Жалобно хлюпнула вода, и в дверь едва не врезался плечом человек. После наделанного им шума не пришлось даже стучать.
- Данте? – протерла сонные глаза открывшая дверь Брина . Мужчина неловким жестом отстранил ее, ворвался в дом и дрогнувшим голосом бросил:
- Закрой дверь.
Девушка молча послушалась и прислонилась к стене, осматривая рухнувшего на табуретку Данте и оценивая всю тяжесть ситуации.
- Ну, что же произошло? – недовольно поинтересовалась Брина, скрестив руки на груди. Ее клонило в сон и прощание с уютной кроватью очень сильно сказывалось на ее настроении, но недовольства высказывать она и не думала – в конце концов, внезапный визит Данте (пусть и в непонятном состоянии) после его долгой отлучки был ей даже приятен.
- В общем, я назвал одного громилу в таверне вислоухим боровом, и он кинул в меня кувшин, - мужчина замолчал и потупил глаза.
- И только?
- Ну, там была небольшая потасовка… А вообще, они сами виноваты! – голос Данте опять сбился и он поднял мутные и совершенно нетрезвые глаза на девушку. Та наконец оценила, во что ей обойдется этот неожиданный визит, и с обреченным придыханием изрекла, подходя к мужчине:
- Да ты пьян, как церковник после службы! – девичья ладошка в изящном жесте закрыла рот Данте , тем самым прерывая на корню любые возражения. – Пойдем, будем снова человека из тебя делать.
Хрупкой девушке, еще совсем недавно ребенку, было сложно справиться со взрослым нетрезвым мужчиной, к тому же слегка пошатывающимся: помыть голову, заставить снять превратившуюся в черти-что рубашку и лечь на кушетку, а в особенности – обработать рану, потому что в пьяном Данте просыпалось что-то мальчишеское, и то, с какой он мольбой заглядывал в ее глаза, когда она стояла над ним с банкой жгучей мази, не способствовало акту помощи, но Брина держалась стойко.
Когда темноволосое недоразумение, наконец, заснуло, совершенно измотанная девушка рухнула в любимое кресло и свернулась калачиком. Она проявила стойкость и верность этой ночью. Она была довольна собой и уверена, что он на ее месте поступил бы так же. Правда, в отличие от нее, потом он опять пропал бы. Ушел, едва убедившись, что с ней все в норме. Он всегда уходил.
Утро началось с потока холодной воды. Брина ошарашено вскочила, пытаясь продрать глаза. Она вовсе не понимала, что происходит, а то наказала бы стоящего напротив обидчика. А так она просто стояла, глядя перед собой широко раскрытыми от неожиданности глазами. На удивление же бодрый Данте отбросил опустошенное только что ведро и хлопнул девушку по плечу.
- Просыпайся, красавица, уже полдень, а я жутко голоден, - мужчина окинул взглядом мокрую и зло глядевшую на него Брину, почесал затылок и сделал шаг в сторону двери. – А я… А я пока пойду дров нарублю. Тебе же нужны дрова?
Ответа Данте решил не дожидаться и быстро юркнул на улицу. Девушка, в очередной раз удивившись его выносливости (чувствовать себя так хорошо, после такой ночи-то!), от безысходности крикнула ему вслед:
- Ты невыносим!
Несколько эксцентричное поведение Данте ее немного злило, но не удивляло. Она привыкла к непринужденной активности и искрометности этого человека, его красноречию, обаянию… И он умудрялся вести себя в ее доме, как хозяин! И Брина ничего не могла поделать ни с ним, ни с собой.
Обычно трапеза Брины была весьма скромная, тем паче, что делить ее было не с кем, но как что-то может быть обычным, когда в доме хозяйничает Данте? Поэтому стол если и не ломился от всяких лакомств, то хотя бы выглядел весьма аппетитно: Брина, ведомая присущим всем женщинам инстинктом, постаралась на славу. Волосы ее высохли у очага, а мокрое и холодное платье она давно сменила.
- Ты давно приехал? – спросила девушка, поставив кувшин с водой на стол и сев сама.
- Вчера ближе к вечеру. Сразу в таверну поспешил – нужно было там встретиться с одним человеком, и это не терпело отлагательств, - Данте косо глянул на девушку, словно ища ее реакции. Или одобрения?
- Тебя очень долго не было.
