99. Настройка звука
Настройка звука
Вошла без стука
Держись, подруга!
Лови свой черно-белый кайф!
(с)
- Теодор Кристоф де Лоран! – прогремело одновременно с включающимся в прихожей светом,- ты вообще в курсе, сколько сейчас времени?!
- Ма, ну… - договорить мне не дали.
- Половина второго ночи! Представляешь, как я волновалась?! – добавила она уже спокойнее. Поразительно, как моя нежная, ласковая мама иногда превращалась в нечто несгибаемое. Она, пусть и не миниатюрная женщина, с ее-то ростом, но когда стоит вот так вот, уперев руки в бока, и сверкает глазами, я себе кажусь меньше, чем Блейз. А это показатель!
- Был у бабушки, потом у Мэл, а после мы с Колином немного засиделись за приставкой, - я протянул фразу как можно более покаянным голосом.
- Марш в постель! И чтобы больше такого не повторялось, Тео.
Вообще-то мне уже исполнилось восемнадцать, а со дня на день мы с братом заканчивали школу, но мама – это святое. Папа едва ли не с колыбели воспитывал в нас уважение к ней, а с возрастом мы и сами осознали, что такой чудесной матери больше ни у кого нет, именно поэтому расстроить ее – считалось ужасным преступлением в нашей семье. Поднимаясь к себе по лестнице, я уже испытывал угрызения совести, ведь стоило хотя бы позвонить, а она даже и не ругалась, впрочем, как и всегда. Мама, на моей памяти, по-настоящему не ругалась вообще никогда (прямо скажем, в моем случае было на что), у нее была та редкая способность донести все спокойно даже до ребенка – повторить хулиганство желания, обычно, не возникало. Нет, ну конечно, были исключения вроде священной драки в школе или, как сегодня, слишком поздних прогулок, но совесть потом мучила.
А день у меня, и правда, был отличным! Пятница вообще всегда радует, сразу по двум причинам: во-первых, это последний учебный день, во-вторых, форму надевать не обязательно, даже строгие правила Чот Розмари Холл позволяют немного самовыражения один раз в неделю. Так что я натянул любимые джинсы, завязал шнурки на кедах и вдел руки в рукава любимой кожаной куртки с заклепками. Несколько старомодно, но по мне – вполне уютно, да и выглядит отлично.
В школе было, как всегда, скучно, после того как мы сдали экзамены и разослали вступительные тесты – стало еще скучнее, так что я проспал весь курс элементарной математики, пялился в окно на тренировку запасной команды чирлидерш на химии, а после истории вообще смылся куда подальше. На выходе отсалютовал портрету Моргенштерна с траурной лентой – блондин, лет семнадцати-восемнадцати, с такой ухмылкой, за которую сразу хочется врезать, и вырвался на свежий воздух. Там вообще много портретов висит, в холле, в основном всякие известные выпускники, но мало кого знают так, как блондинчика, хотя не совсем ясно почему. Парень отбросил коньки лет этак сто назад, а единственным его достижением стало превращение в культовую фигуру среди школьников, передававших «легенду» о его смерти из поколения в поколение. Правда, ничего особенного не было – автокатастрофа. Ну и еще какая-то девушка там была замешана в этой истории, лучше у Мэл спрашивать, она этим активно интересовалась одно время.
Прошествовав по Розмари-стрит, начинавшейся от здания школы, я миновал перекресток с переулком Сизых Дубов и свернул в Безымянный проезд, направляясь к бабушкиному дому. Она, конечно, поймет, что я свалил с последних двух уроков, но выдавать не станет.
Бабуля Дженни, как я и думал, сразу просекла фишку с прогулянными уроками, но даже ничего не сказала. Вместо этого молча выдала мне садовые ножницы, отправила подстригать деревья, потом кусты и велела выкосить газон триммером. Вздохнув, я притупил к работе, принимая ее как заслуженное наказание, которое мне лично нравилось намного больше, чем торчать в душном классе и водить ручкой по тетради – это, пожалуйста, к Блейзу, его стихия. А мне, простому парню, больше по душе физический труд! Чистейшая правда – никогда не любил учиться, если в вкладывать в это понятие сидение за книгами и конспектами, ну не мое это все. Вот спорт – да, совсем другое дело.
