Ресторан выбирала Анна.
Во-первых, единственным заведением общепита в Цветочных холмах, о котором я имел представление, была та самая закусочная, где мы познакомились. На секунду задумавшись об этом варианте, я мысленно покрутил пальцем у виска. Фортуна и так слишком уж благоволила в последнее время, и испытывать такое везение было бы глупо. Да и кишечная палочка в том рассаднике антисанитарии вряд ли бы добавила волшебства в нашему свиданию. А, во-вторых, то, что я изначально принял за ресторан, пока мы проезжали мимо на такси, оказалось Клубом Садоводов.
- А первое правило Клуба Садоводов, - вдруг добавила Анна, глядя на меняющийся пейзаж за окном, - никогда не говори никому из Клуба Садоводов, что у тебя на участке растет хоть что-нибудь. Лучший исход: если они станут считать, что земля вокруг твоего дома залита бетоном. И я не шучу.
Я широко улыбнулся, понимая сразу две вещи. Первая заключалась в том, что никогда нельзя предугадать, кто ещё имеет привычку цитировать классику кино, а вторая – Цветущие холмы оказались значительно больше, чем показались мне на первый взгляд.
В самом приличном из местных ресторанов в субботу вечером закономерно не оказалось свободных мест. Во всяком случае, так нам сказал старый метрдотель на входе, из-за своих тонких и закрученных кверху усов одновременно напоминавших и злодея из немного кино, и вменяемого Сальводора Дали. Однако место, странным образом, нашлось, когда купюра достоинством 50 симолеонов перекочевала из моих джинсов в нагрудный карман его пиджака.
- Да ты знаток, - и если бы не унция беззлобной иронии в её голосе, я бы воспринял это как сигнал начинать заливаться соловьем. Но в общении с этой женщиной было много условностей, одно из которых заключалось в том, что строить из себя дурачка и пытаться подыгрывать («Вау, расскажи мне ещё о [хобби\интересы\настроение\ситуация на работе]), чтобы произвести впечатление и расположить к себе, не удавалось. Я очень любил использовать эту тактику, но после того, как пару раз нарвался на недвусмысленную реакцию (представьте, как вас из ведра окатывают ледяной водой), понял, что пора включать мозг. Анна была прямолинейна и сама ценила прямоту.
- Я же жил в столице, - облокотившись на спинку стула в ожидании заказа, я обвел взглядом зал ресторана. Да уж, не «Джек Рэббит Слимс», но и мы не Винсент и Мия. Что не так уж и плохо, на самом деле, ведь если я и не был к чему-то готов, так это к героиновому передозу - там, в принципе, нереально куда-то попасть просто так. Даже если стоит полупустой зал, какой-нибудь моржовый ус на входе, - Анна усмехнулась, оценив кивок в сторону «Дали», - кинется наперерез и заверещит, что всё занято. Иллюзия пафосного места для хипстеров, как она есть. Здесь они есть, кстати говоря?
- Где же их нет? – она окунула пальцы в пиалу с лимонной водой, а я всё думал, как задать интересующий вопрос, чтобы звучало уместно вовремя…
- Анна, а как твой муж относится к тому, что ты проводишь вечера в компании незнакомых мужчин?
Та повела открытыми плечами и ответила вопросом на вопрос:
- А чем мы таким занимаемся, что к этому нужно как-то относиться? Марк, мой муж – очень умный человек, и он отделяет понятия «поесть и поговорить» от «потрахаться». И я их тоже разделяю. – Она интонационно подчеркнула последнее предложение, и на эту тему мы в тот вечер больше не разговаривали.
- В чём дело? – Анна вдруг застыла, глядя в пространство, и я огляделся по сторонам. Зал ресторана внешне никак не изменился: ни нашествия зелёных чертей, ни наряда Спецназа, ни внезапного появления Майли Сайрус в чём мать родила верхом на строительном ядре. Словом, обычный зал, обычные снующие официанты-пингвины, обычная ресторанная певица. Я повторил вопрос, внутренне напрягаясь.
