, пожалуйста, я не смогу жить, если он умрёт, так и знай, я шагну с вышки, если он не выживет.
- Он выживет, - беру в руки её испуганно сжимающую мои пальцы ладонь и подношу ко рту, - и ты выживешь, - мой голос очень твёрд, я сам уверен в том, что говорю, - слышишь? С тобой будет всё в порядке и с ребёнком тоже. Поняла?

Я стоял, закрыв глаза, и прислонившись затылком к стене, а она кричала за дверью. Боже, неужели здесь нет наркоза, ей же больно.
Через несколько часов вышел уставший врач и обратился ко мне.
- Закурить есть?
Я помотал головой.
- Вот так всегда. Поздравляю, ты только что стал папой, - ну да, совершенно естественно думать, что отцом малыша являюсь я, - пока что. Сильно не радуйся, ребёнок недоношенный, если в первые сутки выкарабкается, можно будет о чём-то говорить.
- Как она?
Он пожал плечами.
- Плохо. Но жить будет.

Я не целитель. Вот совершенно, окончательно и бесповоротно не целитель и с этим ничего не поделаешь. Жаль, конечно, всё что можно вытащить из моего дара никак не применить в этой ситуации, всё что я могу делать это просто подпирать больничную стену и, закрыв глаза, давиться образами страшного будущего то и дело проносящимися под моими закрытыми веками.
Меня пытались прогнать, уповали на совесть, здравый смысл, естественные потребности, но я не двигался с места. Не знаю, зачем я тут нужен, но я не уйду, это моё последнее слово.

Сутки прошли и на исходе двери открылись и мне в буквальном смысле выдали её. Вывели полубессознательную Мелодию и велели идти за ребёнком.
- Ойди, сиди тут, хорошо? Будь здесь, жди меня, ладно?
Она даже не кивнула. Как же я унесу их двоих? Решив решать вопросы по мере поступления, отправился вслед за нетерпеливо зыркающей медсестрой. Возле детского отделения она меня покинула и спустя несколько минут вынесла странный свёрток, обёрнутый слегка голубоватым полем настолько, что сквозь него абсолютно ничего не было видно.
- Это магический инкубатор. Через сутки рассеется. Будут проблемы, вызывайте мага на дом, в остальном как с обычным младенцем, - стандартными заученными фразами проговорила она и моментально скрылась за дверью, практически втиснув мне в руки ребёнка.
Я даже не знаю мальчик это или девочка. Довольно странно, судя по рассказам Мелодии выносить и родить малыша здесь довольно проблематично, по идее над ними должны трястись, а такое впечатление, будто всем глубоко фиолетово, выживет ли мама и младенец или нет.
Когда я вернулся к оставленной в коридоре Ойди, она уже открыла глаза и даже смогла подняться, опёршись на моё плечо.
- Я дойду, у меня получится, ты только не урони его, хорошо? – слабым голосом прошелестела она, - Это мальчик или девочка?
- Не знаю, - улыбнулся я, - дома посмотрим, - чёрт до чего сладко сжалось сердце от этого «дома», теперь мы будем делать что-то вместе.
Набрал такси, и оно привезло нас домой.
Сначала отнёс малыша, положил его посреди кровати за неимением других мест, а потом вернулся за ней. Когда мы добрались до комнаты, я, не удержавшись, обнял её. Прижал к телу и закрыл глаза, забыв, что нужно время от времени дышать. Слишком много всего случилось за последнее время, слишком много всего передумал за последние сутки. Что все эти разговоры перед лицом того, что тебя могло не стать. Ойди, я всё понимаю, тебе ещё долго будет больно, но я люблю тебя, милая… Теснее сжимаю её податливое тело в объятьях, щекой касаясь волос.

