Я просыпаюсь с сильной головной болью. Кожа ощущает жесткий материал моего спального места - кажется, вместо кровати моя тушка плюхнулась на диван, где и уснула. Меня не сразу начинает смущать, что диван непривычно жесткий, однако через несколько секунд переворотов и кульбитов я это осознаю. Переворачиваюсь на бок и пытаюсь разлепить глаза.
Получается не очень.
- Мама-а-а-а-а! - раздается где-то совсем близко. Раздражаюсь, стараясь заткнуть уши от пронзительного вопля и не сразу понимаю, что зовут меня. Мама? Кто из деток охренел и начал так меня называть, да еще и так громко?
Придерживая рукой стену, чтобы она не упала на меня и не раздавила, я медленно перемещаюсь к источнику звука. Он должен обнаружиться за деревянной дверью, которую я в нашем доме никак не могу припомнить.
Моя мечта сбылась, я счастлива в браке с любимым мужчиной, и у нас очаровательная принцесса-девочка и храбрый рыцарь-мальчик, которых мы растим, любим и по выходным вывозим в Диснейленд?
Стоп, это не моя мечта. Я хотела отрожать положенное, вырваться из захолустного городка в родной мегаполис и завалиться в Крошку Сьюзи с целью просадить там все деньги. Однако планы рушились на первом пункте - до тех пор, пока некое существо настойчиво продолжало называть меня своей родительницей по маминой линии и орало истошным голосом, поездка в Крошку без особого удовольствия откладывалась.
- Что за черт?! - врываюсь я в комнату, откуда доносилось это непотребство, и тут же оказываюсь сбитой с ног. Гиперактивный школяр набросился на меня как на первую в своей жизни самку и от моего фирменного хука справа его спасли только возраст и ранее вылетавшее из его рта "Мама".
Возможно, это просто милые семейные объятья, как я только об этом не подумала... ах да, точно, ЭТО НЕ МОЙ СЫН. Из меня, конечно, не самая образцовая мать, но дальтоником я еще не стала - у того волосы темнее были, кажется.
Существо отлипает от меня, но все равно визжит и подпрыгивает от радости. Я не нахожу ничего более уместного, нежели вполне справедливо уточнить:
- Мальчик, ты кто?
Неопознанный прыгающий ребенок не смутился, будто его каждый день об этом спрашивают:
- Меня зовут Томас, мам!
Томас? Имя какое-то... скучное. И уж точно дано не мной.
- А по какому поводу праздник? - продолжаю прощупывать обстановку. Все вокруг как-то напоминает мою "прежнюю" жизнь - постоянный бардак, грязь и нищета. Однако дом, без сомнений, был другим, как и этот странный ребенок, называющий меня матерью.
- Мама, ты можешь сколько угодно проваливаться в обморок и терять память, но не смей не помнить, что сегодня мой день рождения! - существо раздувает щечки, будто я только что смертельно его обидела, и ожидает извинений, будто меня его обида хоть сколько-нибудь колышет.
От размышлений меня отвлекает хорошо знакомое чувство токсикоза, в сопровождении которого я несусь в ванную комнату. Когда-то в детстве я не смогла найти магазинчик с выпечкой, куда меня послала мачеха за кексами, и эта женщина по моему возвращению с пустыми руками назвала меня топографической кретинкой. Так вот, стерва крашеная, я нашла толчок в чужом доме за доли секунды, я не так безнадежна!
Процесс вызова Ихтиандра сопровождается гудением головы и попыткой вспомнить, что здесь происходит. Помню, я отпраздновала рождение очередного ребенка в пивном баре, где не было ни одной симпатичной цыпочки, поэтому приходилось клеить страшных. Ну, как клеить - я, не стесняясь, рассказывала каждой из них в красках, насколько ж она, мать ее, стремная. Пока не наткнулась на жирную пергидрольно-седую (не надо, я знаю, как выглядят блондинки) корову, которая пришла с мужем. Весь джентельменский набор - пивное брюшко, красные белки глаз, трехдневная щетина - оказался при нем, кроме "Не бить женщин". Догадываюсь, что этот пункт он оставил на кладбище, когда навещал захоронение своей популярности у женщин, высокооплачиваемой работы и уважения тещи.
Было больно. Сердце пропустило пару ударов, когда жирный кулак оказался в районе моего живота. То, что я не захлебнулась кровью, было исключительно моей заслугой - от крови там осталось одно название, потому что по венам моим тек чистый спирт, который выплевывать было крайне расточительным занятием, а потому рвотный позыв я сдержала. Повторения демонстрации силы, однако, не требовала, а потому жирное семейство оставило меня в покое.
Последующие события, которые хоть и со скрипом, но вспоминались, вообще никакой логике не поддавались.
Стремный кричащий ребенок.
Куча кроваток, заполненных детьми под завязку.
Гениальный диалог с няней, которой на моей памяти у моих детей никогда не было:
- Чтобы вы без меня делали? - качает головой старушка, укачивая в такт детеныша на своих руках.
