108. Сиануквилль
Так и останемся лежать в песке
Юны, красивы
Так и останемся смотреть
На эти сказочные звезды
Друг друга греть, друг друга греть
(с)
В окне автомобиля замелькали аккуратные подстриженные спиреи набережной, чередующиеся с белыми скамейками и коваными фонарными столбами. В разгар летнего утра на пляже было полно подтянутых бегунов, фигурки которых разбивали бирюзовое спокойное море, уже подтягивались молодые семьи со стайками неугомонных детей вокруг, а по вымощенной серым камнем улице неторопливо шествовали пожилые почтенные пары. Мэлон нажала кнопку, опуская окно почти до отказа и впуская солоноватый бриз в салон, глубоко вдохнула знакомый запах:
- Есть ведь разница, когда приезжаешь на каникулы или возвращаешься навсегда?
- Уж кто бы говорил. Тебе через шесть недель нужно быть в Бостоне, так что «навсегда» звучит немного громковато, не думаешь? – я улыбнулся ей, получив в ответ легкий, но ощутимый тычок локтем.
- Это другое! К тому же не в Бостоне, а в Кембридже, но суть в том, что назад в ГСУ мы больше не вернемся…
- Ладно-ладно, я все понял! – примирительный поцелуй был весьма грубо прерван прибытием к дому Хавестов, на крыльце уже стояли родители Мэл, приветственно махавшие нам руками. Мы не задерживались надолго, только выгрузили из машины чемоданы, поздоровались и, оставив девушку в объятиях счастливых родителей, поехали домой.
Стоило только войти в двери, как из кухни вынырнула мама, неся с собой аромат выпечки, бросилась нас обнимать. Отец появился мгновением позднее, вышел из мастерской, вытирая салфеткой испачканные в чернилах руки, видимо работал над каким-то чертежом. Обнимания могли длиться до бесконечности, но в этот раз даже Блейз не ворчал и не протестовал, хотя от порывов маминой души ему быстро перестало хватать воздуха.
Жизнь удивительно быстро вошла в привычную колею - стоило только через пару-тройку дней закончиться всем университетским рассказам. Не прошло и пары недель после выпуска, как Блейз уже принял приглашение одной из именитых лабораторий, помимо всего прочего выполнявшей весьма изрядную долю исследований для разведки (внешней и внутренней), полиции и СимБР. Суровые люди в черных костюмах с черными чемоданчиками приехали на черном бронированном автомобиле, заставив всю семью подписать груду бумажек, именовавшуюся «подпиской о неразглашении», так как секретными были признаны не только исследования, но и вообще работа на правительство в этом секторе.
Я проводил время в свое удовольствие, думал про новые песни, по утрам бегал по пляжу, помогал маме в теплице и с удовольствием возился в гараже с отцом, прямо как почти вечность назад. Они с мамой не слишком обрадовались моему отъезду, однако протестовать не стали, принимая мое решение. Утешением для них стала моя помолвка, новость о которой я специально приберег на потом – мамина реакция на колечко, застенчиво показанное Мэл, была точно такой, как предполагалось. Заобнимав всех до полусмерти, мама тут же начала строить планы о свадьбе, а мы не стали ей мешать, прекрасно зная, что когда дойдет до дела, то все буде так, как захочется нам самим.
В честь помолвки так же состоялся ужин у Хавестов, которые вполне одобрили наше решение, но заявили, что подобное событие требует особой торжественности и велели всем приходить в парадной форме одежды.
Последнее, правда, некоторые особы восприняли очень по-своему, заявившись в ультракоротких шортах и голубой майке с вырезом намного откровеннее, чем стоило бы. Четырнадцатилетняя Лим повзрослела и вытянулась, болтала без умолку, ничем не напоминая немного даже угрюмого ребенка, какой я помнил ее перед отъездом в университет. Мне как-то стало интересно, почему ее зовут «Лим», тогда как правильное произношение – «Лайм» (авт. - от англ. «lime»), о чем незамедлительно поинтересовался у Мэлон. Она пожала плечами и ответила, что это один из диалектов долины Плезантвью, откуда родом ее бабушка по отцу Агнесс, с легкой подачи которой вся семья называет так не только Лим, но и собственно, сам фрукт.
