- Привет, - возле меня опустилась Камилла, что я сочла весомым аргументом в пользу того, чтобы отложить книжку с тетрадкой в сторону, алгебра без Джефри даётся мне непросто, - Учишься?
- Ага, - кивнула, подтверждая очевидное, - честное слово, в школе было на сто порядков легче, там шанс, что не спросят был довольно велик, а от нашей маменьки снисхождения ожидать не приходится.
Она рассеяно пожала плечами. Ну да, с тех пор как мне установили домашний арест, именно мама занимается образованием своей младшей дочери и у неё, будьте уверены, не пропетляешь. Хотя я сделалась на удивление послушным, исполнительным и вежливым ребёнком, аж самой тошно.
- Мирослав закончил своё расследование? - как-то отрешённо спросила она.
- Вроде как. По его результатам я вовсе не безневинная овечка, но на тюрьму пока не наработала, уже хлеб. Что у тебя случилось, Кам? - тревожно заглянула в её лицо, - Ты какая-то слишком уж пришибленная.
- Да так... - она почему-то отвернулась и через секунду бросила в сторону, - я беременна.
Открыла рот, закрыла рот, потом снова открыла.
- Тьфу ты чёрт, Ками... Вот чёрт... Извини меня, не думала, что так получится.
- Да причём тут ты? - отмахнулась она, - Ты меня что ли к нему укладывала? Сами справились. Только знаешь что... - сестричка задумчиво посмотрела вдаль, - почему-то я совершенно не удивилась. И даже не расстроилась. Родителям пока не говори, ладно?
Я машинально угукнула, так и не придумав, что ответить и она так же отстранённо удалилась.
Мне странно живётся. В доме тихо, никто не наказывает, не бьёт пренебрежением, не язвит, не подкалывает, ко мне относятся будто к тяжелобольной, которой всё сходит с рук, потому что жить на свете уже недолго. Хотя возможно это так и есть, может мне остаются считанные дни пребывания в этом доме. Уж лучше бы ругали, ежедневно ставили в угол и заставляли бы… ну я не знаю, мыть полы три раза на день. А ещё я откровенно маюсь. В четырёх стенах, не имея точки приложения своей бешеной энергии попросту сжираю сама себя изнутри и никак не могу успокоиться.
Папы постоянно нет дома, на все мои попытки что-то выяснить не говорит ничего вразумительного и лишь день ото дня мрачнеет. Ввиду бесплодности усилий я решилась на подслушивание и стала обладательницей чрезвычайно ценной информации о том, что мама сильно переживает, как будто это и так не было известно.
На почту сама не заглядываю вообще держусь от инета подальше, к телефону не подхожу, корреспонденцию не читаю. За неимением лучших занятий бросаюсь на учебники как наркоман на дозу… так, не самое лучшее сравнение, согласна.
Периодически приходит Джефри, как ни странно, он меня не бросил. Рассказывает, что в школе до сих пор стоит шумиха по моему поводу, но он верит, что я невиновна. Машинально киваю, так же машинально целую, но он даже не обижается. Думаю, сейчас он жутко доволен моим домашним арестом, ведь наконец-то можно не переживать по поводу Джерома, якорь в задницу ему и его дядюшке.
Папа… Папа задерживается допоздна и ни слова не говорит ни об успехах, ни о поражениях. Что конкретно он делает и как добивается поставленной цели - тайна за семью печатями, причём не только для меня, маме он тоже не рассказывает. С ним у нас странные отношения, но на удивление гораздо лучше, чем я даже могла бы себе представить, мы разговариваем и я даже стараюсь не язвить и не огрызаться, пусть и приходится проглатывать первые три фразы в ответ на любой его вопрос.
