- Карин, а не хочешь сходить завтра ко мне в гости? - прищурившись, спрашивает у меня Хайнц.
- Родителям показаться? - вяло отмахиваясь спрашиваю я.
- Нет, их не будет, - пытается выглядеть невинно Джефри, но получается к него, надо сказать, плохо.
- То есть ты хочешь со мной переспать?
Рассчитываю на шок, но парень, похоже, давно привык к моим закидонам
- Ага, - вот зараза, даже не скрывает, - ты против?
- Хммм... не знаю. Наверное, нет, не против. Завтра свадьба у... - закатываю глаза, чёрт бы побрал эти семейные хитросплетения, - сына двоюродного брата моей мамы и по совместительству племянника моего бывшего отчима со своей забеременевшей девушкой, но я туда всё равно не пойду, поэтому хорошо, завтра вся твоя. А когда родители вернутся?
- В воскресенье. Может тогда останешься на ночь?
- Это вряд ли, - да ну конечно, Джеф, прости, ты действительно хочешь рискнуть и получить меня на всю ночь, а потом быть подвешенным к потолку моим папочкой? И хорошо, если за ноги.
Утром я уже не застала смывшуюся Ками, помахала разряженным родителям и Ри, повалялась ещё на диване, посмотрела телик, поиграла в игрушку и потихоньку начала собираться.
Совершенно не испытывала ни малейшего пиетета по поводу предстоящего действа, если честно, даже любопытство не прокралось в мои мысли, я просто относилась к этому как к определённому этапу. Согласилась, скорее потому что не имела ничего против, а не потому, что было какое-то "за".
Приняла ванну, в которую даже добавила каких-то Каминых масел для аромата, завернулась в бело-облачную охапку полотенца, не торопясь нанесла макияж, не особо усердствуя впрочем (мы же не в клуб собрались, небрежная естественность вполне подойдёт) и распустила волосы. Делать сложносочинённую причёску не хотелось, да и лежать с ней не слишком удобно. Платье выбрала простенькое, такое же без претензий бельё и стала олицетворять собой самое что ни на есть настоящее воплощение милой девочки.
Учитывая то, что "милая наивная девочка" собралась предаваться пороку, образ довольно забавен.
Интересно, Джеф думает, что я выряжусь в мини, чулки и буду оснащена тяжёлыми духами вкупе с боевой раскраской? Хотя он молодец, мы не оговаривали время моего прибытия, но никто не бомбардировал меня нетерпеливыми звонками с вопросом "ну когда же", Брюс с семи утра принялся бы выносить мне мозг.
Итак, когда я полностью была готова, вызвала такси и укатила к будущему половому партнёру.
- Привет, - мой образ произвёл на него нужное впечатление, меня полоснули восхищённым взглядом и не преминули зыркнуть на зону декольте.
Препроводили в гостиную, усадили на диван, предложили фруктов и конфет, включили телевизор. Парень был галантен, но прост и, что меня порадовало, совсем не пытался расслабить меня алкоголем, который я бы точно не стала пить (папаша ведь не дремлет).
Единственное, что он себе позволил это сесть очень-очень близко, касаясь меня левым боком.
- Джефри, а ты раньше это делал? - решила осведомиться я, слишком уж он уверенно себя вёл, прям никакого мандража.
- Да, - внимательно глядя мне в глаза признался он, - а ты?
- Не, ну а как ты думаешь, если Брюс был первым кого я поцеловала, то когда бы я успела перейти на следующую базу?
- Мало ли, - он пожал плечами, - от тебя можно ожидать всего чего угодно, а Брюс может оказаться лишь ширмой, которую ты демонстрируешь общественности. Кстати, может статься, что и я такая вот ширма, а мне ты не говоришь ни слова правды
- Я родителям обычно вру, тебе вроде незачем, - тьфу ты и откуда берётся такая проницательность?
Фраза о родителях видимо отрезвила Джефа и он решил не терять времени зазря впился мне в губы.
Мне нравилось. Хорошо, что он знает как и что должно быть, можно расслабиться и отдаться на волю чувств. Он целовал меня нежно, но вместе с тем неотвратимо, потом взял за руку и повёл наверх в родительскую, как я понимаю, спальню.
