[Алисса]

Предисловие ...

Всем привет! Вот наконец-то на ваших эранах появилась новая запись Ришель. Она (в смысле запись) может показаться разрозненной или даже скомканной, но это всё из-за количества лет, прошедших с прошлого отчёта. Надеюсь, мы с Ришей всё-таки не запутаем вас в этом потоке новостей))
Желаю вам приятного прочтения и просмотра. Ну и поехали...

Когда неприятности наводняют жизнь, когда ты стоишь на пороге, вглядываясь в неопределённое будущее, когда сердце испуганной птицей бьётся о рёбра, ночами пропадает сон, а каждый новый день сеет в душе пустоту, в такие минуты ты жаждешь распахнуть душу перед тем, кто способен проявить сочувствие. Пусть это будет разлинованная тетрадь, молчаливая и покорная - не важно. Главное заключается в том, что в трудные минуты мы не можем долго хранить внутри себя свои переживания, спешим излить их, рассказать во всех подробностях, вспомнив и пережив заново каждую мелочь.
Но если вдруг ты перешагиваешь через тот злосчастный порог, ступаешь на белую полосу, находишь своё счастье, то все слова куда-то теряются. Время лёгкокрылой бабочкой порхает, перелетает от одного дня к другому, незаметно, невесомо, воздушно. И ты растворяешься в этом непривычном, но столь желанном, ощущении гармонии, и даже не думаешь о том, чтобы написать хоть пару строк в многострадальную тетрадь.

Так и я, закинув подальше свой дневник, вспомнила о нём только сейчас, спустя много лет. Не потому, что в моей жизни закончилась белая полоса, вовсе нет. Просто я вдруг поняла, что годы летят, дети взрослеют, а я даже не успела написать о них ни строчки.
Впрочем, если оглянуться назад и вспомнить важные моменты моей жизни, кажется, что не так уж и много времени прошло. Каждое из этих мгновений всё такое же близкое, всё также волнует душу и вызывает приятную дрожь по всему телу. И я, мать десятилетней дочери, жена успешного архитектора, которая уже должна бы и привыкнуть к любви мужа, к знакам внимания и проявлениям заботы, всё равно как девчонка расплываюсь в глупой мечтательной улыбке, когда вспоминаю день нашей свадьбы.

Мы расписались во Франции, в живописном пригороде Парижа, где жила моя тогда ещё будущая свекровь, мадам де Сантори. Конечно, я поначалу очень волновалась, не знала, как она ко мне отнесётся, но мои переживания были напрасны. Адель оказалась очень милой добродушной женщиной, мягкой и интеллигентной. При взгляде на неё сразу становилось ясно, от кого братья унаследовали столь безупречные манеры. Фабрис мне как-то сказал, что на мать он похож внешне, а на отца - внутренне. "У него был крутой нрав", - говорил он, хмуря брови, а я видела тоску по отцу в его глазах.

На свадебное торжество приехали только самые близкие. Мы с Рафаэлем не хотели собирать на нашем празднике множество малознакомых людей и журналистов, от которых в Сансет-Вэлли нам не скрыться. Потому мы приехали именно сюда, на родину Рафаэля. На родину нашей любви.
В непростое время предсвадебных приготовлений Лиззи часто повторяла: "Не волнуйся, в день свадьбы всё будет к месту. Даже если кондитер добавит в торт соль вместо сахара, всё равно это будет счастливейший день твоей жизни".
Конечно, кондитер нам не насолил подобным образом, да и вообще никаких недочётов в организации праздника не нашлось, но подруга оказалась права на все сто. В этот день были важны только двое - я и он. А остальное служило лишь сверкающей оправой, по большей части нужной гостям, а не нам.

Даже сразу после свадьбы, я не могла воссоздать в памяти всех деталей праздника. Зато я и сейчас очень хорошо помню, как Рафаэль не выпускал мою ладошку из своих рук, я каждую секунду чувствовала его рядом, растворялась в ощущении вечности, которая окружила нас. То и дело тайком рассматривала колечко, которое в тот день оказалось на моём безымянном пальце, а потом украдкой разглядывала второе такое же, что было у Рафаэля.

И даже если бы в разгар торжества где-нибудь неподалёку на землю высадились инопланетяне, или случился бы какой-нибудь взрыв, я бы и этого не заметила. Мы бы также кружились в свадебном танце, держась за руки и смотря друг другу в глаза. Может быть это и значит - быть вместе, несмотря ни на что?
Теперь, когда мы были рядом, появилось отчётливое ощущение того, то всё встало на свои места, так, как и должно было быть.

