Аманда растеряно смотрела сквозь огромное солнечное окно спальни и отчаянно пыталась сдержать подступающие к горлу рыдания. Полчаса назад она снова увидела гуляющую во дворе Камиллу у которой весьма недвусмысленно топорщилось платье в области живота.
Да, она частенько поглядывала в сторону их дома и когда видела мелькание блондинистой головы, то преисполнялась самыми разными эмоциями. Иногда чувствовала превосходство над незадачливой разлучницей, которой не удалось увести её мужа, иногда глухую злобу, что та порхает по двору, как ни в чём не бывало, но чаще всего девушка ощущала страх.
Она очень давно заметила перемену в Рикардо ещё тогда, после памятного вечера, когда её парень отправился в соседний дом играть в карты, а пришёл к ней сам не свой. Мэнди заметила, но промолчала. Когда однажды оговорившись, он сказал «Ка-а-Аманда», девушка тоже сделала вид, что всё в порядке. Никак внешне не реагировала на бросаемые им взгляды на соседский дом, а также на то, что Рик заметно нервничает, когда видит входящих туда мужчин. Девушка боялась даже заговорить об этом, предпочитая молчать, игнорируя проблему.
Аманда никогда не была спокойной, внешне лёгкая, всегда улыбчивая, старающаяся никого никогда не напрягать попусту, внутри была перекрученным, скособоченным маленьким ребёнком, который ручонками закрывает головку в надежде спастись от очередного удара, хотя вроде бы её уже давно никто не бьёт.
Мэнди была третьей дочерью в семье, которая ужасно хотела иметь наследника. Как только стало известно, что пол ожидаемого младенца женский, серьёзно ставился вопрос о том, чтобы ребёнка не оставлять. Малышке было четыре, когда она натворила какую-то очередную жуткую непоправимость с точки зрения взрослых и мама в сердцах бросила «лучше бы я всё-таки сделала искусственные роды». Тогда девочка, конечно, ничего не поняла, но фразу почему-то запомнила, поэтому когда выросла не питала никаких иллюзий по поводу того, как относятся к ней родители. Наследника, кстати, они всё-таки получили. Ровно через год после рождения третьей неудачной попытки на свет появился Марио, который с первых минут своей жизни сразу стал всеобщим долгожданным любимцем. Чего было не сказать об Аманде, которую в лучшем случае не замечали, а в худшем орали, чтоб не мешалась под ногами.
С двенадцати лет Мэнди сама зарабатывала себе на заколки и вкусности, с пятнадцати почти перешла на полное самообеспечение за исключением одежды, которую всё равно донашивала за старшими сёстрами, по окончанию школы собрала сумку и укатила в Лакиевский университет.
Аманда делала себя сама, она не была нытиком, вечно жалующимся на неудачные стартовые условия, не озлобилась на окружающий мир, который выдал ей любви и ресурсов гораздо меньше, чем остальным, не роптала и просто неуклонно шла вперёд.
Единственное, что порядком отравляло её жизнь, она никогда не была уверена в том, что имеет, постоянно сомневалась и подспудно ожидала, что вот-вот отнимут, как почти все игрушки в её детстве. Бойкая, целеустремлённая, сообразительная девушка рядом с парнем превращалась в студнеобразное желе, совершенно не умеющее противиться партнёру.
На Рикардо она поначалу не обратила никакого внимания, ну бродит по универу такой вот неформальный сине-зелёноволосый студентик и что с того. Крутила романы, заводила отношения, которые рушились, когда не умеющей перечить девчонке садились на голову до такой степени, которую она больше не могла терпеть. Рик, полюбовавшись на симпатичную улыбчивую девчушку, пригласил её на свидание и вскоре у них как-то так пошло складываться, ровно, классно и почти без напрягов. Рикардо почему-то не стремился заглядываться на других девиц в присутствии своей пассии, игнорировать её неделями, ограничивать отношения только горизонтальной плоскостью, усаживать писать свою курсовую или нагружать другими мелкими, но чрезвычайно утомительными просьбами. Рик вообще относился к Аманде как к человеку, а не постоянно испытывал пределы её терпения, поэтому благодарность она начала испытывать гораздо раньше любви. Их отношения были ровны, удобны обоим, не рождали никакой сумасшедшей страсти, но приносили множество спокойных, приятных, пусть и не особо ярких дней.
