Прошло довольно много времени, я потихоньку шаг за шагом укреплял достигнутый результат, продвигался всё дальше и дальше, отделяя зерна от плевел, увиденное от придуманного, действительное от фантазии. Практически сроднился с этим парнишкой, дышал им, чувствовал и понимал его так как, наверное не смогла бы и мама. Всё-таки кто из наших знакомых мог бы похвастаться тем, что знает о нас решительно всё.
Сегодня я был твердо намерен прожить день с ним от начала и до конца...
Утро было обычным. Всё тот же будильник с выщербленным боком, трескучим скрежетом металлических деталей выдернул его из небытия. Рауль не без тонкой нотки унылости окинул задумчивым взглядом пейзаж и еле заметно поморщился. Привычно покрывающий все пространство бардак почему-то именно сегодня стал до ужаса его раздражать.
- Сын, завтракать, - донесся откуда-то сбоку хорошо мной изученный голос его матери.
Парень мотнул головой и бодро затрусил к санузлу. Несколько интимный процесс я оставил ему на откуп, переметнувшись сразу к сцене поглощения завтрака.
Подобно студенту-зануде я стремился сонастроиться как можно полнее, углядеть как можно больше деталей, не пропуская ни усталого вида его мамы, ни рассыпанных по столешнице крошек. Даже невнятный голос телевизионного диктора что-то уныло бормочущий и тот был тщательно законспектирован и упакован в анналы моей памяти.
Одежда. Ботинки. Куртка. Метро. Сонный старик в оранжевой кепке за которого Рауль зацепился взглядом. Нужная станция. Мятная жвачка, приятно охладившая ротовую полость.
Я почти преисполнился ликованием, что вижу так много, но вовремя осадил себя, чтобы внутренне не сбиться с ритма.
- Привеееет, - расплылся в улыбке мой подопечный. Да, эта девушка определённо ему нравилась.
- Ты сегодня раньше обычного, - улыбнулась она.
Рабочий день, виденный мной в который раз не изобиловал чем-то выдающимся, но опять же добросовестно был записан на плёнку моего внутреннего соглядатая.
Дальше.
Минута за минутой, вытирая пот с неощущаемого мной лба, я проживал вместе с Раулем каждое мгновение его жизни. Мне было сложно, много раз я чуть было не отпускал некую незримую нить внимания, как миллионы раз до этого, прикладывал все доступные ресурсы, чтобы только не отвлечься и не выпасть.
Подспудно заботила ещё одна нерешенная проблема, как сообщить о том, что задание выполнено? Ни на минуту не сомневаюсь, что сегодня мне удастся дойти до завершения.
Конец рабочего дня, последние штрихи, последние улыбки, скоро парень отложит в сторону больничный халат и выйдет в ночь, а вместе с ним выйду и я.
Делаю шаг и почему-то вместо до последней детали изученной местности перед выходом я вижу отдаленно знакомую круговерть, которая слизывает меня из этого мира.
Кода я пришёл в себя, то первое, что ощутил это холод. Инстинктивно поёжился и, ещё не открывая глаз, попытался сгруппироваться, чтобы занимать как можно меньше места и не расходовать драгоценное тепло. Когда кулаки натолкнулись на твёрдую поверхность так разительно отличавшую от всего, что ощущали мои пальцы на протяжении последнего времени, я удивлённо разлепил глаза и ворвавшаяся туда картина заставила меня торжествующе улыбнуться.
Я смог.
Первое мгновение безудержным ликованием заполонило мою внутреннюю суть, потому что я, конечно же, узнал это место. Но спустя несколько вдохов-выдохов пригляделся внимательнее к окружающей действительности и похолодел не только снаружи.
С городом определённо что-то случилось, зияющие пустоты вместо порталов, вроде бы целые, но неестественно тёмные здания. Странные цвета неба, превалирующие красный и грязно-розовый. Отсутствие людей на улице можно было бы объяснить поздним временем, но неторопливо тянущемуся через пространство мороку у меня не было никакого объяснения.
Я медленно поднялся на ноги, осмотрел конечности, кивнул, узнавая прошлое Триново тело и пошатываясь, отправился в путь. Едва ли у меня был хоть какой-то план действий, я просто ошарашенно бродил по улицам, ловко уворачиваясь от каких-то странных воздушных еле различимых течений (как мне инстинктивно чувствовалось, вряд ли такое столкновение обернулось бы для меня чем-либо хорошим), впрочем они и сами почему-то не слишком меня жаловали, пару раз сменив траекторию, как только я зазевавшись оказывался в опасной близости.
