94. Контрабанда мечты
Контрабанда мечты для беспокойных сердец,
Что больны луной, что больны огнем.
Что торопятся биться быстрей и быстрей!
Контрабанда любви для всех заблудших овец,
Хотя бы в эту ночь не оставит Господь их
милостью своей...
(с)
Дети всегда меняют жизни своих родителей, подчиняя их своим требованиям, и мы с Гедом не стали исключением из этого правила, полностью погрузившись в заботы о нашем мальчике. Тео рос активным ребенком, может быть даже немного слишком, очень общительным, совершенно не выносящим одиночества и скучных, требующих сосредоточенности, игр. Ему нравилось играть в прятки, топтаться на коленях у родителей или просто носиться по всему дому за Наей, которая безуспешно пыталась найти убежище и спокойно поспать. Стоило же сделать попытку отвлечь ребенка какой-нибудь развивающей игрушкой, как его мордочка принимала обиженное и расстроенное выражение. Мое материнское сердце не выдерживало этого зрелища и малышу снова разрешалось заниматься тем, чем только ему вздумается. Гед иногда напускал на себя строгость и говорил, что мы избалуем ребенка, однако и сам не мог смотреть на Теодора, со вселенской тоской в глазах пытавшегося засунуть треугольник в круглое отверстие.
Но, при всей своей неусидчивости, Тео был послушным мальчиком, почти никогда не протестовавшим перед родительской волей. Его обычно было легко укладывать в постель, он хорошо кушал и вообще капризничал не часто, только когда просыпался и требовал выпустить его из кроватки, чтобы унестись навстречу новым открытиям. К моему облегчению, ребенок заговорил к полутора годам, только медленно и невнятно, однако с каждым днем можно было разобрать все больше слов. И мне так отчаянно не хотелось покидать его именно сейчас, когда в его жизни начинает происходить самое интересное! Выбора, к сожалению, не было, а отказаться от награды за эту жертву я не посмела бы ни за что на свете.
Это как раз через полгода после первого дня рождения Теодора. Захваченная заботами о ребенке, восторгом от материнства, я не сразу заметила, что кое-что идет не так, как должно. Но само по себе это не было показателем, поэтому мне пришлось обратиться к специалистам. В результате, в тот же вечер, я топталась в прихожей, ожидая возвращения супруга с работы, а едва только он вошел в дверь, накинулась на него и выдохнула:
- Гед! У меня потрясающая новость - я снова беременна!
Вот только реакция на это мое заявление была вовсе не такой, которую мне бы хотелось увидеть. Нет, муж, конечно же, не приходил в ярость и не топал ногами, не говорил, что он не рад или что-то в этом роде… Честно говоря, он отреагировал почти никак: только нахмурил брови.
- Ты не рад? – нижняя губа задрожала от обиды, я сама радовалась этому будущему малышу едва ли не больше чем нашему первенцу, ведь, в отличие от Тео, на него уже никто и не надеялся.
- Рад, - медленно ответил муж, потер лоб и вздохнул, - И нет.
- Как ты можешь так говорить! Еще один ребенок, это ведь просто подарок Богов! – слезы брызнули из глаз, последние слова я буквально вытолкнула из сея сквозь рыдание. Я попыталась протиснуться мимо него, хотела убежать в спальню и выплакаться в подушку, излив ей все разочарование, но Гед удержал меня.
- Подожди, Урсула, - он хотел обнять меня, но я не позволила, - поверь мне, любимая, я не меньше твоего хочу еще одного малыша. Но еще больше боюсь потерять тебя.
Мы с Гедом никогда до этого не ссорились, пусть мы даже не повысили голоса друг на друга, момент все равно был испорчен. Тот самый, который должен быть одним из самых счастливых воспоминаний.
Следующим утром выход из спальни мне настойчиво перекрыли, после чего принесли тысячу извинений, но по-прежнему от своих слов Гед не отказался.
- Я люблю тебя, Урсула, - просто сказал он, глядя мне в глаза, - слишком сильно и слишком давно, чтобы отпустить. И ты нужна Тео.
- И что ты предлагаешь? – дыхание перехватило, мне не хотелось думать даже о возможности лишиться второго малыша из-за каких-то опасений, - убить его?
- Нет! Конечно, нет! – удивление,а за ним мелькнувшая в зеленых глазах ярость стала мне утешением, - Я хочу, чтобы ты позволила мне начать сначала. И ждать его вместе.
И мы так и сделали. Это было неловко и смешно снова рассказывать мужу о новости, которые он уже знал, но это помогло. Его улыбка все еще оказывала на меня необъяснимое магическое действие, поэтому, рассмеявшись и расплакавшись одновременно, я прижалась к любимому. Утро порядком растянулось.
