- Люблю тебя.
- Поль, ты мне это сказала уже, по меньшей мере, раз двести за последние несколько часов, - усмехнулся Мир, - я помню, помню. Знаешь как у мужиков, сказанная информация действительна до того раза, пока не сказано обратное.
- Я знаю, - кладу голову ему на грудь, - просто я столько раз проговаривала эту фразу про себя и никак не могу успокоиться, что можно говориться это вслух и тебе.
- Сейчас подолью тебе ложку дёгтя, сегодня у нас запланирована встреча с Лори. Вчера я уволился, забрал документы, выставил квартиру на продажу, поэтому надо передать ему ключи, он сам будет водить сюда претендентов. Так что готовься, я тебе и так успокоительное колю, но мало ли.
- Да ладно, - улыбаюсь я, - Лоренцо, значит Лоренцо, уже предполагаю, что с порога он примется мне тыкать Кларой.
- Да, это он может, её же он основательно заколебал тобой. Столько добродетелей как у тебя, по его словам, нет ни у одной женщины мира.
- Женщины Мира? - подняв брови, голосом попробовала подчеркнуть заглавную букву, на что он расхохотался и, обняв меня, выдохнул в волосы.
- Блин, Полька, я тебя обожаю. Ты мне такой, новой, очень нравишься, только не кусай меня как в детстве, пожалуйста, теперь, думаю, от тебя всего можно ожидать.
Я невинно захлопала глазками, хотя в сердце разливалось горячущее тепло от того, что он сказал «обожаю».
- Ну что тут у нас? - пристально глядя мне в глаза громогласно начал Лоренцо после традиционного завершения ритуала «приветствие друга», - Смена пажеского караула? От прекрасной нимфы в семейное ярмо?
- Как видишь, - улыбаясь, пожал плечами Мирослав, - таковы тяготы современного обаятельного мужчины, свобода может длиться от пяти до двадцати минут.
Ввиду того что за столом было только два места, мы вытащили раскладной столик на балкон и устроились там, я бегала, занималась сервировкой всё это время ловя на себе тяжёлый изучающий взгляд. Но теперь мне было всё равно, я азартно следила за стрелками часов, стараясь побыстрее завершить все приготовления к трапезе.
Скептически посмотрев на угощение, Лори поднял бровь, а отведав первую ложку моего варева, и вовсе поджал губы.
- М-да, - изрёк он победоносным голосом, почти презрительно оглядывая меня, - Мирослав, в продовольственном плане ты определённо потерял. Клара бы…
- Блииин, - взвыл Мир, тут же глянув на часы, - Лори, чёрт тебя дери, ещё пара минут…
- Да, - хитро улыбаясь, проговорила я, протянув руку, получила от любимого не совсем честно выигранные две сотни и тут же поменяла тарелку перед Лоренцо.
- Так ты мухлевала?! – возмутился Мирослав. – Ты специально подсунула ему гадость, чтобы он тут же разразился тирадой. Полька, - изумлённо окинул меня взглядом, - я от тебя не ожидал такой подставы.
- Почему это я мухлевала? – я спокойно уселась на своё место, - Вот если бы я его отвела за угол и попросила подыграть, тогда да, а так просто воспользовалась его природными наклонностями.
Капелли поначалу недоумённо переводил взгляд с Мира на меня, а потом хлопнул ладонью по колену.
- Так вы спорили на меня что ли?
- Ага, - кивком подтвердил Мирослав, - она сказала, что ты в течении двадцати минут начнёшь вспоминать про Клару, а я ставил, что позже. И ведь всего-то на две минуты не угадал.
- Ну вы даёте, ребята, я что такой предсказуемый? – почти обиделся Лоренцо.
Я снова невинно захлопав глазками, пожала плечами, а оба мужчины расхохотались.
- Ну лады, - повернулся ко мне Лори, - раз ты меня сделала, то так и быть, принимаю тебя в наш узкий круг и больше про Клару ты не услышишь ни слова.
Мы поехали домой. Обратная дорога, конечно же, разительно отличалась от пути в столицу, хотя бы тем, что я сидела рядом с ним, ласково гладила его взглядом. Иногда, не удержавшись, легко касалась его плеча, на что он делал вид, что недоволен, якобы я его от дороги отвлекаю, преувеличенно хмурился, но спустя несколько секунд прыскал и, остановив машину и съехав к обочине, прикладывался к моим губам.
Люблю тебя, Мирушка.
