- Марк, душа моя, чем, позволь спросить, ты тут занимаешься? – Стоило отдать себе должное, даже полностью погрузившись в чтение вслух - настолько, что не расслышал, как вернулась домой жена – я каким-то образом умудрился не дёрнуться и дочитать предложение до конца, тут же придав лицу самое невинное и непонимающее выражение. Мона, как и следовало догадаться, не купилась.
- О чем ты?
- Вот об этом, - кивнув на тщательно заталкиваемую под подушки дивана книгу, она быстро схватила её за корешок и прочитала название на обложке. А потом подняла на меня красноречивый взгляд.
– Марк, ты что, рехнулся? Кто читает «Историю семьи Борджиа» ребёнку?! Ты бы ещё биографию маркиза де Сада ей зачитал!
- Родная, младенцы не разбирают слов, а слушают интонации. - Назидательно сообщил я почёрпнутую из книги о детях информацию, одной рукой жестикулируя, а на другой укачивая дочь. – До полутора лет им, что описания сцен убийства, что оргия при дворе Родриго Борджия, что сказка о Русалочке – всё едино, главное, читать правильным тоном.
Некоторыми вещами, о которых порядочные родители задумываются только на стадии планирования детей (которой у нас не было), мы с Моной озаботились гораздо позже – когда отошли от шока и эйфории и, наконец, трезво осознали, что теперь являемся Родителями.
Одной из таких вещей оказался вполне насущный вопрос: что делать с работой? После не прекращающихся некоторое время споров («-Марк, нельзя и рыбку съесть, и сам знаешь куда сесть, нужно выбирать!»), противоречий («-Женщина, ты в своем уме? Хочешь, чтобы я доверил дочь либо девочке-подростку с ветром в голове, либо маразматичной бабке?!»), и прочей ругани, ответ на один из двух извечных вопросов русской интеллигенции всё же был найден.
Первым делом, мы решили, что никто не станет уходить с работы. Даже рождение дочери не заставило бы меня превратить Мону в кухарку и домработницу, особенно учитывая, сколько лично я сил положил, чтобы жена занималась тем, о чем всю жизнь мечтала. Собственную непыльную работу, разумеется, бросать тоже было глупо. Где ещё в Цветочных Холмах можно найти такой хороший заработок, не ввязываясь ни в какой криминал?
Второе же, что закономерно, вытекало из первого. Раз никто не прекращал работать, графики пришлось подстроить друг под друга. В итоге, я сидел с дочерью в первой половине дня, а на работу уходил ближе к вечеру - как раз, когда Мона перенимала эстафету. Словом, именно этим я и был занят до того момента, пока она не вернулась раньше времени. Взяв ребёнка у меня из рук, Мона улыбнулась открывшей глаза дочери и ангельским тоном спросила:
- Ну и как тебе семейство Борджиа, красавица? – Девочка улыбнулась в ответ, и Мона бесшумно рассмеялась. – Нравится, да? Папка у тебя дурак, конечно, но затейливый – не то слово. А если про восприятие информации младенцами он придумал только что, а ты, на самом деле всё понимаешь, знаешь, что с ним будет? – Улыбающаяся Миа попыталась поймать светлую материнскую прядь крохотной ручкой, а Мона, подняв девочку над головой, подытожила таким же ласковым и сюсюкающим тоном. – На орехи он у меня получит, да-да!
***
Не обошлось и без издержек.
Стремление хотя бы временно оградить маленькую дочь от реального мира и непонятных личностей казалось правильным и положительным со всех сторон. Однако лишь пару месяцев спустя, когда, наконец, удалось привыкнуть к новому ритму жизни, последствия такой самоотверженности проявились окончательно.
А заключались они в том, что нам с Моной категорически не хватало времени. Внешний мир временно перестал существовать, а наш, собственный мир, сузился до границ дома и замкнулся на жене, дочери и, самую малость, на коте. Иной раз, даже когда выдавалось несколько спокойных часов, мы ощущали себя настолько вымотанными, что просто заваливались в постель и не делали, ровным счетом, ничего из того, чем собирались заняться. К счастью, с женой мне не просто повезло, а очень повезло, и даже простое молчание с ней под одним одеялом напрочь и моментально убивало любую хандру, напоминая, что круговерть из работы и заботы о младенце – просто этап, который нужно перетерпеть. Так или иначе, о своем решении мы ни разу не пожалели.