Я не узнавал местности, даже дома, оставшиеся целыми, совершенно не проливали свет на то, где я нахожусь, просто бесцельно бродил по ночному городу, недоумевая и чувствуя тревожно сжимающееся сердце. Что произошло и как теперь искать Ойди? Наверное, нужно отыскать наш дом, может она там и с ней всё в порядке. Даже думать не хотелось о том, что она могла пострадать в произошедшем светопреставлении.
Ноги устали, в желудке саднило от голода, принимался понемногу брезжить рассвет, а мои внутренности совершено свернулись тугим жгутом от тревоги. Я всё бродил, набравшись храбрости стучал в двери уцелевших домов, но ответом мне было безжизненное молчание, уворачивался от тянущихся воздушных потоков, усиленно смотрел по сторонам и всё больше исполнялся унынием.
Когда поодаль увидел некую сгорбленную мужскую фигуру стремглав бросился к её обладателю в надежде хоть на какую-то информацию. За полшага до цели остановился, стреноженный непрошенной мыслью о том, как же мне объясняться с тем, кто наверняка посчитает меня носителем того крайне опасного синдрома и в лучшем случае заподозрит, а в худшем, прибьёт сразу. Но ничего говорить и не потребовалось, встреченный незнакомец посмотрел на меня без тени удивления и мрачно осведомился:
- Ещё один очнувшийся от сонного заклинания и не понимаешь, что происходит?
Я радостно кивнул, чем бы это заклинание ни было, похоже, оно сулило мне надежду узнать обо всём малой кровью.
- Идём в сторону, вон видишь такой вот недотуманчик, не советую стоять у него на пути. Давай сюда, стены из каменного сплава его останавливают.
Я снова кивнул хотя и не понял каким образом можно получить каменный сплав, но это была явно не та тема, которую следовало бы обсуждать прямо сейчас.
- Как звать? - подозрительно прищурившись спросил старик, - Кем работал?
- Трин Лиллин, - послушно назвал своё бывшее-будущее имя, - Кармическим целителем.
- Тогда ясно, - лицо моего собеседника разгладилось, - Вас первыми сохраняли. Немного странно, что ты очнулся спустя такой длительный срок, но кто разберётся в том как на кого действуют заклинания. Ну так вот, Трин Лиллин, началось всё с того...
Затаив дыхание слушал его рассказ, всё больше и больше исполняясь мрачными предчувствиями. Дело было в том, что выбрав ресурсы большинства доступных иномирных реальностей до конца, местные вместо того чтобы осуществлять опасные разведки, в поисках других источников, стали потихоньку залезать в миры неразрешённого спектра. Потом обнаглев и вовсе попытались колонизировать один чрезвычайно привлекательный, но не рекомендуемый мир. Поначалу всё шло совершенно неплохо, пока им не стало встречаться коренное население, дружелюбное, наивное и невообразимо мирное. Таких же довольно просто потеснить, ведь правда? Они реагировали на потеснения: робко улыбались, просили не трогать поле, оставить в покое уже разрабатываемое месторождение, но... они же были доброжелательными и невоинственными.
Для упоённых безнаказанностью колонистов оказалось сюрпризом то, что слабосильные робкое местное население охранялись сплочённым и крайне милитаризированное обществом не только выбившим в рекордные сроки захватчиков, но ещё и вторгшееся в их родной мир.
Религия запрещала представителям мира Силли-Джен наступательную войну, поэтому с целью расширения территорий использовалась освободительная. Если гости, позарившиеся на невоинственность аборигенов принимались отнимать у них владения, тут вступали в ход представители касты военных, которые, ничем отныне не сдерживаемые вскоре врывались на землю захватчиков.
Правда завоевав этот странный мир с одним-единственным городом и уничтожив почти все порталы Силли-Дженианцы столкнулись с тем, что эта территория им не особо-то и нужна. Почти все дома наполнены отравленным воздухом, половина жителей погибла, вторая скрывается по укромным уголкам в тщетной надежде выжить. Свирепствуют мародёры, продукты питания скоро подойдут к концу. На что надеяться, никто не знает.
Мой новый знакомый не предлагает мне убежище, да и вряд ли бы я согласился, кивнув друг другу мы расходимся, он – искать какие-нибудь источники пищи, я – искать её.
Правда чёрт его знает, как это сделать. Когда всё-таки нашёл дом, в котором мы жили раньше, на его месте застал всё ту же безжизненную коробку. Моего бывшего жилища тоже не существует, не знаю, где Дижон и Эсти.
Просто брожу совершенно опустошённый по полуразрушенному городу, в котором ярким светом сияют лишь двери порталов. Не могу даже как следует проникнуться происходящим, всё окружающее кажется настолько бредовым. Ведь такого же не может быть? Не может цивилизованный красивый мир в одночасье стать таким? Должно быть, мой извращённый разум рисует мне неправильные картинки? Я даже хотел бы оказаться на самом деле сумасшедшим, только бы всё это не оказалось бы правдой.