-Трин, - слабо, почти жалобно отзывается она, - не надо…
«Не надо». Острым лезвием проносится по ушам. Всё, что может противопоставить женщина мужскому практически неудержимому напору – тихое, робкое «не надо». Она зависима от меня, она сама не выживет, истощена физически, без единой внешней и внутренней поддержки, она просто не может дать мне отпор.
Я всего лишь хотел её поцеловать, я сутки прожил с мыслью, что могу всё потерять насовсем. Мне просто было нужно хоть немножко, хоть капли понимания, что я значу для неё хоть что-то.
Именно это она имела в виду, говоря, что будет сложно. Она не может дать то, что мне нужно, и не может ответить на мои чувства. Ничего не будет, Трин. Ничего. Она замужем и этого не изменить. Просто закрой для себя эту тему раз и навсегда.
- Прости, - осторожно отпуская, проговариваю я, - садись на кровать. Давай принесу воды. И может, посмотрим, мальчик или девочка? Медсестра сказала, что поле спадёт через сутки, только я не понял, что это за поле.

- Не открывай его! – попыталась вскрикнуть она, - До того как пропадёт поле, нельзя трогать. Это магический инкубатор, пусть побудет там подольше, будем надеяться, что всё обойдётся, - она закусила губу.
- Странно, что малыша не оставили подольше в больнице, раз всё так серьёзно, - растеряно говорю я.
- В нашем мире слишком много генетических мутаций, - в изнеможении откинувшись на подушки, отвечает она, - если младенец выживает, значит, он достаточно крепкий и передаст положительный генофонд, в ином случае считается, что не стоит и возиться.
- В больнице сказали, что можно вызвать мага…
- Забудь. С моей кармической историей ни один маг не возьмётся вытаскивать ребёнка, потому что, скорее всего, бесполезно.
Она свернулась калачиком, будто обернув малыша своим телом, и привычные слёзы заструились из её полузакрытых глаз.
Я помялся на пороге, но тут же вернулся.
- Ойди, я тут подумал. Завтра поле спадёт… До того времени его ни кормить, ни купать не надо, я правильно понял? – слабое «да», даже не глядя на меня, - Но потом же нужна будет куча всего, а ничего нет. Давай я попрошу Дижона если он дома, чтобы побыл с тобой… с вами, а сам поеду куплю всё, а то что потом мы будем делать?
- Не нужно Дижона.
- Нет, пусть будет. Мне так спокойней. Он мне позвонит, если что, а если тебе что-нибудь понадобится, ты проси его, не стесняйся, только не выгоняй, пусть будет рядом, хорошо? Ойди, ответь, пожалуйста, хорошо?
Она открыла глаза и посмотрела на меня уставшим, больным, обречённым взглядом и ответила
- Да.

Дижон согласился.
Эстилана вызвалась мне помочь, неловко пошутив, что практически для племянника старается.
- Эс… - начал я, не зная, как объяснить неподъёмную ситуацию.
- Да, я знаю, что ты вообще ко мне никакого отношения не имеешь, просто твоё тело связано со мной генетически, - опустив глаза, проговорила она, - но раз ты тут, может быть, побудешь моим братом?
- Хорошо, Эсти, - согласился, улыбнувшись. Я-то собирался вещать о сложных отношениях между Ойди и мной, а ей оказалось нужно совсем другое. Внезапно подумал, что настоящий Трин – практически единственная её семья и за неимением оного, придётся данную роль играть мне.
Честно говоря, без её помощи я бы совершенно не справился, как баран испуганно озиравшийся в детском магазине и недоумённо пялившийся на кучу каких-то баночек, тюбиков, пачек и пакетиков. Только в отделе мебели почувствовал себя в привычной стихии и худо-бедно сборную кроватку подобрал, в остальном, полностью положившись на свою спутницу.
А, ну ещё мне настолько понравился столик в виде медвежонка, что решил купить сразу два. Денег за всё плюс доставку ухнуло немало, но кармические целители неплохо зарабатывают, поэтому даже моего урезанного по случаю неопытности оклада с лихвой хватало на безбедную жизнь
Когда мы вернулись, Мелодия всё так же лежала на кровати, глядя на свою крошку в магическом инкубаторе, через который было не рассмотреть даже личика. Дижон радостно козырнул нам и мгновенно умчался к себе.
- Ойди, идём со мной, - улыбаясь, так громко заявила Эстилана, что мы оба на неё уставились, - да-да, пошли, я кое-что купила для тебя, нужно же переодеться во что-нибудь другое, а женских тряпок у Трина больше нет.
Мелодия опустила голову и закрыла глаза, оставив предложение без ответа. Я мягко взял оторопевшую Эс за руку, и вывел из комнаты.
- Не очень-то это вежливо, между прочим, - обижено надула губки она.
- Не обращай внимания, ей правда очень плохо, она потеряла мужа и непонятно выживет ли ребёнок, у неё просто нет сил на вежливость. Спасибо тебе, ты очень мне помогла.