- Ты всё ещё хочешь выйти за меня? – Спросил я её однажды, когда меланхоличное настроение на фоне общей усталости всё же взяло надо мной верх. Дремавшая на плече Мона моментально открыла глаза, словно и не спала вовсе, и посмотрела на меня, не поднимая головы.
- Дурак, что ли? Конечно, хочу. – Потянувшись, она приподнялась на локтях и сонно улыбнулась. – Так просто ты от меня отделаешься, Томпсон, даже не надейся. А жениться… я думаю, через год нормально.
- Пусть Миа подрастет, - согласился я, и, улыбнувшись в ответ, я запустил пальцы в длинные волосы Моны, массируя подушечками затылок. – Говорят, первый год всегда самый тяжелый. А так сможем даже нарядить её в дракона.
- Вот она тебе спасибо скажет, когда вырастет!- Засмеялась Мона. - Но идея классная, так и запишем!
От раздавшегося из радио-няни плача мы сначала синхронно вздохнули, а потом переглянулись.
- Чья очередь вставать? – Спросила Мона. Тянуться за блокнотом и проверять было слишком долго, и я повернулся на другой бок, всем своим видом показывая, как не собираюсь никуда идти.
- Не моя!
- Тебя послушай – никогда не твоя! – Мона толкнула меня в спину обеими руками, что я едва не навернулся с постели. - Между прочим, я её целых девять месяцев носила, а потом рожала, а ты…
- … хорошо повеселился и отвалился спать! Помню-помню, героическая мать драконов! – Она снова засмеялась, а я протянул ладонь. Исторически сложилось, что большинство споров в нашей семье решалось посредством игры «Камень-Ножницы-Бумага».
- Ну-ну, давай-давай, - охотно согласилась она, неизменно приняв правила игры. – Камень-ножницы-бумага…
-… Ведьма! Ты же всегда камень показывала, откуда ножницы взялись?!
- Так тебе и надо, курица помада! – Мона нарочно разлеглась на постели в позе морской звезды, а я только покачал головой – угораздило же влюбиться в ехидну. Но уговор есть уговор, пришлось вставать.
- Вот одного не понимаю, - одетый в одни только спортивные штаны, я разыскивал пропавшую майку по всей комнате. – Как Анна с Андреем умудряются справляться с двумя детьми, и, при этом, не выглядеть так, словно прошли через футбольную команду? Они ведь тоже не нанимали нянь.
- Я тоже думала об этом, и вывод только один – они явно используют магию вне Хогвартса. Ну, или, не знаю, в подвале их дома живет Мэри Поппинс, но это маловероятно.
***
- Я, знаешь, о чем задумалась недавно? – Спросила спустя несколько дней после дня рождения дочери Мона. Я поспешно отложил в сторону отчётные бумаги – всегда ненавидел бюрократию, а вынужденный ею заниматься, всеми силами пытался найти повод «откосить».
- О чем?
- Мии сейчас три, и если ещё года полтора-два она сможет перекантоваться в гостиной, то потом, все-таки, будет нужна собственная комната. И не знаю, как ты, а я не умею расширять пространство посредством пятого измерения. Опять будем переезжать? – Смешивая в миске соус Маринара, задала ещё один вопрос Мона.
Я улыбнулся, потянувшись, и помотал головой.
- Я уже задумывался об этом год назад, родная, и знаешь, что решил?
- Ну, не томи!
- Да говорю! – Протянув палец в миску соусом, но тут же схлопотал по нему полотенцем. Реакция у жены оставалась на высоте. - Я связался с агентом по недвижимости, которая нам этот самый дом подогнала, и узнал условия его покупки. – Краем глаза я видел, как выражение лица жены менялось от спокойно-озадаченного к изумленному. – Ну и, в общем, дом этот, как и прилагающаяся к нему территория, теперь официально наш.
- Ты… серьёзно? – От удивления у неё даже сел голос, а я кивнул и повел плечами.
- Ну да. А чего удивляться? Сколько уже можно мотаться по чужим домам, пора иметь свой. Так вот, женщина, ты меня перебила, и я не договорил! Я думаю нанять застройщиков, и пусть делают мелкой комнату на втором этаже.