16+ Там, понятное дело тут же включил романтическую музыку, приглушил свет, снова припал к моему рту. Мне импонировала его спокойная уверенность. В отличие от того же заполошного Брюса, который уже не знал, как ещё выпендриться, Хайнц знал, что делает и знал чего хочет. Когда он губами перебежал на шею, а левой рукой приподнял подол платья, мне вдруг совершенно расхотелось как-нибудь язвить, ёрничать и придуриваться, я задышала чаще, чувствуя как он ласкает кожу поцелуями.
Довольно быстро разобрался с застёжкой, я ловко освободила его от жилетки, но когда он перенёс ладони к застёжке лифчика, не знаю почему, но я остановила его руки.
- Потом, - почти жалобно прошептала я и он согласился, продолжая меня обнимать.
Я как-то сама не ожидала от себя таких чувств, но так и было, я вдруг поплыла, задышала чаще, пронизываемая током оттого, что касаюсь ладонью его обнажённой груди, чувствую прыгающее на амбразуру сердце. Стало тише, так высоко ценимые мной мозги упорно заволакивались сладким туманом в котором не разглядеть ничего кроме нас.
Я не любила Хайнца, хорошо к нему относилась, не больше, просто допускала к себе и разрешала, я всегда чувствовала себя выше, круче, прожжённей, чем он, но теперь я почему-то слишком отчётливо ощущала то мужское, что в нём есть и по странной причине робела.
- Люблю тебя, Карина, - шептал на ухо, нежно кусая за мочку, - ты самая красивая, - благоговейно ощупывал взглядом мою обнажённую кожу, - любимая моя.
Совершенно органично оказались на кровати, я, увлекаемая его энергетикой отвечала на поцелуи с тем же пылом, с каким целовал меня он, но... до определённого момента. Он нечаянно придавил меня правой рукой, тут же исправился, но дело было сделано, в мозгу чёткими ассоциациями пронеслось воспоминание чужого ботинка на моём горле.
Я будто проснулась. Дальнейшие действия, поглаживания, нежный шёпот его раззадоривали, а меня почему-то наоборот. Он целовал всё жарче, а я проникалась всё меньше, физически ощущая, как спадает пелена возбуждения. Вот уже и поза стала неудобной и ощущалось, как он лёжа на мне давит на живот, его жаркое и частое дыхание стало казаться смешным и несуразным. Да и вообще...
- Джефри, извини, - я буквально спихнула его, не ожидающего такой подставы с себя, и слезла с кровати.
- Что случилось? - не понял он, растерянно глядя как я трясу головой и зачем-то начинаю приводить в порядок волосы.
- Не знаю. Не хочу. Я не готова ещё, наверное.
Он ничего не отвечает, а по его бесстрастному лицу никак не могу понять, то ли обиделся, то ли расстроился.
- Ну извини, я не хотела тебя динамить, не знаю почему так, но вот не могу и всё тут, - чёрт, ну и как его убедить?
- Карин, зачем ты мне врёшь? - очень тихо спросил он, - Что никогда ни с кем не была. А как же Джером?
- Чего-о? Монс? Слушай, что за фигня у тебя в башке? - изумляюсь я, - Да я терпеть его не могу равно как и он меня, что ты себе такое выдумал?
- Вы встречались, он тебя бросил, поэтому ты стала демонстративно целовать Брюса при всех и издеваться над ним при любом удобном случае.
- Ка-апец, - с чувством произношу я, - Я никогда не встречалась с Монсом. Да что там, мы ни разу наедине не пересекались, что это за бред вообще? Я так понимаю, это его версия, да? – залезаю на кровать и по собственному почину обнимаю его, - Ни с кем я не встречалась до тебя, понятно?
- Понятно, - гораздо более весёлым голосом отвечает он, потом обнимает меня сзади и мы ещё какое-то время целуемся.
18+))) У этой линии есть окончание, которое не несёт никакой сюжетной нагрузки и сделано исключительно потому что демиург баловался))) Рейтинг у этого окончания 18+, поэтому те читатели, которым исполнилось 18 лет могут прислать мне ЛС и я вышлю им этот отрывок. Если вы читаете династию, но не отписываетесь, а вам всё равно хочется почитать, не стесняйтесь, пожалуйста, это ни к чему никого не обязывает. Но только если вам есть 18, конечно))
А потом я уезжаю домой.