Лезвия неторопливо щелкали, выравнивая покрытые мелкими листочками веточки, пока я размышлял над собственной несостоятельностью в науках, садоводство вообще довольно медитативное занятие, вполне могу понять что мама и ба в нем находят. Гравий подъездной дорожки зашуршал под колесамb пикапа, Рэндал заглушил мотор и, хлопнув дверцей, приветственно помахал рукой:
- Привет, Тео! Опять отрабатывашь?
- Ага! Биология обещала быть невыносимо скучной… - я улыбнулся Рэнди в ответ, он подмигнул мне и отправился в дом.
Через пару часов, когда я закончил работу и принял душ, бабушка подала нам домашнее желе, клубничного цвета шапкой колыхавшееся на блюде. Мы весело болтали, обсуждая последнюю баскетбольную игру (сборная Бухты Беладонны против сборной Плезантвью, 52:59) и с наслаждением уплетали лакомство.
Когда я уходил, ба стояла на пороге, а Рэнди обнимал ее. Он очень о ней заботился и всегда мне нравился, просто без причин, где-то на уровне интуиции. Со временем у нас сложились вполне приятельские отношения, с дистанцией из-за разницы в возрасте.
К вечеру я добрел, наконец, до Мелон, где на пороге дома номер двенадцать по Маунтейн-стрит меня встретило все семейство Хавестов в полном составе. В симпатичном и просторном особняке обитало пять человек: моя девушка Мелон, ее родители Эппл и Стивен, старший брат Грейп и маленькое златовласое чудовище с ангельской внешностью – десятилетняя Лим. Имена* семейства не раз становились объектом для шуточек, хотя сами они вообще не видели в этом проблемы, искренне гордясь маленькой семейной традицией. Начало ей положил прадед миссис Хавест, назвав двух своих дочерей Черри и Каррент, самым инфернальным, пожалуй, все равно было имя тетушки Мэл – Ханнисакл. Понятия не имею, как мистер Хавест не сошел с ума в этой ягодной корзинке, но выглядел он вполне счастливым, пожал руку мне на прощание и сел за руль машины, увозя семейство в пригород на уик-энд. Мы остались вдвоем, нисколько не расстроившись от этого факта.
Закатный луч лениво скользнул по подоконнику и высветил большую голубую стразу на короне королевы выпускного бала, когда я с неохотой выскользнул из-под одеяла. Мелон потянулась, прогнувшись в спине как кошка, и села на постели, наблюдая, как я одеваюсь.
- Может быть останешься, Тео? – она многообещающе посмотрела мне в глаза.
- Нет, не могу, - с сожалением, пришлось отклонить предложение, - я еще обещал зайти к Колину, занести ему новые тексты и записи…
- Иногда мне жалко, что я не люблю скандалить, - Мэл наклонила голову набок, на нежной шейке показался недавний след моей горячей любви.
- Почему это?
- Ну, устроила бы тебе сейчас сцену, с воплями и криками, что ты меня не любишь, слишком мало уделяешь внимания и все такое.
- Ага, а в конце добавила бы: «выбирай – или я, или группа» - засмеялся я, застегивая напульсник на запястье.
- Точно! – она щелкнула пальцами, - запомню на будущее.
Закончив с одеждой, я протянул руки к девушке:
- Иди сюда, детка. Конечно, я тебя люблю! – она подошла и обвила мою шею теплыми руками, - У нас будет еще куча времени в универе.
Ну, возможно «люблю» звучало немного громко, я не был до конца в этом уверен, но про время и универ была чистая правда. Мы с Блейзом уже начали готовиться к отъезду в ГСУ, Мэл тоже собиралась поехать туда, и как-то само собой решилось, что жить мы будем втроем.
