[Hyde]

Панна Анка Новак была недурна для своих шестнадцати лет, и ее точеная фигурка, густые черные волосы и лицо, словно написанное кистью великого Рафаэля, вызывали восторженные вздохи и робкие взгляды всех мужчин Рынека, по которому так любила гулять юная панна со своей матерью. Именно поэтому Анка вовсе не удивилась, когда ее окликнул молодой мужчина приятной внешности, подзывая к своему прилавку. Яркие камни всех цветов и огранок сверкали на темных атласных подушках, и ведомая этим чарующим разнообразием, жадная, как и все в ее возрасте, до внешнего лоска, девушка не стесняясь подошла к торговцу.
- Не желает ли прекрасная панна колечко купить себе заговоренное? – тонкие и жилистые пальцы мужчины, заканчивающиеся длинными ногтями, на секунду замерли над всем обилием выставленных на витрине украшений, а затем выудили откуда-то кольцо. Украшавший его небольшой рубин кровавой каплей сверкнул в свете свечей и уличных фонарей. – Такое вот, например? Оно прекрасно вам подойдет, я даже уступлю пару злотых, чтобы узреть его на вашем изящном пальчике.
Анка слегка зарделась и кинула несмелый взгляд за спину, туда, где ее мать выбирала ткань для новых платьев. Пани Юдита Новак-Зелиньская была женщиной строгих нравов, и дочь свою не баловала, считая, что пока та сидит в девицах, нечего в каменьях да шелках разгуливать. Но и хозяйка из нее была бережливая, внимательная, и все траты в доме проходили через пани Юдиту – в общем, она полностью оправдывала свое имя. Мать ни за что не купила бы Анке этого, пусть и медного, колечка, даже если сделка сулила такую выгоду!
- К сожалению, я не смогу исполнить желание пана – у меня совершенно нет денег… - тихо сказала девушка, потупив очи.
- Вот же напасть! Ну ничего, для такой красоты колечка и задарма не жалко. Берите, панночка, - и мужчина протянул длинную ладонь, на которой лежало кольцо.

Анка на секунду засомневалась, но все-таки кольцо взяла. «Неудобно-то от подарка отказываться», - думала она, надевая побрякушку на палец. За своим алчным любованием на удивление идущим ей камнем, девушка не заметила, как сверкнули адским пламенем очи продавца, да как на мгновение сменилось его лицо. Увы, Анка была настолько же глупа, насколько была красива, и нисколько ее не смутил такой широкий жест – все-таки не каждый торговец готов подарить что-то. Тем более если это кольцо, особенно такое – сделанное из дешевой, обесцвеченной меди, но с таким прекрасным камнем!
- Это колечко на удачу заговорено. Носите его, панна, носите, не снимая, и удача вам улыбнется, - услышала девушка, подняла глаза и заметила, что торговца и след простыл. Любой другой сразу бы уразумел, что в деле замешан нечистый, и сорвал бы проклятое кольцо со своего пальца и на следующей исповеди попросил бы отпущение грехов, но Анка даже не подумала так сделать.
А спустя десяток минут, уже когда мать с дочерью сидели в бричке, Анке пришлось старательно прятать руки в складках платья, чтобы пани Юдита не заметила обновки дочери. «Холодно», - объясняла свои жесты панна, и это было отчасти правдой, ибо часы на ратуше отбили ровно десять, да вдалеке эхом раздался перезвон колоколов Вавеля.
Семья Новак действительно была новичками в городе, в отличие от многих других Новаков, что жили в Кракове на протяжении нескольких поколений. Пан Ежи Новак привез сюда жену с дочерьми чуть боле месяца назад, когда накопившиеся средства были достаточно велики, чтобы позволить себе жить в таком большом и населенном городе. Купленный им дом даже расположен был очень выгодно, совсем недалеко от центра и от главной площади, и посему Ежи мог смело отпускать и жену скупиться в торговых рядах, где продукты были всяко лучше тех, что продавали на улицах, и старшую дочь, дабы та подсобила матери. А в ярмарочные дни, когда его девочки задерживались на рынке, как это было сегодня, он даже не волновался, а спокойно сидел и читал в свете камина, дозволяя и младшей дочери оставаться с ним, пока мать не вернется.

