Йозеф действительно приходит на следующий день. Он по-хозяйски осматривается в моем доме, одобрительно кивает – как будто вчера не сидел здесь – и уходит на кухню. Кажется, его не смутил тот факт, что я стою в одной пижаме; успокаиваю себя тем, что вероятно моего присутствия он просто не заметил.
Я толком не успеваю проснуться, а мне уже приходится заваривать кофе и готовить завтрак - все это под размеренную речь Йозефа. Он выглядит не очень довольным жизнью – конечно, в моей голове уже сто раз возникала мысль, что он тоже во что-то крупно вляпался, раз в качестве жены ему подсунули меня. Во что конкретно, я не знаю, не уверена, что хочу: мало ли, может, он убил какую-то важную шишку, а теперь прячется здесь, в Тихом. Даже если он убил кого-то – пока я об этом не знаю, меня это не касается.
Не то чтобы мой дом был слишком хорошим укрытием - да и я не похожа на девушку без проблем с законом (да я вообще на девушку мало похожа), но раз Йозеф сидит здесь, значит это нужно не только кому-то кроме нас, но и ему самому.
Если бы я умела просто примиряться с ожидаемой меня участью, не возникло бы никаких проблем, но война научила меня бороться, на мое счастье или к моему сожалению. Поэтому если Йозеф решил, что можно просто взять и жениться на мне, то он ошибся. Ошибся вместе с Фредом Тру, кстати, потому что судя по отрывкам из монолога Йозефа, тот решил принять активное участие в нашей с ним совместной жизни.
- Осталось уладить пару формальностей с Фредом, - говорит Йозеф, - и можно будет расписаться. Это не должно занять много времени.
- Формальностей какого рода?
- А я обрадовался, что сегодня ты не будешь задавать вопросов.
Я пожимаю плечами, мол, пожалуйста – если тебе мало проблем, и ты хочешь разбираться еще и с Фредом, Ратушей – на здоровье! Меня только не приплетай.
Молчание затягивается. Йозеф помешивает кофе – ложка противно стучит о бортики чашки.
- Да перестань ты! – я откладываю нож в сторону, - тебе заняться нечем больше?
Йозеф хмыкает, отставляет кружку в сторону.
- Ты палец порезала.
- Хочешь отвезти меня в травмпукнт? – с боевым меня крещением на кухне, палец я действительно порезала, - или поцеловать, где болит?
Я не успеваю поднести руку ко рту, как Йозеф оказывается рядом и прикладывает мой палец к своим губам: делает это не отрывая взгляда от моего лица и смотрит в глаза с таким вызовом, что мне даже нечего ответить на это. Я стою и смотрю на него как завороженная, как будто он совершил что-то настолько ужасное, что нет ему прощения – но тем не менее, я чувствую, как по спине бегут мурашки. Это от такой-то мелочи!
- Если ты еще раз так сделаешь, - говорю, когда он опускает руку, - в травмпункте месяц лежать будешь, - и продолжаю резать овощи.
- В травмпункт только с тобой, Розмари.
Вдогонку слышу что-то вроде «какая недотрога» и усмехаюсь: нашелся тут мачо, первый парень на деревне. Йозеф сухо смеется, когда я ругаюсь себе под нос. Либо он находит женскую ругань милой, либо он – идиот (в чем я ни на минуту не сомневаюсь)
- Какие у тебя планы на сегодня?
- Мне нужно на осмотр, - бегло смотрю на часы.
- Я поеду с тобой. Это не обсуждается.
- Ты со мной не поедешь.
- Ты даже овощи порезать не можешь, не поранившись, - он встает, - я буду ждать тебя у медицинского центра в три, ты как раз должна закончить.
Я мысленно ликую своей маленькой победе: мне не придется терпеть его общество хотя бы ближайшие пять часов.
У вас будет девочка!