Страх потери сполна изувечил Амандину жизнь. Она стала ещё более безропотной, закрывала глаза и скрипела зубами, но ни разу ни жестом не показала Рику того, что его увлечённость соседкой для неё не секрет. Она ждала подвоха каждый день, чутко ловила малейшие перемены в настроении парня, ловила замирающее сердце всякий раз, когда он говорил слово «привет» подспудно ожидая роковой фразы «нам нужно поговорить». Она уже давно его полюбила, ни разу впрочем, не признавшись, потому что слишком отчётливо видела — он не ответит ей тем же, а значит, сказав, поставит его в неудобное положение. А когда узнала о беременности, то и вовсе впала в ступор.
Ему ведь не нужен ребёнок, они так хорошо встречались, а теперь ей придётся одной фразой круто поменять их жизни. Аманда плакала в своей квартире, забившись в угол кровати, в таком состоянии её и застал пришедший Рикардо.
Она сказала.
Отворачивалась, чтоб не видеть его растерянного лица, ни о чём не просила, ничего не предлагала, просто сказала и уставилась в одну точку. Лёгкость в их отношениях была безвозвратно потеряна, вечер испорчен, встреча скомкана, он не остался как обычно на ночь, ушёл домой, а Мэнди провела всё это время уткнувшись в солёную от слёз подушку и почти пришла к решению об аборте. Останавливала только давняя полузабытая фраза, случайно слетевшая с уст матери «лучше бы я тогда сделала искусственные роды», Аманде не хотелось быть на неё похожей, не хотелось совершать поступок, так сильно поразивший её в детстве. Девушка стала прикидывать, до какого срока удастся проработать (она полгода как трудилась администратором в местной гостинице), как долго они с малышом смогут прожить на небольшие сбережения. Отца ребёнка она привычно решила не напрягать и справиться со всем сама. Задыхалась от боли, понимая, что их отношениям пришёл конец.
Каково же было её удивление, когда в шесть утра ворвался Рик, зацеловал её красные от почти непрерывного плача щёки, обозвал себя последними словами, практически на коленях просил прощения за вчерашний вечер, а потом глядя на собственную горячую ладонь, покоящуюся в районе её пупка произнёс: «Я люблю вас. Очень люблю».
Понимала ли она, что это самое пресловутое «вас» означает то, что любят её только в комплекте с ребёнком? Конечно, понимала, но привычно была готова довольствоваться хотя бы этим.
Потом её жизнь озарило солнце. Рик сделал предложение, которое она, естественно, приняла, говорил о пышной свадьбе, о которой невеста даже мечтать боялась, перевёз к себе домой и вообще сделался на удивление заботливым и предупредительным.
Миссис Эшли, которой Аманда, априори приписывала негативную реакцию на скорую женитьбу единственного сына, наоборот пришла в восторг от беременности невестки, предстоящей церемонии и буквально затаскала неискушённую девушку по магазинам.
Обласканная и согретая любовью и вниманием Аманда стала уверенней и почти перестала бояться. Засыпая в объятьях жениха в его доме, предвкушая завтрашний день, она была счастлива и наконец-то верила, что будущее и впрямь прекрасно.
Она почти не переживала, ведь теперь глаза Рика были обращены только на неё, она доверилась ему, целиком и безоговорочно вручила свою судьбу ещё до официального обмена кольцами.
Она не волновалась накануне свадьбы, даже отказ родителей приехать (конечно, ведь любимый сыночек как раз в этот день переезжал из одного района в другой, и это событие было несоизмеримо важнее свадьбы какой-то там из их дочерей) не слишком омрачил настроение проживающей последние часы в статусе невесты. Аманда была счастлива и радостна пока вдруг поздно вечером к ней не пришла младшая сестра той самой блондинистой стервы, которая положила глаз на её жениха.
Девушка-подросток говорила немного, но чётко и по существу, не обращая внимания на обречённый вид слушающей, по щекам которой стали струиться бессильные слёзы. Ровным уверенным голосом непрошенная гостья поведала о том, что у её сестры любовь, которая длится практически сызмальства, что лучше бы невесте отпустить Рика на свободу, потому что нехорошо держать беременностью подле себя парня, который будет счастлив с другой и к тому же с ней переспал.