Камилла ходит на свои приёмы, ведёт прежнюю жизнь, совершенно не плачет и вообще впадает в какую-то тотальную задумчивость, будто бы она не забеременела, а познала дзен и теперь отрешена от мира целиком и полностью. Игнорирует мой прошупрощенческий скулёж и похоже действительно не держит на меня обид. Вот уж чего я совершенно не понимаю, надавала бы себе по загривку честное слово, да только кто ж знал, вроде бы оба взрослые люди, а про контрацептивы не догадались.
Но вопреки всему внешнему благоденствию я совершенно не была спокойна. Мне не было страшно по поводу своей судьбы, вера в папины силы была глубока и нерушима, я просто чувствовала – что-то будет. Готовится, зреет, наливается, чтобы в один прекрасный момент лопнуть и забрызгать окружающее пространство вязкой субстанцией беды. Я бродила по дому, втягивала носом воздух, прислушивалась к шорохам и ждала, ждала, ждала, не доверяя якобы нерушимой атмосфере хорошести. Что-то будет, Монс так легко не отступится, что-то обязательно будет.
Я подозревала, но когда оно начало происходить, оказалась к этому совершенно не готова. Не была готова к тому, что прольётся кровь.
И что кровь эта будет не моя.
Поздно вечером я выходила из кухни уже собираясь отправиться на боковую, как входная дверь открылась и в неё невозмутимо, но отчего-то прижимая к себе левую руку вошёл отец.
- Полина, - с порога позвал он каким-то совершенно необычным голосом.
- Мир, ну наконец. Ой, что…
- Тихо, - перебил он её, пошли наверх.
Родители быстро поднялись в спальню и я мелкими перебежками проследовала за ними, а когда они скрылись в комнате, затаилась неподалёку от слегка приоткрытой двери.
- Что случилось? – настойчиво спросила мама.
- Ничего страшного, - твёрдо ответил он, но мы с ней не очень-то и поверили.
- Мирослав, – голоса стали глуше, похоже, что они передислоцировались в ванную, но двери, хвала небесам, не закрыли.
- Ну что? – раздражённо ответил он, - Думаешь, если я всё расскажу, тебе станет легче? Меньше знаешь, крепче спишь, да и вообще ложись спать, Поль, всё завтра.
- Нет, - тихо, но решительно возразила она, - я не для того выходила за тебя замуж, чтобы ты отмалчивался, когда с тобой беда. Давай, не надо делать вид, что всё касается только тебя.
- Я со всем разберусь, солнце, - его голос стал мягче, - не всё так просто и наша дочь влезла в осиное гнездо по самую макушку.
Слышу мамин вскрик и сразу топот ног, резко дёргаюсь в сторону, готовая тут же прятаться за занавеску, но она остаётся в пределах комнаты.
- Где же… чёрт… а, вот. Тихо-тихо, не трогай, надо промыть.
- Поль, ты собираешься рассказывать хирургу, что нужно делать с резаной раной? – у папы насмешливый голос, но я в ужасе зажимаю рот рукой, - дай сюда, ага. Блин, эти антисептики - не самое приятное развлечение.
- Мирка, это же…
- Да, они сказали, что в следующий раз лишусь руки, - мрачно перебивает её он.
- Давай уедем, - горячо, быстро говорит она, - всё бросим и уедем, да хотя бы во Францию, Мотька там всё знает, там точно никто нас не достанет.
- И как ты себе это представляешь? Оставим тут Карину? То, что она дома ещё ни о чём не говорит, это всего лишь до суда, а шансы у нас не из лучших.
- Да… - мама потерялась, - да… суд… Небеса, как же нам всё это пережить? Мир, - всхлипывает, - я не хочу, чтобы ты играл в героя, но как по-другому тоже не знаю.
- Тихо, моя девочка, - недоумённо поднимаю бровь, но потом пожимаю плечами, ну да, она совершенно точно не мальчик, - тихо, моя хорошая, мы справимся.
- Давай я перевяжу, - еле-еле слышно, шмыгая, произносит она, а я отрываюсь от двери и понуро бреду в свою комнату. На сердце топчется выводок самых отборных когтистых кошек.