Камилла
Он женится. Эта информация пришибла своей неотвратимостью, двумя жирными иссиня-чёрными линиями, перечёркивая крест-накрест моё будущее. Женится. Он. Не на мне.
И этого не изменить.
Я же превратилась в унылое хнычущее существо, не отвечающее на вопросы домашних и выползающее из своего угла исключительно ради приёмов, там я ещё хоть как-то старалась держаться. Через неделю практически переселилась в свой кабинет, здесь меня, по крайней мере, никто не видит.
Кара сказала родным, что я страдаю из-за несчастной любви, я только слабо кивнула, подтверждая, хвала небесам, родители слишком тактичны, чтобы выспрашивать имя, иначе я не смогла бы сохранить тайну.
Пыталась увещевать себя, что надо просто забыть его, вычеркнуть, переключиться на кого-нибудь другого, жить полной жизнью, да делать всё, что угодно, только бы прекратить себя жалеть, елозя рукавом по вечно солёным щекам.
Надо бы...
Но не получалось.
Не слушала Карину, отмахивалась от мамы и Мирослава, никак не могла выплыть, вынырнуть, выжить с осознанием, что теперь он никогда не станет моим.
Месяц пролетел очень быстро. Пронёсся перед моими заплаканными глазами со скоростью фейерверка, расцвечивающее ночное небо яркими сполохами чужого счастья, не оставив мне ни капли надежды на то, что я смогу хотя раз снова притронуться к его горячему телу губами.
В день его свадьбы я, только рассвело, умчалась в свою берлогу, изначально задумывавшейся психологическим кабинетом, где израненным, подстреленным животным тихонько выла, зачем-то сжимая пальцами увитое розами, лентами, вензелями и исполненное красивым каллиграфическим шрифтом приглашение.
«Рикардо и Аманда приглашают вас, Камилла Крэй, разделить самый радостный день в их жизни».
Спасибо.
Я знаю, что приглашение было выписано на моё имя исключительно потому, что не получи я его одна из всей семьи Фирт, это наверняка бы вызвало вопросы. И то, что я не приду, вполне понятно любому, Рик справедливо решит, что я не настолько мазохистка, чтобы смотреть, как он, лучась гордостью, превращает свою девушку в жену, а родители подумают, что мне просто невыносимо наблюдать торжество чужой любви. Только Карина знает правду, но она будет молчать.
Как же мне пройти этот злосчастный день? До истошного крика мучительно проживать его секунда за секундой, день окончательных похорон моей надежды.
Устав сидеть на полу перебираюсь повыше, плашмя ложусь на мягкую обивку дивана и начинаю делать дыхательные упражнения. Только это может отвлечь меня от слёз.
Через время с удивлением услышала звонок в двери, а поднявшись с дивана увидела сквозь прозрачную стеклянную преграду Джеймса.
- Что ты здесь делаешь? - удивлённо спросила я, когда двери были отперты и мой клиент в несколько взбудораженном состоянии предстал передо мной.
- Да так, просто проезжал мимо, увидел твою машину, решил зайти поздороваться... Ты плакала? - ну да, чем ещё объяснить мои красные воспалённые глаза.
- Да, - отвечаю, вовсю пытаясь отвернуться и украдкой смахнуть предательски набегающие солёные капли.
- О, ну-ну, тихо-тихо, - начинает суетиться вокруг меня, от чего становится только хуже, я не могу сдержаться и принимаюсь, закрыв лицо руками, рыдать навзрыд, - садись на диван, садись. Ну, рассказывай, что случилось?
Машу головой, не буду я рассказывать, я вообще не должна быть в таком состоянии перед клиентами, это непрофессионально, как я смогу ему потом помочь, когда он будет воспринимать меня как зарёванную жалкую девчонку вместо дипломированного психолога. Чёрт, зачем он меня обнимает, так я никогда не успокооооюсь.
- Камилла, ну что ты? Что стряслось? Тебя кто-то обидел?
- Не-ет, - подпрыгивающий подбородок заставляет заикаться от спазмирующей диафрагмы. Мне надо успокоиться, нельзя столько рыдать, начнутся проблемы с дыханием, я что опять в больницу захотела?