Данте молча смотрел Брине в глаза, не обычным своим взглядом взрослого, когда тот смотрит на ребенка, а совершенно твердым, как когда он смотрел на равных. Лица обоих были серьезны, между бровей мужчины залегла глубокая морщина.
- Я облажался: за мной шло преследование. Пришлось укрыться у брата, и они вроде как сбились со следа, - наконец произнес Данте, пожав плечами.
- Уверен?
- Иначе я бы к тебе не заявился.
Они замолчали. Но это было ненадолго – Брина быстро сменилась в лице и теперь глянула на друга, вопросительно изогнув бровь.
- Погоди, у брата? У тебя есть брат?
- Ага, - кивнул мужчина, подавляя желание передразнить это выражение лица девушки. – Не единокровный, но родной. Мы с ним, правда, лет пятнадцать, может чуть меньше, не виделись, и я был удивлен, что он вообще меня узнал.
- Ты никогда о нем не рассказывал, - пожурила Данте Брина, слегка прищурив глаза.
- Ты никогда не спрашивала, - мужчина откинулся на спинку стула и на секунду задумался. – Да и не надо было.
- Ну а теперь-то расскажешь? – Брина сцепила руки перед собой на столе и опустила на них голову, вопросительно глядя на друга.
- Да что там рассказывать… - Данте снова задумался. – Мы с ним росли вместе, потом он ушел из семьи… Меня тогда как раз выгнали из дома пинками, сказав, что я могу сам зарабатывать. В общем, я не знал, как, но один человек… научил, - на губах мужчины появилась кривая усмешка, почти сразу же исчезнув. – Мне было тогда лет десять.
- Ты убивал уже в десять лет? – наверное, чуть громче, чем следовало бы, спросила девушка.
- Ну не в десять, чуть попозже. Лет в двенадцать. Я вообще страшный человек, - усмехнулся Данте и скрестил руки на груди. – Да и вообще, это было давно и неправда. Вот ты можешь представить меня двенадцатилетнего? Лично я – нет. Ну и чего ты сидишь? Прекрасная погода, чистые улицы, все цветет, лужи на пол-улицы и прочая, и прочая, и прочая… В общем, грех не прогуляться. А то ты какая-то слишком сонная, - мужчина вскочил, как ни в чем не бывало, наиграно-осуждающе глядя на девушку.
- Да потому что кое-кто чуть не выломал мне ночью дверь и приперся сюда в крайне нетрезвом виде, так что мне пришлось половину ночи приводить этого кого-то во вменяемый вид! – возмутилась Брина, принимая протянутую Данте руку и вставая со стула.
- Кто бы это ни был, это точно был не я. Я ночью спал, - не подразумевающим возражений тоном отрезал Данте и потащил девушку на улицу; бедняга едва успела запереть дверь.
Погода и правда была чудесна. Яркое солнце успело высушить лужи, но в воздухе не было той удушливой густоты, присущей летнему зною (ибо весна была в самом разгаре): он был чист и свеж. Казалось бы – какой свежий воздух в нижнем городе, но, видимо, природа решила умыть сегодня все человечество,
- Так ты не против, если я некоторое время у тебя перебьюсь? Нет пока ни желания работать, ни желания перебиваться от города к городу в отвратительных постоялых домах со слоем пыли с мой палец, а небольшой отдых я могу себе позволить, - мужчина галантно взял Брину под локоть, когда та, немного дезориентированная ярким светом, чуть не наступила в лужу.
- Но ведь… - попыталась протестовать девушка, воспользовавшись положением и беря Данте под руку. – Только если не будешь мешать моей работе, - продолжила она, решив, что сопротивляться себе же дороже.
- Работе? – словно невзначай спросил Данте и вопросительно поднял бровь.
- Работе, - подтвердила Брина, не обманувшись обыденным тоном мужчины. – Я занимаюсь вышивкой на заказ. Давеча был один казус… Я тебе потом расскажу. Неприятная история, незачем тебя ей обременять в такой день, - девушка состроила невинные глазки, на что ее собеседник лишь фыркнул.
- Зачем я тебя вообще выгуливаю, если ты мне ничего рассказать не хочешь?
- Так ты меня выгуливаешь только ради разговоров и информации? Коварный, - Брина демонстративно освободила свою руку и скрестила обе на груди в обиженном жесте.