Брожу по городу в окружении пустоты, тишины и постоянно меняющегося красного неба.
Как искать мою Мелодию? Ни в одно оставшееся в живых муниципальное здание, я ни за какие коврижки не сунусь, как бы призывно оно меня ни манило пустыми проёмами. Ходить, заглядывая в каждое окно? Не выход, совсем не выход.
Бесцельно переставляя ноги, добредаю до совсем уже захолустья, даже вижу тот самый пресловутый купол неясными очертаниями теряющийся в пространстве. Нахожу на удивление пристойно выглядящую хижину. Прислушавшись к внутренним ощущениям, тревоги не чувствую, поэтому вхожу. Странно, кажется, что тут никто не живёт давным-давно, есть немного паутины, но воздух чист и пыли как таковой нет. Магия?
Даже холодильник с продуктами есть. Очень подозрительно, но внутренний радар спокоен. Наскоро перекусываю какими-то фруктами и падаю на слегка влажную постель. Конечно, может вернуться хозяин, но мне почему-то упорно кажется, что он больше никогда здесь не появится. Засыпаю.
Следующие два дня продолжаю бесполезные блуждания по городу, немногочисленные прохожие от меня шарахаются, а странные магические течения, по каким-то неведомым причинам, меня огибают.
Нет, так я её никогда не найду, глупо надеяться на случай, что она вдруг выбежит прямо ко мне. Даже не представлял тогда, насколько окажусь прав.
Отошёл к ближайшему полуразвалившемуся зданию, сел прямо на обломок стены, закрыл глаза, сосредоточился.
Мы же должны быть связаны, обязательно должны. Нужно только настроиться, упасть в собственное сердце, открыть его, а потом… Нахожу нить, струящуюся оттуда, ярко зелёную, пульсирующую, горячую и, не открывая глаз, иду туда, куда она ведёт.
Сложно, постоянно сбивают помехи, слетает сонастройка, стоит только поднять веки и всё пропадает, а так постоянно натыкаюсь на препятствия и лечу к земле. Разбил колено, ссадин с ушибами просто не считаю, те немногочисленные, кто видит меня, наверняка считают сумасшедшим, но мне всё равно. Я найду её, чего бы мне это не стоило.
Возле какого-то странного насквозь проржавевшего барака, нить принимается отчаянно вибрировать. Осторожно нажимаю на двери, хотя можно было так и не стараться, створки держатся практически на соплях. Вхожу внутрь, в нос шибает многослойный тяжёлый алкогольно-табачный дух, щедро приправленный ароматом немытых тел. Дёргаюсь в сторону и молча дышу, пока глаза не привыкают к темноте, потом нащупываю выключатель и висящая на проводе лампочка освещает унылую пустоту барака. Только в углу какие-то столы с полными и пустыми бутылками, да прикрытая тряпьём кровать на которой явственно угадывается чья-то фигура.
Делаю шаг, осторожно приподнимаю грязный ворох и вскрикиваю от неожиданного ужаса.
Я нашёл её.
Нашёл.
То, что от неё осталось.
- Мелодия? - хриплым, умоляющим, неверящим голосом произношу её дорогое, затёртое до дыр имя.
Худая, грязная, безволосая и голая девушка шевельнулась. Да, это её лицо, искажённое, с закрытыми глазами, но её.
- Кто?
Тихий шелест вместо речи, веки так и не поднимаются. Боже, что они с тобой сделали, милая? Что с тобой, родная моя?
Касаюсь головы, провожу пальцами по лицу, она с глухим стоном дёргается в сторону.
- Ойди, это я, Трин. Который… тот, который… который я.
Будто в крике, но беззвучно открывает рот, её начинает бить дрожь, а потом почти шипит.
- Уходи. Уходи, Трин. Быстрей. Пожалуйста…
Открывает глаза. Сначала ничего не понимаю. Почему она на меня не смотрит? Почему даже не бросит взгляд, а так безучастно пялится в потолок? Что случилось? Но потом до меня доходит. Провожу ладонью над её не реагирующим лицом.
Боже, она ничего не видит.
Внутри взрывается огненная волна сострадания, невыносимо выплёскиваясь наружу.
Господи, моя Мел, почему?
- Оставь… Или нет, забери… Нет, лучше иди, уходи, они сейчас вернутся.
Конечно, я тебя оставлю. Тебя, ту, которую искал, к которой шёл столько времён и пространств. Конечно! В коротком слове «они» слышу столько страха, что ни на секунду не позволю тебе больше быть здесь.