Вообще я будто бы влюблялась в него ещё сильнее, казалось, что поверх моего давнего, выстраданного, глубокого чувства накладывается ещё что-то новое, трепещущее на поверхности сердца, лёгкое и безудержно радостное. И знала, и не знала, абсолютно. С каждым мгновением открывала в нём какую-то новую грань, которая незамедлительно вызывала ещё больший приступ любви.
По приезду мы тут же ринулись за детьми, но вроде бы всё было нормально, Карина, презрительно кривя рот, продемонстрировала дневник с улучшившимися оценками, Камилла, весело хохоча отмахивалась, говоря, что везде порядок, Линнет пожимала плечами, дескать, проблем никаких не было даже с меньшей. По случаю счастливого завершения вояжа Мирослав закинул нас всех домой, чтобы переоделись, и повёз ужинать в ресторан.
Теперь стало всё иначе. Правильно. Как надо. Как я не могла даже мечтать.
Всё также колол меня два раза в день, пусть я и убеждала, что этого больше не нужно, но он был непреклонен — курс лекарств должен быть завершён по всем правилам. Только теперь, прикладывая ватку к моей проткнутой коже, он не равнодушно отстранялся, как раньше, а ласково проводил по моему телу ладонью. Я неизменно тянула его за руку к себе, так рьяно, что он едва успевал положить шприц на столик.
Мы сидели за столом, Камилла с аппетитом уплетала то, что лежало на тарелке, а Карина почему-то поджав губы, возила отделённый при помощи вилки кусочек с одной стороны в другую.
- Тебе невкусно? - обратился к ней Мирослав.
- Нормально, - буркнула та исподлобья.
- Что-то случилось? Что у тебя в школе? - не отставал тот.
- Нельзя разговаривать за едой, - парировала она
- Я в курсе, да только ты же не ешь.
Карина, скорчив физиономию типа "что вы все от меня хотите?" и, закатив глаза, принялась, наконец, жевать.
- Ками, ты не знаешь, что с ней происходит?
Кам сделала большие глаза и, спешно проглотив, выпалила.
- Знаю, но не скажу.
- Это такая вещь, по поводу которой нам следовало бы вмешаться или ты просто не разглашаешь конфиденциальные сведения? - осведомился Мир.
- Скорее, второе, - почему-то прыснула в кулак она, одариваемая негодующим взглядом со стороны сестры, которая прошипела:
- Не вздумай.
- Брейк, - шутливо развёл между ними руками Мир, - ладно, не буду больше ни к кому приставать. Пока что. Хотя нет, пристану прямо сейчас, Полина, передай мне, пожалуйста, хлеба.
Я протянула ему корзинку с нарезанными ломтями.
- Держи, солнце.
Мирослав внезапно очень внимательно на меня посмотрел, медленно взяв кусочек с салфетки, положил его к себе на тарелку, а в следующее мгновение поднялся, подошёл ко мне, буквально вытащил меня со стула и впился в губы. У меня перехватило дыхание от восторга. С жаром ответила его горячим, жадным губам, с наслаждением снова бросилась в омут под названием Мир. Сердце три раза совершило рейд по моему телу разлившись теплотой, казалось, что на три метра вокруг.
- О, а чего это они? - недоумённо подала голос Карина.
- Целуются, - ответила ей Ками, - они раньше постоянно так делали. Пошли, Карусь, это надолго.
Когда за дочками закрылась дверь детской, мы, тяжело дыша, еле оторвались друг от друга, но тут же рассмеялись.
- Эх, какие же умные и тактичные у нас дети, это что-то.
- Ага, - согласилась я.
- Поль, слушай, а что случилось с коробочкой, которую я запустил Нику в лобешник при нашей с ним последней встрече?
- Ничего не случилось, - почему-то понижаю голос я, и, сделав шаг к комоду, спустя несколько секунд протягиваю ему искомый предмет, - вот она.
- Ты её сохранила, - тоже чрезвычайно тихо то ли спрашивает, то ли констатирует он.
- Да, - мне очень неловко, прячу глаза.
Он делает несколько шагов ко мне, берёт из моей безвольной ладони бархатную коробочку, раскрывает и, вынув оттуда меньшее колечко, медленно надевает его на мой безымянный палец.
- Хочу примерить.
Колечко впору, я очень давно об этом знаю, иногда, ночами, я надевала его, и, роняя слёзы, гладила тёплый блестящий ободок, А бывало, даже спала в нём, нежно прижимая руку к сердцу и воображая, что всё произошедшее мне просто приснилось, а он вот-вот войдёт и уляжется рядом. Правда, тогда оно покоилось на мизинце, потому что из-за беременности у меня отекали кисти.
