Я не хочу быть спасённой, я хочу пасть вместе с тобой
Вместе мы найдём способ вернуться
(с)
- Кровавая Мэри-то совсем расцвела, - ухмыльнулась Роза, смахнув крошки со столешницы, - влюбилась чтоль?
- Родила, - хмыкнула Лиза в ответ, - ейный муж теперь за неё работает. Она за месяц раза три сюда заявилась.
- Эй, я вообще-то всё ещё здесь! – подала голос я, на секунду оторвавшись от книги.
С тех пор, как я стала управляющей «Пиковой дамы», о моей злобности ходили здесь разные легенды. Психопат, смеясь, иногда пересказывал мне некоторые за обедом:
- Они говорят, что ты каждый месяц в полнолуние седлаешь метлу и летишь на совет портлендских финансовых директоров. А ещё – что у нас во дворе под каштаном зарыт труп предыдущего менеджера!
В другой раз я и правда, пожалуй, снизила бы обеим зарплату или отказала бы во внеплановом отпуске, но Роза была права – я расцвела. С момента рождения Юльхен мой мир перевернулся с ног на голову, и последнее, что мне хотелось делать, это разбираться с нерадивыми сотрудницами.
Ещё будучи беременной я обещала себе, что не буду ненавидеть ребёнка из-за его отца – я клялась себе научиться любить его несмотря ни на что.
Но, едва я только впервые её увидела, я поняла, что в этих вымученных клятвах не было никакого смысла – я уже любила её, больше, чем кого-либо, и больше, чем могла себе представить. На фоне любви к дочери терялись все мои юношеские влюблённости, все мои чувства к родственникам и все дружеские привязанности, я даже подумать никогда не могла, что бывает такая любовь – абсолютная, безусловная. Любой другой человек всегда воспринимался мной как комплекс черт и поступков – прежде чем отдалиться или позволить приблизиться, я мысленно сканировала каждого детектором честности, доброты и справедливости. И если кто-то позволял себе поступить со мной плохо, ему нелегко удавалось заслужить моё прощение.
С Юльхен все мои установки не работали. Она ещё не успела ничего совершить, а я уже заранее ей всё прощала.
Единственное, что омрачало переполняющую меня материнскую радость, было поразительное сходство Юльхен с отцом.
«Да она твоя копия, дурочка!» уверяла меня Сью, но я знала психопата слишком хорошо, чтобы улавливать малейшие его черты в дочери. Я смотрела на неё – и сердце болезненно сжималось: вот крохотные ручки психопата хватают меня за пуговицу на рубашке; вот пышные ресницы психопата подрагивают от яркого света; вот улыбка психопата озаряет её лицо, когда она впервые видит новую игрушку...
Первое время я тешила себя, что могла зачать от милого мальчика Кальвина, но это проклятое сходство стало заметно почти сразу, с первой недели, что приводило дорогого дядюшку Бена в неописуемый восторг.
- Конечно, лучше бы мальчик, - поджимая губы, говорил он, - но как же она похожа на папу! Жаль, что Герхард и Анна так и не дожили до рождения внучки!
- Джейн приготовила вам чай. Не лучше ли пройти на кухню? Юльхен пора спать, - я ревностно выхватывала ребёнка из рук дорогого дядюшки и спроваживала его из комнаты.
- Юльхен нужна отдельная детская. У нас ведь нет свободных комнат, - как-то сказал мне психопат, - может, нам стоит переехать?
«Может, тебе стоит перебраться в мою комнату?» отчётливо слышалось в этом его вопросе.
«Даже не мечтай об этом» мысленно отвечала ему я. И велела поставить кроватку Юльхен в моей спальне.
Психопат вполне предсказуемо оказался замечательным папашей – носился с дочерью, как с хрустальной вазой, в те редкие минуты, когда я ему это позволяла.
Я и рада была бы упрекнуть его в невнимательности, холодности или безответственности – но он, как на зло, не давал мне ни единого повода придраться.
Я снова старательно провоцировала его на конфликт, ожидая от него хоть каких-нибудь эмоций, но едва психопат понял, что я не собираюсь бросаться в его объятия, он снова включил режим «игнор», приостановившийся было на время беременности.