- Наняли бы другую! - восклицаю я, возвращаясь к прерванному лобзанию своего партнера. Чтобы я, да с таким рвением чмокала мужика? Я явно была не в себе.
Очередная не-помню-какая по счету беременность.
И еще одна.
И еще одни роды.
Первый в моей жизни побег ребенка, который я пропустила, потому что смотрела очередную серию Династий.
Поймала с поличным сожителя, мацающего незнакомую мне девку. Когда вспоминаю об этом, до меня доходит, что вообще-то его зовут Алехандро. С трудом прекращаю смеяться, когда дыхалка не выдерживает напряжения - придуманный моим воображением Ти-Нинг еще куда не шел, как оказалось.
Очаровательнейшая девушка-пожарный, спасшая мой дом, плясала в моем воображении неровным огненным силуэтом, о который я с удовольствием грелась холодными ночами и промозглой осеньзимавесной. Алехандро вздумалось устроить большой семейный ужин, приготовления к которому и закончились сначала локальной катастрофой...
... А потом продолжились развязным флиртом, горячими взглядами и молокососами, изгнанными из спальни взрослых.
Все это пронеслось перед глазами, пока я сидела над унитазом и размышляла о смысле жизни. Воспоминания перемешались, я никак не могла уловить, какого черта какие-то элементы памяти заменились на новые. И что в этой жизни со мной происходит, я все еще должна отрожать шестерых и буду свободна? Или это существование и есть то, чем закончился этот адов эксперимент?
Я постаралась аккуратно выползти из ванной. Судя по токсикозу, я беременна, а поскольку вряд ли бы я залетела в здравом уме и доброй памяти, эксперимент продолжается. И в нем появилось новое действующее лицо.
- Томас, что ты тут делаешь? - ругается мужчина в белом халате. Ну, мужчина слишком красивое для него слово - что-то среднее между пеликаном-мальчиком и пеликаном-девочкой.
Ребенок, видя его, пытается спрятаться за диван, но проворный чувак ловит его за шиворот и выставляет вон. Я могла бы побеспокоиться, что он выгнал несчастного ребенка в пижаме на улицу... но не мне же ее стирать, если он испачкается, так что все нормально.
- Любимая, как ты? - он замечает мое присутствие, обзывает меня странным прилагательным и подбегает ко мне. В его руках оказывается такой же белый халат, которым меня накидывают и мягко держат в мужских руках.
- Тебе было плохо, сейчас хорошо? - уточняет неизвестный так, будто мы молодожены. Хорошо, что он имеет ввиду под словом хорошо? Он разве симпатичная курочка, с которой у меня была жаркая ночка?
- А ты кто? - кажется, у меня появилось новое пристрастие - к этому словосочетанию.
- Я Бенджамин, - он театрально вскидывает руки. - Я твой возлюбленный, принцесса.
- Не пори пургу, - не совсем логично, но убедительно выдаю. Он выглядит как ошпаренный младенец. То есть, никогда такого не видела. - Я тебя знать не знаю, но твои выраженьица уже склоняют меня опять продефелировать в дальнюю комнату и, склонивши голову, предаваться унынию над фаянсовым изваянием в форме толчка.
Пока недалекий осваивал полученную информацию, я тихонько прошмыгнула в спальню, где и планировала отсидеться, пока смысловые\зрительные\слуховые и прочие галлюцинации не прекратятся.
Но когда я закончила с переодеванием (я действительно тут жила, нашлась моя пижама), мой желудок вновь дал о себе знать.
Не вдаваясь в очередные описания этого процесса, я лишь замечу, что на обратном пути не была готова заметить пеликана, жрущего похлебку носом.
- О, любимая, тебе опять поплохело? - он оторвался от интереснейшего занятия и снова обратил свое внимание на меня.
Я не выдерживаю этого слюнявого обращения и выдаю абсолютно для меня очевидное:
- Не поверишь, я беременна, чувак. Мне должно быть плохо.
Но судя по реакции, это было отнюдь не так закономерно, как ожидалось.
- Родная! - меня крепко прижимают к себе, отчего меня навещает очередной позыв - чувак не скупился на дешевый одеколон и, кажется, обмазал им себя с ног до головы. - Я так счастлив! Наш эксперимент продвигается! Ты родишь шестерых и мы будем счастливы...
Дальше я уже не слушала.
Где-то в глубине моих бездушных внутренностей я надеялась, что счетчик не обнулится из-за этого досадного происшествия.
Ан-нет. Я все еще должна какому-то чуваку шестеро детей.
Техничка.
Честно поселила Гербу как надо.
Карточки шанса.
Работа.
Разное.
Первым был серьезный Эммануил. В его имени нет НИКАКОЙ отсылки к той самой династии.
Вторыми родились двойняшки - Мэнди...
И Иллиада. Причина странного имени вовсе не в троллинге, а в крайней невнимательности автора - до школьного возраста он был уверен, что у Герберы родились девочки-двойняшки. А потом ПОВОРОТ...
Четвертый, более показанный в повествовании - Томас.
Пятая - рыженькая Филя. Это не самое странное имя, на которое я способна. На будущее.
Шестой - Рин.
Честно отселили.