Мона смотрела на меня долгим-долгим взглядом, а потом, отложив миску, обошла тумбу и забралась мне на колени.
- Томпсон, ты знаешь, что я тебя люблю? – Негромко спросила она, обнимая меня за шею.
- Знаю, конечно. – Поглаживая жену по спине, улыбнулся я. – А я тебя. И Мию. И кота совсем чуть-чуть.
- Дурак! – Слабо рассмеялась Мона. – Но я за застройщиками буду следить сама. А то я их знаю: отвернешься, и они тут же начнут ремонт делать ногами.
- Ну, я, в общем-то, так и думал. – Выждав момент, пока Мона отвернется, я окунул палец в миску с соусом и тут же его облизал. - Было бы глупо иметь в хозяйстве архитектора и не привлечь к такой акции. А я, наконец-то, увижу тебя за работой!
***
Миа, в свою очередь, вообще вводила нас с Моной в состояние недоумения, поскольку, в отличие от всех остальных детей (судя по рассказам домохозяек с детской площадки) развивалась поразительно быстро и почти без внешней помощи. Так, в восемь месяцев она самостоятельно научилась ходить (вернее, бегать), а в полтора года внезапно заговорила. И первым её словом было вовсе не «мама» или «папа», нет. Дочь не могла не отличиться, и как раз в тот момент, когда Мона читала ей вслух (традиция читать всё подряд очень прижилась ещё с периода младенчества) учебник по сопромату, Миа неожиданно повторила тоненьким голоском:
- Несущая… способность...материала.
Повисшая в доме тишина казалась настолько густой и физически ощутимой, что я бы не удивился, если в тот самый момент дверь распахнулась, и к нам бы заявился какой-нибудь ревизор.
- И совсем это не жутко... – Подытожила Мона, во все глаза глядя на дочь. – Полуторагодовалый ребёнок, разговаривающий терминами механики деформируемого тела…
Разумеется, начав говорить, Миа не остановилась. Её, словно, прорвало: теперь она говорила постоянно, и, при этом, в отличие от едва научившихся говорить детей, её речь была поразительно связной. Это, конечно, не могло не произвести фурора сначала на детской площадке, а потом уже и у педиатра, куда мы втроем и направились в скором времени. Впрочем, врач заверила, что беспокоиться абсолютно не о чем – Миа была абсолютно здорова, и никаких неврологических нарушений, патологически стимулирующих речевую функцию (как заявила одна из «продвинутых» мам на детской площадке), не было и в помине.
- Вы что, совсем сдурели? – Резонно поинтересовалась тогда врач в ответ на наше беспокойство. – Некоторые дети до трёх лет молчат, и слова из них вытянуть невозможно – вот где нужно бить тревогу, а вам впору книгу по педагогике писать, шла бы лучше пирожков в базарный день! Что вы с ней делали, что она так рано и так чисто заговорила? – Врач перевела взгляд с нас с Моной на сидящую отдельно Мию и улыбнулась ей. Дочь улыбнулась в ответ, снова увлекшись взятой с собой игрушкой.
- Да ничего особенно, - пожал плечами я, а Мона дополнила, - мы просто ей с рождения книги вслух читали.
- Развивающие? – С уважением поинтересовалась милая женщина, для которой мы тут же превратились из родителей-чудаков в ответственных людей, серьезно подходящих к развитию ребёнка. Мона снова покосилась в мою сторону, а я подавил желание зафыркать от смеха. «История семьи Борджиа», «Любовник леди Чаттерлей», «Песнь Льда и Пламени», «Фауст», учебники по сопромату, теоретической механике, криминальные сводки в газетах, и многое-многое другое. Что угодно, кроме сказок об утятах и котятах. Врача хватил бы удар, узнай она, что именно слушала маленькая Миа на протяжении полутора лет своей жизни.
- Конечно, развивающие, доктор! Как же иначе?
***
Поскольку перестройку второго этажа мы решили не откладывать в долгий ящик и наняли строительную бригаду едва ли не на следующий день, я с ребёнком был спроважен гулять на детскую площадку, а Анна с близнецами согласилась составить компанию. Что интересно, хотя Дэвид и Хелен были на год старше Мии, она не испытывала никаких неудобств, общаясь с более старшими друзьями. Анна с Андреем приходили в восторг от способностей Мии, а любимой забавой четы Фарберов, когда те бывали у нас в гостях, стало ставить нашу дочь на табурет и слушать, как та декламирует наизусть стихотворения длиной более пятидесяти строк.