Ежи очень любил свою младшую дочь. Порой он стыдился того, что тихая и скромная Ядвига занимала в его сердце куда больше места, чем своенравная красавица Анка. Впрочем, его можно было понять – девочка была точной его копией. Это касалось и ее внешности, и редкой тяги к знаниям. В отличие от сестры Ядвигу с напрягом можно было назвать красавицей. В ее четырнадцать лет фигура начала едва-едва намечаться, но лицо уже было совсем взрослым. Худое и острое, оно казалось изнеможенным из-за залегающих под глазами теней – следствие бессонных ночей за книгой. Пани Юдита постоянно жаловалась мужу на дочь, тратящую все свободное время на чтение, мол-де, лучше бы, как Анка, помогала матери с рукоделием, но Ежи лишь улыбался и велел жене не трогать Вигу. Он ценил стремление дочери и знал, что когда-то за такими людьми, как она, будет идти прогресс – но пока можно было только тихонько гордиться за дочь и искать ей подходящего супруга, который не был бы настолько же консервативен, как пани Новак.

В этот вечер, как и многие предыдущие, Ежи с Ядвигой сидели в библиотеке, когда раздался цокот копыт и скрип подъезжающей брички.
- Иди в спальню, Вига, пора, - отец семейства отложил книгу и легко коснулся плеча дочери. Та, не прекословя, встала и почтительно склонилась перед папой.
- Доброй ночи, тато, - попрощалась она, подставляя щеку для поцелуя. В этот момент в комнату вошли Юдита с Анкой, и девушка, пожелав спокойной ночи еще и матери, поспешила удалиться.
Ядвига только успела зажечь свечу, когда, даже не постучав, в ее комнату вошла Анка, слегка раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Она оглянулась назад, словно вор какой, закрыла дверь и задвинула щеколду, после чего уселась рядом с сестрой на кровать и гордо протянула перед собой руку, на которой красовалось кольцо. Глаза Виги расширились.
- Откуда у тебя это? – спросила она запинающимся голосом. Она знала, насколько строга их мать, и тем страннее ей казалось украшение сестры. К тому же девушка была очень начитанна и знала о том, как иногда хитры бывают нечистые, чтобы получить себе в услужение невинную душу, и сразу заподозрила неладное.
Опасения Виги усилились после того, как она выслушала рассказ Анки, а последние слова сестры повергли ее почти что в ужас:
- А знаешь, оно мне нравится. А вдруг оно действительно принесет мне удачу, Ядвижка? Навру чего-то родителям, но снимать его не буду, - и панна передернула плечами.
- Окстись! Ничего тебе это колечко не принесет кроме горя! Иди к отцу, отдай его, выбрось, делай что угодно, но ради всех святых, сними его, - взмолилась Ядвига, которая поражалась недалекости сестры.
- Что ты, как так можно? В конце концов, это подарок. И оно мое! Ты просто завидуешь, - фыркнула девушка и встала.