- Подходит, значит, я угадал, - закрывает глаза и нежно прикладывается губами к золотой полоске, охватывающей мой палец.
Кусаю губы, говорю тихим, срывающимся голосом.
- Прости меня, Мирослав.
- Я давно тебя простил, - обнимает меня и, улыбаясь, проводит тыльной стороной ладони по моим щекам; надо же, я даже не заметила, как стала плакать, - что было, то было. Выходи за меня замуж, Полина.
Киваю, будучи не в силах издать ни одного звука. Нет, не плачу, растягиваюсь широкой, немного смущённой улыбкой, тесно к нему прижимаясь.
- Люблю тебя, - голос, наконец, мне подчиняется.
- Я знаю, - зарывшись лицом в мои волосы, нежно отвечает он, - моя женщина.
- Нет, я хочу настоящую полноценную свадьбу как положено, с невестой в белом платье и аркой увитой розами.
- Мир, - удивлённо начала я, - правда? Не думала, что ты таким вот увлекаешься.
- Ничего не знаю, я женюсь в первый раз, это некоторые уже всё прошли, всё попробовали, ничем их не удивишь, они и в шортах могут расписаться, ничего страшного, а мне надо, чтобы всё было классически. Вот. Двести гостей так и быть звать не будем, но пресса должна присутствовать обязательно.
- Пресса? Мирослав...
- Ну ты что, Мотьку не позовёшь что ли? - улыбнулся он и чмокнул меня в висок, - На статью я не претендую, мне достаточно присутствия именитого журналиста на событии, чтобы потешить своё самолюбие. Всё, а теперь давай планировать свадьбу. Ты кого хочешь, голубей или фламинго? Не надо пальцем у виска крутить, не надо. А что, по-твоему, ёжиков ленточками увешать?
Ёжиков я уже не выдержала и хохотала буквально до слёз. Он перевернулся на живот, завладевая моими губами, что резко остановило смех, конечно. Потом невероятно нежно посмотрел мне в глаза.
- Поленька... Знаешь, когда мы жили вместе, я совершенно тебя не ценил. Нет, я хорошо к тебе относился, но абсолютно не понимал насколько ты лучше всех. Мне казалось, что ты, конечно, замечательная, но таких много, просто раньше я не удосуживался смотреть на женщин не в приложении к сексу, а под другим углом, но уж если начинать отношения, то со всеми будет так же. Это неправда. Ты такая одна и я хочу, чтобы ты навсегда была моей. Если придёт Ник, я его привяжу к верхушке пальмы, так и знай.
Какое устойчивое дежавю, в который раз стою под свадебной аркой, спелёнутая вычурными белыми тканями, окружённая просто рекордным количеством цветов и улыбок. Стою, нежно облекая взглядом такого гордого и торжественного его. Мне как всегда не нужно никакой свадьбы, но я согласилась. На этот раз не робко прячу свои неоформленные желания подальше, я просто хочу доставить ему радость, поэтому уступаю. Говорят, что свадьба это больше праздник для невесты, но сейчас пусть всё будет по-другому, ведь это для него всё впервые.
- Согласны ли вы, Мирослав Леско.
- Конечно, - с фирменным своим сдвинутым вправо уголком рта слегка склонённой набок головой и выражением лица «ну, ясен пень» отвечает он.
- Согласны ли вы, Полина Фирт?
После своего отчётливого, уверенного и слегка восторженного «Да», вдруг осознаю, что в первый раз ни секунды не колебалась, соглашаясь соединить свою судьбу с мужчиной.
Но оказалось, что моё замешательство ещё впереди.
Когда он надевал мне на палец то самое, когда-то давно угаданное им без примерки обручальное кольцо, то посмотрел мне в глаза каким-то совершенно особенным, небывалым доселе взглядом. Будто бы я его, но и не только это, так неоднократно бывало и раньше, он смотрел на меня так, что я отчётливо поняла — он только мой.
- Я люблю тебя, Полина, - произнёс он, отнимая руку от моей, отныне окольцованной ладони.
Я остолбенела, широко-широко открыв глаза, приоткрыв рот и только периодически хлопая ресницами. Потом как-то беспомощно улыбнулась, сдавленно хихикнула и, качнувшись вперёд, упала ему на грудь.