Также случилось и у Марти с Холли, у Нэнси с Фабрисом. Ещё недавно все мы были каждый по отдельности, перемещались во времени и пространстве, искали, метались, суетились. Вроде бы и жили, решали какие-то проблемы, учились, совершенствовались, но всё же постоянно вытягивали шею и всматривались вдаль. Искали свою судьбу.
Теперь же мозаика сложилась, все разноцветные крупицы соединились единственно верным способом в одну картину, и сегодня, глядя на неё, кажется, что иначе и быть не могло.

Нэнси и Фабрис после свадьбы уехали во Францию. Если Рафаэль мог себе позволить жить в Сансете, то его старший брат не имел возможности управлять компанией издалека. А потому он увез свою молодую жену в просторный дом на окраине Парижа. Конечно, мы с Лиз очень скучали по подруге, но Нэнси каждое лето приезжала в родной город погостить у отца.
Со временем жизнь стала такой насыщенной, что мы и не успевали скучать. Хлопот добавилось, ведь все мы стали мамами. Удивительное совпадение, но у нас, трёх подружек, родились три очаровательные дочки. И хоть Нэнси с Жюли приезжали к нам только на лето, мы всё равно были все вместе.

Жюли де Сантори росла копией мамочки, у неё были те же белокурые волосы и россыпь веснушек на светлой коже. Она напоминала нежного и ранимого ангелочка, но это впечатление было обманчиво. Когда мы собирались вместе, Жюли маленьким ураганом носилась по дому, кричала, визжала и сносила всё на своём пути. Мне, привыкшей к упрямой молчаливости своей партизанки, всё это казалось просто ужасным. Но Нэнси лишь пожимала плечами, говоря: «А что вы хотели, с таким-то папочкой».

Эмили, дочь Лиззи, напротив, с самого нежного возраста была спокойной и на редкость рассудительной. «Когда папа хмурит брови, низя у него просить новую игрушку», - поучительным тоном объясняла она, - «А когда улыбается, то можно сразу две игрушки просить». Мы после таких заявлений катились со смеху.

Впрочем, мы постоянно только и делали, что умилялись, восторгались своими детьми, замечая новые и новые чёрточки их формирующихся характеров. В то время мы напоминали трёх сумасшедших наседок, но, может быть, это и нормально? У многих в жизни наступает такой период, когда вся жизнь крутится вокруг маленького человечка, твоего родного ребёнка.

Так жизнь в доме Тольди закрутилась вокруг Виолетты. Все старались уделить ей внимание, то и дело тискали, нянчились и пытались внести свои коррективы в её воспитание. Я же с трепетом наблюдала за тем, как её личико приобретало черты мужа. Когда-то давно, кажется, ещё в Париже, я мечтала о синих глазках наших с Рафаэлем деток. Виолетта, к сожалению, их не унаследовала. Но чуть позже мы вдруг заметили, что цвет её глаз нам о ком-то напоминает.
- Смотрите, - прошептала как-то мама, склонившись над детской кроваткой, - У неё голубые глаза, как у Франко.
- Она же его внучка, настоящая Тольди, - с улыбкой произнёс Рафаэль, а потом добавил, подмигнув мне: - Ну, и де Сантори, конечно.

К слову, у нас не возникло разногласий по поводу фамилии. Я в своё время очень переживала на этот счёт. Ведь папа хотел, чтобы наш род продолжался, а фамилия Тольди не затерялась в летах. Может быть, он бы и не был против, если бы я взяла фамилию мужа, но я-то знаю, чего бы ему хотелось на самом деле.
Рафаэль же полностью поддержал моё желание, и я взяла двойную фамилию. Ришель Тольди де Сантори. Знаю, звучит как-то высокопарно, аристократично. Но это только внешне. Для меня же в этих словах кроется что-то личное и трепетное. Словно два самых важных мужчины моей жизни всегда находятся рядом со мной.