- Тогда я сама им все расскажу, - и Вига вскочила со стула, но путь ей преградила сестра.
- Только попробуй, и я родителям расскажу, какие вы там книги с тем пареньком из книжной лавки читаете.
- Что ты расскажешь? – Ядвига застыла, хлопая глазами и искренне не понимая, о чем говорит Анка. Когда она поняла, чем ей сестра угрожает, побагровела от злости: - Это же неправда… Как ты можешь?
- Мать мне поверит, а этого достаточно, - холодно кинула Анка. Она была готова твердо стоять на своем, ибо верила, что это кольцо обязательно принесет ей счастье! Может, чуть попозже, но ничего, она подождет. Панна не знала, что счастье не может просто свалиться с неба, что ради него надо трудиться, уж больно легкомысленна была.
- Навлечешь ты горе на наши головы, несчастье, - шепнула Вига и отвернулась от сестры, которая вмиг стала ей неприятна. – Уходи, я буду молчать.
Анка гордо подняла голову и вышла из комнаты. Она-то надеялась, что сестра восхитится ее побрякушкой, хотела увидеть в ее глазах огонек зависти, но, увы, просчиталась. «Ну ничего, - думала она, – эта дурочка еще поймет, что была неправа». Девушка снова глянула на колечко, на то, как красиво оно смотрелось на ее изящном пальце. Она была словно зачарована этой побрякушкой.
Этой ночью ей не спалось. Так и не сменив платье на ночную рубашку, она сидела и тихо вышивала в свете свечи. Давно улеглись супруги Новак, мирно сопела через стену ее младшая сестра, но Анка не спала. Внезапно она услышала, как скрипнула дверь, и кровь застыла в ее жилах, а сердце словно упало куда-то в пятки. На лбу девушки выступила испарина, когда она увидела, что в образовавшуюся между дверью и стеной щелку проскользнула тощая черная кошка.
- А ну брысь! – тихо топнула панна, в надежде спугнуть нахалку, но та лишь запрыгнула на ее кровать и уселась там. – Уйди! – повторила попытку прогнать животное.
Но то уже не худая кошка сидела на кровати – то был мужчина. Он не был молод – волос уже коснулась седина, на лице залегли морщины. Вот только был он не обычным человеком, а упиром, которым стращала пани Юдита своих дочерей. Лицо его было бледно, узкие малокровные губы – изогнуты в насмешливой улыбке, кожа была схожа с пергаментом, в алчных глазах сияло ненасытное пламя.

Но Анка совсем не испугалась – ее даже заинтересовал незваный гость, и даже его экстравагантное появление ее не смутило. Девушка встала со стула и робко приблизилась к мужчине на шаг, словно к заморскому зверьку.
- Кто вы? – спросила она срывающимся голосом. Кто знает, может это и есть ее счастье?
- Я – граф Янек, панна Анка, - ответил упир, слегка удивляясь спокойствию девушки. – И надев мое кольцо на свой пальчик, ты стала моей невестой, - и граф, словно в доказательство, встал и протянул к девушке руки, словно зазывая к себе. На одном из его пальцев мерцал точно такой же рубин, как и в кольце девушки, и только глупец, такой, как Анка, не мог не заметить, что это были руки того торговца, что подарил девице это кольцо. – Так раздели же со мной вечность! – и он улыбнулся, обнажая острые клыки.
Граф Янек был крайне доволен собой. После многих попыток он наконец-то нашел девушку, что приняла его кольцо. Он готовился обратить Анку, превратить в послушную рабыню, что принадлежала бы ему падшей душой и телом.
Но у самой Анки были другие планы. Услышав титул гостя, она мгновенно воспрянула духом. «Все-таки пришло оно, мое счастье! – думала девица, слушая проникновенную речь упира, его вкрадчивый, обволакивающий, бархатный голос. – Какой все-таки жених завидный. Вот узнает о моей помолвке Ядвига, и пожалеет, что так грубо со мной обошлась. Вот то-то будет гордиться мной мать! Не солгал торговец, ох не солгал». Но стоило девушке увидеть обнаженные в улыбке, блеснувшие в свете свечи, клыки, как она всплеснула руками в непритворном ужасе.
- Любовь моя, я вся ваша, только вам надо избавиться от этих жутких клыков! Боюсь, моя мать излишне консервативна, и не оценит этой детали вашей внешности. Ничего, я вам помогу, - девушка взяла что-то с туалетного столика и стала надвигаться на графа. Тот, почуяв неладное, отступил, да прогадал – оказался прямо под распятием, что сил его лишило и стало жечь кожу, как и всякая вещь святая. – А потом можно будет и у родителей пойти, да благословения испросить!