Папа всегда для меня был истиной в последней инстанции, монолитным гранитом, который можно пытаться обойти, но всегда знать, что в случае чего можно прибежать и спрятаться за его надёжную спину. Я никогда не думала о нём как об обычном человеке, которому тоже можно причинить боль и даже убить. Наверняка он сунулся к Монсу, а у того целый выводок прекрасных в своей мерзости отморозков. Зная своего отца, могу быть совершенно уверенной в том, что он не оступится.
«Из-за тебя, сволочь, всё из-за тебя!» - на сей раз для разнообразия пред моими обвиняющими речами предстал не Монс и даже не Джей, сегодня на скамье подсудимых я сама.
Я всегда была эгоисткой, которая вертела на пальце весь мир, предо мной были открыты все двери, а солнце вставало исключительно для того, чтобы осветить путь мне прекрасной, я делала что хотела, шла, куда собиралась, плевала на всех и никогда не думала, о том, что мои поступки отражаются на других.
Из-за меня недосягаемый, незыблемый папа подошёл практически к самой границе за которой начнётся беспросветная муть. Я же знаю, ЧТО для него руки, нарушенная иннервация кистей перечеркнёт дело всей его жизни накрест. Как выдержит мама мрачного и озлобившегося его? Что будет с Ринатом, самым уязвимым звеном в нашей системе, которым так легко шантажировать?
Мысли рисуют картины одну страшнее другой, он мальчик благоразумный, никогда не станет даже пробовать никакой дряни, но кто сможет им помешать насильно уколоть ему гадость, с которой детский организм не сможет справиться? Что с Камиллой? Она одна в том своём психологическом кабинете, придёт любой прикинувшийся клиентом отморозок и я даже не хочу представлять, что будет дальше.
Из-за кого это всё?!
Ты прекрасно знаешь из-за кого, Карина. Знаешь.
И даже знаешь, как это прекратить.
Пузырь взорвался и мнимое спокойствие погребено под тоннами грязи.
Сколько себя помню, я никогда не плакала. Мама, рассказывала, что сразу как родилась, была невооборазимой нюней и ныла каждую ночь, тогда, видимо, и выплакала всё полагающееся количество слёз. Так я думала.
Теперь, сжавшись в комочек в углу кровати, в изнутри запертой комнате я рыдаю белугой и никак не могу остановиться.
Заткнись, дрянь, поздно реветь, поняла? Поняла, что доигралась, бестолочь?
В моих пальцах два пузырька, один с успокоительными таблетками, другой с Каминым препаратом. В первом случае я просто усну и никогда больше не вынырну из покоя, дарованного вечным сном, другой вариант несёт смерть от удушья при полном сознании. Забвение или боль? Наверное, я заслужила второе.
Внутренности сжимаются от одной мысли о предстоящей участи, только мне до этого не должно быть никакого дела. Ну же, Карина, не трусь, ты всё сломала, тебе и отвечать. Да, им будет безумно больно, но твоя смерть всего лишь твоя смерть, они поплачут и смогут жить дальше, а если останешься, страдать будет каждый.
Ну же!
Свинчиваю крышку, высыпаю капсулы на ладонь: раз, два, три… около тридцати при суточной норме в одну. Это будет не сразу, вначале желатиновый слой растает в желудке, потом масса начнёт всасываться в кровь, постепенно накапливаясь и посылая в мозги сигнал – остановить дыхание.
Судорожно всхлипываю и резко зажимаю рот рукой, не хватало только кого-нибудь разбудить. Может всё-таки успокоительные? Тянусь за вторым флаконом, раскрываю и заглядываю во внутренности пластиковой баночки. Гладенькие, продолговатые пилюльки лежат себе уютно в своём домике и даже не подозревают, что скоро превратятся в убийц. Чёрт, вот на кой чёрт я разнюнилась, надо собраться. А если смешать? Выпить залпом и те и другие, устроить соревнование, на предмет того, кто из них прикончит меня раньше. Можно даже сделать ставку.