- Мелочь, да ты много о себе возомнила! Зачем мне еще проводить время в твоем обществе? – с издевкой в голосе спросил Данте, и увидев, что девушка лишь больше насупилась, оглянулся в отчаянных поисках; затем нагнулся, быстро, изящно, с подлинной грацией. Когда он распрямился, в руках держал слегка влажный цветок и прилипшую к нему травинку. – На, держи цветок и зародыш цветка и не хмурься, а то морщины как у меня появятся.
- Зародыш цветка? Ты серьезно? – Брина рассмеялась и глянула на друга, как на идиота.
- Не, ну почему бы и нет? – наивно спросил Данте, отодрав от стебля цветка травинку и заправив его за ухо Брины. Та улыбнулась и инстинктивно поправила растение в волосах. А вот была бы зима, ей бы пришлось дуться, пока не надоест.
Данте стоял спиной к солнцу, полуобернувшись к девушке, поэтому она не заметила, как резко изменилось его выражение лица, но заметила, что смотрел он куда-то ей за спину. Брина попыталась обернуться, но не успела: мужчина с окликом «Пригнись!» положил ладонь ей на голову и с силой толкнул вниз. Она не смогла удержать равновесие и упала на колени на брусчатку, и в этот момент над головой ее что-то просвистело. Данте не наклонился – сделал быстрый шаг, почти скачок, назад, и глянул на вонзившийся в деревянную стенку дротик, лишь слегка оцарапавший ему подбородок. Стук сердца оглушил его, раздался по всему телу, которое словно управлялось другим человеком, пока мужчина вынимал его из стены. Движения были на уровне инстинктов, они были отточены за десятилетие и абсолютно не управлялись. Кровь отхлынула от лица и, как казалось, даже сердца. Напавший же действовал как-то медленно – успел только достать второй, когда в руку, чуть повыше локтя, вонзилось наконец-то нашедшее цель орудие, и брызнула ярко-алая кровь. Человек выронил второй дротик и прижал ладонь к кровоточащей руке, пытаясь вынуть это подобие кинжала, которое нанесло не смертельное, но болезненное ранение, но по какой-то причине не смог. Данте так и остался стоять, не опустив руку после броска: за всплеском адреналина последовало торможение реакции при виде обезвреженного противника. На лицах обоих просто застыло одно и то же выражение, пустое, искаженное.
Подоспевшая на чей-то окрик стража умелым пинком поставила нарушителя на колени и заломила руки, даже не потрудившись вынуть кусок стали из плеча. Данте из-за смены положения очнулся от прострации и, забыв, что рандеву с правоохранителями лучше ограничить, подошел к напавшему, резким движением поднял за подбородок его лицо, рассматривая его с нисколько не скрываемой злостью. Расширенные зрачки, покрасневшие глаза; губы непрестанно что-то бормотали, что-то бессвязное; кожа была бледна. Данте знал, что это означает, но предпринял заведомо безрезультатную попытку спросить:
- Кто ты? – человек в ответ промолчал, глядя пустыми мутными глазами. Не понял вопроса, не понял простой человеческой речи. Он и сам не был человеком – тень, жалкое подобие, кукла. Но за него ответил стражник:
- Безумец, из тех, что в последнее время в округе шатаются. На жителей нападают. Прикрыть бы их лавочку, но выследить не можем. Абсолютно невменяемые, пытались в чувство привести, так у них сразу реакция какая-то странная. Да и поймать не всех вышло… Вы целы? – наконец-то замолк болтун. Данте раздраженно осмотрел толпу, что начала собираться вокруг, кинул последний взгляд на напавшего и решительно кивнул.
- Да, все отлично, мне пора. Хорошая работа! – его лесть подействовала, как и предполагалось. Стражники, сдерживая гордое выражение лица, обратили все свое внимание на новоявленного пленника, словно вообще забыв о существовании жертвы, которая и оказала весь отпор. «Хорошо, что на лезвии не было яда», - подумал Данте, вытирая кровь с лица.