- Слышишь, как она поёт? – Кивком головы указав на девчонку в длинном платье рядом с роялем, исполняющую что-то джазовое, спросила она.
- Как?
- Ужасно. Как можно настолько испортить хорошую песню?
Мой музыкальный слух не особо позволял выявлять такие нюансы, и я просто пожал плечами, честно ответив, что не имею понятия.
- Someday he'll come along, - словно в ответ негромко напела Анна неожиданно мягким голосом, сильно отличным от того, как обычно разговаривала, а взгляд её немного затуманился. - The man I love. And he'll be big and strong, the man I love…[1]
Через несколько часов за ней приехал представительный чёрный Мерседес, а та песня до самого утра играла у меня в голове.
***
- Серьезно? Боулинг? – Скепсисом в голосе Анны, будь она генератором, можно было осветить промышленный город.
- Боулинг, - подтвердил я, мягко подталкивая новую знакомую вперед. В этот раз была моя очередь выбирать место встречи, - но сначала ужин. Чтобы гонять шары, нужно иметь много силы.
- Тысячи мужчин бы с тобой не согласились, - отозвалась она, медленно и с боем, но всё-таки позволяя тащить себя в заданном направлении.
- Тысячи мужчин, по словам человека из рекламы, автоматически обзаводятся белой лошадью в комплекте с дезодорантом Олд Спайс. Да ладно, не в Клуб Садоводов же!
Видел бы кто наши с Анной лица, когда к нам внезапно подсел какой-то сильно жаждущий общения незнакомый мужик. Всё бы ничего, но, как оказалось, общества он жаждал совсем не Анны (что было бы хоть сколько-то логично), а моего. Спутница очень правильно истолковала мое выражение лица после первого комплимента любвеобильного незнакомца («О, это у вас телефон такой большой в кармане? Или нет?») и вдруг изобразила сладенькую улыбку. По правде сказать, я не думал, что её мимика способна на подобное.
- Пусечка! – Даже голос стал звучать слаще и выше. Я раскрыл рот. Стоило потерпеть приставания воинствующего пи.. гея, чтобы услышать, как Анна щебечет. – Попробуй вот этот рулетик! – И с не женской силой сунула его мне в рот, умилённо, при этом, улыбнувшись и поставив подбородок на открытую ладонь. – Чудесный, правда? Я попрошу мою маму приготовить такие нам с тобой в свадебное путешествие. Я же знаю, как ты любишь покушать!
Я был на грани смерти от смеха и удушья, но Анна вовремя пнула меня в щиколотку, и желание ржать полковым конём испарилось мгновенно. Теперь я просто подвывал и кивал беспрерывно болтающей «невесте», старательно прожевывая огромный рулет, а незнакомый гей, мигом сославшийся на неотложные дела, наверное, лишний раз уверился в правильности выбора своей ориентации.
***
- Да не швыряй ты его, что он тебе сделал? – Работник боулинга, уже дважды сделавший замечание, снова недобро косился в нашу сторону. Я вздохнул.
- Я предупреждала, что не умею играть, - спокойно отозвалась Анна, метнув фирменным взглядом-ножом в работника, и тот мало того, что передумал снова к нам приближаться, так ещё и в темпе вальса взялся протирать сменную обувь.
- Это же не ядерная физика, что тут уметь! Кати его, а не кидай, не в баскетбол играем. Нет, стой!
И как то мне только раньше в голову не пришло? Обойдя Анну, я встал за ней настолько близко, что чувствовал цветочный запах духов, едва исходящий от кожи и положил ладони поверх её рук на чёрном шаре. Готов поспорить, она слабо вздрогнула. Я усмехнулся сам себе и заговорил вкрадчивым голосом на пару тонов ниже:
– Шаг левой ногой. Правой. Наклонись. И кати. – А когда она отвела назад руку, едва слышно добавил, - собьешь все десять – сфотографируемся в той кабинке.