Раскрываю рот, свободной рукой беру заранее приготовленную исполинскую чашку с водой, она тяжёлая, и кисть еле заметно подрагивает. В несколько заходов слизываю с ладони капсулы и запиваю жидкостью, тут же охлаждающую моё нутро. Впрочем это без надобности, скоро я и так превращусь в холодный кусок мяса.
Желудок подступает к горлу, тело начинает бить мелкая дрожь. Я правда это делаю? Правда? Взмокшие ладони, которыми пытаюсь закрыть лицо ходят ходуном. Поздно, ничего не исправить, Карина, тебе просто надо сдохнуть, сделай для своих родных хотя бы это. Нет человека - нет проблемы, умри и никто больше их не тронет.
Ужас так сильно холодит голову, что буквально чувствую каждый мелкий капилляр опутывающей мозг сетки.
Теперь нужно выпить снотворное. Для гарантии. Хотя тех пилюль, что я сожрала и так вполне хватит. Высыпаю таблетки на ладонь, делаю глубокий вдох и…
И со всей дури с перекошенным от злобы лицом бросаю их в стенку! Следующим жестом даю себе звонкую, обжигающую пощёчину, заходясь спазмами рыданий бегу в туалет и вставляю два пальца в рот.
Потом пью воду из под крана и повторяю процедуру. Через шесть таких заходов, когда горло невыносимо саднит от прошедшейся по нему желчи, пошатываясь бреду к аптечке и выжираю оттуда весь активированный уголь, который только могу найти.
«
Джей, ты бы не дал мне убить себя?» - мрачно вопрошаю своего ангела.
«
Конечно», - почти равнодушно отвечает он.
«А можно с тобой передоговориться? Давай, ты больше не будешь защищать меня, а будешь защищать мою семью. Так ведь можно? Обещаю быть паинькой и никуда не лезть»
«Так нельзя»
Издаю протяжный стон, обессиленно рухнув на пол и очень долго лежу, ничего не видя широко раскрытыми глазами.
Надо признать, что я – позорная трусиха.
Но всё равно нужно что-то делать.
Камилла
«Я беременна, а Карину могут посадить за наркотики. Офигеть, какая у нас прекрасная жизнь!» - думала я готовясь заснуть, отправиться на свою вторую работу и как следует пошерстить будущее своей сестрички, пусть это и не особо здоровское занятие. Мне весьма наглядно объяснили, что посмотреть-то я могу, да только поменять ничего нельзя. Ну и толку, что я знала про этого Монса? Как я помогла сестре? Да никак. Очень хорошо помню тот вечер, когда подошла к Мирославу и только попыталась заговорить с ним о том, чтобы он присмотрелся к Каре попристальней. На моё счастье ему сразу же кто-то позвонил и вызвал в больницу, а ночью я начала задыхаться, хвала небесам, ингалятор лежал возле кровати. Попытку поговорить с самой Кариной завершила на первом же спазме. Не то чтобы есть какой-то надзиратель, который строго следит за соблюдением правил, просто реальность противится изменениям, я не маг, чтобы что-то менять, я сновидица и могу лишь созерцать, как бы ни было это больно.
Ну так вот, здорово, если я увижу, что всё будет хорошо, а если нет? Что тогда? Жить под дамокловым мечом и не иметь возможности как-то помешать? Мне же объяснили правила, даже намерение может породить отдачу не говоря уже о конкретном действии.
Может пойти другим путём, не заглядывать в будущее, а вызвать на разговор Карининого ангела?
- Джей!! – зову, едва только перехожу незримую грань, отделяющую от пространства яви.
- Здравствуй, Камилла.
Он появляется в человечьем обличье и почему-то с зелёными волосами хотя я, признаться, ожидала увидеть за его спиной крылья. Мягко улыбается.
- Что… - вдруг понимаю, что забыла как следует сформулировать вопрос, - как я могу помочь Карине?