Брина стояла в отдалении. Ее ладони и колени саднели от падения, благо что последние спасла плотная ткань платья. Глаза ее были расширены, рот слегка приоткрыт, словно она хотела, но не решалась задать какой-то важный вопрос. Все это время она могла лишь безмолвно наблюдать за развернувшейся перед ней сценой. Времени прошло чуть больше минуты, но казалось, что вечность. Данте подошел к ней, и девушка невольно содрогнулась, увидев его лицо. Его глаза потемнели и болезненно блестели, страху нагнетали и сдвинутые брови, кожа была бледнее обычного – Брина знала это выражение лица, знала, чем оно вызвано, видела его раньше и боялась. Оно появлялось, когда мужчина проявлял жестокость – в бою, во время тренировки, убийства. Оно делало его непохожим на самого себя, словно это был вовсе не тот Данте, не ее. И этот взгляд, словно из самых темных глубин его души, никогда не сулил ничего хорошего.
Мужчина приобнял ее за плечи и быстро увел от внимания толпы, затем и вовсе от всего этого скопления подальше. Остальные только мешали и выводили его из себя праздной глупостью – а это могло плохо закончиться, ибо насколько адекватным убийцей он себя не считал бы, никто не был застрахован от ошибок после всплеска адреналина. Когда голоса зевак затихли далеко позади, он усадил еще слегка дрожащую девушку на скамейку и взял ее ладони в свои, ненавязчиво рассматривая содранную кожу. Брина поняла, что это был сигнал, что она может задавать вопросы – он никогда не оставлял ее вопросы без ответа, даже невысказанные.
- Что это было? – это был единственный вопрос, который волновал ее. Данте вздохнул и ответил, не поднимая глаз:
- Человек под наркотиками, какими-то действительно сильными. Он был абсолютно невменяем и не осознавал, что делает, но все же что-то вынудило его напасть… - мужчина задумчиво провел пальцем по линиям на ладонях девушки и накрыл их своей – она одна почти полностью закрывала обе. – Меня немного утешили слова стражи, что это не единичный случай и не охота за кем-то из нас, но впредь ты должна быть крайне осторожна. По крайней мере, пока рядом нет никого, кто смог бы тебя защитить. Договорились? - Брина кивнула и опустила взгляд. – Хорошо. Пойдем к реке, там народа нет. Да и руки заодно отмоешь.
Данте убрал руки и девушка глянула на свои ладони как-то изумленно – они все еще были в ссадинах и разбавленной пылью крови. Странно, ведь боли она уже не ощущала.
До реки оба дошли в полном молчании. Данте был задумчив, но по-прежнему сосредоточен, Брина боролась со своим состоянием шока. Ей было легко с ним справиться – плечом она почти физически ощущала защитника; именно поэтому когда река показалась из-за зарослей деревьев, девушка уже чувствовала себя хорошо – ее успокоили и слова Данте, и слова стражи. Это не их проблема. Это проблема напавших. Вероятность того, что это повторится, казалась ей ничтожно малой. Брина легкой походкой подошла к кромке реки, села на подсушенную солнцем траву, опустила в воду руки и поежилась – здесь было по-весеннему прохладно. Данте неспешно подошел и как-то слишком грузно рухнул рядом. Девушка наклонила голову, скрывая лицо выбившимися из косы прядями, и в сотый раз прокляла свой язык, который она не умеет держать на замке.
- Это же была случайность?
- Конечно, - для Брины было облегчением услышать этот ответ от человека, которому она безоговорочно доверяла и она решила больше не забивать этим голову. А вот самому Данте осталось размышлять, солгал он подруге или нет.
Брина вымыла руки, отряхнула их, достала из волос цветок, который чудом там удержался, и положила его на колени. Ненадолго задумалась, осмотрелась и, сорвав несколько находящихся ближе всего свежих цветов, начала плести венок.
- Что ты делаешь, зачем мучаешь бедные зародыши фруктов? – устало спросил Данте и лег на землю. Брина поймала его взгляд и фыркнула.
- У тебя, я смотрю, везде одни зародыши, - незло огрызнулась она и вернулась к своему занятию.
- Ну а как иначе. Время – зародыш бесконечности, дерево – зародыш поддерживающего мир столпа, рыба – зародыш монстра, который поглощает подплывших к краю света моряков, - пожал плечами мужчина.
- А люди?
- Люди… - Данте задумался. – Ну лично ты, например – зародыш милой умной девушки.
- Зародыш? – уточнила Брина коварным тоном.
- Зародыш, - уверенно подтвердил мужчина, не скрывая усмешки в глазах.
Брина промолчала, но когда через полминуты венок был готов, гордо и быстро возгрузила его на голову Данте.
- Можешь гордиться – у тебя на голове целое кладбище из искореженных зародышей растений, - девушка встала и отряхнула подол платья.