Однако их собственные дети, несмотря на то, что не обладали подобными навыками, в развитии также не отставали, и являли собой прекрасные примеры хорошего воспитания даже в столь юном возрасте. Маленькая Хелен - тихая и спокойная, способная самостоятельно играть целый день и быть тише воды-ниже травы, по словам Андрея, очень напоминала Анну в этом же возрасте. А Дэвид, напротив, с трудом мог усидеть на одном месте дольше пяти минут. Бурлившая в нём энергия, напоминавшая разбуженный вулкан, явно была унаследована от отца, который, даже разменяв шестой десяток, запросто давал фору молодым в чем бы то ни было. В сестре же Дэвид души не чаял, и это зачастую, приводило к эксцессам, в виде ведёрка с песком на голове её обидчика.
- Ты и представить себе не можешь, как я ржал! И в кого она такая?
- Ты не рассказывал, - Анна обернулась, услышав, как её звал сын, и одобрительно подняла вверх большой палец, видя, как высоко он залез. – Только не упади оттуда, Дэвид!
- Был тут недавно плановый поход по врачам. Ну, ты знаешь, в три года обязательно. – Анна кивнула, показывая, что в курсе, и я продолжил. – Зашли, значит, к неврологу, ну и тётка-врач эта сразу ка-ак заорёт, - «Ой, а кто это к нам такой пришел?!», ну и Миа ей, не дрогнув: «Миа Томпсон, добрый день». Тётка чухнула, что что-то не так, усадила её в кресло, дала рисунок с котом и давай сюсюкать: «Лапочка моя, скажи тёте, сколько у киски лапок?», Миа, всё так же спокойно: «Четыре», «А сколько у киски ушек? – Два», «А глазок? – Два», «А хвостиков?». И, короче, на этом моменте Миа поворачивается ко мне и задает сакраментальный вопрос:
- Папа, эта женщина никогда котов не видела?
От нашего с Анной громогласного смеха едва только птицы с деревьев не повзлетали, а кучкующиеся в сторонке курицы-наседки неодобрительно зашушукались.
- А в итоге как, всё нормально написала и отпустила с миром?
- Что ещё ей оставалось? – Я всё ещё хихикал и пожал плечами,- написала, что абсолютно здорова. Подожди, что там такое…
К катающейся на пчеле на пружинке Мии подошла какая-то женщина с откормленной девочкой, старше моей дочери на несколько лет точно.
- Де-евочка, дай нам покататься, мы то-оже хотим! – С коровьими интонациями в голосе тут же начала канючить мамочка. Её флегматичная дочь что-то флегматично дожевывала, даже не думая вступить в диалог. – Ну де-евочка.
- Пап, - заметив подошедшего меня, Миа кивнула в сторону сладкой парочки. – Почему женщина так странно разговаривает? - Выражение тёткиного лица стремительно изменилось. Я пока не вступал в дискуссию, но реакция взрослых людей на слово «женщина» из уст трехлетнего ребёнка, у всех одна, как под копирку, неизменно забавляла.
- Тут есть ог-ра-ничение по возрасту. Сколько лет вашей дочери? – Инспекторским тоном осведомилась Миа. Даже флегматичная тёткина дочь понимала, что творится что-то не то, и с интересом смотрела то на мать, то на маленькую девочку рядом.
- Шесть – вконец опешила женщина, глаза её по размеру теперь напоминали плошки.
- А здесь до четырех. На качелях покачайтесь, - окончательно «добила» их Миа и отвернулась, показывая, что аудиенция закончена, а шокированная таким раскладом парочка ретировалась даже без скандалов.
- Маме расскажем? – Спросил я дочь по дороге домой. Мона недавно предложила здравую идею записывать все перлы дочери в специальный альбом, чтобы потом подарить на совершеннолетие, и этот случай стал бы прекрасным началом прекрасной традиции.
- Расскажем, - милостиво согласилась Миа, демонстративно вышагивая рядом пешком и игнорируя коляску.