Позднее, остыв и осознав, что все страхи вовсе не были беспочвенными, я с легкостью простила Геда. Его любовь и нежность, которые снова окружили меня плотным коконом пришлись как нельзя кстати. Не в одно мгновение, но быстро я поняла, что муж вовсе не хотел меня обидеть или был не счастлив во второй раз стать отцом, сыграл свою роль эффект неожиданности.
Честно говоря, не знаю, как у меня вышло забеременеть снова, ведь в прошлый раз было столько бесплодных и неудачных попыток! Не смотря на них, мы с Гедом всегда предпринимали меры предосторожности, поскольку второй ребенок, и правда, был крайне не рекомендован мне врачами. Хотя, если задуматься, то можно припомнить пару раз… Не совсем безопасных. И, кажется, зелья Ксаны Светлой были куда сильнее, чем на первый взгляд. Так или иначе, мой живот постепенно подрастал и, глядя на улыбающегося Тео на руках у мужа, я невольно улыбалась и была очень счастлива. Я любила их всех, всех троих, больше всего в мире!
Беременность эта проходила еще хуже, чем в прошлый раз. Единственным послаблением выдался токсикоз, прекратившийся, как по расписанию, на четвертом месяце. Обмороки, слабость, опухающие ноги – все это я получила в двойном размере, нет ничего удивительного в том, что Гед даже работал урывками, мало спал и совсем издергался. Ему стало сниться больше плохих снов, но я никогда не смела спрашивать об их содержании, просто чувствовала: это лишнее для нас обоих.
- Геед, - протянула я, схватив его ладонь и приложив к животу, - Толкается!
Муж на секунду замер, а потом встал на колени и прижал ухо чуть правее пупка, обхватив меня руками. Невозможно передать что я почувствовала, когда ребенок снова толкнулся и лицо его отца озарилось моей любимой улыбкой.
Мне пришлось расстаться с семьей двумя неделями позднее. Врачи, изначально не одобрявшие беременность, единогласно убедили нас в необходимости круглосуточного медицинского надзора, так что мне пришлось лечь в больницу и донашивать малыша там. Мы снова решили не определять пол заранее, не только потому, что нам было все равно, но так же еще и был слишком велик шанс потерять ребенка. Для меня это был самый ужасный кошмар, который только можно вообразить, поэтому я была готова даже на время расстаться с Теодором, но уберечь маленькую жизнь внутри себя. Я не могу описать те чувства, которые испытывала, вынашивая второго ребенка, такого нежданного, но уже безмерно любимого. Сестры всегда были для меня огромной поддержкой, нежность и любовь, с которыми я относилась к ним обеим, нельзя сравнить ни с чем, а потому так радостно было знать, что и у нашего Тео будет младший брат или сестренка. Это придавало мне терпения долгими одинокими вечерами в больнице.
Конечно, Гед навещал меня при первой же возможности, а порой даже брал с собой маленького Тео, вместе с которым в палату словно бы вступало солнце, озаряя все вокруг золотистым светом и заливистым смехом. Я обожала моего мальчика, он отзывчиво отвечал мне тем же, обнимая маленькими ручками за шею и тесно прижимаясь к сердцу, которое каждый раз обливалось кровью, когда мои мужчины вынуждены были уходить домой. О, как страстно я в те ночи мечтала вернуться домой, почувствовать теплые объятия мужа перед сном, отозваться на легкий поцелуй в шею… Но я терпела, зная сколь высоки ставки и как велика награда!
Одно хорошо – я могла быть абсолютно спокойна за сына, зная что и сам Гед, и мама, и кузина Терри как следуют позаботятся о нем, а так же не допустят к нему папу. Нет, я не была против общения дедушки и внука, просто считала, что это должно происходить под неусыпным контролем и, желательно, именно моим. Я знала отцовские методы, знала его отношение к магии, которая даже в совсем еще крошке Тео бушевала значительно ярче, чем у меня. Льдисто-голубые искры Света, струившиеся по энергетическим каналам моего сына, не остановили бы отца, который легко нашел бы в своих целях применение любой магии. Но мы не позволим!
Иногда, конечно, намного реже, чем супруг, меня навещали и мама с Терезой Антонией, обычно уже вечерами, по понятным причинам. Они приносили всякие женские журналы, каталоги детской одежды и старательно развлекали меня, подначивая покупать обновки как и Теодору, так и будущему малышу. Если бы моим мужем был кто-о другой, наверное, я бы себе места не находила, однако Гед всегда чудесно справлялся со своей уменьшенной копией и без строгого женского контроля, так что я могла полностью отдаваться виртуальному шопингу.