Уж было открыл упир рот, чтобы воспротивиться замыслу злодейскому, но тут же понял, что зря это сделал – Анка была девушкой на удивление ловкой, и потому ей не составило труда щипцами, что она держала в руках и обычно использовала для правки пялец, вырвать графу один клык. Панна еще ребенком любила следить за тем, как работал кузен ее отца – деревенский цирюльник, и, понятно, кое-чему у него научилась.
- Что же вы, второй раз не больно, уверяю вас, - попыталась успокоить мужчину Анка, когда увидела, что тот закрыл рот и расширил налившиеся кровью глаза в немом ужасе. Граф Янек замотал головой, собрал все свои силы, оттолкнул девушку и сделал пару шагов к окну. Сил значительно прибавилось, стоило ему отойти от святого лика, и, не медля ни минуты, мужчина прыгнул из окна. Он приземлился прямо в лужу грязи, та обиженно хлюпнула, но времени очищать ботинки и костюм не было – бежать, скорее бежать от этой полоумной девки! И граф разогнался до невиданной скорости, словно опасаясь погони и надеясь, что человеческие ноги быстрее кошачьих.
Анка же осталась стоять, удивленно глядя на рассыпающийся в прах клык. «Я что-то сделала не так?». Анке никогда не рвали зубы, и она не знала, как это больно. Даже для упира.

***

Граф Янек Маркевич ходил по своему затхлому склепу из угла в угол уже час. Он проспал в кровавой ложе всю ночь и утро, но на месте клыка по-прежнему зияла отвратительная дыра. «Что же делать? – думал несчастный. – Как же так?» Ему бы стоило рассердиться, пойти мстить за попранную честь нежити, но упир сразу же вспоминал о прошедшем кошмаре и более не желал попадаться сумасшедшей на глаза. Когда стала заметна протоптанная в пыли дорожка через весь склеп, а граф был готов взвыть от неопределенности и позора, в и без того затхлом воздухе появился запах серы. Углы комнаты затянулись сумраком непонятного происхождения, а в ее центре возникли яркие, разлетающиеся огни, в которых и появился… он.
На голове падшего был терновый венок, как хульный символ его природы, а тело его заживо разгрызали десятки странных, порой чересчур огромных пауков. Омерзительный запах, казалось, распространялся вместе с отголосками криков о помощи, рыданий, воплей.

Граф Маркевич отнюдь не был рад такому гостю.

- Зачем ты поднялся наверх, Падший? – промо спросил он, без излишнего вежства, которое преследовало его всю долгую жизнь, и вовсе не ожидая благодарности за заслуги перед силами ада.
- Я вельми устал подниматься вниз, - без тени каких-то интонаций в голосе произнес Лукавый, и с его обнаженного тела на пол упала капля крови – ну или чего-то, очень сильно ее напоминающего. Пан Янек ни за что не согласился бы даже попробовать ее на вкус.
- Этой ночью ты опорочил свою сущность, поддавшись этой девке! – продолжил Падший ровным, шипящим голосом. – Ты заслужил наказание за свое недостойное поведение, - граф поднял брови, и глаза его тревожно блеснули в тусклом свете, - но еще большее наказание заслуживает эта девка. Я желаю, чтобы лично ты проследил за тем, чтобы ее душа была отдана мне добровольно!
Упир опустил голову в знак повиновения: он боялся, что все будет… тяжелее. Пусть ему и не нравилась возможность вновь оказаться рядом со своенравной панной. Но рано он успокоился!
- Но до тех пор… - гость пристально посмотрел на лицо графа черной пустотой, что зияла на месте его глаз и носферату почувствовал, что рот его наполнился кровью. Он провел языком по зубам, и глаза его расширились – на месте второго клыка теперь тоже зияла дыра. – Ты будешь питаться лишь зверьми. Можешь попробовать и охоту на людей в таком виде.. если осмелишься.