У нас с ней вообще часто все устраивалось само собой, честно говоря, мы и встречаться начали так же. Конечно, замечали друг друга, но никто ни за кем не бегал, просто я – капитан баскетбольной сборной, она руководит группой поддержки (основным составом), оба красивые и популярные, так почему бы не быть вместе? Конечно, между нами были чувства, но я не могу с гарантией утверждать, что это та самая любовь, от которой теряют голову. В определенной же плоскости мы друг друга точно любили – на этом негласно и решили остановиться, не впутываясь в дебри сложносочиненных эмоций. Мы встречались с середины второго класса старшей школы, почти полтора года, моментально превратившись в самую обсуждаемую пару школы, а в этом году еще и получив почетные титулы короля и королевы бала – ха, кто бы сомневался, там и конкурентов не было. Отношения, хотя и своеобразные, нас обоих полностью устраивали.
- Я тоже тебя люблю, - отозвалась Мэл, прежде чем я поцеловал ее в губы.
- Ладно, мне пора, - пришлось, все-таки, покинуть гостеприимную спальню и отправиться по своим делам, где и завис несколько дольше, чем следовало.
Школа закончилась несколько недель назад, вместе с ней ушли и привычные утренние тренировки по баскетболу, так что я не чувствовал никаких угрызений совести, валяясь в час дня на кровати и пролистывая любимую книгу «Сто самых известных рок-музыкантов», которую мне подарил Рэнди на семнацатый День Рождения. Это было последнее лето перед новым этапом в жизни, так что я намеревался отлично расслабиться, перед университетом.
- Тео! – в дверь постучала мама, я с сожалением сполз с кровати и вышел в холл, - Все еще в пижаме?
- Она мне нравится.
- Мне тоже, но к обеду, будь добр, переодеться. И позови брата, пожалуйста.
Маме нравилось делать все по расписанию, так что обедали мы ровно в два, но как минимум за час она предпочитала всем напомнить, что ждет нас внизу.
Сначала я протопал в комнату к Блейзу, все равно к этой увлеченной натуре придется зайти раза три, прежде чем оторвется от своего нового супер-важного проекта. Ну вот, так оно и есть – полностью одет, застегнут на все пуговицы, и пялится в окуляр микроскопа.
- Что, попало вчера от ма? – брат, неожиданно, оторвался от работы и посмотрел на меня.
- Да не то что бы, - я запустил руку в волосы и взлохматил их, - ты же ее знаешь, с наказаниями у нее не очень.
- Действительно. В этом наши взгляды на воспитание отпрысков расходятся, - он кивнул с видом умудренного десятком детей папаши, - но тебе и правда стоило бы…
- Да-да-да, знаю, - поспешно пошел обратно двери я, - не надо мне только нотаций. Папа с успехом промоет мне мозги самостоятельно.
Ну, что сделать, если без приключений у меня получалось не очень? Марси подбила нас с Колином и Мэл пойти в клуб, насладиться последними деньками вместе, так сказать. И все было отлично, пока туда не заявились ребятки в форме и не сделали тесты на алкоголь всем, кому меньше двадцати одного. Кто стоял с бутылкой пива у входа? Правильно, Тео де Лоран! Еще веселее было то, что родители уехали на неделю в Озерный Край, так что разруливала всю ситуацию Тереза Антония, а они узнали уже после. Вернулись они вчера поздно, так что экзекуцию отсрочили, но мама весь вечер показывала, как она расстроена моим поведением, так что я уже не раз мысленно надавал себе пинков.
- Так ты чего хотел? – снова перешел на нормальный язык Блейз.
- Обед скоро, ма просила тебя спуститься.
Тарелки с кусочкам жареного на гриле окуня аппетитно дымились, источая умопомрачительный аромат – сразу было ясно, что готовила сегодня мама. Но тарелок было всего три, как и приборов:
- А отец, - как бы мимоходом поинтересовался я, - он не обедает?
- Его вызвали в Бюро, - по глазам вижу, она поняла, к чему я это спрашиваю, - так что садитесь.
Брат вошел следом за мной, мы расселись по сторонам от матери, принимаясь за еду. Никто не злился, но я определенно чувствовал себя неуютно после выходки с клубом, так что старался побыстрее проглотить пищу и смыться наверх, к себе. Домашний арест на меня все-таки наложили, так что приходилось искать развлечения в пределах виллы, но это было не так сложно, когда в твоей комнате ударная установка и электрогитара, не считая недавно пересобранного компа и прочего по мелочи. В разговоре мамы и Блейза про какие-то новые, абсолютно потрясающие, удобрения для сада, новейшее изобретение ученых из Теха, я не участвовал.