- Тогда что? - совершенно искренне интересуется Джеймс.
- Тот кого я люблю сегодня женится и, как можно заметить, не на мне, - если есть силы острить, значит всё пока не слишком плохо?
- Камил, - начинает он, - по крайней мере никто не умер, остальное можно пережить, слышишь? - как ни странно, его бодрый уверенный голос мне помогает. И вправду ведь никто не умер, я слишком хорошо помню как было после смерти дяди Риота, вот мама имела право тосковать, а какое право имею я? У нас даже не было отношений, чтобы я могла их сейчас оплакивать.
Вздыхаю.
- Да, это правда. Спасибо, - после взрыва рыданий чувствую тотальную опустошённость. Вот бы он понял и сейчас ушёл.
- То неловкое чувство, когда не знаешь как утешить своего психолога, - задумчиво тянет гость, - Давай пойдём покатаемся, съездим в парк или к колодцу желаний.
- Спасибо, - поднимаю глаза на Джеймса и почти улыбаюсь, - мне не хочется пока, честно. Давай в другой раз как-нибудь, извини. Я уже успокоилась, правда.
- Точно? - скептически оглядывает моё зарёванное лицо.
- Точно, - уверенно киваю я.
- И я могу тебя так оставить.
- Вполне.
- У нас вроде бы послезавтра приём, может перенесём?
- Нет-нет, всё в силе, - чёрт, ну когда он уже уйдёт, абсолютно нет сил на разговоры.
- Тогда я, наверное, поехал, - неуверенно сообщает Джеймс.
- Да. Извини, что я в таком виде. Пока, до послезавтра.
Когда он, наконец, покидает помещение, я ещё долго стою напротив двери, зачем-то созерцая пустынную дорогу. Внутри больно и горько, хочется скатиться вниз обессиленным, уставшим кульком в котором бесполезно ворочается разбитое сердце.
Но состояние моментом меняется и я испуганно отпрыгиваю назад, когда напротив закрытых стеклянных дверей появляется Рикардо с перекошенным от злобы лицом. Кровь оживает, подпитываемая резко убыстрившимся сердцем. Почему он пришёл? Ко мне. Он пришёл ко мне. Аааааа!!
Вихрем врывается внутрь, отчего-то пышет злобой и с порога орёт мне в лицо:
- Тварь, зачем ты это сделала? Почему не оставишь меня в покое? Я люблю её, а не тебя, поняла? Когда до тебя уже дойдёт, дрянь безмозглая?
Я ничего не понимаю, но от обиды начинают дрожать губы. Какое ему вообще дело, что я его люблю, почему он врывается и вопит на меня ни за что?
- Нечего сказать, да? Ну что, счастлива безмерно, ведь правда? Радуйся, она меня бросила. Ушла прямо из-под венца, сказала, что не может простить. Зачем ты ей сказала, что мы переспали, ведь этого не было! Лживая сволочь!
- Я... я ничего не говорила, я с ней даже не знакома, я даже не знаю, как она выглядит, - растерянно лепечу.
Мой изумлённый испуганный вид лишает его запала и он будто сдувается.
- Тогда кто? Даника? Она бы точно не стала.
- Я не знаю...
Он отворачивается, осматривается по сторонам, падает на диван и растерянно глядя вдаль принимается говорить.
- Так испугался, когда она сказала про ребёнка, аж сердце в пятки ушло. А потом... потом вдруг дошло, что это ребёнок, мой ребёнок, понимаешь? Он будет на меня похож. Может и не будет, но всё равно он мой. От меня. Беззащитный, маленький. И она такая же. И я понял, что люблю их, хочу, чтобы у нас была семья...
- Иди к ней, - глухим голосом, глотая слёзы, говорю я, - она простит. Объясни правду, что ничего не было, что ей соврали, а она поверила. Иди. Зачем ты ко мне пришёл, тебе нужно быть с ней, - не в силах сдерживаться, рыдаю взахлёб.
- Она не простит, - обречённо качает головой он, - у неё случился выкидыш, она теперь меня ненавидит. Зачем к тебе тогда попёрся, только жизнь сломал. Себе и ей. Посиди со мной, - вдруг вскидывая голову, просит он.