***
- Миа, ты почему ещё не спишь? – Обратился я к сосредоточенно перекладывающей кубики дочери, усаживаясь рядом. Она заметно подросла за последнее время; Андрей, к примеру, из-за напряженного графика не бывавший у нас довольно долго, так вообще был в шоке, увидев Мию после долгого перерыва. На что его жена вполне резонно заметила, что чужие дети всегда растут быстрее собственных. Близнецам на днях исполнилось шесть, а у Мии совсем скоро должен был наступить пятый день рождения.
- Строю. – Лаконично отозвалась Миа, и, немного подумав, поставила зеленый конус на кубик, дополняя и завершая свою башню.
- Строишь.. Что строишь?
- Я – как мама. – Снова очень коротко и важно ответила Миа, но заметив, что вполне понятным, с её точки зрения, объяснением, я не был удовлетворен, удосужилась пояснить. – Когда вырасту, я тоже буду строить дома, и меня все будут слушаться.
Строительство второго этажа подходило к концу, и, к дню рождения дочери Мона планировала завершить стройку. Нанятая нами бригада строителей и не представляла, на что подписалась, когда согласилась работать. Они-то думали, что милая на вид молодая женщина просто даст денег, скажет, чего хочет («-Миа, какой твой любимый цвет? - Фиолетовый») и оставит в покое, но не тут-то было. Обычно весёлая и неконфликтная Мона оказалась просто чудовищно придирчивой во всём, что касалось работы, и бедные латиноамериканцы явно успели миллион раз пожалеть, что связались с таким педантом.
- Кто там кого должен слушаться? – К нам опустилась вернувшаяся из ванной Мона.
- Я тоже хочу, чтобы меня все слушались, когда буду взрослая - как нечто само собой разумеющееся объявила Миа, а Мона негромко рассмеялась, подав дочери другой кубик. – Как те люди слушаются тебя. Их больше и они старше, но они всё равно делают, что ты им говоришь.
- Это потому что мы с папой платим им деньги, милая.
- А папа тебе тоже платит, чтобы ты его слушалась? – Мы с Моной синхронно прыснули, а я притворно удивился, и подавшись вперед, спросил:
- А разве мама всегда делает, что я ей говорю?
- … Нет. – Немного подумав, изрекла Миа. – Дженни Арлейн из садика говорит, что её мама слушается папу, только когда он ей что-то дарит, и что это и есть любовь. А я ей сказала, что она и её мама глупые, и ничего в этом не понимают.
Я только впечатлено покачал головой, а Мона широко улыбнулась. Интересно, хоть кому-нибудь из знакомых доводилось слышать нечто подобное из уст пятилетнего ребёнка?
- А что есть любовь, Миа? – Спросила Мона, на что я, незаметно для дочери, состроил скептическую гримасу. В чем смысл жизни бы ещё спросила, на ночь глядя. Дочь отложила кубики, задумчиво посмотрев перед собой. Своим поведением она иногда очень напоминала взрослого человека, чем слегка пугала сверстников и их родителей.
- Любовь – это когда людям ничего не нужно, кроме друг друга, и они никогда не ссорятся, - с детской непосредственностью ответила Миа, а потом прибавила. – Как вы и папой.
- Но ведь у нас есть ты, и ты нам нужна. – Никогда бы не подумал, что можно вести философские беседы с собственной маленькой дочерью.
- И вы мне. Пап, я ещё построю чуть-чуть и пойду сама спать, ладно?
- Ладно, только недолго. – Я поднялся с пола, подав руку Моне и подняв её за собой. Самодостаточность дочери очень сильно напоминала самодостаточность самой Моны, способной часами заниматься своими делами, и, вероятно, именно поэтому не пугала, а воспринималась естественно.
- Представляешь, что из неё вырастет? – Спросила Мона, когда мы уже засыпали в обнимку.
- Если я в чём-то и уверен на все сто, так это в том, что слушаться её, и правда, будут.
Уверенная эта не взялась из ниоткуда, а стала результатом постоянных наблюдений за ребёнком. Стоило Мии появиться на детской площадке, в парке или просто выйти поиграть перед домом, как играющие там дети через некоторое время, странным образом, стекались к ней. Именно она обычно выбирала игру, в которую все будут играть, именно она устанавливала правила и именно она, легко и непринужденно, умудрялась командовать даже старшими детьми. При этом, дочь, хотя и оставалась убийственно-честной даже для ребёнка («- Это не качели слабые, это ваш сын для них слишком большой»), всегда выражая свое мнение, явно, прямо и без стеснения – она никогда никого не обижала, не дралась и не пыталась навязать свою точку зрения с помощью какой угодно агрессии.