Ночь Аманда провела с широко раскрытыми глазами, нервно поглаживая живот и отстранившись от спящего Рикардо, а наутро, машинально отщёлкивающая этапы предстоящего бракосочетания была белее мела, что все, естественно, списали на волнение и беременность.
Когда под свадебной аркой ей задали тот самый сакраментальный вопрос, готова ли она в болезни и здравии и так далее и тому подобное, Аманда не выдержала. Много лет сдерживаемая пружина, все чувства, загнанные глубоко вовнутрь, все невысказанные претензии, все непоказанные слёзы, все её тревоги, опасения, проглоченные обиды взорвались прямо там и выплеснулись дикой, жуткой, унизительной истерикой.
Невеста расплакалась, отхлестала жениха по физиономии букетом, бросила ему в лицо несколько нецензурных выражений, схватила со столика сумочку и убежала.
Конечно, он догнал её, хватал за руки, не пускал, умолял успокоиться, но Аманда ничего не видела и не слышала, юркнула в такси и укатила куда глаза глядят. Высадившись возле какого-то бара на окраине, девушка уселась там за столик.
Спустя восемнадцатый непринятый звонок взяла всё-таки трубку. Она сама не знала, что делать, чего хочет и что будет дальше, ею двигало только желание отомстить и ударить побольнее, гнев застилал глаза, а жгучая обида, когда дозвонившись, Рик первым делом стал справляться о ребёнке, заставила её заверещать в трубку, что никакого ребёнка не будет и на ходу выдумать причину почему.
Совершенно опустошённая Аманда лежала лицом на столешнице и рыдала. Спустя час бармен не выдержал, отвёл девушку в номер находящегося выше мотеля. С одной стороны по доброте душевной, а с другой, чтоб не распугивала клиентов, которые пришли спокойно выпить в выходной, а не слушать плач невесты, обряженной в свадебное платье.
Сняла опостылевшую охапку рюш, бросилась на неразобранную кровать и продолжила оплакивать свою неудавшуюся жизнь. Так и уснула.
Очнулась от тревожного забытья, когда комната наполнилась сумерками. Встала с постели, с болью покосилась на груду белого тряпья на полу и уронила тяжёлую голову на ладони.
Что делать дальше? Уехать, чтоб начать жить сначала? С ребёнком в животе? Как работать, где жить, что есть и куда идти? У родителей её бы приняли, по крайней мере не выгнали бы на улицу, но унижаться, прося приюта у людей, которым она была не особо нужна Аманда не хотела. Но ещё больше она не хотела уезжать от Рика.
Да, есть гордость, которая велит, кричит, стенает, что нужно поднять голову, терпеть беды и лишения, но выстоять, уйти, посвятить жизнь ребёнку и сгнить в одиночестве доказав всем и вся, что с ней так нельзя. Но… но одна только мысль о том, что его больше никогда не будет в её жизни заставляла мелко дрожать и, потеряв остатки самообладания чуть ли не выть, вонзая ногти в ладони. Позволить вытереть о себя ноги или гордо уйти, лелея в груди навеки разбитое сердце? Вытравить его из своего души или, перестав уважать себя, вернуться и простить?
Презирая собственную слабость, на исходе четвёртого часа Аманда выбрала второе. Тревожно вслушиваясь в телефонные гудки, замирала от ужаса, представляя картины одна другой страшнее. Но он, наконец, ответил. Услышав родной голос, она принялась всхлипывать и уже чуть ли не просить прощения за случившееся. Это ведь не так, та девочка сказала неправду, он не изменял и любит только её, да? Аманда была готова поверить в любую ложь, замуровать в глубинах памяти все подозрения, закрыть глаза на очевидное и свято уповать на то, что теперь он только её.
На следующий день они поженились. Отправились в ратушу, расписались и в тот же день улетели в Египет. Подальше и подольше, будто километрами можно было перечеркнуть всё то, что произошло.