На развод я теперь не решилась бы, а заводить очередной роман на стороне, имея ребёнка, было бы слишком даже для меня – и теперь все свои неудачи и промахи в личной жизни я срывала на домашних.
- Поезжай в Такемицу, - сказала мне как-то Сью, - это на юго-востоке Великого Континента. У меня есть один билет - Энди дали на работе, но тебе он сейчас явно нужнее.
- И что я там забыла? – вяло отмахнулась я.
Приходам сестры я радовалась – она всегда хоть немного разбавляла это безрадостное болото, в которое превратилась наша семья – но даже в её присутствии я не могла заставить себя натянуть на лицо улыбку.
- Вам просто нужно отдохнуть друг от друга, - настаивала та, - на вас обоих смотреть жалко.
Я хмыкнула, но внутренне с ней согласилась – атмосфера холодной войны в собственной квартире стала заметно напрягать.
- Папа и Джейн всё равно собрались на Острова на следующей неделе. Почему бы не отправить с ними ребёнка? Смена климата пойдёт ей на пользу. Да и неделя в одиночестве хотя бы немного подлечит нервы Мартина, расшатанные браком с тобой, - я возмущённо пнула её локтем в бок, но та не отреагировала, - ты бы видела, как там красиво. Не забудь привести сувениры!
Я взяла билет с некоторым сомнением, но сразу поняла, что Сью права – противное напряжение внутри развеялось в предвкушении радости поездки. Мучительная неопределённость, под гнётом которой я находилась дома, была если не ликвидирована, то хотя бы ненадолго отсрочена во времени – сейчас у меня была хотя бы одна неделя счастливой незамутненности и свободы от принятия решений.
- Не переживай, с ней всё будет хорошо, - пообещала Джейн, когда я отдавала ей дочь. Никогда я ещё не расставалась с ней так надолго.
Осторожно сжав на прощание крохотную ручку, я заставила себя улыбнуться и помахать на прощание родным.
****
После перелёта я чувствовала себя совсем измученной. Анжелика Гоу – девушка, с которой я случайно разговорилась в самолёте – всё пыталась меня растормошить, но тщетно: я едва не заснула уже в такси.
- Отоспись, - кивнула мне Анжелика, - это из-за перемены климата. Я в первый раз здесь тоже с ног валилась.
Я согласно кивнула, но про себя подумала, что дело здесь совсем в другом. Просто только уехав в отпуск одной, я поняла, как устала. От ощущения толпы у себя дома, от шумных соседей, от криков пусть и любимого, но временами такого громкого ребёнка. А здесь, казалось, само место располагало к тишине. Такси тише тормозило у скромной гостиницы. Туристы тише перешептывались в холле. Ручка тише скрипела о бумагу на рецепции.
Я нырнула под одеяло, едва выйдя из душа, и счастливо проспала ровно восемнадцать часов подряд. Утром я чувствовала себя почти счастливой.
Привыкла я быстро. Возможно, дело было в дешевенькой «домашней» гостинице, или особенно улыбчивым портье и горничной, но уже через два дня мне казалось, что я живу в Такемицу всю жизнь. Что всегда была эта тишина, смешная «чирикающая» речь, чуть пресноватая пища, холодящий кожу шёлк традиционных одежд.
Я совсем забыла, как это – жить просто для себя, ни за что не отвечая. Я всегда считала, что мне повезло с работой, я действительно любила то, что делала – но именно эта счастливая безответственность, отсутствие необходимости задумываться и принимать решения заставила меня снова почувствовать вкус к жизни.
Я решительно проигнорировала визжания Сью по поводу местных достопримечательностей, и принялась за изучение местных спа-салонов, чайных и других мест отдыха. Порой я оставалась на целый день в номере с книгой, но под вечер, едва начинало темнеть, я отправлялась в Благословенный Сад.