Все пришло слишком быстро. На два месяца раньше положенного срока, если точнее. Я проснулась под утро, за окном едва потянулась рассветная дымка, резкая боль заставила меня рывком сесть на постели и обхватить руками живот, еще недостаточно большой. Все простыни уже были мокрыми, моих сил едва хватило на то, чтобы добраться до двери и позвать на помощь, кнопка вызова медсестры отчего-то не работала. Маленькими скованными шагами двигаясь к выходу, я молилась всем Богам (снова!) и стонала от боли, когда же меня уложили на каталку и спешно повезли в родильное отделение – стало ясно, что рождение Тео было просто легкой безболезненной репетицией.
- Пожалуйста, ну пожалуйста, - шептала я, заливаясь слезами, пока ассистент врача надевал мне кислородную маску.
- Все будет хорошо, мэм, - ободряюще сказал мне молодой парень, но лицо его говорило о другом.
Я была в сознании все тринадцать часов родов, разрываясь от желания провалиться в небытие и не желания пропустить хоть мгновение. Геда в этот раз не пустили ко мне, где-то слишком далеко я слышала, как он пытался прорваться, но врачи были неумолимы. Мне отчаянно его не хватало, но сил протестовать не было, все они уходили на рождение ребенка. И первый крик его, слабый и больше похожий на писк, стал лучшей музыкой для моих ушей, хотя мне снова не показали малыша – слишком слабенький, семимесячный, он был немедленно отправлен в инкубационный бокс. Но мы оба были живы, я и наш с Гедом второй сын – Блейз Аарон де Лоран.
Измученную и расстроенную, меня отвезли обратно в палату, за исключением усталости все было в порядке, муж бросился ко мне, едва только открылись двери родильной комнаты и так больше и не отходил почти до самой выписки. Я просыпалась с его именем на губах и тут же натыкалась на внимательный взгляд, засыпала чувствуя как он держит мою руку и слыша как шепчет слова любви. И это было то, что нужно.
Я вернулась домой через пару недель, немедленно схватив в охапку Тео и не отпуская сына до самого вечера. Как же мне тебя не хватало, мой маленький! Ребенок радостно тянул ручки и лепетал самое лучшее на свете:
- Мама! Мама!
Гед безуспешно пытался оторвать нас друг от друга, под предлогом того, что мне вредно перенапрягаться, но я вовсе не собиралась больше расставаться хотя бы с одним своим ребенком ни на минуту. Мы целый день играли во все, чтобы Тео не предложил: прятки, догонялки, строили домик из диванных подушек и перед сном я почитала ему сказку о длинноволосом принце, которого заперла в высокой башне злая ведьма. Малыш свернулся калачиком у меня на коленях и сладко засопел, только тогда я и нашла в себе силы позвать мужа и попросить отнести изрядно потяжелевшее чадо в кроватку. Меня ему тоже пришлось почти нести но, кажется, Гед не был особенно против, хотя я не была в силах продемонстрировать ему всю силу моей благодарности, но кое-что ему, все-таки, досталось.
Мы поставили в детскую вторую кроватку, ожидая того счастливого дня, когда сможем забрать Блейза домой. В бывшей комнате бабушки и дедушки, кофейной спальне, начали делать ремонт, превращая ее в будущую детскую для Тео, как старший он должен был переехать туда, когда пойдет в школу.
А пока мне было очень горько смотреть на пустующую колыбель, да и перед глазами все время возникал прозрачный пластиковый бокс с крошечным тельцем внутри. Я старалась верить, успокаивала себя, что все будет хорошо, скоро вся наша семья соединиться и станет еще счастливее, чем раньше.
Я стояла возле огромного окна в больничном коридоре. За стеклом рядком лежали розовенькие хорошенькие младенцы, накрытые маленькими одеяльцами, только наш Блейз был помещен в коробку из прозрачного пластика, со всех сторон опутанную множеством трубок и проводов, от чего он казался еще меньше и еще трогательнее. Гед, заканчивающий беседу с врачом, неслышно подошел сзади и тронул меня за плечо
- Значит, порок сердца? – уныло уточнила я, не поднимая глаз.
- Да.
- И мне больше нельзя иметь детей?
- Да.
Мы замолчали, обратив взоры к заветному боксу. Вдруг муж порывисто обнял меня и горячо зашептал, не давая вставить и слова:
- Урсула, мы справимся, слышишь? У нас уже есть два чудесных мальчика, скоро совсем Блейз тоже будет дома.
- Угу…
- И порок сердца – не приговор, только чуть-чуть больше внимания… А ты такая прекрасная мама, любовь моя! – он приподнял мою голову за подбородок и поцеловал в уголок губ, - Все будет хорошо.
И я поверила ему, полностью, отбросив все свои глупые нехорошие мысли, просто поверила ему. И улыбнулась. Ведь мы обязательно справимся.