- Тихо-тихо, - засмеялся он, помогая мне сохранить вертикальное положение, - подожди, мы ещё не закончили, теперь ты должна напялить на меня кольцо, - а потом повернулся к регистратору, - Всё в порядке, я просто впервые за десять лет признался ей в любви, поэтому она несколько, хм... ошарашена.
После того как я, будучи не в силах сдержать глупую улыбку, всё сильнее растекавшуюся по моему лицу, всё-таки справилась и вскоре мы самозабвенно целовались в качестве новоиспечённых молодожёнов.
- Поль, почему ты не пьёшь? Я знаю, что ты не любитель, но бокал шампанского это же традиция.
- Мирослав, - смущённо опустила глаза, но потом мне стало неудержимо весело, сейчас я ему отомщу, да, - я тебя тоже шокирую. Я беременна.
После этого Мотя мастерски щёлкнула фотоаппаратом, запечатлев для будущих потомков растерянно-обалдевшее лицо моего мужа.
Он нервно сглотнул, крепко схватил мою ладонь, будто бы опасался, что я могу убежать, залпом выпил шампанское из своего, а потом и из моего бокала, закашлялся и спросил:
- Но как? Как, я не понимаю?
- Всё очень просто, у меня ничего не получалось с твоим бесплодием, я пробовала разные варианты и, наверное, случайно завязала твою репродуктивность на неё. Если по-простому, то все пробуждается только когда она рядом, - непонятно откуда появилась Вереен. Её точно здесь не было! Но теперь она так органично стояла на два шага правее сына, будто бы всё время находилась на церемонии.
- Мама? Блин, эти женщины окончательно решили сделать из меня пускающего сладкие слюни идиота. Мотька, нет, не фотографируй, а то внуки подумают, что я был совершенно сбрендившим придурком. Дети-то и так в этом уверены.
Беременность протекала на удивление хорошо, несмотря на мой совершенно не юный возраст, хотя это никак не мешало Мирославу просто не давать мне вздохнуть спокойно.
Он самолично брал у меня анализы, следил за моим питанием и физическими нагрузками, словом, это была первая беременность, когда со мной носились как с китайской вазой, по меньшей мере тысячелетней давности.
Камилла отнеслась к моему интересному положению более чем положительно и, как ни странно, Карина тоже. Хотя я подозревала, что будут проблемы.
Мой живот рос и рос, пока не настало время ребёнку появиться на свет. Оценив все риски, Мирослав не разрешил мне рожать самой, несмотря на историю появления на свет Каруси, он был непреклонен и устроил мне краткую, но весьма убедительную тираду на предмет того, что он совершенно не готов обзавестись сыном ценой потери жены. Хотя, думаю, всё-таки преувеличивал.
Операцию решил делать мне самостоятельно, вусмерть разругавшись с запрещающим это руководством больницы, но они в итоге сдались, как и я.
Мирослав
Конечно же мне не разрешали делать ей кесарево, но остановить меня, в итоге, не удалось. Да, пришлось подписать мильён бумажек, что в случае чего больница не несёт никакой ответственности и бла-бла-бла, подрядили ещё одного хирурга, чтобы был на подхвате, в случае если у меня вдруг начнут дрожать руки, и я примусь причитать, что не могу резать любимую жену. Всё я могу. Чего я не могу сделать, так это доверить кому-то другому жизнь и здоровье моей женщины и моего сына.
Честно признаться, сердце трепетало, когда я целовал Полю перед тем, как её стали готовить к операции, но во время самой процедуры для меня не существует личностей. Можете сколько угодно считать меня прожжённым циником, но пациент, находящийся передо мной на столе, всего лишь объект, который я должен разрезать, сделать внутри всё, что нужно и аккуратно зашить.
Так и сейчас. Я не помню сколько раз мои пальцы касались её кожи, перед моими глазами не встают образы того как я гладил шрам от первой операции, здесь не моя любимая нежная Полинушка, которая вынашивала нашего малыша на протяжении всего этого времени, тут просто лежит какое-то безликое тело, из которого я должен достать ребёнка.
Иссекаю рубец от первого кесарево и делаю надрез. Извлекаю плод, режу пуповину, передаю акушеру, вынимаю детское место и начинаю зашивать. Всё готово. Несложно, недолго, да так и лучше, конечно.
После этого поворачиваюсь к ребёнку, которым уже занимаются, и тут привычный ход вещей нарушает некое многозвучное подобие аплодисментов (я так понимаю, что очень сложно делать это в перчатках)
- Поздравляем, Мирослав Диленович!
- С новорождённым вас!