Гараж довольно быстро стал чисто мужским пространством в нашем доме, ни мама, ни Терри сюда обычно не заходили, хотя, ну разумеется, никто им этого не запрещал. Блейз тоже появлялся тут не часто, но иногда мы работали над ремонтом нового авто втроем. И мне, и папе нравилось делать руками что-то полезное, а здесь для этого были все условия – место, инструменты, верстаки и прочее необходимое для погружения в мир механических фантазий. За время после переезда, мы отремонтировали и продали около десятка машин, не ради денег, конечно, от них и без этого ломятся семейные счета.
Когда я вошел в гараж вечером, отец склонился над капотом и откручивал крепления двигателя, не поворачиваясь он указал мне разводным ключом на потертую старую софу:
- Сядь, - ччерт, знает ведь, что когда в руках нет работы отвлечься от нотаций намного труднее!
- Привет, папа… - осторожно начал я.
- Здравствуй, сын. Сколько раз тебе повторять, что если вытворяешь что-нибудь – хотя бы не попадайся? – ага, вот так, без предисловий.
- Ну, я же не специально.
- А я не наивный идиот и прекрасно понимаю, чем занимаются восемнадцатилетние сыновья, когда родители в отъезде. Но мы ведь договаривались без нервных потрясений для Урсулы!
- Па, ну откуда мы знали? – справедливо возмутился я, ведь произошедшее было чистой случайностью, - у нас в семье не все могут предсказывать будущее!
Папа вздохнул, оторвался от гаек и посмотрел на меня из-под сдвинутых бровей, разъясняя как малышу:
- Тео, суть в том, что вероятность быть пойманным с алкоголем в клубе пятьдесят на пятьдесят, тут не надо быть пророком. Хочешь выпить - возьми дома, спроси у Терри, закати вечеринку, в конце концов. В этом случае тебе не будет грозить лишение стипендии!
- Ладно, ладно, понял, - я вскинул руки в примиряющем жесте, аргумент со стипендией был вполне разумен, - пить – дома, в клубах – не пить.
- Рад, что мы с этим закончили. А теперь помоги-ка мне вынуть эту штуку…
То, что происходило в гараже – оставалось в гараже, золотое правило которому мы всегда следовали, так что теперь можно было считать себя прощенным.
Что касается стипендии – тут папа был прав, лишиться ее было бы совсем некстати. Дело не в стоимости обучения, мы могли бы себе позволить обучить пару десятков Теодоров, а в том, что мне предоставили место только из-за нескольких спортивных грантов и стипендий. Мои оценки всегда оставляли желать лучшего, никакие репетиторы и факультативы не исправили положение, возможно просто потому, что мне было слишком тоскливо заучивать даты и формулы.
Не стоит думать, что я не пытался развивать ничего, кроме спорта – я перепробовал самые разные занятия, включая изучение языков, программирование, уроки скульптуры и живописи, актерское мастерство и еще Боги знают какие варианты. Из всего этого надолго закрепились только музыка (Тереза Антония была довольна) и баскетбол. Поэтому меня всегда поражали таланты моей семьи: гениальный ум Блейза, коммерческая предприимчивость Терри, великолепные картины и чертежи мамы и папы. Вообще-то к мольберту я пытался подходить даже не раз, но всегда заканчивалось одинаково: процесс увлекал меня, доставляя истинное удовольствие, результат же… Мда. С чувством цвета у меня, как выяснилось, не очень.
Мы с братом подали заявления в три крупнейших ВУЗа трех континентов, конечно Блейза приняли везде с распростертыми объятиями, мой выбор оказался несколько уже. Академию Ля Тур отмели сразу, в этом оплоте искусства брату делать нечего, а следом за ней пришлось, к сожалению младшего, отвергнуть и Тех – его программу мне ни за что не потянуть, спорт они не настолько ценят. И так остался только ГСУ, куда мы планировали отправиться вместе: во-первых, иначе мама сойдет с ума от беспокойства, во-вторых, почему бы и нет? Мы намного более близки, чем кажется на первый взгляд.