После плотного ужина все переместились в гостиную, классически поделившись на женскую и мужскую компании. Мама и миссис Хавест быстро нашли общий язык, уже предвкушали совместные походы по магазинам и подготовку к торжеству, то, что до свадьбы было как минимум еще два года их абсолютно не смущало. Мэл и Лим о чем-то тихо переговаривались, изредка посматривая на вдохновленных родительниц и неодобрительно покачивая головами.
Мистер Хавест, любезно предложивший мне звать его Стивеном, папа, я и Грейп играли в бильярд. Старший брат Мэлон два года назад закончил Тех, получив степень бакалавра в области инженерных технологий, немного поработал в паре мелких контор, а теперь собирался уехать в Стрендж, где ему предложили неплохую должность в одном из гигантских энергоблоков, обеспечивающих электричеством весь мир. Грейп тоже оказался помолвлен, отчего мы сразу почувствовали с ним солидарность, только его свадьба должна была состояться уже этой осенью.
Не то чтобы кто-то сомневался в одобрении помолвки родителями, ведь Мэлон всегда нравилась маме и папе, а я – семейству Хавестов, но после ритуально-традиционного ужина стало почему-то легче и свободнее.
Мэл активно собиралась в Кембридж, особенно усиленно и тщательно обновляла свой гардероб, по ее словам «в кои-то веки можно побродить по приличным магазинам!», за ней везде хвостиком бродила Лим. Блейз уже успел с головой окунуться в свою новую работу, возвращался всегда точно к ужину и бродил потом по дому с крайне таинственным и гордым видом, иногда шелестя какими-то бумагами в плотных пластиковых папках. А я… Нежданно-негаданно понадобился тетушке Терри, которая в своем фирменном категоричном тоне заявила, что я нужен ей прямо вот еще вчера. В Стрендже.
Сам не понял, как через пару часов уже оказался в самолете высоко над Великой Пустыней. Терри встретила меня уже в аэропорту, скрываясь в глубине «Керрари» с густо тонированными стеклами:
- Наконец-то! Мог бы и побыстрее.
- И что такого срочного случилось? – полюбопытствовал я, наслаждаясь прохладным воздухом кондиционера.
- Я нанимаю нового управляющего в «Галерею».
- Ну а я-то тут при чем?
- При том, что ты – наследник не только состояния семьи, но и всех наших активов. В том числе и бизнеса, - жестко сказала Терри, - меня пока не тянет обратно в земельку, не пойми неправильно. Просто хочу быть уверена, что все тут не развалится к собачьей матери, когда займусь кое-какими новыми проектами.
- А мама? Или отец? -
- Урсула? Не смеши мои туфельки, Тео! Твоя мать – прекрасная женщина, но отвратительный предприниматель.
- Ну, она вообще-то неплохо считает…
Терри фыркнула и в голос рассмеялась, заставив водителя вздрогнуть от резкого звука:
- Калькулятор тоже неплохо считает, но тут нужно еще и чутье. В том числе и на людей, а с этим у Урсулы, мягко скажем, не очень. Геду и так есть чем заняться…
И, хотя вопроса срочности знакомства с Юлиусом Делли, тем самым новым управляющим, я так и не понял, но Терезу Антонию всегда было легче просто послушаться без лишних вопросов.
Ни одна из недель, которые я провел в Блуотер, конечно же, не обошлась без визита к бабушке Дженни и Рэндалу. Они по-прежнему обитали в своем уютном маленьком домике, все так же были рады видеть гостей на пороге и угощали вкуснейшим домашним желе из вишневых ягод, собранных в собственном саду. Рэнди обзавелся первыми седыми волосками на голове, нисколько от этого не комплексуя, бабушка улыбалась, глядя как он по-стариковски ворчливо критикует нововведения мэра города относительно уборки улиц и вывоза мусора. Заметная нарочитость в бурчании никого не смущала, из чего я заключил, что это их маленькая игра, так же малопонятная окружающим, как и вообще вся природа этих отношений. Сам я тоже не мог осознать здесь все полностью, но и не стремился к погружению в глубины эмоций Рэндала и бабушки, вполне довольствуясь их искренним счастьем, теплым и приятным, похожим на ровный огонь камина какого-нибудь домика среди гор Озерного Края.