По возвращению новоиспечённая миссис Эшли делала вид, что всё в порядке, ходила на работу, потихоньку готовилась к рождению дочери, до дрожи опасаясь, что повредила ей всеми своими треволнениями. Со стороны можно было подумать, что всё в порядке, что молодая жена успокоилась и больше не тревожится, вовсю наслаждаясь замечательной семейной жизнью, но всё было не так. Аманда не простила, не забыла и не поверила, храня в сердце толстую цыганскую иголку, которая периодически навылет пронзала грудную клетку, заставляя истекать кровью всякий раз как она видела Кам, слышала о ней или, ещё хуже, замечала как Рик бросает взгляд в сторону её дома.
И вот теперь…
- Рикардо, - очень-очень тихо, не глядя на вошедшего мужа, проговорила Аманда, - Камилла беременна?
- Да, - осторожно ответил тот.
- От кого? – дрожащим голосом спросила зажмуриваясь девушка, в последний момент испугавшись этого вопроса и страстно желая, чтобы он соврал, сказал «Почём я знаю» или «Вроде был у неё какой-то хахаль», а то и вовсе «Без понятия и меня это не интересует».
Но…
Но нет.
- От меня, - хрипло ответил Рикардо, - ты догадалась, да? Мы не хотели тебе говорить, пока ты не родишь…
Аманду наотмашь резануло местоимением «мы», будто крест накрест перечеркнуло всё их хрупкое равновесие, которое она изо всех сил пыталась поддерживать, загоняя все подозрения и обиды глубоко-глубоко внутрь. «Мы»…
«Мы» говорит о том, что они общаются за её спиной.
«Мы» говорит о том, что они строят совместное будущее, что-то решают, планируют дальнейшую жизнь.
Их такое лёгкое «мы» способно одним движением разрушить её крошечное никчемное «я».
- Уже делали УЗИ? – девушка сама не узнала свой надтреснутый голос, - Мальчик или девочка?
- Мальчик, - непонимающе ответил Рик, какая, в самом деле, разница?
Но разница есть. Аманда закусила губу в судорожной попытке сдержать приступ рыданий, так и не повернулась к мужу. Мальчик… Мужчины любят наследников, сыновей, представителей своего пола, считая девочек второсортным бракованным материалом. Как было с ней. Как теперь повторится с её дочкой.
- Минни, чего ты? – ошарашенный Рикардо схватил в охапку заголосившую во всю силу лёгких стенающую жену, пытаясь заглянуть ей в лицо, но та упорно отворачивалась, - Амандик мой, что с тобой? Не плачь, не надо, успокойся. Вот поэтому я собирался сказать тебе позже.
- Иди на работу, - тихим измождённым голосом ответила она и вяло попыталась оттолкнуть мужа от себя.
- Никуда я не пойду, - не слишком уверено заявил он.
- Рик, - она повернулась к нему и с надеждой заглянула в глаза, - давай уедем. Начнём всё сначала подальше отсюда, забудем всё как страшный сон, будто и не было ничего, давай, а?
- Нет, - он покачал головой, и медленно, но уверенно сказал, - прости, но я не могу оставить своего ребёнка.
Она отвернулась от него, поджав губы. А она не сможет смотреть каждый день на воплощённое подтверждение его измены. Каждый раз натыкаться взглядом на его сына, которого он неизбежно будет любить больше, чем их законную дочь.
- Аманда, - виновато засопел Рикардо, - извини, мне пора бежать на работу. Ещё чуть-чуть и я опоздаю, давай договорим вечером.
Она кивнула. Ничего не будет, никому не интересно, как ей быть со всем этим, как справляться. Две женщины и два ребёнка, он станет жить на две семьи и будет счастлив. А она... кого это хоть когда-нибудь волновало.
Девушка, наплакавшись выползла из спальни, которая была её основным прибежищем, потому что всё ещё робела в огромном по её меркам доме, в котором ни на йоту не чувствовала себя уютно.
- Тэкс и почему это моё дитё такое смурное? Рассказывай, - перехватила девушку Матильда и кивнула в сторону дивана.
- Пусть сам расскажет, когда придёт с работы, - буркнула исподлобья Аманда и собралась юркнуть обратно в комнату.
- С какой работы? - не поняла свекровь, подняла брови, а потом её лицо прояснилось, - А-а-а, ты про Рика? Не, я про тебя спрашивала, ты теперь тоже моё дитё, так что я в первую очередь интересовалась твоим внутренним состоянием. Этому оболтусу чего сделается. Ну так как? Давай на диван, всё равно без подробностей я тебя не отпущу.