- Никак, - всё так же спокойно растягивает губы и лучится доброжелательностью и умиротворением, - это не твоя игра и не твоя жизнь, Камилла. Более того, настоятельно прошу не вмешиваться.
- Но как же я могу просто пустить всё на самотёк?
- Тем не менее ты должна поступить именно так. Ты - прекрасная сновидица, ждёшь ребёнка, тебе нельзя рисковать собой, к тому же это совершенно не поможет.
- Почему?
Теперь улыбается как-то совсем уж печально.
- Ками, известно ли тебе что-нибудь о нелинейности времени?
- Я слышала об этом, - пожимаю плечами, - но до конца не понимаю механизмов, как так может быть, что есть существа, которым одинаково доступно и прошлое и настоящее и будущее, ведь если изменить то, что было, впереди всё поменяется, разве нет?
- Не всё так однозначно. То, что должно случиться, обязательно случится и это можно изменить лишь обладая большой силой, чтобы принять на себя инерцию системы. У тебя, например, таких сил вовсе нет, тебя размажет о стену с полпинка. Со мной всё немного по-другому, я могу возвращаться в исходную точку и переигрывать по нескольку раз. Так вот, Камилла, всё это было уже не раз, мы не раз и не два говорили с тобой, ты не слушалась, когда дело доходило до точки, срывалась и умирала, либо теряла ребёнка, это не твоя жизнь и не твоя игра, Кам, оставь её мне и Карине.
- Джей, - мнусь, переваривая услышанное, - прости, но я не могу не спросить… Если ты делал это не раз, то почему просто не предотвратил то, с чего всё начиналось? Если бы она не…
- Я не могу посадить её в бункер, - улыбается он, - я могу только говорить с ней, а теперь мои полномочия расширили до того, чтобы вытащить её в случае смертельной опасности. Было несколько ключевых точек, в которых я пытался сдвинуть её с существующей ветки развития событий, она не послушалась. Потом развилок не было, всё просто шло по своим причинно-следственным связям.
- А следующая?
- Она будет довольно скоро. Я прошу тебя, Камилла, думать о себе, знаешь каково твоим родителям было терять обеих дочерей сразу.
Я бы закрыла ладонями лицо, если бы в этом призрачном месте это возымело хоть какой-нибудь эффект.
Проснувшись ещё долго лежала с распахнутыми глазами созерцая потолок. Политика невмешательства и быстрая переломная точка? Постараюсь… что мне ещё остаётся кроме как надеяться на благоприятный исход.
Потянулась ладонью к солнечному сплетению постепенно опуская её на живот. Всё-таки беременна. Как ни странно, я это чувствовала ещё давно, подспудно знала, внутренне отмахиваясь от смутных догадок, а в первый же день задержки удовлетворённо улыбнулась, увидев на тесте две полоски.
Я не знаю почему всё именно так, по идее должна плакать, биться головой о стенку, звонить ему в рыданиях и переживать о загубленной молодости, но я ничего этого не делаю и даже не хочется. Я не собираюсь при помощи ребёнка пытаться вернуть его или требовать внимания или вообще как-то использовать этот факт в своих целях, я просто рожу малыша от любимого мужчины только и всего.
Внутренний червячок сомнений пытается прогрызть дорожку в моём сердце, нашёптывая, что я рискую так никогда и не узнать каково быть любимой и иметь мужчину, погружусь в заботы о крохе, на том всё и закончится толком не начавшись.
Со вздохом затыкаю червячку глотку, выглядываю в окно на светающее небо и встаю с постели. Надо заняться чем-нибудь глобальным, а то чувствую, поедом съем себя от тревоги за Кару. Что бы такое сделать?.. Ага, кто-то же обещал Данике устроить вечер встреч, вот этим и займёмся, лучше всего прямо у нас дома. И я, и Карина развеемся, может быть устрою личную жизнь подруге и брату, вот всё и наладится.