- Хоть сверху что-нибудь накинь, - кричала мне вслед Анжелика, стоя у дверей гостиницы. Я оборачивалась, окидывала коротким взглядом её хрупкую, жмущуюся от холода фигурку, и отмахивалась – мол, чего стоил холод Такемицу после зимних портлендских ветров? А потом шла к крохотной пагоде и бросала в жертву неизвестному восточному божку золотую монетку, каждый раз прося только об одном – счастье и покое для своей семьи. Божок ни разу не дал понять, что услышал меня, но мне всегда казалось, что после этого блаженная тишина Такемицу становилась ещё тише, пагода словно впитывала окружающие её звуки – и я покорно шла повторять ритуал каждый вечер.
- Мэри, ты замужем? – огорошила меня однажды вопросом Анжелика, когда мы обе спускались в холл для игры в маджонг.
Я на миг опешила, а затем неуверенно проблеяла:
- Эээ...да, - для убедительности я продемонстрировала красующееся на среднем пальце золотое колечко. Религия запрещала чрезмерно украшать их, чем ужасно расстраивала дорогого дядюшку Бена, но именно это кольцо я носила с гораздо большим удовольствием, чем то, что Мартин подарил мне на помолвку. Оно не сжимало мне палец до удушья, оно лишь приносило поначалу небольшой дискомфорт – я не привыкла к кольцам. Но теперь я не снимала его даже ночью – без него я ощущала себя теперь какой-то незавершённой, нецельной.
- Как-то не очень весело ты это сказала, - хмыкнула Анжелика, - проблемы в семье?
- У кого их нет, этих проблем, - отмахнулась я, - всё как у всех, просто ссоримся иногда.
Я, наверное, произнесла это слишком весело, чтобы быть убедительной – и Анжелика понимающе усмехнулась.
- Да не рисуйся ты, я сама сюда сбежала от своих, - поделилась она, - тут в горах живёт один мудрец – старик Сатоши. Живёт на подаяние, принимает всех, иногда даёт советы. Если хочешь – пойдём сегодня вместе к нему.
- Я в Портленде насмотрелась на всяких шарлатанов, - отмахнулась я и поспешно переменила тему.
И естественно направилась к старику на следующее же утро. Я на самом деле со скепсисом относилась ко всяким просветлённым, но от старика, пожалуй, было больше толку, чем от безмолвствующего божка из Благословенного Сада или заискивающих портлендских психологов.
Старик Сатоши встретил меня у чайного столика, неспешно попивая чаёк из фарфоровой чашки. Я согнулась в поклоне – традиционном для Такемицу приветствии, и тот кивнул в ответ. А потом по-простецки похлопал по сидению рядом с собой – мол, садись рядом, если хочешь. Я пожала плечами, и всё же села, взяв в руки такую же чашку. Она была совсем лёгкая – такая, пожалуй, разобьётся, если чуть посильнее сжать её в ладони. Старик не смотрел на меня, а только забавно причмокивал каждый раз, когда делал глоток – и я тут же почувствовала себя неуютно. Я ждала от него побуждающей команды, которые давали мне психологи, если меня каким-то чудом всё же заносило к ним в кабинет – «итак, что вас беспокоит?», «в чём заключается ваша проблема?», «вы можете рассказать всё с самого начала». Но старик молчал, очевидно, погружённый в совершенно далёкие от меня мысли, и только попивал чаёк, периодически доливая себе из фарфорового чайника.
- У меня есть одна проблема, - собравшись с духом, начала я.
Старик сфокусировал на мне нечёткий взгляд, и я вдруг подумала, что он мог просто находиться под какими-то веществами. Ну, кто их знает, этих просветлённых? Мысль неожиданно придала мне смелости, и я продолжила:
- Я давно и несчастливо замужем. Выходила только чтобы сохранить отцовский бизнес, он по-другому никак не соглашался оставить его мне. Я всегда думала, что ненавижу его, но у нас так много всего было, что теперь я совсем себя не понимаю. Мне кажется, сейчас всё совсем не так, как было в начале, я не знаю, как я к нему отношусь, но я постоянно срываюсь на нём, и придираюсь к каждой мелочи – сама не знаю, зачем я это делаю, просто он перестал обращать на меня внимание, и мне хочется снова заставить его обращать... что скажете? – я запнулась, разом оценив сумбурность и невнятность собственной речи.