На один из уик-эндов, мы с Мэл бросили все и махнули на Твикки, конечно, поселившись в гостеприимном Каменском замке. Несколько дней почти непрерывно нежились на теплом белом песке, наслаждаясь бирюзовыми прозрачными волнами и друг другом. Чем ближе подкатывался день расставания, тем меньше нам хотелось оказаться на разных концах света, но оба мы понимали, что не сможем спокойно и счастливо сосуществовать в будущем, если сейчас отбросим прочь свои мечты и стремления. Может быть, никто из нас и не достигнет никаких высот в своем деле, однако это не станет причиной взаимных упреков на всю оставшуюся жизнь. Я любил Мэлон, любил музыку и ни за что не хотел бы выбирать между ними, как и не хотел бы ставить свою невесту перед подобным выбором. Поэтому, лаская ее темными южными ночами, запоминал каждый изгиб красивого тела, каждый вздох и каждое прикосновение ее рук. О, разумеется, мы встретимся в следующий раз не через два года, максимум через пару месяцев, просто между нами едва-едва все стало окончательно ясно и поэтому даже расставание на какие-то полдня казалось вечностью, не говоря уже о нескольких неделях.
А по утрам мне нравилось сидеть в гостиной с чашкой кофе в руке, разглядывая снимки родителей, которыми наполнился дом за тот год, что они провели на острове. Счастливые молодожены, всего парой-тройкой лет старше меня сейчас, улыбались со свадебного снимка, самого большого и любовно обрамленного паспарту и элегантной рамой. Другие фотографии уже в основном принадлежали времени, проведенному родителями на Твикки – молодая мама, одетая только в бикини, застенчиво жалась к краю фотки, отец, на другом кадре, подставлял лицо южному ветру, вот кто-то щелкнул их, обнимающихся и довольных, у лотка фруктового рынка. Спустя столько лет снимки сохранили все эмоции, с которыми они были сделаны, невольно заставляя зрителя растянуть губы в улыбке. И я чертовски надеялся, что когда-нибудь и мои дети будут разглядывать наши с Мэлон фотографии с такими же чувствами.
Пока же до детей, как я надеялся, было все-таки еще далеко, мы с Мэлон проводили время в свое удовольствие, и потому, вернувшись с Твикки не засели дома, напротив старались почаще выбираться куда-нибудь. Посещая самые разные модные тусовки Блуотер, мы подражали богемным мальчикам и девочкам, томно потягивая бокал и со скорбным выражением лица рассматривая какое-нибудь очередное "гениальное" творение современного скульптора. Мэл, не смотря на ее явный логический склад ума, была не чужда искусству, с энтузиазмом отыскивала в сети все новые и новые выставки, открытия галерей или закрытые перфомансы, куда мне не составляло труда достать пару билетов, благодаря неплохой репутации моей фамилии в городе и практически бездонному кошельку. Воспитанный преклонявшейся перед античным искусством мамой и отцом, известным почитателем функциональной и гармоничной архитектуры, я тяготел больше к классическим мотивам в живописи, так же отдавая предпочтения традиционным мраморным изваяниям древних Богов, а не демонстративному потрошению картонных коробок и обливанию холста свиной кровью. Мэлон больше нравилось современное искусство, но не эпатажно-идиотское, а что-то осмысленное, раскрывающее, к примеру, экологические проблемы мира или затрагвающее социальные вопросы.
На самом деле тусовки и выставки, конечно, больше проходили самым обычным фоном, нам просто хотелось подольше побыть вместе. Красивые новые платья Мэл и мои не такие новые костюмы (зато отлично смотревшиеся!) были приятным бонусом, особенно в тот момент, когда их нужно было снимать. А чаще всего, мы просто бродили по набережной или каким-нибудь тихим улочкам-аллеям, подальше от пыльных широких автомагистралей, сидели в маленьких кафешках и целовались под раскидистыми кленами в парке.
Особенно мы облюбовали забегаловку с бургерами и стейками, казавшимися основательно прорезиненными перед отправкой в гриль, просто это заведение со смешным названием "Недожаренный моллюск" было тем самым, в котором каких-то четыре-пять лет назад мы прогуливали уроки литературы у строгой миссис Гилберт. Вместо унылого обсуждения скучных толстых книг мы предпочитали съесть по поджаристому хот-догу, запить его газировкой и проторчать потом где-нибудь до самой темноты. Воспоминания еще не выветрелись, может поэтому мы, словно школьники, с аппетитом поглощали дешевую и вредную еду, смеялись и были всем этим абсолютно незамутненно счастливы, хотя легко могли позволить себе отужинать даже в самом дорогом ресторане города. И, наверное, я любил Мэлон еще и за такие моменты - с ней никогда не бывало по-настоящему сложно, никогда не нужно было скрывать настоящий смысл за осторожными фразами или бояться, что невеста окажется просто меркантильной стервой. Мэл было совершенно наплевать на то, сколько нулей на семейном счету де Лоранов, который я рано или поздно унаследую, а так же и на то, какая цифра стоит перед этими нулями. Она любила меня вне зависимости от того, махнем ли мы завтра пообедать в Эмбер Бэй или же перехватим ланч в уличном лотке, разделив один тако на двоих прямо на ближайшей лавочке. Это качество не было в моей невесте самым прекрасным, но придавало ее образу какой-то финальный штрих, вместе с острым пониманием: никогда, ни одна женщина в мире не сможет встать даже рядом с Мэлон, не то чтобы превзойти ее.