За три дня до отъезда я назначил последнюю репетицию «Orange Poison», после которой мы распускали группу. Белтрейки не могли позволить себе колледж, они жили довольно скромно, особенно после смерти отца, да и никогда не стремились получить дипломы бакалавров, а значит, нам придется надолго расстаться. Ник пришел пораньше, сообщив, что сестра задерживается по каким-то туманно обрисованным делам, поэтому у нас есть время немного побросать мяч в корзину.
- Хэй, ну кто так делает, - возмутился я, когда друг вместо удобной стандартной стойки изобразил что-то малопонятное и, естественно, промазал.
- Давай, покажи мне снова свой мастер-класс, - Белтрейк с силой стукнул мячом о покрытие, тот отлетел мне прямо в руки.
- И покажу! – ничуть не смутился я, принимая привычную позу и легко забрасывая мяч в кольцо одной рукой.
- Вот поэтому мне никогда и не войти в основной состав, - развел руками Ник, - здесь нужно что-то еще, помимо регулярных тренировок.
- Теперь уже, конечно, не войти, - хохотнул я, снова перекидывая мячик другу, - мы ведь закончили школу!
За Колином, даже впереди него, неслась дурная слава худшего игрока, только чудом державшегося в команде. Белтрейк нисколько не расстраивался, просиживая матчи на скамейке запасных, он компенсировал это потрясающей игрой на ударных – вот тут уже мне было до него далеко!
К тому времени, как Марси присоединилась к нашей скромной компании, я и Ник успели не только вволю наиграться, принять душ, переодеться, потрепаться, немного повалять дурака, но даже замучились ожиданием и вспомнили, кажется, все стереотипы про девушек, опаздывающих на свидания. Девушка впорхнула в мою комнату как ни в чем ни бывало, вовсе не заморачиваясь своим почти трехчасовым опозданием.
- В этот раз ты поставила абсолютный рекорд!
- Тоже рада тебе видеть, братик, - она успела чмокуть его в щеку, прежде чем Ник отмахнулся, - мне так не хотелось приходить, на последнюю репетицию. И дался тебе этот универ, Тео!
- Увы, увы, - развел я руками, накинув на себя ремень гитары, - родители не согласны выпустить меня во взрослую жизнь без диплома.
- Ага, а Блейза – в универ без тебя, - ядовито откликнулась Марси, скидывая сумочку на пол.
- Но-но! Брата попрошу не трогать, - уже без тени улыбки посмотрел я на нее. Шутки такого плана про младшего я не понимал и не принимал, кое-кому уже перепало по дурной голове за попытки.
-- Мы будем репетировать, или нет? – вклинился в беседу Ник, нетерпеливо постукивая палочками по ладони.
- Идем-идем, - в унисон откликнулись мы, занимая позиции.
Быстрый ритм ударных, металл тугих струн под пальцами – да, это то, в чем я мог растворяться без остатка! Грудной звонкий голос Марси затянул одну из наших песен, написанных в соавторстве, я подключился в нужном моменте, добавляя и свой вокал. Музыка не просто звучала, она будто бы исходила со всей поверхности тела, заставляя кожу покрываться мурашками, пока я, аккорд за аккордом, четко отыгрывал партию.
Из нас троих не пел только Колин, утверждающий, что с певческим голосом у него не сложилось, в большинстве песен солировала Марсия, только в некоторых уходя на бэк-вокал и уступая первую партию мне. Я неплохо играл на гитаре, а вот с клавишами дружила Мэл, но она не была официальной участницей группы, просто потому что не впадала в экстаз от музыки, как мы. Обычно мы подключали ее только на выступлениях (в школе в основном, и еще парочка в парке на разогреве), так что репетиции тоже проходили без нее, за исключением подготовки к сцене. Синтезатора немного не хватало, я улавливал это, даже отдаваясь любимому делу на все сто процентов, но один владелец синтезатора у нас не задержался.
Последние ноты гитары, финальные слова песни, отзвук барабанов – все.
- И за сим, с прискорбием сообщаю, о кончине славной рок-группы «Orange Poison» - притворный пафос немного сгладил горечь, все-таки это было нашим делом больше трех лет. Я смотрел, как Колин убирал палочки в чехол, а его в рюкзак, пока Марси повязывала легкий шарфик на шее.