Старик поставил чашку на стол – осторожно, будто хрустальную, и вновь обратился ко мне:
- Твоё сердце закрыто для истины, - выдохнул он, - все ответы находятся внутри тебя. Тебе стоит вернуться к себе.
- А...немного поточнее? – неуверенно попросила я. Безусловно, ожидать от чокнутого старикашки под галлюциногенами внятных инструкций было нельзя, но я всё же надеялась на что-то немного более информативное.
Старик вновь налил себе чайку – и принялся пить – я смотрела, как двигается его кадык, как течёт тоненькая зелёная струйка по куцей бороде, и давила в себе упрямое желание встать и уйти.
- Вернешься в гостиницу, - сказал, наконец, старик, - включи новости. Авось что-то полезное для себя узнаешь.
- Спасибо, - кивнула я, и, решительно поставив чашку обратно на стол, удалилась.
По дороге домой, я вдруг вспомнила, что у меня нет телевизора в номере. Гостиница была совсем простенькая – там даже пледов порой на всех не хватало, а совет старика игнорировать почему-то не хотелось.
И тогда я вспомнила про плеер – я иногда слушала на нём песни Дэнни Килта, и часто носила с собой, но радио всегда почему-то гордо игнорировала. Довольная своей догадливостью, я поспешно принялась искать портлендскую волну.
- ...а теперь о недавней стычке на Роялстрит, - бодро зашелестел помехами голос диктора из наушников, - как уже сообщалось, в одной из квартир был обнаружен штаб про-тотенбургской организации, планирующей смещение дергийской власти и возвращения государства коренным жителям. Дергийские лётчики открыли стрельбу по жителям дома, было убито четверо членов организации и двое случайно оказавшихся на лестничной клетке жителей соседних квартир. Симлендские власти сейчас пытаются решить дело миром...
Дальше ловить плеер упрямо отказывался, и я со злости швырнула его в траву. Силой воли я заставила себя успокоиться – ничего ведь не могло произойти? Папа увёз Джейн на Острова, Юльхен они забрали с собой, разве что...психопат. Психопат оставался в нашей квартире на Роялстрит.
Увидев вдали подъезжающую машину, я энергично махнула рукой – и та затормозила, не по-местному громко, скрип колёс едва не заложил мне уши. Поспешно назвав водителю адрес, я плюхнулась на переднее сидение и принялась раз за разом набирать номер психопата – один, два, три, четыре, пять, шесть....лотарио же тебя побери, возьми трубку!
- Быстрее пожалуйста, это срочно, - попросила я водителя.
- Здесь быстрее нельзя, оштрафуют, - пролепетал на ломаном симлише тот, и я едва не взвыла.
- Я оплачу штраф. В двойном размере. Лотарио, я даже права тебе новые куплю, только, ради Мортимера, быстрее!
Из машины я выскочила на лету, в спешке оставив водителю половину содержимого своего бумажника.
Левой рукой я как попало забрасывала вещи в чемодан, пока правая набирала номер службы такси. Все ненужные мысли, вся эта глупая путаница, что привела меня сюда, тут же исчезла из моей головы, оставив там только панический животный ужас.
- Он ведь не мог умереть? Не мог, правда? – бормотала я, и, спотыкаясь, летела между рядами, в поисках своего места в салоне второго класса.
Психопат...нет, к лотарио психопата – Мартин, теперь я буду называть его Мартин – не удосужился взять трубку перед посадкой, и теперь я больше не сдерживала слёз. Сидящая рядом старушка пару раз пыталась вызвать меня на доверительную беседу, но я не слышала её. Мартин всегда брал трубку, максимум после третьего звонка – он не выключал телефон даже во время важных совещаний, и сейчас больше неотвеченного вызова я боялась только услышать в трубке чужой голос.
«Только не он. Пожалуйста, Мортимер, сделай так, чтобы он никуда не выходил всё это время» билось у меня в голове «я буду хорошей. Я слова кривого ему больше не скажу. Я буду заглядывать ему в рот и соглашаться со всем, что он скажет, только не отбирай его у меня. Не сейчас. Пожалуйста».