- Зародышей фруктов, - деловито поправил Данте, снял венок и начал крутить его в руках. – Как вы там в детстве гадали? Пускали венок по течению, суженого искали?
- Да, - довольно протянула Брина, хихикая про себя.
- Учти, если мне не понравится жених, которого мне венок приведет, я буду винить тебя, - грозно сказал мужчина, опустил венок на воду и встал, наблюдая за пестрым пятном на прозрачной воде. Оно проплыло немного по течению, потом начало плыть ближе к берегу и закончило свой путь в камышах, откуда доносились громкие песни лягушек. Данте наклонился к Брине и тихо произнес заговорщическим тоном:
- Я на такое не согласен. Давай уйдем быстрее, пока мне никто из тех камышей не предъявил претензий на руку, сердце и все остальные мои части тела. И вообще, я передумал, я еще слишком молод, чтобы связывать себя какими-либо узами.
Девушка рассмеялась и позволила увлечь себя от реки.
Солнце близилось к горизонту, а парочка бодро продвигалась обратно к городу через заросли шиповника. Как и подобает истинному джентльмену, Данте пропустил девушку вперед – пущай она кусты раздвигает, ибо на пути к реке она шла по проторенной именно им тропинке. Ветви вновь сдвинулись после его вмешательства, и теперь путь к городу предстоял не самый легкий, но это уединенное, прекрасное место на берегу определенно стоило затраченных для его достижения усилий. Мужчина любил его – в этих краях он был чаще всего и именно потому нашел здесь уединенный уголок, где можно спрятаться от всего мира. Временами Данте был ужасным мизантропом.
Задумчиво глядя в узкую спину идущей впереди Брины, он размышлял. Размышлял о том, какой же она все еще ребенок: доверчивый, искренний и, несмотря ни на что, светлый. По крайней мере, она становилась ребенком рядом с ним, и тогда Данте чувствовал ответственность, словно именно он должен за нее отвечать. Брина была необычайно взрослой девушкой для своих шестнадцати лет, но как она любила забывать обо всех преподнесенных ей жизненных уроках, которые сделали ее такой! Этот их сегодняшний разговор о нападении лишний раз все доказывал. Мужчина не верил в случайности. Он всегда старался сокращать количество своих врагов к минимуму, но год за годом оно росло – излишек профессии. А еще он знал, что люди в таком состоянии, в каком был напавший на них человек, не подвержены внезапным приступам агрессии к окружающим, и к тому же они редко бывают столь хорошо экипированы.
Он сказал Брине, что это была случайность. Он солгал, теперь он знал это точно; она поверила, хотя, вероятно, и почувствовала ложь. Ну и пусть – она слишком юна, чтобы страх постоянно точил ее душу своими отвратительными когтями, а от остального Данте сможет ее уберечь. Он верил, что сможет, и он хотел этого – в конце концов, этот жизнерадостный комок стал неотъемлемой частью его жизни за два года.
Размышления прервала ветка, которая больно хлестнула углубившегося в себя Данте по лицу. Мужчина громко чертыхнулся и невольно поднес руку к полыхнувшей болью щеке.
- Ох, прости, я думала, ты придержишь ее. Ты там цел? – обернулась к нему Брина. Данте не мог видеть ее лицо, потому что закрыл глаза, в припозднившейся попытке защитить их, но слышал в ее голосе улыбку.
- Наверно. И не вижу тут ничего смешного, - буркнул он.
- Да ладно, не дуйся. Я не хотела, просто у тебя такое забавное выражение лица, - девушка подошла к нему и отняла руку от лица. - Всего лишь пару царапин, глаз не пострадал.
- Еще бы глаз пострадал, - пробормотал Данте и несколько раз моргнул. – Не представляю, как я жил бы с одним глазом. Я бы сначала тебя наказал, а потом забился бы в угол и грустил.
- Да ладно, хватит ныть. Тем более, тебе очень идут царапины. Добавляют загадочности и мужественности. Ты даже похож на Синюю Бороду, только без бороды. Данте, тебе нужно отпустить бороду! – не унималась Брина, сияя улыбкой.
- Не паясничай! – шутливо одернул ее мужчина и легонечко щелкнул по носу. – Тем более, зачем мне борода, когда у меня есть щетина.
- Щетина – зародыш бороды, - девушка показала язык.