- Пусть Виолетта будет Тольди, - предложил мне супруг, когда мы заполняли документы для свидетельства о рождении, - А второму ребёнку дадим мою фамилию.
Его слова меня несколько удивили, где это видано, чтобы дети одной семьи носили разные фамилии? Мои брови в изумлении поползли кверху, и Рафаэль поспешил меня "успокоить":
- Ну не волнуйся так, третьему снова твою фамилию дадим!
- Нет уж, пусть будет двойная фамилия. И потом, о каком это ты третьем ребёнке говоришь? У нас и второй пока не намечается, - захихикала я.
В тот момент я ещё не знала, насколько окажусь права. Да, я мечтала подарить Рафаэлю ещё деток, только вот жизнь внесла свои коррективы, и очень долгое время не получалось разглядеть заветные две полоски на тесте. Почему? Не знаю. Врачи разводили руками, утверждая, что здоровье наше в полном порядке, и никаких препятствий они не видят.
Конечно, я расстраивалась. Мысли, мечты о втором ребёнке преследовали меня, где бы я ни находилась. Я оправляла себя, пыталась выкинуть из головы, не думать, жить настоящим, а не заглядывать за кромку завтрашнего дня, рисуя новые фантазии. У меня есть чудесная дочь, которая радует меня своими маленькими достижениями каждый день. Я должна ей уделять внимание, а не витать в облаках. Но навязчивые идеи отличаются своим постоянством, особенно когда всё вокруг посылает недвусмысленные знаки.

- Систр, ты скоро станешь тётей! - появился как-то в дверном проёме мой младший братик, который за эти годы не изменил своей привычке огорошивать меня прямо с порога.
- Ух ты, поздравляю! А свадьбы что, не будет? – не преминула спросить я.
- Да я тут как раз думал… Похоже без свадьбы всё-таки не обойтись, - развёл руками Марти, - Так что сначала я женюсь, а потом ты станешь тётей.
- Хорошо, что не наоборот, - прищурилась я.
- Да ладно тебе, хватит меня подкалывать. Ты же знаешь, что я для Холли сделаю всё, хоть десять раз на ней женюсь, если она того захочет.
- Знаю, - уже всерьёз заговорила я, - Не обижайся, я ведь любя.

Несколько месяцев спустя, в тот самый момент, когда я впервые держала на руках племянника, когда Марти объявил его имя, я поняла, что зависть здесь просто неуместна. «Если судьбе угодно, чтобы у меня был только один ребёнок, то так тому и быть. Я буду делать всё возможное, чтобы Виолетта была счастлива, чтобы всегда была окружена заботой и вниманием. У нас такая большая семья, что участь быть одинокой мне точно не грозит», - подумала я, и в этот самый момент маленький Джей Франко Тольди внимательно посмотрел на меня широко распахнутыми светлыми глазками и... улыбнулся.

Когда в доме тут и там слышатся детские голоса, жизнь становится светлее. Но она остаётся жизнью, со своими проблемами и трудностями. У нас они тоже присутствовали, в той или иной мере.
Дэниэл Кросс, сменивший своего отца на почётном месте генерального директора Cross Inc, питал к нашей семье какую-то особую, изощрённую нежность. Его будто магнитом тянуло в нашу сторону. То он затевал строительство в районе нашего детского центра, то безуспешно старался выбить у администрации города разрешение на снос здания центра, то стремился выиграть тендеры на его капитальный ремонт. С одной стороны его действия можно было объяснить выгодным расположением нашего учебного комплекса, но мне всё чаще казалось, что Дэн просто бесится со скуки. Всё это напоминало какой-то детский сад, когда он и сильно навредить не может, но и лишать себя возможности совершать мелкие пакости не хочет.
В перерывах между этими малопродуктивными атаками Дэн успел жениться. Не знаю, выбирал ли он себе невесту сам, или его мамочка и в этот раз принимала активное участие в личной жизни сына, но в столичных журналах сначала появились слухи о помолвке, а затем и фото со свадьбы Дэниэла. Его избранницей стала известная столичная модель, Титания Бэвис.

Яркая и знаменитая, она была вполне в его вкусе, тем более что Дэнни всегда питал слабость к моделям. Был ли их союз браком по расчету, или же имели место искренние чувства – не знаю. Но мне кажется, что эти двое должны быть счастливы вместе. Они – люди одного круга, одних ценностей, вращаются в близком им обществе, хорошо понимают друг друга. Что ещё нужно для счастья?
Видимо Дэну нужно было что-то ещё, потому как наша негласная борьба в тот момент не закончилась и продолжалась ещё долгое время. Мы с братьями всеми силами старались удержать центр детского творчества, но с каждым разом это становилось всё сложнее. В отличие от Дэна нас не готовили с младенчества к управлению семейным бизнесом. У каждого из нас были свои интересы, свои таланты. И по уровню подготовки мы всё-таки проигрывали Кроссу. Да, у нас был Эштон, без него мы бы ни за что не справились. Но он - экономист, он может быть успешным в любой сфере, ему вовсе не обязательно цепляться за образовательное учреждение.
И с течением времени я всё чаще себя ловила на мысли, что мы занимаем не своё место. Да, мы продолжаем то, что начинали родители. Мы стремимся сохранить их достижения, но в душе всё же остаёмся далеки от этого и тешим себя мечтами о чём-то другом, более близком себе.