Киваю, говорю какие-то слова благодарности, а сердце уже заливается счастьем, когда мне передают на руки крошечное чудо, маленького мальчика, моего сына. Бросаю взгляд, исполненный самих глубоких чувств на жену, эх, как бы я хотел, чтобы она была сейчас в сознании.
Но пока это не так.
Потом, когда она открыла свои чистые, светлые глазки, когда я совершил все необходимые медицинские процедуры, принёс ей ребёнка и нежно поцеловал в висок.
- Полюшка, - да, я так и не придумал ей никакого прозвища, но это неважно, от её имени можно сделать сколько угодно ласковых производных, - Полиночка, спасибо тебе за сына.
Она улыбается и, осторожно заглядывая в личико новорождённого, еле слышно шепчет.
- Привет, Александр.
- Поль, - шёпотом перебиваю её, - знаешь, мы долго выбирали имя, но мне кажется, оно ему не подходит. Мне бы хотелось назвать его Ринат. Вообще-то имя звучит как Ренат, то есть «заново рождённый», но мне почему-то хочется, чтобы первым слогом было «ри».
- Как «Риот»? - совсем тихо спрашивает она.
- Да.
Малыш открыл глаза и внимательно на меня посмотрел. Но как только я, вскинув брови, приблизил к нему лицо, у него оказался обычный расфокусированный взгляд, какой и положено иметь младенцу, которому меньше суток от роду.
Через месяц приехала Мотька поздравить нас с третьим ребёнком. После традиционных приветствий и недолгого обмена новостями мы поднялись в спальню, где стояла кроватка с малышом. И тут произошло нечто странное, подруга, скользнув взглядом по Ринату вдруг вцепилась в него глазами, а враз побелевшими пальцами в край люльки и хрипло произнесла:
- Полина, пожалуйста, можно я побуду немного с ним?
Я удивлённо кивнула, что случилось, собственно? Зачем Моте быть наедине с младенцем? Но ладно, если ей так хочется... Мы с Миром собрались выйти из комнаты, но она, не успокоившись этим, вынула сына из колыбельки и унеслась с ним в ванную.
Матильда дрожащими руками прижимала к себе свёрток в голубых пелёнках и пыталась унять дыхание. Потом повернула ребёнка к себе и ещё раз пристально взглянула ему в лицо.
- Ри, - дрожащим голосом произнесла она, - это правда ты? Я… я почувствовала, я поняла, я… ты… ты вернулся?
Малыш, естественно, ничего не ответил, просто спокойно глядел ей в глаза.
- Риииии, - почти взвыла она.
У ребёнка сделалось такое выражение лица, как будто он сомневается, как бы странно это ни звучало, а потом осознанно посмотрел на неё и выразительно моргнул.
Мотя едва не вскрикнула. Это ведь не может быть совпадением. Он! Это он, взаправду, по-настоящему он!
- Ри, Риотушка, милый мой. Небеса, знал бы ты как без тебя отвратительно жить. Обещай мне одно, обещай, что когда я умру, ты не побежишь вслед за мной, хорошо? Я точно раньше умру, я теперь старше тебя на кучу лет, но я дождусь тебя там. Честно. Вот сколько бы ни прошло времени, я тебя дождусь, обещаю.
Младенец открыл рот и издал какой-то радостный звук.
- Ты всё-таки своего добился, да? - нежно проговорила Матильда, - Она теперь любит тебя так сильно, что просто не передать. Ты выкрутился, сделал счастливой и её, и себя. И меня, - совсем тихо добавила она.
Мотя осторожно поцеловала кроху в лобик и вернула маме.
- Я хотела вызнать у него всю подноготную, но он у вас настоящий шпион, ничего мне не ответил, - с улыбкой поведала она счастливым родителям, - Эх, Полькаааа, до чего же всё классно теперь! Ты даже представить себе не можешь. Знаешь, мы, пожалуй, опять вернёмся в Лаки. Купим Алю ресторан и всё такое.
Конец шестого поколения
Моя история заканчивается. Не потому, что жизнь подошла к концу, о нет, просто мне больше нечего вам рассказать. Моя судьба, исчерпав фантазию, выдохлась, оставив для меня бесчисленное количество пустых страниц, которые я вольна заполнить как сама того пожелаю. И надо ли говорить, что там, на разлинованной сероватыми полосками бумаге, моим немного неразборчивым почерком будут записаны множество светлых, ярких, невероятно счастливых мгновений, которые только могут с нами произойти.
До свидания, дорогие мои читатели!
До новых встреч в качестве косвенного персонажа.