Медсестра улыбается так светло и искренне, что я отвечаю такой же улыбкой. Подумать только – девочка. Если бы год назад кто-то сказал мне, что я стану матерью так быстро – что моя новая послевоенная жизнь начнется с материнства – я бы в жизни не поверила и махнула рукой. Я – мать. Это даже звучит смешно: одна мысль о том, что какое-то маленькое чудо может называть мамой - рисует в моей голове забавные картинки, от удивленных лиц прохожих «вот эта лысое и мужеподобное – чья-то мать? Да ей кошку доверить нельзя, не то, что ребенка» до насмешливой улыбки Йозефа, который со словами «дорогая, осторожнее», будет тащить мне до дома сумки с продуктами.
- Мисс Фессельн, - говорит уже с меньшим энтузиазмом, - вы же знаете, что будет после того, как вы родите.
Я фокусируюсь на прозрачных склянках с разноцветными жидкостями.
- Да, знаю.
- И ничего не предпримите?
- Все будет хорошо, - я пожимаю плечами и машинально поглаживаю живот. Судя по ее взгляду, она считает меня либо пофигисткой, либо очень безрассудной пофигисткой.
- Но законы…
Законы можно обойти – ей об этом знать не стоит.
- Просто я так чувствую.
Чувствовать и знать – вещи разные, и сейчас я не понимаю, что убеждает меня сильнее: реальные факты или интуиция. Или наличие Йозефа в моей жизни.
- Имя уже придумали?
Йозеф действительно встречает меня в назначенное время. Я даже не удивляюсь этому, как и тому, что мы молчим всю дорогу – и только перед самым моим домом, он любезно спрашивает о словах доктора.
- Девочка? – Йозеф задумчиво смотрит в потолок такси и удовлетворенно кивает, - мои поздравления.
Абсурдность этой ситуации зашкаливает.
- Спасибо, - хмыкаю, - надеюсь, ты решил сбежать? – спрашиваю с напускной надеждой. Йозеф не отвечает, но задумчиво смотрит в окно. – Боишься не справиться?
- Справлюсь. С младенцем-то уж точно, а касаемо тебя – я что-нибудь придумаю.
Мне очень не нравится тон, которым он говорит это – по спине пробегают мурашки и становится не по себе. Не то, чтобы меня очень волновали его методы, просто до этого со мной никто не пытался справляться. Вероятно, будет забавно наблюдать за этим.
«Розмари, милая, тебе пора на работу»
«Дорогая, передай, пожалуйста, соль»
«Розмари, любовь моя, давай заведем ребенка»
Надолго Йозефа не хватит: у него сварятся мозги и он сбежит при первой же возможности – даже если вдруг в моем доме не останется дверей (выпрыгнет в окно или ретируется через крышу). Я ему не нежная принцесска, которая тает от ласковых слов и кофе в постель, нет, упасите боги.
- Я бы на твоем месте поумерила пыл, - отвечаю сухо, - и руку убери с моего плеча.
Прежде чем такси окончательно остановилось у дома, Йозеф думает, что он очень храбрый, потому что схватить меня за запястье – очень рискованный шаг, тем более в моем положении.
- Свадьба будет через неделю, Розмари, - он смотрит мне в глаза, - советую тебе купить платье и пригласить гостей, а над легендой мы подумаем с тобой сегодня вечером.
И выходит из машины. Что за странная привычка заканчивать разговор хлопаньем дверей?
Работа над легендой занимает много времени. Весь вечер мы сидим на кухне перед кучей бумаг и листочков. Йозеф откуда-то раздобыл наши личные дела – вот уж не знаю, чего ему это стоило, и решил ориентироваться на них, чтобы все выглядело хоть немного правдоподобно.
- Халле находится очень далеко от Рагнгерда, - мы смотрим на очередной исчирканный лист, - он вообще на острове, - я зачеркиваю строку, - кто тебе поверит, что мы на экскурсии пересеклись? У нас давно провинциалок в золотые долины возят?
- Не путай Халле и Эгиль, – он спокойно вытаскивает ручку из моих пальцев и снова что-то пишет, - давай предположим, что вас привезли на редкий сорт цветов посмотреть.
- Ты кретин? – потираю лицо ладонью, - я жила в деревне, у меня там редких сортов на весь Сванвейг хватало.
Мне кажется, мистеру-я-тут-главный не очень понравилось «кретин» в его адрес. Он с удивлением смотрит на меня и хмыкает.