- Зато ее здорово чесать. Давай иди уже вперед, а то стоим в зарослях и кричим, как ненормальные. Вот сейчас придут волки…
Брина не дослушала, хихикнула и бодро двинулась вперед, да настолько бодро, что не ожидавший такого Данте еле поспел за ней. На дороге они уже пошли плечо к плечу.
- Кстати, что там за казус с работой? – спросил Данте, с грустью думая о том, какие же иногда царапины бывают болезненные, и как ему не повезло за сутки получить их несколько. Девушка понизила голос:
- Да наши, в общем, захотели храм ограбить. Я и еще несколько людей отказались – все-таки опасное дело, пропавшие из храма вещи легко выследить, но подавляющее большинство с таким энтузиазмом согласилось... Не знаю, крыса какая у нас завелась, или просто так карты легли, но в ту ночь как раз пара стражников в церковь зашли, - тут Данте усмехнулся. – Да-да, именно стражники, вроде как помолиться, но я в этом вовсе не уверена. В общем, почти всех повязали, кто не пошел или улизнул – залегли на дно. Если это все-таки крыса, то лишняя осторожность не помешает. Да я и не хочу работать в одиночку.
- Может у вас кто-то особо религиозный в компании есть, решил отомстить за осквернение церкви? – абсолютно несерьезным тоном поинтересовался мужчина.
- Тебе лишь бы посмеяться! – Брина в сердцах всплеснула руками.
- Да ладно. Ты сделала правильные выводы из всего этого, молодец.
- Ты говоришь так, словно я – твоя ученица, - фыркнула девушка.
- Ну а кто еще? – Данте усмехнулся, слегка прищурившись. Показав друг другу языки, парочка глянула на небо, - Ну что, домой?
- Да нет, что там делать, а день все равно уже потрачен. Пойдем лучше в город, сегодня возле таверны гуляние какое-то в честь праздника весны намечается.
- Возле таверны? – Брина, заметив недовольное лицо друга, усмехнулась:
- Тебя никто не заставлял этой ночью пить. И вообще, мужчина ты или не мужчина? Неужели великий и ужасный Данте стал бояться вышибал? С каких это пор?
Мужчина прищурился.
- И когда это ты стала такой язвительной?
- У меня отличный учитель по язвительности.
- Просто великолепный. Сильный, смелый, умный, красивый, притягательный…
- … скромный.
- Не без этого, - усмехнулся Данте и дружелюбным жестом похлопал девушку по плечу.
До города они добрались к сумеркам. В это время улицы умирали и, подобно фениксу, возрождались – работяги, уставшие, разбредались по домам, рынок пустел, уличные торговки уже давно стряпали ужин мужьям, дети готовились отойти ко сну. И в это время просыпались другие: молодежь, оторвы, азартные игроки, падшие женщины, музыканты, бездельники. Обычно они ютились по тавернам и злачным местам, но сегодня был особый день, и город выставлял цветы наравне с уродствами напоказ. На улицах уже была слышна музыка, и чем ближе ты к ней приближался, тем больше видел веселых лиц на своем пути. Это был праздник жизни, из тех, где все равны, преступники пьют на брудершафт с порядочными людьми, старики – с молодыми, распутные мужчины – с добропорядочными женщинами.
Данте с Бриной заняли столик у таверны, неподалеку от сцены с музыкантами. Мягко освещенные фонарями и фонариками улицы, украшенные цветами, расслабляли, приятная, бодрая музыка, дополняемая ритмичным стуком каблуков танцующих об улицу, пробуждала где-то в глубине души тепло. Когда совсем стемнело, и на небе появились звезды, началось самое веселье, ибо люди уже успели повеселеть от выпивки, но не успели напиться. Музыканты заиграли бодрее, как безустанные титаны, служа людям. Веселью толпы не могла помешать даже близость стражи.
- Пойдем танцевать? – Брина поднялась и протянула Данте обе руки.
- Что? – голос мужчины прозвучал немного обескуражено.
- Ты сам мне тут недавно доказывал, какой ты прекрасный человек, так покажи теперь, какой же из тебя танцор! К тому же сам меня ты в толпу не пустишь, потому что ведешь себя как строгая нянька, - девушка фыркнула. Она знала, на что давить, чтобы получить желаемое, и, надавив на самолюбие Данте, добилась своего. Он встал и приобнял ее за талию, увлекая к толпе танцующих, бурча недовольно:
- Могла бы спасибо сказать, за то, что забочусь о тебе, а не ставить мне это в вину.