День отъезда Мэл неумолимо приближался, сборы становились активнее и волей-не волей приходилось все же какое-то время проводить и порозинь. В один из таких дней я как раз направлялся к Хавестам, которые всей семьей сегодня ездили в гости к тетушке Ханнисакл - любимой сестре Эппл, которая решила обосноваться в одном из уютных крошечных пригородов Блуотер, и ей требовалась помощь с переездом. Когда я уже вышел и неспешно брел по Сиреневой аллее, позвонила Мэлон, извиняющимся тоном сообщившая, что они задерживаются и приедут на час или полтора позднее, чем рассчитывали. Не имея никакого желания торчать под закрытой дверью, я свернул на более оживленную Уайт-авеню, направляясь в сторону уютной семейной кондитерской. Пусть мне и было известно, что запасной ключ миссис Хавест хранит под порогом теплицы, но такое вторжение просто неприлично даже для жениха старшей дочери семейства, а так не только убью время, еще и порадую Мэл ее любимыми творожными шариками в малиновой глазури.
Кондитерская была довольно просторная, но уютная, с разномастной мебелью и аккуратными вазочками цветов на каждом столике. Официантов тут никаких не было, по сути даже это был скорее магазин, чем кафе, но чашку чая или кофе, в дополнение к вкуснейшим лакомствам, здесь разумно подавали. Я направился прямиком к прилавку, прикидывая сколько мне взять шариков с собой и размышляя, чего бы взять сейчас вместе с порцией крепкого американо. Народу было немного, лишь пара человек за столиками уткнулись в вечернюю газету и один высокий светловолосый мужчина уже расплачивался с продавцом, держа в руке фирменный пакет. Он повернулся, чтобы уйти, как раз в тот момент, когда я подошел вплотную и мы столкнулись нос к носу, в его глазах вдруг мелькнуло узнавание:
- Тео?!
- Колин Белтрейк?! - в тон ему, изумился я.
Несколько минут спустя, когда я расплатился, мы взяли по чашке кофе и уселись за маленький столик у самого окна. Разглядывая этого человека, я совсем не узнавал в нем своего некогда лучшего друга, прошедшие четыре года сильно его изменили. Лихая ассиметричкая стрижка сменилася гладко зачесанными волосами, вечные джинсы и футболки превратились в идеально выглаженный, с иголочки, костюм. Когда первая волна вопросов в стиле "как-дела-отлично-а-у-тебя-тоже-неплохо" стихла, мы перешли к подробностям. Колин поздравил меня с окончанием университета и с помолвкой, рассказал, что сам работает в "Блуотер-таймс" и недавно его повысили до помощника ведущего колонки исторических заметок. Его мать, как выяснилось, недавно вышла снова замуж и уехала в Бухту, а Ник теперь занимал их старый дом:
-... вместе с женой и дочкой, - он достал из внутреннго кармана пиджака бумажник, а оттуда - фотографию. На фоне буйной зелени были изображены красивая девушка с золотоволосой малышкой на руках.
- Да ладно, Линда Свайнтольд?! - изумился я, узнавая в девушке наследницу королевского трона Мэл из младшей параллели, - И как ты умудрился?
- Ну как тебе сказать… - Колин заколебался, выбирая между правдой и полуправдой, но все-таки выбрал первое, - да случайно, если честно. Встретились на пляже, примерно через год после твоего отъезда, она как раз закончила школу и собиралась ехать в Ля Тур, а я тогда разносил внутреннюю почту в редакции. Узнали друг друга, сыграли в волейбол с е друзьями, потом выпили кофе, потом одно свидание, второе, третье… А за неделю до своего отъезда она заявляется в слезах и говорит, что беременна. Я-то, конечно, обалдел, но честно мог припомнить разок-другой, когда никто из нас не подумал про защиту.