У девушки немного отлегло от сердца, она всё не могла свыкнуться с тем, что её хорошо приняли и не делают различий между ней и сыном, потому что слово «семья» у неё ассоциировалось с чем угодно, но только не с доброжелательностью и справедливостью. Но что делать в этой ситуации, она всё равно не представляла, что сказать его маме, почему у неё такой убитый вид и состояние, которое продлится ещё неизвестно сколько. Мэнди попыталась увильнуть, отбрыкаться какими-то обтекаемыми, ничего не значащими фразами, но с Матильдой этот финт ушами, конечно, пройти не мог, она всё-таки дожала невестку до озвучки истинной причины конфликта.
- Дочь вашей подружки беременна от Рика, - выпалила девушка и закрыла лицо ладонями.
- О, и он не нашёл ничего лучше, чем сказать тебе сейчас, да?
- Я сама догадалась, - тихо ответила Мэнди, - выходит, что знали все кроме меня.
- Да, мы всё знали, - подтвердила Мотя, подсаживаясь поближе, - понимаю, что в такой ситуации не скажешь «не расстраивайся» и «не обращай внимания», потому что это практически невозможно, но постарайся, пожалуйста, справиться. И, мне кажется, не только это, ты со дня свадьбы сама не своя. Понимаешь, накосячил он, а страдаешь ты, так быть не должно. Разорись на него, стукни по башке, выскажи всё, что о нём думаешь и успокаивайся потихоньку. Просто молчишь-молчишь, а всё это дело изнутри тебя отравляет. Да, тебе досталось чудо без мозгов, точнее с мозгами, которые периодически отказывают. Да, он виноват целиком и полностью, а смягчающие обстоятельства в виде аффекта меня, честно говоря, не впечатлили. Да, наделал дел, что на голову не натянешь, но при всём при этом он ходит как король, а ты заживо себя съела. Не годится так. И вообще, пошли гулять, - Матильда решительно поднялась на ноги и взяла невестку за кисть.
- Не-ет, - нерешительно протянула Аманда, - я не хочу, простите.
- Ага, - с готовностью согласилась Мотя, - сидеть в четырёх стенах и реветь, как ты обычно поступаешь, конечно, гораздо интереснее, не спорю. Но для разнообразия давай сменим пластинку. Идём. Я, конечно, тётка без тормозов, но людей не кусаю.
Они были в Алевом ресторане, где Мотька замоталась платком по самые глаза, а потом гневно потрясая кулаком потребовала немедленно шеф-повара к столу. Когда же муж с кислой физиономией прибыл на разборку, хохотала на ползаведения и целовала его взасос. Потом они пробежались по магазинам, накупили кучу всего, включая несколько платьев для невестки «на сейчас» пусть она и пыталась сопротивляться, типа сколько там ей осталось носить до родов. Потом сидели в парке и болтали, Аманда даже немного привыкла к бойкой своей свекрови.
- Ты что-то думала по поводу этой ситуации? - осторожно спросила Матильда, прикоснувшись к руке девушки.
- Вы такого точно не одобрите, - прикрыла глаза Аманда и привычно опустила ладонь на живот, - я хотела, чтобы мы с ним отсюда уехали. Но он не хочет.
- Знаешь, - задумчиво произнесла Мотя, глядя чуть повыше крон далёких, шевелящихся от ветра деревьев, - у меня был брат, который умер от лейкоза много лет назад, его звали Риот. Роднее человека у меня нет, мы были вместе практически с рождения и до самого последнего его вдоха. Самое интересное то, что мы сводные, у нас один отец, которого мы никогда не видели, потому что он поучаствовал только в зачатии. Наши мамы обе были в него влюблены и когда узнали о том, что обе с ним переспали, рассорились в прах. Если бы они не помирились, мы с Риотом могли бы никогда и не знать друг о друге, понимаешь? Самое смешное, что через много лет мой собственный сын поступил так же, - она криво усмехнулась, - только к счастью у него хватило ума не бросать детей. Да, сейчас для тебя что твой ребёнок, что её – просто ничего не соображающие несмышлёныши, но они же вырастут. И они родные, понимаешь?