Когда такси остановилось у нашего дома на Роялстрит, я внезапно перестала спешить. Медленно, оттягивая неизбежное, я зашагала к двери, волоча за собой чемодан.
- Вам помочь? – отозвался таксист.
- Не стоит, - мотнула головой я.
«Вот и всё» подумала я, нерешительно позвонив в дверь. Сердце успело сделать десять судорожных ударов, прежде чем она открылась.
Мартин стоял на пороге – сонный и явно обескураженный моим приездом.
- Мэри? – пробормотал он, - разве ты не долж...
Он запнулся на полуслове, потому что я, бросив чемодан на пороге, кинулась к нему и обняла, комкая на спине его рубашку и вдыхая самый родной в мире запах.
- Мэри, что-то случилось? – ошалело пробормотал он, и я, отстранившись, со всей силы влепила ему пощёчину.
- Скотина! – взвизгнула я. Камень, сдавливавший мне грудь всю дорогу, тут же испарился, оставив после себя только здоровую злость, - тебе сложно было взять трубку? Или самому хоть раз в пару дней отзвониться? Почему я должна сходить с ума из-за твоей безалаберности?
- Прости, просто я не спал, пока была стрельба – власти запретили покидать дом, - пожал плечами тот, - и заснул, как только представилась возможность. Я, наверное, просто не слышал звонка, но если бы я знал, что ты беспокоишься, я бы обязательно позвонил.
- Как земля только носит таких идиотов? – злобно прошипела я, и, хлопнув дверью, удалилась к себе.
Дыхание почти что выровнялось, да и руки совсем перестали трястись, и я юркнула под одеяло. На часах было начало пятого, а мне, конечно же, было совсем не до сна в самолёте. Я ворочалась с места на место, явно ощущая, как успокаивается сердце – но на душе всё равно было неспокойно. Промаявшись так с полчаса, я села на кровати и сбросила одеяло.
«Ну уж нет, Мэри» сказала я себе, осторожно отворив дверь «я не позволю тебе и сейчас портить себе жизнь».
Я тихо проскользнула в спальню Мартина, и быстро забралась под одеяло, тут же прижавшись к его горячей спине. Тот застыл, и, казалось, не мог вспомнить, как дышать – только по слегка вздымающейся под одеялом груди я поняла, что он всё ещё жив.
- Эй, Мартин, - я осторожно тронула его за плечо, и он вздрогнул – сильно, всем телом, то ли от прикосновения, то ли от звука собственного имени из моих уст, - послушай, ты только не обижайся на меня, ладно? Я просто переволновалась. В Такемицу вообще никто не говорит о политике, я узнала обо всём случайно – как ещё я могла реагировать?
Я сделала паузу, но тот не отозвался, и мне пришлось продолжить:
- Я знаю, я, наверное, совсем допекла тебя – но меня ведь можно понять, правда? Всё слишком неправильно получилось, я просто не знала как себя вести, и... только не думай, что я тебя ненавижу, это совсем не так, мне просто нужно было время. Ты ведь понимаешь? Мартин, я..., - слова застряли в горле, и я нервно сглотнула, надеясь проглотить противный комок, мешавший говорить, - я тебя...
Мартин слегка сжал мою руку, и я, воодушевившись придвинулась ближе.
- Всё хорошо, Мэри, - прошептал он, будто боялся кого-то разбудить. Краешком сознания я подумала, что наличие ребёнка поневоле приучает говорить тихо – и этот факт почему-то меня обрадовал, - я тебя тоже.
Зачатие нашего второго ребёнка я запомнила намного лучше.
Техническое Здесь в основном отпускное - к слову, воспоминаний теперь уже 36, а значит, баллов уже 4)
Плюс котята Тарталетки, сбывшаяся мечта жизни Мэри, и разные мелочи. Ах, и устроила Мартина на работу - пусть хоть какую-то пользу приносит, раз нужной вакансии все равно нет(
Осторожно, много!