Машинально опускаюсь рядом с ним, он утыкается мне в плечо и молчит. Начинает темнеть, удлиняются тени, матово ложась на ещё не вытертый ногами ковёр, в комнате стоит тишина, разбавляемая только стуком крови в моих висках и его дыханием. Моя ладонь осторожно отрывается от дивана и медленно касается его волос.
- Очень жаль, что всё так произошло, - тихонько шепчу, мне правда жаль, Рик, я знаю, что такое расколоченное сердце, а тебе ведь ещё хуже.
Просто глажу его по голове. Он отрывается от моего плеча и выскальзывает из-под ладони, долго смотрит в глаза, но из-за того, что на его лицо падает тень не имею ни малейшего представления, что он при этом может чувствовать. Правда всё выясняется, когда его губы оказываются в максимальной близости от моих.
Со мной происходит всякое. Умом, тщательно выпестованного психолога я отчётливо понимаю, что всё так же ему не нужна, что сейчас выступаю лишь в роли щита, которым можно заслониться от боли, иссушающей его душу, что ему нужно просто отвлечься, надеть хоть какую-то заглушку на терзающее внутренности копьё.
Я понимаю, что поцелуи, которыми он сейчас исступлённо и беспорядочно покрывает моё тело подарены мне вовсе не потому, что я есть в его сердце. Я понимаю. Но топлю все эти несомненно правильные умозаключения в омуте губ, терзающих мою кожу, в трепете моих рук, пропускающих его сине-зелёные вихры между пальцев, в наших хриплых, сливающихся воедино дыханиях. Мне плевать, что будет потом, не хочу думать, не хочу быть благоразумной, не желаю принимать во внимание, я хочу только чувствовать собственное открытое, захлёбывающееся от любви к нему сердце.
От неожиданности резкой боли невольно вскрикиваю громкое «Ай!». Нет, я знала, конечно, что так будет, но забыла, полностью растаяв в том, что происходит между нами.
- Почему кричишь, неудобно? - не пропустил этот момент он.
- Потому что в первый раз, - выгибаясь ему навстречу шепчу я, а он нежно припадает к моим губам.
Наверное, это плохо, но я счастлива. Наше любовное гнёздышко, свитое на ошмётках его несостоявшеся семьи... - нет, не буду об этом думать, не буду. Потом, всё потом, ну пожалуйста. Сейчас, когда его тяжёлая голова лежит на моей груди, а руки задумчиво поглаживают бёдра, я не хочу думать ни о чём.
- У тебя это правда было впервые? - приподнявшись, с интересом заглядывает мне в глаза, - Почему? Тебе ведь двадцать четыре.
- Я очень давно тебя люблю, - пожимаю плечами я, в положении лёжа, должно быть, это выглядит странно.
- Давай об этом всём потом поговорим?
- Хорошо, - соглашаюсь я.
Он тянется ко мне губами, я снова таю, растворяясь в поцелуе, но завершить его до конца не удаётся, потому что как-то уж чрезвычайно настойчиво звонит мобильник.
Рик недовольно ворчит, выпуская меня из-под сладкой тяжести своего тела, я несусь к телефону.
- Да, мам.
- Камушка, с тобой всё в порядке? - тревожно спрашивает мама.
- Более чем, - радостно отвечаю я.
- Я рада, - успокоенно выдыхает она, - ты скоро будешь дома?
- Может быть, завтра, - загадочно поглядываю на Рика.
- Хорошо, - пару секунд борется с собой, но всё же соглашается она, - если что звони.
- Обязательно.
Бегу обратно в его объятья, прижимаюсь, поцелуями перебиваю едва только появляющуюся тень на его лице. Всё будет хорошо, Рик, всё правда будет хорошо.
Потом мы переместились на ковёр, который давал простор для размаха. Рик не раз накрывал меня упоительной волной, казалось, не мог оторваться, напитаться, надышаться мной и я буквально трепетала от энергии, мощным шквалом проносившейся по моему телу.
Но спустя какое-то время я устала. Больше не получалось находить наверняка выдуманные отблески чувства в его страстных поцелуях, не хотелось испытывать это снова и снова, плюс... если честно, мне было неуютно и местами больно, потому что он порой становился совсем не нежен и, слишком увлечённый собственным экстазом, не замечал, что давит на меня, лишая воздуха.