Именно поэтому я был спокоен за дочь: даже на таком раннем этапе в ней чувствовался потенциал вырасти в хорошего лидера, способного вести за собой людей с помощью харизмы и убеждений, не вставая, при этом, на путь насилия.
***
К сожалению, со строительством вышла накладка, и к пятому дню рождения Мии закончить не получилось. Мона рвала и метала, когда нанятая нами группа строителей просто взяла и пропала. «Не выдержали напора» - прокомментировал ситуацию я, за что был награжден гневным взором любимой жены. Только присутствие в доме уже прекрасно соображающей дочери и останавливало Мону от крепких выражений в адрес нерадивых работников. Чтобы подобных ситуаций впредь не повторялось, жена решила самолично отбирать новых строителей, чем и занялась сразу после праздника. Однако найти ответственных и квалифицированных работников требовало времени, и второй этаж нашего дома ещё почти год стоял недоделанный – проблема заключалась в водопроводных трубах, которые был необходимо спрятать, и в несущей стене, которую трогать для этих целей было нельзя.
- Мама, а скоро будет готова моя комната? – Спросила Миа как-то за завтраком. Она периодически наведывалась наверх, проверить, как идут дела, словно надеясь, что однажды утром всё будет готово само собой. – Я уже слишком большая, чтобы жить в общей комнате.
- Резонно. – Согласилась Мона, накладывая дочери каши в тарелку. Увидев овсянку, Миа скривилась. – По моим подсчётам, осталось не больше месяца. Ничего личного, Санни, это просто бизнес, - хрипло добавила Мона, подвинув тарелку овсянки к дочери. - Зато у тебя будет не только комната, а ещё и ванная, и балкон.
- Всегда хотел балкон, - мечтательно подперев висок кулаком, сообщил я. – Но я всегда, сколько себя помню, жил на первом этаже.
- Я готова на обмен: балкон за эту кашу, - негромко пробурчала Миа, гипнотизируя тарелку.
- Хватит ворчать, Аль Мионе, - это прозвище дочери нравилось, и она тут же улыбнулась, подняв взгляд из тарелки. – Мама готовит прекрасную кашу, и мы все её любим. Кашу, в смысле. Ну и маму тоже, конечно.
Мона рассмеялась, и, поднявшись, принялась убирать посуду со стола, но стоило ей отвернуться, как я молниеносно поменял свою полупустую и дочкину полную тарелку местами. Миа благодарно улыбнулась и схватила ложку преувеличенным энтузиазмом, а я, в свою очередь, переглянулся с Моной. Почему-то до нашей очень умной не по годам дочери не дошло сопоставить объемы тарелок - моё даже наполовину пустое блюдо вмещало в себя куда больше, чем её полное. Наивное создание.
А комната была готова уже через неделю.
- Ты так и хотела? – Спросила Мона у дочери, и та покивала. На мой взгляд, комната вышла мрачноватой для маленькой девочки, но покуда сама девочка была довольна как слон, делать было нечего. Миа так долго ждала собственного пространства в доме, что оказалась выходить до конца дня.
- Марк, ты идешь? – Спросила жена, заглянув на балкон, где я качался на качелях.
- Не-а. Здесь прекрасно: есть качели, скамейка и мольберт, и теперь я буду здесь жить. – Мона рассмеялась и опустилась рядом. Некоторое время мы просто сидели: я релаксируя, а жена, положив голову мне на плечо.
- Ребёнок занят дна неопределённое количество времени, - как бы между прочим сообщила она, а я улыбнулся, узнав тон.
- Секс на новом балконе?
- Средь бела дня? Дурак, что ли? А если кто увидит..– Подняв голову, осведомилась Мона, впрочем, не особо протестуя.
- Если увидит.. то пусть завидует,- невозмутимо отозвался я, опустив руку ей на спину и легко расстегнув лифчик. – Или ты против?
- Да что ты там возишься?
На балконе оказалось хорошо.
