Записи Кары за следующие несколько лет посвящены преимущественно Кораю. Младший сын основателя, судя по зарисовкам матери и портрету, никогда не был особенно красив (одни уши чего стоят, не говоря уже про лицо), но Кара искренне любила своего сына.
Феликс… Про отношение Феликса к маленькому Кара пишет не очень много. В основном ссылается на то, что у старшего всегда было много работы, а уж когда еще и огород стал почти исключительно его обязанностью, на маленького Корая не осталось ни времени, ни сил (я бы предположила, что Феликсу было еще и не слишком интересно с ребенком, но этого Кара не пишет). Справедливости ради, стоит упомянуть, что нет в дневниках и упоминаний об упреках в адрес забросившей хозяйство женщины, которая несколько лет занималась только домом (учитывая размеры обиталища семьи в то время и отсутствие каких бы то ни было «пылесборников» кроме немногочисленных игрушек Корая, это не кажется таким уж сложным делом) и сыном.
Игрушек у Корая действительно было немного. Не потому что мать и старший брат жадничали, просто и у Феликса, и у Кары, их в детстве тоже почти не было. Первого, в силу особенностей «отростков» человекорастений, они просто не особенно интересовали, а родители второй не считали нужным «разоряться на всякие глупости», так что играла маленькая Кара обычно камешками, веточками да ракушками, которые сама же и находила, а уже выросшая совершенно искренне считала, что десяток фигурок животных и обожаемый плюшевый мишка – это все, что нужно ребенку для счастья.
Впрочем, Кораю, никогда не бывавшему в городе и не видевшему богатств других детей (да и их самих: «потомков тролля» сторонились – и гостей в доме не бывало), это казалось вполне нормальным. Благо общение с мамой было практически не ограничено.
Когда Корай подрос, стало хуже. Нет, для мамы-то он по-прежнему был любимым и единственным, а старший брат даже стал замечать его существование (ну еще бы! Старшим братом Корай искренне восхищался – и делал все, чтобы если не стать таким же, то хоть заслужить похвалу «идеала», так что даже скептически настроенный Феликс не мог не признать, что от младшего уже есть польза).
Вот только кроме любящей (по крайней мере, принимающей таким, какой уродился) семьи в жизни Корая появилась еще и школа, а внешность его, к сожалению, ни капли не изменилась в лучшую сторону.
Сколько было слез… И это у Корая, который, судя по записям, вообще был достаточно терпеливым и неприхотливым ребенком, а еще очень старался походить на старшего брата. А Феликс был существом сдержанным, трагедии из «житейских мелочей» не делал – и у других этого не одобрял, так что Корай старался не жаловаться, если опасался, что причину сочтут «мелочью», а если уж пожаловался, то хоть «не устраивать трагедию» (в частности, не плакать). В общем, причины рыданий явно были вескими. Дети и правда порой бывают жестоки, а у Корая и кроме внешности проблем хватало. Например, семью Донадо недолюбливали еще со времен Йозефа, о котором в городе ходила не слишком хорошая слава. А еще Корай не мог читать и писать. Домашние задания еще как-то выполнял (строго говоря, выполняла их Кара, а Корай просто «срисовывал» в тетрадку: повторял «узоры», даже не пытаясь читать), устно отвечал, а вот письменные работы – увы. Так что Корая дразнили еще и лентяем и тупицей. Самым обидным, наверное, было именно это, ведь ни тем, ни другим мальчик не был. Он правда старался. Часами занимался с матерью, читавшей ему учебники – и знал наизусть все указанные в них цифры (кроме, наверное, информации о самом издании вроде года выпуска и количества страниц), мог ответить на любой вопрос по материалу даже если разбудить посреди ночи – и считал в уме с такой скоростью, что учителя только качали головами и называли его уникумом. Впрочем, сама Кара утверждала, что Корай – вполне обычный, хоть и достаточно способный ребенок. Таких в любой школе хватает. Просто занимался он не два часа в день, а порой аж по десять-двенадцать – и не рассчитывал на записи, потому что просто не мог в них подсмотреть. Если бы не проклятие, из него, наверное, мог бы получиться неплохой математик. А может, физик… Впрочем, об отношении Корая к физике можно только гадать: в младшей школе ее не было, а от посещения средней Кара и Феликс его освободили. Они бы и от младшей освободили, но она – увы – обязательна для детей с любыми проблемами и любым состоянием здоровья, так что приходилось возить.
Разумеется, любви к школе это не добавляло. Собственно, по поводу разрешения больше не ходить в эту обитель зла был устроен целый праздник. Феликс, правда, попытался уменьшить восторги, заявив, что учиться все равно придется, только дома – и не читать и писать, а творить заклинания.
В ответ получит буру восторга: мало того, что в школу ходить не нужно, так еще научат колдовать, как это делает старший брат.
Из поощряемого школой у Корая осталось только три интереса: ботаника (все семья жила на доходы от продажи урожая), шахматы (когда-то именно Феликс нашел время научить младшего этой игре, так что не любить его «подарок» Корай не мог, да и сама игра нравилась)
и звездное небо. Про звезды часто рассказывала мама, да и Феликса Корай пару раз заставал у телескопа – вот и решил, что звезды – это здорово. Нет, всерьез астрономией не занялся, но звездное небо любил (в отличие от того же Феликса, у которого интерес был сугубо практический – и закончилось все не очень приятно).
А еще в этот промежуток времени (конкретнее – когда Корай кое-как заканчивал третий класс) случилось нечто странное. Если честно, я пока сама не очень понимаю, что именно: Кара тогда как раз уезжала отдыхать, оставив младшего забота Феликса, а вернувшись, узнала, что у Корая отняли три дня жизни. Феликс так и не сказал ей, почему решил, что «будет лучше», если младший забудет три весенних дня, но он был в этом на столько уверен, что даже организовал Кораю больничный на три недели – и потом сам отнес бумагу в школу, чтобы младший не понял, что чего-то лишился. Каре он тоже посоветовал «просто забыть», но она еще долго пыталась понять, что же случилось тогда, во время ее отсутствия. Явно ведь не мелочь. Феликс, конечно вел себя с Кораем достаточно прохладно (хотя, по сравнению с его холодно-сдержанным отношением к посторонним, прохладно-снисходительное, достававшееся младшему брату, может считаться проявлением любви), но не желал ему зла – и точно не взялся бы колдовать из-за мелочи.