Обрадованная потягиваюсь, сбрасывая остатки сна и бреду в ванную умываться.
Вообще не могу сказать, что так уж хорошо знаю сводного брата, в детстве у нас была слишком большая разница в возрасте, хотя с той же Кариной разница ещё больше, а нам это никогда не мешало, но может быть проще потому что мы обе девочки. Ну так вот, с Жаном я пересекалась нечасто, да и он не особо стремился к контакту, так забегал периодически, рассказывал новости, откусывал ломти от маминых пирогов, торопливо интересовался нашими делами и убегал. У меня всегда складывалось впечатление, что это Линнет заставляла его к нам приходить, чтобы поддерживать родственные связи, наверное. Она сама вышла замуж во второй раз, но общего ребёнка они не завели, решив, что троих детей им и так вполне достаточно.
Раньше он казался мне обычным подростком, в меру наглым, в меру настороженным, в меру наивным, в общем, ничего особенного, как все считал, что никто его не понимает и вёл партизанскую войну с родителями. Потом вырос и после того как поступил в университет стал более ответственным и целеустремлённым. Как ни странно, совершенно не считал финансовый факультет скучным и был там словно рыба в воде. Даже не знаю, чем он так привлёк Дану, но наверное она просто смотрит на него под другим углом, для неё он не мелкий малыш, который размазывает по лицу кашу и ломает игрушки, а достаточно интересный молодой парень.
- Привет, Жан, - выудив из кармана телефон приступаю к дипломатической беседе, - как дела?
- Нормально, - бодро отзывается он несмотря на восемь утра, хотя это же будний день, наверняка он уже на занятиях.
- Я собираюсь устроить небольшую вечеринку у нас дома, хочу тебя пригласить.
- Да? – удивляется он, ну конечно, я же как самая непьющая и не особо радующаяся шумным компаниям никогда не устраивала вечеринок, максимум какие-нибудь дружеские посиделки куда никогда его не звала потому что… ну потому что он младше нас да и вообще.
- Ага. Надо же когда-то начинать. Ты придёшь?
- Надо приходить плюс один? – мнётся он, - То есть с парой?
Ой, чёрт-чёрт-чёёёрт, если у него есть девушка и он с ней явится это будет такой удар по Данике, уж я-то прекрасно представляю каково это знать, что твой любимый занят, а видеть это воочию так и вовсе непереносимо.
- Да нет… - задумчиво тяну я лихорадочно размышляя что теперь делать, не звать Дану? А зачем тогда вообще это всё.
- О, это хорошо, - слышу в телефоне радостный голос, - а то у меня как раз всё сорвалось. Ну, если там будут не сильно старые девушки, то проблема моей одинокости и покинутости решится сама собой. Когда приходить, что одевать и что взять с собой?
- Послезавтра в шесть, форма одежды свободная, а брать с собой себя.
- Окей, тогда до встречи.
Нажимаю отбой, вздыхаю и качаю головой. Не устрою ли я подруге ловушку, видимо из Жана вырос такой же ловелас, каким был наш с ним общий отец.
Вечеринка определённо удалавась, все пришли, все были радостны, нарядны, правда одежда кое на ком всячески стремилась к минимуму, а боевая раскраска к максимуму и кто бы мог подумать, что этой самой кем-то будет моя ранее перепуганная и скромная подруга. Рик к счастью ещё не вернулся из медового месяца, чем избавил меня от довольно сложной дилеммы, звать его или нет, на свадьбу-то меня приглашали.
Пришедший раньше остальных Жан осмотрел нашу гостиную (родители благоразумно удалились на второй этаж, забрав с собой Рината) и сказал, что принёс кое-что, что сделает предстоящие мероприятие ещё более фееричным.
Он выключил электрическое освещение во всём доме, немного повозился и вуа-ля, комната стала совсем иной.
- Что это? – удивлённо спросила я, - Точнее, как это? Как ты это сделал?