- Ну, теперь все, - сказа она, - Удачи тебе с учебой.
- Встретимся на каникулах, - мы с Ником пожали друг другу руки.
Ничего не подозревая, я насвистывал приставшую на прошлой неделе мелодию, поднимался по лестнице, грозный окрик вывел меня из раздумий:
- Опять пялишься на мою задницу, Тео?!
- Что? Яяя? Где?! – блин, опять она застала меня врасплох, - Терри!
- Шучу, - ехидно оскалилась вампирша. Мне вообще стоило бы ответить что-нибудь вроде «да было бы на что смотреть» или «прикрывать надо луше», но тут были два факта: задница у тетушки была вполне себе хороша, а вот характер не очень. На часах было около семи вечера, едва стемнело, Тереза Антоня, судя по очаровательно короткой пижамке, только-только поднялась из гроба – непростительно рано для вампира.
- Все, уже пакуешь вещички?
- Ну да, завтра едем, - два неподъемных чемодана мы с отцом с трудом оттащили вниз пару часов назад. Моя бы воля – вещей было бы впятеро меньше (а у Блейза, пожалуй, всемеро), но у мамы свое мнение относительно самого необходимого багажа.
- Помнится, я отлично повеселилась в университетские годы, - мечтательно подняла к верху красные глазки тетушка, - надеюсь, вы с Блейзом оторветесь не хуже.
- Дааа, особенно Блейз! – боюсь представить, что бы от меня осталось, если бы Тереза Антония узнала, что про себя мне удобнее всего именовать ее «тетушка Терри»… Впрочем, отошения между нами были достаточно доверительные, она не раз вытаскивала меня из неприятностей (без нотаций после, при чем) и помогла сохранить стипендию.
Терри засмеялась моей иронии над братом, я подхватил и, прежде чем пожелать ей хорошей ночи, ответил:
- Можешь не сомневаться, скучать там я не планирую!
Таксист уже даже бросил сигналить, когда спустя двадцать минут никто (то есть мама) не перестал обливаться слезами и в пятисотый раз прощально обнимать меня, потом Блейза, потом снова меня, потом опять Блейза, потом папу, уже не на прощание, а просто заодно. После десятых обнимашек мы с отцом сбежали из зоны доступа и просто смотрели, как рубашка на плече Блейза темнеет от уроненных на нее слез. Брат, вообще не очень любящий физический контакт любого рода, стоически терпел из последних сил.
- Урсула, ну хватит уже, - папа не вытерпел и мягко отстранил ее от сына, - они же вернуться на каникулы, это меньше чем через полгода.
- Простите, - мама смахнула слезы, но все равно прижалась к папе, который приобнял ее одной рукой, - но вы же меня знаете, всегда переживаю по пустякам…
- Ма, ну наш отъезд в универ – это не конец света!
- Однако, никто не может утверждать, что мы еще снова увидимся. По теории вероятности…
- О, Блейз, заткнись! – хлопнул я брата по спине, вышибая воздух из легких. Поперхнувшись, продолжать он не стал, так что я постарался поскорее усадить его на заднее сидение машины, к явному облегчению водителя, а сам обернулся к родителям.
- Ладно, нам пора. До встречи мам, пап!
- Береги брата, милый, - мама уже промакивала глаза отцовским платком.
- Знаю, знаю!
- И…
- Да едем мы уже или нет?! – не выдержал и возмутился таксист, так что я поспешно залез в авто и захлопнул дверцу.
Взревев, машина чихнула и мотор заглох. Водитель выругался, сквозь зубы пробормотав все, что он думает о работе, начальстве, клиентах, автомобилях и прочем, снова завел машину и, теперь уже без запинок, мы покатились к дому Хавестов. Там несчастному пришлось вытерпеть еще одну сцену прощания, загрузить еще один чемодан (к слову, он легко померялся бы с нашими двумя вместе взятыми), а только потом уже повезти нас троих в аэропорт Блуотер.
Промелькнула набережная, здание Чот Розмари Холл, особняк Ландграабов и заброшенная водокачка, Центральный парк, любимый музыкальный магазин, вместе с половиной нашей сознательной жизни они остались позади. Мы не знаем, что будет дальше, но уверены в одном – нам обязательно понравится!