Тьма по углам комнаты начала расступаться, как только бледный силуэт расстворился в воздухе. И лишь мерзкий запах напоминал теперь о внезапном визите.
Граф Янек долго раздумывал над словами Лукавого, особенно поражаясь тому, как можно подниматься вниз, и тому, насколько изощренным теперь казалось наказание. Голод его начал терзать на вторые сутки, и вкусив кровь курицы, на убийстве которой его чуть не поймала стража (ведь он – о ужас! – еще и потоптал все помидоры на грядке и даже украл один – распробовать), упир решил поспешить с исполнением условия. Неделю граф исправно показывался на глаза чете Новак, познакомился с паном Ежи Новаком и успел очаровать пани Новак, с ужасом и нетерпением ожидая встречи с Анкой и искренне надеясь, что той хватит разума не упоминать при родителях об их ночной встрече. Он ведь так истощал, что утратил почти все свои способности и исправить оказию не сможет… Да и сложно исправить человеческую глупость.
Тянулись голодные дни и беспокойные ночи, но вскоре настал столь же неприятный, сколько долгожданый момент, когда пан Новак как нельзя кстати встретил на Рынеке графа Маркевича. Пани Юдита давно пилила мужа, дескать, такой выгодный жених, да еще с явным намерением жениться, грех будет упустить такого! Ежи отговаривался, что не по-божески это, человека за руку под венец тащить, но вскоре позиция его была сломлена под натиском жены.
- Не согласится ли пан отобедать завтра днем с нами? – спросил тогда он у графа Янека, слегка волнуясь из-за возможности получить отказ, и из-за этого нечеловеческого блеска в глазах упира не заметив. Пан Маркевич радовался.
Но радость пожухла, стоило ему увидеть Анку. Сама же девушка, заприметив его, была удержана от безумств лишь правилами приличия, неукоснительно блюстимыми под зорким оком матери. Это не мешало панне не сводить с графа глаз, но стоящий между ними стол успокаивал упира.
Весь день несчастный был вынужден слушать пани Юдиту и пытаться поддерживать беседу, что шла то о жнитве, то о прошедшем отзимье, то еще о каких-то мелочах мещанского обихода. Граф Маркевич сразу про себя отметил схожесть пани Новак с Анкой, и посему попытки женщины завязать с ним светский разговор были сразу же обречены на провал (что, впрочем, не мешало пани трещать без умолку). Мужчину больше интересовала младшая представительница семейства Новак: за все время обеда она не промолвила ни слова и не кинула на него ни одного взгляда. А еще она, в отличие от остальных членов семьи, не носила ни распятие на груди, ни образок в складках одежды.