- Да так, - польщённо улыбнулся брат, - давай, там народ уже подтягивается.
И началось.
Кто-то принял на грудь, кто-то польстился на пиццу, а я, Дана и Вивьен, моя университетская подружка устроили импровизированный танцпол, куда чуть позже присоединились и остальные. Я не слишком часто посещала клубы, если быть более точной, то всего лишь пару раз, поэтому атмосфера нетипичного освещения и непривычной музыки была мне в новинку. Жан оккупировал музыкальную установку и всячески над ней колдовал к вящему разочарованию Даники, чьего запала хватило всего лишь на то, чтобы одеться, точнее раздеться поэротичнее, а вот на первый шаг уже не осталось.
Подтянулась Карина с весьма мрачным видом, впрочем, ведя за руку спутника.
- Мне как вечнонаказанной всё же позволили поприсутствовать в качестве группы поддержки, - кисло сообщила она мне и махнула на стоявшего рядом парня, - это Джефри, - мы с ним обменялись кивками, - а это моя сестра Камилла. Так, раз все приличия соблюдены, то мы как типичные представители школоты отправимся подпирать близстоящую стенку.
- А…
Но они уже удалились.
Даника пошла вразнос.
То ли сонастроившись с динамикой музыки, то ли преисполнившись отчаяния, то ли просто выпустив на волю все копившиеся внутри чувства, она принялась изгибаться так, что я стала серьёзно опасаться за то, чтобы она не принялась срывать с себя одежду. Дело к тому шло.
Жан отлип от аппаратуры и заскользил заинтересованным взглядом по её соблазнительно извивающемуся телу.
Карина
Если честно, мне вовсе не хотелось здесь присутствовать, потому что призванная хоть немного развеять мрачное настроение вечеринка повергала меня во всё большее уныние. Настоящий пир во время чумы.
- Карин, пошли танцевать, - предложил Джеф и даже сделал шаг в сторону, не выпуская моей ладони.
- Не хочу.
- А зачем звала, чтобы развлекал тебя, пока будешь вытирать спиной обои? – сдержанно поинтересовался он.
Я не ответила, отвернувшись в сторону. Будто сам не понимает, что мы здесь для галочки, что, блин, самое важное на свете это конечно вот это дурацкое сборище на котором сестрицина подружка пытается охмурить Каминого братца.
- Если не нравится, можешь отправляться домой.
Он резко дёргается, полуразворачивается к выходу от которого мы, кстати, и так недалеко отошли, но видимо передумывает, потому что возвращается в прежнюю позиции с той лишь разницей, что теперь в искажающем чёрном свете вижу его перекошенное от ярости лицо.
- Карина, - со свистом шипит он, - сколько ты будешь вытирать об меня ноги, а? Я тебе что, бездушный манекен на котором можно поупражняться сколько влезет, а потом закрыть тряпкой когда не нужен?
Молчу. Ну да, скажи ещё и ты, что я сволочь, будто бы я и сама этого не знаю. Ну не умею я любить, что теперь, если ты умеешь, то по идее должен принимать меня такой, какая я есть, разве не так?
- Ты будешь со мной разговаривать, нет?
Приближается так близко, что практически дышит мне в лицо, я отворачиваюсь, но он подогреваемый моим несопротивлением проводит пальцами по лицу.
- С тобой надо иначе, да? Ты только силу уважаешь?
- Блин, Джеф, не надо.
- Не нравится? А мне нравится, когда ты меня постоянно затыкаешь?
- Чёрт, ты же просто не знаешь, - шепчу я, сотрясаясь от внутренней дрожи, от того, что всё слишком напоминает тот вечер, ту ситуацию, когда меня так же прижимали к стенке, - не надо.
Когда пальцы второй его руки касаются моей шеи, я бью его по лицу и, вырвавшись, убегаю наверх в свою комнату.