И она сбила.
***
Мне были непонятно отношение Анны ко мне. Она ни словом, ни намёком, ни каким-либо действием не давала понять, что заинтересована в продолжении нашего знакомства в горизонтальном положении. Каждый раз, когда я убеждал себя, что просто не интересен ей, и стоит прекратить пытаться, она, словно чувствуя, что добыча вот-вот соскочит с крючка, либо звонила сама, и мы разговаривали о всякой ерунде до 4 утра, либо приезжала на работу (начальник ни разу даже слова по этому поводу не сказал), либо в знакомой безапелляционной манере заявляла, что отведет меня в картинную галерею «развивать художественный вкус».
- Сортир в огне – это искусство?
- Это инсталляция, символизирующая проблемы индустриального общества сквозь призму чувств и эмоций каждого индивида, - менторским тоном возражала Анна.
- Нет. Это сортир в огне, - настаивал я, а она только фыркала, обзывая неучем, но улыбалась.
- А это ещё что за страшный сон наркомана? – Я кивнул на широкое полотно, в которое Анна неотрывно вглядывалась уже минуты три.
- «Страх», - зачитала она вслух табличку с названием.
- Херня! – Я закинул в рот ещё солёного арахиса из пачки, купленной на первом этаже, и склонил голову набок, изображая Анну, рассматривающую полотно. – Обеспечь мне кислотный бэд трип, и я такой страх нарисую, что все твои модные художники расплачутся, как маленькие девочки.
- У нас было два пакетика травы, семьдесят пять ампул мескалина, 5 пакетиков диэтиламида лизергиновой кислоты или ЛСД, солонка, наполовину наполненная кокаином, и целое море разноцветных амфетаминов… - взяв у меня несколько орешков, усмехающаяся уголками губ Анна отплыла в направлении другой картины, а я улыбался ей вслед.
- Ну, хоть что-то нормальное, - жизнерадостно-красочные фрукты на не менее жизнерадостно-ярких фонах заставляли поверить, что больная психика – не главный критерий, по которому общественность выбирала новых «модных» художников. По крайней мере, не самый главный.
- 29 тысяч симолеонов! - Возвестила Анна тоном человека, объявляющего лоты на аукционах.
- СКОЛЬКО?!
- Анна, это что, настоящее вино?
- Да. Не трогай, а то потом придется продать себя на органы. Знаешь, сколько это стоит?
- И знать не хочу. Пойдем.
Бутылку я, разумеется, потом украл и подарил ей.
***
Я, как вполне себе однозадачный мужик, не понимал игры «Ближе-Дальше», но, определённо, отдавал себе отчет, что недооценивал её интеллект. Анна была объективно эрудированнее меня, и дело совсем не в том, что она мне нравилась, и я её поэтому идеализировал.
Но самое странное, что кроме огромного количества общих тем для разговоров, я, зачастую, наперёд знал, что она мне скажет в следующую секунду. Она в такие моменты смотрела на меня очень странным нечитаемым (когда они у неё были читаемы?) взглядом и некоторое время отмалчивалась. А потом и сама угадывала мои мысли. Поразительно для нескольких месяцев знакомства, верно? Словом, будь я более сентиментальным, уже давно провозгласил бы эту женщину любовью своей жизни и отправился петь ей серенады под окна.
В тот день я очень ждал, когда же она придет. Анна в кои-веки сподобилась предупредить о визите, и я каждые пять минут подходил к окну, едва только слышал чьи-то шаги. Мой дом находился на отшибе в 10 километрах от города, но сегодня, как назло, его словно перенесли на главную улицу. Сегодня мимо меня ходили ВСЕ: грибники, туристы, клуб садоводов(я мигом погасил свет), два каких-то алкаша, полицейские – и это даже не десятая часть. Но едва услышав трель звонка, я резвым сайгаком метнулся к двери, сходу распахнув её и улыбнувшись:
-… А ты быстрый, - улыбка померкла, едва я увидел визитёра. Визитёршу, если быть точным. Самым интересным в облике непримечательно-бежевой девицы была огромная соломенная шляпа, полями закрывавшая половину её лица. Отодвинув края шедевральной шляпы, девчонка (совсем малышня, не старше двадцати лет)подозрительно, словно я должен ей денег, прищурилась и спросила, - Марк Томпсон?