А Ядвига сразу почувствовала что-то неладное в новом знакомом отца. Его фигуру она увидела еще через окно, и ее окатило отчуждение, исторгаемое этим человеком. Весь обед она чувстсвовала на себе его пронзительный взгляд, упорно не поднимала глаз от тарелки. «Неужто это сам нечистый? – думала Ядвига, дивясь слепоте родных, которые не замечали, что не так-то прост их гость. – Ох, Анка, говорила я тебе колечко это выбросить…»
После обеда все переместились в библиотеку. Панна Ядвига пробовала читать книгу, но не могла погрузиться в изложенные на пожелтевшей бумаге размышления из-за повисшего в воздухе чувства тревоги, которое воздействовало на каждую клеточку ее тела. Тяжело вздохнув и в последний момент спрятав вздох за кашлем, девушка испросила у отца разрешения выйти, и едва получив его, выпорхнула из дома во внутренний дворик. А спустя четверть часа за ней последовал и сам источник тревоги – искурить трубку, ибо в семье Новак дым не переносили. Граф вышел в ту же дверь, в которой недавно скрылась она.
- Я не помешаю панне Новак? – спросил он, доставая трубку. На самом деле упир и сам не любил табак, но пришлось закурить.
Девушка вздрогнула. Она не заметила, как гость появился рядом, и от неожиданности выронила книгу, что она читала.
- Нет, что вы, пан Маркевич, - по-вежливому сухо ответила Ядвига и подняла книгу.
- Чертовски интересный был человек, - сказал граф, выпуская тонкую струйку дыма изо рта.
- Что?
- Алигьери, - и мужчина кивнул на книгу, которую панна держала в руках.
- А… вы так говорите, будто были с ним знакомы, - девушка передернула плечами. Ей по-прежнему было неловко в обществе этого человека.
- Кто знает… - Ядвига кинула недоверчивый взгляд на графа Янека, стоящего неподалеку и хитро улыбающегося, и с удивлением отметила, что у того на месте левого человеческого клыка зияет дыра. Правый она попросту не видела, его закрывала трубка. Глаза девушки на секунду расширились, пока она не отогнала от себя мысли о нечисти, книги о которой стращали ее с детства. «Это обычный человек, Ядвига, - убеждала себя она. – Ничего необыкновенного». А пан Маркевич, заметив перемену на лице девушки, сразу закрыл рот и растянул тонкие, малокровные губы в широкой ухмылке, стараясь ничем не выдать свое смущение. – Не думал, что встречу девушку, увлекающуюся его «Комедией».
- Жизнь любит исправно предоставлять сюрпризы, верно? – Ядвига встала. – Надеюсь, пан меня простит, но мне что-то дурно, мне надо уйти.
Девушка почтительно откланялась и двинулась ко входу в дом. Граф Янек отнял трубку от губ и положил ее на скамью. Через мгновение трубки не стало: от нее лишь остался поднимающийся ввысь дым.
- Панна Ядвига! – окликнул упир Вигу. Она остановилась и обернулась, а мужчина продолжил уже тише: - Советую вам надеть тот крестик, что лежит у вас в спальне в шкатулке, а то, боюсь, вам достанется от матушки.
Ядвига слегка приоткрыла рот от удивления, а носферату самодовольно ухмыльнулся.

Не ответив ничего, девушка вбежала дом. Два дня она раздумывала о том, пойти к отцу или нет, рассказать ли ему о своих страхах, но приняла решение слишком поздно: вечером второго дня граф Маркевич прислал сватов и они с четой Новак и Анкой распили бутылку водки.
Было уже слишком поздно – если теперь ее семья откажется от свадьбы, эта тень падет на Анку до конца жизни, и сестра ей этого не простит.
А для носферату начались мучительные приготовления к свадьбе. Он бы с радостью от нее отказался, но до женитьбы оставаться наедине с Анкой просто боялся: мало ли что она придумает, чтобы получить желаемое (а в том, что она желала свадьбу, сомневаться не приходилось), а так, в браке, она будет послушнее, и он с легкостью сможет склонить ее к тому, чтобы отдать душу дьяволу. Лишь бы религиозность панны Новак не стала помехой на пути осуществления плана! Упир уже не мог питаться грязной животной кровью, от которой его воротило (хотя он очень даже наловчился ловить юрких петухов в чужих дворах), шерсть и перья постоянно застревали в его зубах, причиняя боль, да и слабел он день ото дня – много ли крови в той курице? Да и засыпать перемазанным кровью и перьями для графа было неприятно.
А еще с каждым днем граф Янек приходил во все больший и больший ужас от общения с невестой. Он уже сомневался, кто кого раньше свергнет в бездну ада – панна Анка его или он ее. Девушка потчевала его отвратительным пережаренным мясом с чесноком, которое он обязан был съесть по правилам приличия, настойчиво требовала подарки, пытаясь внушить Янеку, что это он сам желает ей что-то подарить, а какой ужас был, когда он пошел покупать невесте свадебный наряд, как велели традиции! Анка увязалась за ним, и к концу дня упир был готов сам отдать душу Диаволу, лишь бы избавиться от этой девицы. Она заводила его в такие уголки Рынека, куда он сам в жизни не зашел бы, где висело слишком много пыльных тряпок, а от продавщиц неприятно тянуло излишне приторными духами. Упир чихал, нос его покраснел а глаза увлажнились – столько пыли было на этих тряпках, сколько никогда не скопится у него в подземелье! А ведь он еще и обладал тоньшим нюхом, чем у людей…
А Анка все не унималась, и графу Маркевичу оставалось только волочиться за ней, ненавидеть всех людей, неистово желать вновь обрести клыки и испить крови у всех и каждого и пытаться не потерять лицо. А ведь он не мог даже выместить ярость и перегрызть кому-то глотку – уж слишком затупились остальные его зубы за ненадобностью и теперь представляли собой нечно ровное, вовсе не острое, и хорошо, что белое.