Чёёёёрт, чёрт, чёрт, чёрт, когда же я проживу этот эпизод, когда перестану реагировать, сколько блин на фиг мне ещё трястись из-за любого косвенного напоминания?
- Кара, - уже потухший и довольно виноватый Джефри входит ко мне и садится на пол рядом с обхватившей голову руками мной, - извини. Чего я не знаю?
- Один парень меня зажимал, - глухо отвечаю я, испытывая дикую опустошающую злобу, - зажимал так, что практически придушил. Понимаешь? Потом он и трое его дружков стали меня раздевать, я вырвалась и убежала. Поэтому, нет, силу я не уважаю.
Блин, если сейчас скажет «прости, я не знал» или любую другую глупость, тут же вытолкну его за двери, пусть обижается, катится навсегда, делает, что хочет, всё равно в тюрьме парень мне будет не нужен. На последней мысли истерически кривлю губы.
Но он придвигается ближе, обнимает сзади моё скукоженное тело и тихо, но твёрдо спрашивает:
- Кто это был?
- Ты его не знаешь, - нет, я в своём уме и Монса-младшего не назову ни при каких обстоятельствах. Я вот уже мстила.
Он явно мне не верит, но наверное, решает вытащить имя попозже.
- Прости, я не буду больше так жёстко.
Как ни странно, мне всё-таки полегчало. Наверное, правду говорят, что если о чём-то рассказать, попускает. Провожу пальцами по его щеке.
- Тебе досталась не самая нежная и покладистая девушка.
- Какая есть, - поглаживает волосы и мне становится как-то… хорошо, что ли, - Карин, скажи мне кто это, даже если я его и не знаю.
- Потом, - шепчу я и тянусь к нему губами.
Хайнц с упоением подхватывает идею и, перетягивая на себя, целует всё сильнее и проникновенней. Чёрт, он ведь и впрямь меня любит.
Он ведь и впрямь примется клещами вытаскивать из меня имя и я даже не представляю чем всё это может кончиться. Позвоночник пронизывает холодом от воспоминаний о том, что тот, кто меня защищал сейчас является счастливым обладателем туго перебинтованной конечности и обещанием безрадостного будущего.
- Джефри, - пронзённая идеей мягко отстраняюсь и поднимаюсь на ноги, - я сейчас отлучусь… Я хочу, чтобы у нас с тобой всё произошло. Сегодня. Только мне нужно в душ. Ты не отвлекай меня, ладно? Это может быть не скоро, просто жди тут, хорошо?
Он растеряно кивает, а я спешно выбегаю из комнаты и несусь вниз.
- Ками-Ками-Ками, - дёргаю сестру за руку, - прости, что отвлекаю. Я там собралась… ну с Джефом это самое. Мы будем предохраняться, не волнуйся, только пусть в мою комнату никто не заходит, ладно?
- Стой, Карина… - она мигом растеряв всю весёлость тревожно вглядывается в моё лицо, но я не намерена оставаться тут и вести разговоры, моя легенда шита белыми нитками, значит нужно не допустить вопросов.
- Да, я его люблю, - делаю большие восторженные глаза, - ну всё, я побежала к нему, заранее благодарна.
Она провожает меня скептическим взглядом, но я убегаю к лестнице и даже поднимаюсь вверх. Потом по пандусу оббегаю дом и спускаюсь с другой стороны. Азарт будоражит, сердце колотится будто тарантайка на рельсах, воровато оглядываясь выскальзываю за калитку и стремглав бегу.
Я сама заварила кашу, сама и должна всё решить, найду этого ублюдка Монса и соглашусь на любую сделку, которую он придумает только бы всё утихло, а потом буду гораздо умнее и соберу собственный компромат на него.
Давно что-то не было никаких бонусных кадров... Долго не могла выбрать какой ракурс мне нравится больше, выбрала тот, который вы уже видели, ну а этот оставлю здесь, потому что он мне нравится. Кстати, вообще-то это поза мальчик+мальчик))) В остальных Карина смотрелась как-то не так))