- Ладно. Когда… если она придёт в себя, позови, хорошо?
Я кивнул и вернулся в спальню.
Посидев несколько часов созерцая одну и ту же картинку, спустился вниз, приготовил еды, почти насильно накормил Ойди, апеллируя тем, что иначе у неё пропадёт молоко. Это не я такой умный, мне Эсти рассказала. Откуда ей ведомо, не знаю, возможно, все девочки всё про детей знают ещё с младых ногтей.
Спальный мешок принёс сюда же, не хочу торчать на кухне, пусть там морально и попроще. Закрыв глаза, понял насколько же я устал. Есть ли вообще лимит на плохие события? Есть ли предел негативу за один присест? Будет ли наконец светлая полоса и когда она наступит?
Утром я проснулся от всхлипываний и резко вскочил, естественно, запутавшись в спальном мешке. Мелодия сидела на кровати, прижав ладони к щекам, а перед ней лежал всё тот же свёрток с ребёнком, только поле уже не так ярко сияло, сквозь него можно было разглядеть какую-то ткань, но личика всё ещё не было видно.
- Ойди? Что-то уже ясно? Может вызовем какого-нибудь мага, вдруг поможет.
Она резко обернулась, с мольбой впиваясь в меня глазами.
- Я боюсь, Трин. Вдруг он уже неживой? Тогда… Так может быть, Трин, так бывает. Поле пропадает и оказывается, что ребёнок мёртв.
- Тихо, - беру её ладонь, едва не вскрикнув от неожиданности, потому что она практически впивается в мою руку ногтями, - тихо, ничего не загадывай и ничего не бойся. Просто ждём.
Заворожено смотрим, как сияние потихоньку тускнеет, истончается, развеивается в воздухе, пока, наконец, совсем пропадает.
Глаза ребёнка закрыты. Мелодия отпускает мою саднящую кисть и осторожно разворачивает ткань.
- Дышит, - выдыхает она, - дышит, - и спустя пару секунд нежно произносит, - девочка.
Ещё раз всхлипывает, зажимая рот ладонью, потом осторожно берёт её на руки.

Малышка открывает глаза, а через секунду рот.
Боже, никогда не думал, что младенцы способны так пронзительно орать.
- Кричи, моя ласточка, кричи, моя хорошая. Я знаю, что ты сердишься, но теперь всё будет в порядке, - воркует над ней мамочка, я же сделав шаг назад почти перепугано наблюдаю, а когда Мелодия оголяет грудь, со свистом вдохнув воздух, мгновенно отворачиваюсь.
- Да, моя крошка. Ты долго спала и должна проголодаться, давай, хорошая. Заклинание, которое поставили мне на грудь, уже спало, так что всё должно пойти как по маслу. Вот и умничка, вот и молодец. Крошка моя.
Вообще-то можно было бы выйти из комнаты, я здесь, наверное, лишний, но не мог заставить себя сдвинуться с места, так и стоял спиной вслушиваясь в то как ласково она обращается к дочери, чувствуя как оттаивает её сердце, скукоженное и перекрученное случившимся, почти физически ощущая как меня тоже отпускает напряжение. Почему-то некстати думаю, что в спальном мешке всю жизнь не протяну, нужно подумать о второй кровати.
- Трин, - тихо зовёт она, я встрепенувшись оборачиваюсь, но спохватившись закрываю рукой глаза, - да ладно, можешь смотреть, я уже всё спрятала. Спасибо тебе, Трин. Знаешь, когда мы… с Миком, - её голос дрогнул, - обсуждали имена, он хотел назвать ребёнка Тесса, если будет девочка. «Пожинающая». Но я назову её по-другому. Она – Элира. Элира – это свободная. Пусть будет свободна, не хочу ей своей судьбы.