Как-то мы с мамой столкнулись в домашней библиотеке, в том самом уголке нашего дома, где принято было вести задушевные беседы долгими зимними вечерами. И разговор как-то сам собой зашел о судьбе детского центра. Да, мы с братьями старались отгородить мамочку от лишних волнений, но она не была бы Селестой Тольди, если бы не знала обо всех наших секретах.
- Риша, я давно хотела вам сказать... Не надо пытаться сохранить центр всеми доступными и недоступными способами. И не надо так меня беречь, я же прекрасно понимаю, что ничто не вечно в этом мире, наш центр не исключение, - мама присела рядышком и взяла меня за руку, совсем как в детстве, когда я не могла решить каких-то незначительных проблем, разросшихся в моём воображении до огромных размеров.
- Мамочка, что ты такое говоришь? Как можно взять и всё бросить?

- Почему же бросить? Можно продать городским властям, уступить место новым владельцам, которые были бы заинтересованы учить детей, развивать систему дополнительного образования. Если вам это досталось по наследству, это не должно вас обязывать заниматься нелюбимым делом.
- Почему же нелюбимым?
- Потому что. Я же вижу, что ты нашла себя в виноделии, но не успеваешь им заниматься. Марти, может быть, не выявил для себя столь же конкретную мечту, но это явно не образование. Так что подумай, Риш, надо жить своей жизнью, так всем будет лучше.

После этих мамочкиных слов я будто обрела крылья. Я увидела цель впереди, не размытую, еле заметную, которую даже видно далеко не всегда, а чёткую и ясную, яркую и насыщенную.
Мы с Рафаэлем, исполненные невообразимого вдохновения, занялись строительством винодельни. Старые проекты «Сантори», которые я когда-то давно увидела на выставке в Бриджпорте, очень нам пригодились. Может быть, это было не такое масштабное строительство, как то, что развернул в нашем городе Дэн, и наша маленькая винодельня казалась незаметной крохой по сравнению с новым торговым комплексом МегаКросс. Но это было наше, родное.
Мы старались создать маленький островок Франции посреди Сансет-Вэлли. Привнести в него частичку нашей любви, той романтики, которой была пропитана наша жизнь. Дать возможность горожанам отдохнуть от суетных будней и раствориться в несколько иной реальности, прочувствовать дух Франции, истинной, а не той, что холодно взирает на них с обложек путеводителей и многотиражных открыток. И как мне кажется, нам это удалось...


- Мама, ма-ма! – из мира воспоминаний меня вызволяет требовательный голос дочери.
- Что, Летточка? – пытаюсь погладить её по головке, но она шустро уворачивается.
- Ну мам, не надо! Прическу испортишь!
- Было бы, что портить, это не причёска, а так, одно название, - фыркаю я.
- Ты ничего не понимаешь, - отмахивается дочь, - Мам, скажи лучше, можно мы с дядей Тео и Джасти пойдём на пляж?

- А что, дядя Тео пришёл? – удивляюсь я. Уже два года Тео с Ниной живут у её родителей. Тётя Кетлин сильно сдала за последние годы, много болела. В их доме сразу стало как-то темно и печально, им очень не хватало свежего ветра молодости. И как когда-то шутил дядя Тай, семье Тольди всё-таки пришлось «поделиться с ними детьми».
- Давно уже пришёл, а ты тут сидишь и ничего не замечаешь. Что пишешь? Мемуары? – Вио демонстративно встала на цыпочки, и вытянула шею, стараясь заглянуть в мой дневник.
- Ишь, какая любопытная, - посетовала я, закрывая тетрадку, - Нехорошо совать свой носик в чужие записи.
- Какие же они чужие? – удивилась дочь, - Ты – моя мама, значит не чужие, - Виолетта прокрутилась на одной ножке. После занятий в танцевальном кружке она только и делает, что вертится и прыгает на счёт «раз, два, три».
- Ну так что? Пойду я на пляж?
- Иди, иди, только я сначала с Тео поговорю.
- Не надо, мамочка, сиди, пиши мемуары, не отвлекайся, я ему передам привет от тебя! – тут же заверещала Вио.