- Тогда переиграем. И вообще, мало ли зачем ты могла туда приехать.
- Да я дальше своего поместья не видела, - он действительно кретин? – успокойся и давай начнем сначала.
- По твоим манерам вообще не скажешь, что ты бывшая аристократка.
- В моей семье практиковались браки между братьями и сестрами, это оправдание?
- Теплые у вас отношения с братом были, наверное.
Упоминание брата отзывается колющей болью во всем теле. Мне казалось, что я могла забыть о его существовании даже сейчас, когда он живет в получасе ходьбы от моего дома, но, видимо, казалось, потому что кулаки рефлекторно сжимаются и остается только одно желание – зарядить Йозефу промеж глаз, собрать вещи и бежать отсюда куда глаза глядят. Но я не сделаю этого; не является оправданием то, что человек говорит не думая – но почему-то именно это оправдывает его в моих глазах.
- Прости, не будем об этом, - Йозеф резко замолкает. – Дай мне минуту.
- Как насчет экскурсии в вашу провинцию от школы, в которой я учился?
- Нет, ну серьезно, никто не поверит в этот бред, Йозеф.
- Мой приезд в Рагнгерд будет выглядеть гораздо правдоподобнее. Может, у меня там родственники дальние.
- Может или были?
- Будут, - не задумываясь отвечает он, - как будто кто-то будет проверять. Не зря же я плачу Фреду.
Все-таки платишь. Зачем только вот ты это делаешь?
Йозеф продолжает что-то расписывать. Рассказывает о Халле, о своей семье, о том, как скучно жить на маленьком острове, еще о чем-то; внезапная пауза меня удивляет.
- Можно вопрос?
Я удивляюсь еще сильнее.
- Валяй.
- Ты любила его?
- Кого?
- Ну, Захари? Или как его там?
Вроде я даже смеюсь – или мне кажется; судя по серьезному лицу Йозефа – не кажется. Как замечательно у людей в последнее время получается приписывать мне черты характера, которые мне вообще в здравом уме приписывать странно. Розмари-мать, Розмари-любовница. Что дальше-то? Розмари-хранительница-очага?
- Нет. Это вышло случайно, - бровь Йозефа превращается в какую-то неестественно изогнутую кривую, - да, да, сейчас я должна упасть в твоих глазах. Я переспала с ним по пьяни, - пожимаю плечами. – Как будто с тобой такого не бывало.
Йозеф криво улыбается. Не бывало. Как я могла подумать такое – и сама смеюсь про себя над этой мыслью. Такие как Йозеф обычно ведут себя несколько иначе, чем, такие как Захари, Фред или Майкл – и на дороге не валяются.
- Бывало, - Йозеф кивает, - однажды.
Мы молчим. Но это не то молчание, которое было утром или вчера – оно проще. И как-то не напрягает: оно бывает между людьми, которые поняли друг друга.
- Так что насчет легенды?
- Все просто, - Йозеф подвигается ближе, когда я подаюсь навстречу, в бумаги посмотреть, – я приехал в Рагнгерд на каникулы, там мы познакомились с тобой на каком-нибудь весеннем фестивале, поняли, что жить друг без друга не можем.
- От каникул до каникул?
- Вроде того, - все это время Йозеф не отрываясь смотрел на лист, - а потом война. А дальше – распределение, и – о чудо, мы оказались в одном городе.
- Они поверят нам? – конечно, поверят, как же. Особенно если кто-нибудь ошибется в показаниях.
- Поверят, куда они денутся, - Йозеф сосредоточено бегает глазами по ровным буквам, - главное просто запомнить. Костяк у нас есть, осталось только продумать детали.
- Детали?
Со школой действительно может выйти хорошо: в молодых и прекрасных, не испорченных войной нас с Йозефом действительно можно поверить; если бы не одно но, которое кое-кто не учел.
- Йозеф. Сколько тебе лет?
- Двадцать пять, - он продолжает писать и через пару секунд резко останавливается, - мне показалось или ты выкинула нашу замечательную легенду в мусорку?
Стрелка на часах близилась к двум часам ночи.