- Кто его спрашивает? – Дипломатично ответил я, пытаясь вспомнить, видел ли гостью раньше. Нет.
- Боулинг-клуб «Рафинад» шлет свои наилучшие пожелания и просит передать впредь быть аккуратнее, - бодро отрапортовала девчонка, жестом фокусника достав из кармана мои наручные часы. Точно, я же оставлял их на столе перед игрой! Забрав их, с посыльной я распрощался, не особо вежливо намекнув, что кое-кого жду, но она, к счастью, и не стала задерживаться.
***
Анна так и не пришла в тот день. На моем телефоне не было определителя номеров, и позвонить ей я не мог. Больше всего на свете я ненавидел убегать и ждать, и предоставленный сам себе ругался, наворачивал круги и крушил и без того немногочисленную мебель. Но ровно в 21:00 телефон вдруг ожил, а меня передёрнуло. Совсем недавно мы смотрели сериал по мотивам «Мастера и Маргариты», и такие вот звонки ровно в девять вечера ассоциации навевали нехорошие. С другой стороны, хотел бы я посмотреть на того, что на полном серьезе предложит мне раздеться у туалетного столика.
- Слушаю.
- Марк Томпсон? – Второй раз за день ко мне обращались так формально, и второй же раз мне это совсем не понравилось. Голос с лёгким акцентом, который я никак не мог охарактеризовать, принадлежал взрослому мужчине. Я не очень хорошо разбирался в голосах и обычно не мог сходу представить человека на том конце провода, но сейчас очень ясно вообразил высокого и крепкого брюнета. Лучше бы и вправду звонил Азазелло.
- Слушаю, - повторил я, внутренне напрягаясь. Возле дома притормозила машина, и, выглянув в окно, я увидел чёрный Мерседес. Тот самый чёрный Мерседес, на котором уезжала Анна, когда мы гуляли допоздна.
- Вы смогли бы уделить мне немного своего времени? Видите ли, нам просто необходимо поговорить.
Я взглянул на стоящую в углу бейсбольную биту, купленную на случай взлома, а вслух ответил:
- Заходите.
Хлопнула дверь машины, раздались шуршащие по гравию шаги, я открыл дверь. На пороге стоял светловолосый мужчина лет сорока пяти. Пару секунд мы смотрели друг на друга, после чего я посторонился, и он зашел в дом. Широкий разворот плеч и особая манера держаться прямо с первых секунд выдавала в незнакомце военного человека.
- Андрей Фарбер, - он, улыбнувшись одними губами, протянул мне открытую ладонь, и мы обменялись рукопожатиями. - Вот, значит, с кем моя жена проводит свободное время. Надеюсь, я вас не разбудил.
- Кто же спит в такое время? – Я надеялся, что ответ будет звучать непринужденно, но вышло как-то нервозно. Изначально же было ясно, что знакомство с замужней женщиной до добра не доведёт. Если этот Андрей сейчас меня к той самой матери пристрелит, никто ведь и не услышит, кругом лес. А самое обидное - не за что. Наши с Анной отношения были платоническими от начала и до (предполагаемого сегодня) конца, но хрена лысого её муж в это поверит. Я бы сам пристрелил любовника жены, вздумай он плести что-либо подобное. – Чаю, может быть?
- О, не откажусь. И себе заварите, разговор обещает быть интересным. – Нечто спокойно-властное в его голосе подавило зарождающийся бунт на корню, и я развернулся, словно на шарнирах, отправившись готовить чай, вполне возможно самый последний в своей жизни.