В итоге граф сдался и понял, что так нельзя. Но у него еще остался запасной план.
Упир подгадал время, когда Ядвига останется дома одна и прокрался внутрь, в библиотеку, где она сидела. Девушка даже не удивилась – она давно догадалась о его природе, но боялась сказать об этом родителям. Они были слишком ослеплены… Про Анку вообще стоило молчать.
- Мне нужна ваша помощь, панна Ядвига, - прямо начал мужчина, усаживаясь в кресло рядом с девушкой.

- Неужто моя сестрица даже вам настолько наскучила, что вы пришли ко мне? - Ядвига подняла глаза на упира. Тот в упор встретил ее взгляд, когда девушка задала давно интересовавший ее вопрос: – Эти проделки с кольцом – ваши?
Граф Янек кивнул.
- Это было просто выступление, это кольцо не делает вообще ничего. Нужно же как-то развлекать себя, когда жизнь безразмерна и растянута до вечности… А что может быть веселее испуганной девы, что видит что-то неладное, только после того, как одела кольцо? Потом все равно превращаешь их в безвольных служанок, убиваешь, когда наскучит, но играть с ними весело, - упир потер переносицу и вздохнул. – Вы прочли мои книги, панна Ядвига? – граф Маркевич прислал девушке несколько более-менее правдивых книг про упиров в подарок после того разговора в день их знакомства, вроде как в качестве намека. Словно чувствовал, что из этого можно будет извлечь выгоду.
- Да. И теперь имею все основания отнестись к вашей просьбе с недоверием. Чем вам помочь?
- Но с таким же успехом вы можете теперь доверять мне. Мне нужна ваша душа, - ответил упир. Сатана ведь не будет против, если он вместо одной сестры предоставит другую? Ядвига прищурилась.
- А подробнее?
- Вы пойдете со мной, заключите с Нечистым контракт, согласно которому ваша душа после смерти на веки вечные будет низвергнута в ад и, собственно, попадете туда после смерти.
- А что я за это получу? – спросила девушка.
- Все что пожелаете и все, что я смогу вам предоставить. Знания, путешествия… Я позволю вам охватить весь мир!
- А с какой стати я должна менять вечную жизнь на полную прелестей земную?
- Я так и знал, что ничего не получится…
- Но я согласна, - прервала упира Ядвига и гордо подняла голову.
Граф Янек Маркевич уж никак этого не ожидал, и слегка удивленно глянул на преисполненную решительности девушку.

- Это смелость, граничащая с глупостью, но не мне вас винить, - сказал он и встал, подавая руку.
- Кто знает… Жизнь любит предоставлять сюрпризы, верно? – хитро улыбнулась Ядвига и приняла руку графа.
Этой ночью девушка увидела Лукавого во плоти. Он согласился принять одну душу заместо другой. Правда, остаток ночи он с панной Новак составлял контракт, оговаривающий все условия передачи, ругался, злился, но остался доволен.
История сия имела, в общем, вельми хороший конец. На рассвете Сатана получил свой контракт, упир зубы, а Ядвига…
Ядвига получила все и бесплатно.
Потому что она рыжая.
А у рыжих, как известно, нет души.

Примечания:
Упи'р – вампир в польской мифологии. Отличается от классического тем, что бодрствует с полуночи до полудня, спит в кровавой ванне и треует больше кови для поддержания сил.
Ры’нек – главная площадь Кракова со множеством магазинов и торговых рядов.
Фамилия Новак означает «Новичок», имя Юдита – «еврейка»