Брина только рассмеялась, поднялась на цыпочки и чмокнула Данте в щеку, одарила самым невинным детским поцелуем, самым чистым и оттого ценным. Хладнокровный убийца смущенно улыбнулся: ну как можно сердится на такое дитя, даже понарошку!
Парочка вклинилась в толпу танцующих. Одной рукой мужчина прижал к себе подругу, другую заложил за спину. «Надеюсь, ты хорошо танцуешь», - шепнул он Брине и закружил ее в диком ритме танца, одинаковом для всех. Девушка растерялась, чуть не споткнулась и судорожно вцепилась в плечо Данте. Она впервые танцевала с ним, и не могла не признать, что танцует он прекрасно: дискомфорт от своего незнания движений, которые почему-то знали все вокруг, она ощутила только в самом начале, когда была ошарашена быстрым темпом. Потом она привыкла и просто позволила партнеру управлять ею: он умело поддерживал ее в равновесии, давал безмолвные советы, показывал все движения, и его шаги чудесным образом становились ее. Брина подхватывала на лету, и, ощутив себя среди остальных более-менее уверенно, полностью отдалась танцу. Впервые она испытала настолько сильные чувства от, казалось бы, обычного дела. Музыка проникала в тело, и словно становилась его составляющей; двигаться в одном, четком, общем ритме, ощущать себя частью чего-то целого, единого, прекрасного – это было волшебно. Окружающее стало размытым пятном – остались только музыка, движения, она и обнимающая ее сильная рука. Девушка и не заметила, что невольно улыбается – она просто не могла иначе выразить обуревающие ее чувства. Она искренне жалела, что раньше не открыла всю магию танца, но была рада, что это сделал для нее Данте – умелый и чуткий учитель, лучший из возможных.
Сам Данте тоже улыбался – восторг Брины был заразителен. Он недоумевал, что она нашла в простых, цикличных движениях, но это ее счастье позволяло ей полностью отдаться танцу, и он удивленно осознал, что из тех многочисленных женщин, с которыми ему приходилось танцевать – в грязных тавернах, в приличных заведениях, пару раз даже на званых приемах – она была просто лучшей. Приятное тепло передавалось ему от кончиков ее пальцев, от блестящих глаз, от сбившегося дыхания, и он все больше отстранялся от мира, забывал об окружающих людях, об окружающем мире. Между их телами было целомудренное расстояние, но все же они были как никогда близко. Каждое их движение становилось все более и более ритмичными, пока, наконец, ее шаг не стал его шагом, и ее дыхание не стало его.
Волшебство момента резко оборвалось с последним аккордом. Брина почувствовала разочарование и вместе с тем – усталость. Дыхание сбилось, раскраснелись щеки, растрепались волосы и с непривычки заболели ноги. Музыканты отошли – промочить горло, набраться сил перед новым подходом, растянулась и толпа танцующих. Те, кто в последние минуты танца были до неприличия друг к другу близки, удалялись парочками, кто соблюдал расстояние – благодарили за танец и расходились, кто к своей компании, а кто – пить в одиночестве. Данте с Бриной двинулись обратно к облюбованному ими ранее столику; Данте слегка поддерживал подругу за локоть; оба молчали, словно слова могли разрушить остатки тех ощущений, что были испытаны.
Первым распрощался со сладостной негой Данте. Он был мужчиной, вполне опытным, и оттого менее прочувствовал момент. А, может, он просто боялся, боялся самого себя и своих эмоций.
- Ты хорошо танцуешь. На удивление, - мужчина неловко улыбнулся, чтобы как-то смягчить свои слова.
- Спасибо. Ты тоже. Считай, ты доказал, что танцевать умеешь, - засмеялась Брина. – Но из-за тебя я жутко хочу пить!
- Из-за меня? – притворно удивился Данте. – Ты сама захотела, я тебя никуда не тащил! – наткнувшись на жалостливый взгляд девушки, он демонстративно закатил глаза и встал. – Хорошо, так уж и быть, сейчас принесу что-то.
Но он даже не успел выйти из-за стола, как на его плечи легли женские руки – необычайно изящные и ухоженные – и приятный, томный голос промурлыкал его имя.