- Это ещё почему? Не хочешь, чтобы Тео и Джастин мне что-то рассказывали?– прищуриваю глаза я.
- Ну, - неуверенно тянет она, как бы решая, рассказать или нет, - Только не ругайся. Меня вчера к директору вызывали, а Джастин это видел. А я ничего плохого не делала, правда! Просто одной девочке лягушку в портфель подложила, но это всё потому, что она ребят обижала…
- Виолетта! Ну как так можно?!
- Ну мам, она правда очень плохая девочка, от неё одни неприятности!
- Всё равно. Мстить нехорошо. И лягушка тебе чем навредила? Она-то, наверное, не горела желанием попасть к кому-то в сумку.
- Я больше не буду, лягушку правда жалко, - задумавшись на мгновение, выдаёт дочь, - Ну всё, я побежала. Пока! – Вио поспешно целует меня в щёку и выбегает за дверь.

- А мстить иногда бывает полезно, – Рафаэль, оказывается, всё это время был в соседней комнате и прекрасно слышал наш разговор с дочерью. Он подходит ближе, обнимает меня, а я хмурюсь, демонстрируя своё недовольство:
- Предлагаешь воспитать Вио злопамятной и мстительной?
- Нет, почему же, скорее честной и справедливой. Если одноклассница обижает друзей, надо уметь поставить её на место.
- Рафаэль, она девочка! Не надо прививать ей мальчишеские привычки. Она итак вон в футбол играет, платья одевать отказывается, скоро будет драки устраивать и с синяками домой приходить. Еле уговорила её в танцевальный кружок записаться! А то бы на бокс пришлось водить.
- Ну, Ришель, это уже крайности, я просто сказал, что она у нас молодец, заступается за друзей.

- Это да, молодец, - соглашаюсь я, убаюканная его вкрадчивым голосом, от которого я таю так же, как и в первые дни нашего знакомства. Мы как-нибудь продолжим этот спор, а сейчас я просто заглядываю Рафаэлю в глаза и добавляю многозначительное: - Вся в тебя.

Так и есть. Виолетта – папина дочка. Вспыльчивая, эмоциональная, она всегда доказывает свою правоту, не может мириться с несправедливостью. Остро реагируя на негативные события, Вио так сильно расстраивается, что в такие минуты ей невозможно что-то доказать или как-то её успокоить. Приходится выжидать время, чтобы она могла немного остыть. Да и страдать она предпочитает в одиночестве, повесив на дверь табличку, на которой красным фломастером начертано грозное: "Не входить! А то укушу!"

Я всё же надеюсь, что это у неё возрастное. Уже совсем скоро нас ждет непростое время подросткового возраста, и Вио, как мне кажется, начинает нас понемногу подготавливать к нему. Рафаэль, к слову, даже не сомневается в том, что всё это временно: "Я в детстве тоже такой был, ничего, прошло", - уверенно говорит он мне, а потом шепотом добавляет: "Отчасти".

Вот такая из нас получилась интересная семья. Порой, наша повседневная жизнь напоминает американские горки, но я всегда стараюсь подарить моим родным хорошее настроение и домашний уют. В те минуты, когда я хлопочу на кухне, кормлю с ложки племянника или помогаю делать уроки Виоле, братья мне часто говорят, что я становлюсь всё больше похожей на нашу маму. Я смеюсь и отмахиваюсь, ведь даже сейчас я иногда чувствую себя маленькой непутёвой Решкой, но слышать такое мне безумно приятно. Рафаэль же считает, что за образом примерной жены всё ещё скрывается та Парижская кокетка, которая много лет назад чуть не разбила ему сердце. Но говорит он это без тени обид, а даже с каким-то восхищением. Мы не просто простили друг друга, мы с трепетом вспоминаем то наше романтическое приключение, храним его в памяти как драгоценный сувенир. И воспоминания добавляют в наши отношения остроту, не дают увязнуть в быту и забыть о том огне любви, который жарким пламенем горит в наших сердцах.

Бонусные кадры

Техническое

Я так надеялась на скрытую черту "француз" у Виолетты, но увы...