- Рикардо, хватит, - робко взмолилась я шёпотом.
Он отстранился, всё ещё разгорячённый и хрипло выдохнул.
- Почему? Тебе не нравится?
- Уже не очень, - призналась я.
Он обиженно засопел и улёгся рядом.
- Ты же говорила, что любишь меня.
Я закрыла глаза. Всё неправильно, не так, не имеет ничего общего с красивыми картинками, то и дело рисуемыми моим воображением, всё оказалось настолько прозаично, что розовых очков моей любви, увы, не хватало.
Хотя чего я, собственно, ждала? По сути я как не была ему нужна, так не нужна до сих пор, слишком боялась его потерять оттолкнуть его руки в такой сложный для него день. Просто позволила ему забыться при помощи своего тела, а не, скажем, бутылки виски.
- Я люблю тебя, Рик, только ты меня нет.
Он ничего не ответил, то ли уснул, то ли не захотел. Я же ещё долго созерцала раскрытыми глазами потолок, пыталась понять, что же чувствую, но не могла. Мне было сладко и горько одновременно, холодно и тепло, упоительно и нет. Один и тот же факт того, что он лежит рядом, что мы провели весь вечер, не отлипая друг от друга можно было повернуть по-разному. Но, наверное, я просто боялась поверить в то, что происходит до конца. Он не стал моим, всё ещё не определено, непонятно и зыбко. Нежно погладив его по лицу я заснула.
Проснулась от того, что он осторожно меня приобняв, скользит по щеке губами.
- Красивая, - рот помимо воли расплывается улыбкой, - прости, что был такой сволочью, накинулся, а тебе же вообще непривычно всё это. Сделать кофе?
- Давай, - улыбаюсь ещё сильнее, не потому что хочу кофе, а потому что он будет делать его для меня.
Поднимаюсь вслед за ним, готовая тут же ринуться на помощь в разбирательстве с хитроумной кофемашиной, но он, похоже, знает что делать, поэтому я за неимением лучших занятий повисаю на нём сзади и целую в плечо.
Он смеётся, вручает мне чашку, машинально хлебаю обжигающий напиток и, выпучив глаза, выплёвываю, он смеётся и целует меня. Весело, без той сквозящей в глубине зрачков тёмной страсти. Зарываюсь пальцами в его сине-зелёную шевелюру и протяжно вздыхаю, захлёбываясь счастьем.
- Камилла, знаешь... - начинает он нежным голосом, но не успевает закончить, оборачиваясь на вдруг оживший мелодией телефон. Настолько быстро выпутываясь из моих рук бросается к сиротливо вибрирующему в кармане брюк мобильнику, что я невольно закусываю губу.
Кто это? Может быть, мама? Нет, конечно же это она. Рик, выудив аппарат, не бросив на меня даже взгляда, скрывается в ванной, я же, обхватив себя руками, чувствую холод. Вовсе не потому, что моему телу зябко, а потому что уже понимаю — это конец.
Конечно, она главнее, важнее и вообще имеет на него несоизмеримо больше прав, чем я, да и вообще, по факту он тут развлекался со мной, пока она, обманутая, рыдала, потеряв ребёнка, мужчину и надежду на светлое будущее.
Я оказалась права.
Через какое-то время он счастливый выскочил из ванной, бросился к разбросанной одежде, потом, когда облачился, вдоволь напутавшись в собственных штанинах, кинулся ко мне и, прижав к себе, радостным голосом вынес приговор.
- Ками, Камушка, родная моя, она меня простила. Представляешь? Простила и ждёт меня, завтра мы поженимся, точнее уже сегодня, как только откроют мэрию. У неё не было выкидыша, она всё наврала. У меня будет ребёнок! - он умолк, увидев моё растерянное лицо, - Прости. Прости, моя хорошая, но я должен бежать. Извини. Только не говори ей ничего, ладно?
Он убежал, а я, наконец, заплакала.
Не имею права тосковать по нему, я украла эту ночь, поцелуи, обжигающие кожу, его тяжёлые руки на моём теле, я приняла то, на что у меня не было никаких прав.
Правда это совершенно не уменьшает боли.