Стискиваю зубы, от увиденного хочется уничтожить всю эту халупу! Нет, дождаться её обитателей и выжечь напалмом, стереть с лица земли тех, кто сделал с ней всё это.
Сжав зубы осматриваю её голое, покрытое кровоподтёками, ссадинами и порезами голое тело, руки и ноги которого привязаны по углам кровати, а пятна на простыне не оставляют никакой другой версии по поводу назначения этого тела. Плюс, отчаянно сжимается сердце, когда приглядевшись, замечаю, что она беременна. Даже это не остановило их! Ярость слепит глаза, дёргаюсь в сторону стола, нахожу там складной нож, режу верёвки. С трудом заставляю себя передумать и не дожидаться этих загадочных «их», чтобы в одиночку расправиться с каждым, кто посмеет сюда войти.
Она стонет, дрожит, пытается закрыться руками, её движения медленны, будто каждое доставляет ей мучительную боль. Хватаю первый попавшийся целый кусок ткани, заворачиваю её, но она дёргается и вскрикивает, поэтому убираю жёсткое рубище, ранящее её и без того стёртую кожу. Месть можно оставить на потом, толку, если меня сейчас прирежут она останется тут навечно. Беру её на руки, она слабо пытается отбиваться и шептать, чтобы я уходил, но это меня не остановит. Моя бедная, маленькая, исстрадавшаяся Мелоди.
Несу, прижимая к себе её практически невесомое истончённое тело. Вопреки всему сердце переполняется радостью оттого, что она жива, что я нашёл. Пытается держаться за шею ослабевшими руками, но это плохо получается и в итоге прижимает кисти к груди. Просто передвигаюсь. Самая обычная картина этого времени – ободранный грязный мужчина, несущий исхудавшую тщедушную женщину.
Осознание её близости придаёт мне сил, совсем не саднят сбитые колени, абсолютно отсутствует слабость, я – то последнее, на что она может рассчитывать, ни за что не уроню этот статус.
Боюсь даже спрашивать, куда делась Элира, ведь велика вероятность, что не выжила, не стоит ей лишний раз об этом напоминать, ещё будет время всё выяснить.
Вот и домик показался. Иду к нему, внезапно преодолевая лёгкое напряжение перед входом, от которого у неё почему-то перехватывает дыхание.
- Где мы?
- Не беспокойся, кроме нас тут никого нет. Не знаю почему, но тут всё обустроено и нет хозяев.
Не отвечает, коротко вздохнув. Кладу её на диван, ставлю греться воду, обязательно нужно выкупать, так будет легче.
Пока весело блещут язычки пламени под ведром, становлюсь на колени перед Мелодией и, взяв её кисть, припадаю губами к ладони. Она осторожно проводит пальцами по моей щеке и зачем-то резко отворачивается. Вижу, что из-под закрытых незрячих глаз просачиваются слёзы.
- Кошмар закончился, Мелоди, теперь всё будет иначе.
Качает головой.
- Ты бы знал, как я хочу сдохнуть.
Поднимаюсь.
- Всё правда будет хорошо.
Ласково провожу пальцами по голой, безволосой голове, закусываю губу, наблюдая, как она тут же сжавшись, инстинктивно пытается прикрыть руками живот. Ничего, Мел, ты ещё будешь снова доверять.
Наполняю ванну тёплой водой и погружаю её туда. Осторожно омываю, аккуратно, стараясь не задеть ещё не размягчившиеся струпья. Очень медленно и долго. Она всё это время беззвучно плачет.
Где-то тут видел шкаф… Открываю, с удивлением наблюдая ворох мужской и женской одежды. Обычных вещей того старого мира, до войны.
Как бы я хотел щелчком пальцев отменить всё это, вернуться в то время, когда она призналась мне в любви и продолжить ту восхитительную ночь прекрасным совместным утром, чтобы она просто не знала всего этого.
Помогаю одеться, кормлю из ложки, которую она с глухим упорством пытается у меня отнять слабыми, подрагивающими, плохо скоординированными пальцами.
Кладу в постель и ложусь рядом, она сжимается в комочек, пытаясь отодвинуться.
- Ойди… ну хоть меня можешь не бояться?
- Я не боюсь, просто не хочу тебя испачкать, - несколько секунд молчит, - я слишком грязна изнутри, пропахла и просочилась всякой гадостью, этого никогда, ничем не отмыть.
Глажу голову, пока напряжение не отпускает её тело, тогда осторожно переворачиваю, укладывая головой на своё плечо, и обнимаю одной рукой. Она тихонько всхлипывает.
- Я люблю тебя, Ойди.
Через несколько минут её губы неуверенно прикасаются к моей коже, я нежно чмокаю её в макушку.
- Спокойной ночи, Трин… Спасибо тебе.
Целую её в висок.
- Спи, моя родная.