Аманда кивнула, продолжая поглаживать живот. Она выросла в полной семье и знала всех своих сестёр и брата, но этот факт совершенно не принёс ей счастья. Ничего бы не изменилось, если бы с ними не было отца, которого она и так видела мало, потому что всё свободное от напряжённой работы время он посвящал любимому сыну, а не ей.
- Как дочку-то решили назвать? - спросила Матильда, с удовольствием вытягивая уставшие ножки. Да, с возрастом полдня пробегать становится всё сложнее, хотя это совсем не повод, чтобы отказаться от любимых каблуков, так ведь?
- Шайной, разве Рикардо не говорил?
- Мужики, - отмахнулась свекровь, - когда я была беременна, муж вообще сказал, что даже не будет придумывать, всё равно назову, как захочу. Хотя в чём-то он прав, - самокритично покивала головой она, - Эх, знаешь, я так сильно хотела родить ещё и дочь, только не получилось, и Рика-то с трудом зачала, наверное, это Аль расстарался, ведь иначе мы никогда бы не были вместе. Будешь моей дочкой? - внезапно спросила она.
Аманда растерянно захлопала ресницами, робко улыбнулась и кивнула.
Домой они приехали уставшие, раскрасневшиеся, но счастливые.
- Куда вы умыкнули мою жену? - с улыбкой бросился к девушке Рикардо.
- Нет, раз сам её никуда не водишь, то сиди и молчи в тряпочку, ревнивец, - ответила Матильда и больно схватила сына за ухо.
- Ма-ам!! - возмущённо дёрнулся в сторону Рик, но вырваться из цепких Мотькиных пальцев было не так-то просто.
- Ну должен же кто-то воздать тебе должное, - бесстрастно прокомментировала миссис Эшли ещё и подзатыльник отвесила для пущей убедительности, - раз уж тебе досталась такая покладистая жена.
- Можно подумать, я в прошлый раз мало получил, - проворчал Рикардо и увёл девушку в их комнату.
- Прости меня, моя хорошая, - виновато просил Рик. Они много говорили, точнее, говорил он, она слушала, пыталась понять, но ещё не понимала.
- Пока не могу, - ответила она, не отнимая от глаз мокрых пальцев.
- Я буду стараться завоевать тебя снова. Помнишь, ты вначале тоже мне не верила и собиралась оставить в френдзоне.
Она ничего не сказала, просто улеглась в постель, закрыла глаза, молчала достаточно долго и дышала достаточно глубоко, чтобы казаться спящей.
Он, лежащий рядом тоже умолк и спустя довольно значительное количество выдохов, когда Аманда подумала, что он уснул, Рик вдруг тихо-тихо прошептал:
- Я ведь на самом деле полюбил тебя только после свадьбы. Когда мы вернулись из Египта, поселились здесь, ты ходила на работу, я отправлялся на свою каждое утро, и я вдруг понял, что вся эта рутина, которой я раньше так боялся, прекрасна, потому что мы с тобой вместе. С тобой всё приобретает смысл, с тобой каждый день интересен. Ты идеальна, а я, дурак, никогда не ценил этого. Я люблю тебя, Аманда. Я сейчас скажу тебе одну вещь только потому что ты спишь, - девушка застыла на кровати, стараясь ни единым звуком не выдать подтверждение обратному, - я предложил тебе выйти за меня замуж только из-за ребёнка, но теперь у меня холодеет сердце, как представлю, что ты могла бы мне отказать, уйти, не согласиться. Я безумно тебя люблю и сделаю всё, чтобы ты меня простила.
Аманда всё так же глубоко дышала, изображая сон, только поддерживать ритм оказалось до ужаса сложно, потому что подступающие к горлу слёзы грозили нарушить иллюзию. Она выждала достаточно, пока не стало довольно неудобно лежать в таком положении, к тому же ребёнок, заворочавшись, пнул её куда-то в печень. Девушка повернулась на бок спиной к мужу, а когда он сонно среагировал на движение, обняв её сзади, поцеловала его в ладонь и положила её себе на живот.
За несколько десятков метров Полина осторожно вынимала книгу из рук спящей Камиллы, укрывала её одеялом и с мягкой улыбкой выключала свет.