- И что, прямо предложил ей пожениться?
- Не прямо сразу, через пару дней. Родители ее были в бешенстве, конечно, но потом успокоились, особенно, когда родилась Глория.
- Ну еще бы! Кто бы тут устоял? – хмыкнул я, не отрицая очевидное очарование малышки, - Значит, ей скоро будет три?
- Да, восемнадцатого апреля, - вспоминая о дочери Ник улыбнулся, - сначала было трудно, но мама тогда была еще здесь и сильно помогла нам. А сейчас мы даже подумываем о втором ребенке.
- Вот, наверное, Марси радуется до небес, - хохотнул я, вспоминая стойкую чайлд-хейт позицию старой подруги, - она живет с вами или как?
Еще не закончив вопрос, я увидел, как лицо Колина помрачнело. Он весь подобрался, сдвинул брови и, не глядя в мою сторону, сухо ответил:
- Нет. К счастью – нет, - Ник явно хотел бы на этом остановиться, но по моему виду понял, что этого ответа мне недостаточно, - она ушла, когда мама начала встречаться с Тайлером. Сначала закатывала скандалы, с воплями о предательстве памяти отца, а когда он переехал к нам и попытался как-то прекратить этот цирк, заявила, что «Ты может и спишь с моей матерью, но это не дает тебе права указывать мне как жить!» и свалила из дома.
- Ты пытался ее вразумить?
- Конечно, пару раз пытался, - разговор был ему неприятен, но я теперь уже не мог остаться только с клочками информации на руках, - ты сам знаешь, что Марси – непробиваемая эгоистка. Мама даже хотела отменить свадьбу, но я, к счастью, убедил ее этого не делать. Она и так настрадалась, к счастью Тайлер догадался увезти ее подальше отсюда.
- И где она сейчас?
- Понятия не имею и знать не хочу, - ответил Колин, пожимая плечами, следующие слова он произнес с холодным отвращением, - в последний раз я видел ее на углу Ризенфорд и Беверли-авеню. Сам знаешь, что там за контингент.
После этого разговор как-то сам собой свернулся, Ник забрал со стола фотографию жены и дочери, мы скомкано попрощались и разошлись в разные стороны. Я шел к Мэл глубоко озадаченный и неприятно пораженный тем, как изменился человек, с которым некогда мы бросали мяч у нас во дворе и писали первые песни. Вот, вроде бы, ничего такого Колин и не сказал и не сделал, но у меня остался какой-то склизкий осадок после беседы, надменность и отвращение, с которыми он говорил о своей собственной сестре-двойняшке, навсегда разрушили образ приятного парня в моей памяти.
Судьба Марси, с которой я сам потерял контакт намного быстрее, чем с Колином, стала поводом для беспокойства. Не найдется, пожалуй, ни одного человека в городе, который не в курсе, что угол Ризенфорд-драйв и Беверли-авеню - самый центр квартала "красных фонарей". Соответствующий набор личностей прилагался: наркодилеры, сутенеры и легкого поведения дамы, приличные люди редко там бывали, разве только пресыщенные богатеи посещали местечко инкогнито, в поисках развлечений.
Пришлось сильно постараться, чтобы отыскать следы Марсии Белтрейк в темных улочках, но через две недели мне все-таки удалось отыскать тонкую ниточку запутанного и неприятного следа, ведущего в... Бордель. Выяснилось, правда, что Марси там, к счастью, не "работает", а просто снимает по дешевке комнату, оказывая помощь местной "домоправительнице".
Я ужаснулся, еще поднимаясь по лестнице - ветхой и общарпанной, пронизывающей три этажа старого дома по центру, когда же вошел в комнату...
- Сегодня не принимаю, - протянул смутно знакомый голос, исходивший от густо накрашеной девицы в коротком красном платье. Она лежала приняв позу, которую, по-видимому, считала соблазнительной, едва подняла на меня глаза от стопки женских журналов, да так и застыла.
- Марси? - осторожно спросил я, присмотревшись и едва узнав свою подругу. Позади нее по розовым стенам ползли ржавые потеки, пузырились плесенью обои, пахло влажностью и затхлостью. Большая красная картина с изображением сырного сэндвича неоново насмехалась над неестественно-розовым леопардовым покрывалом кровати.
- Тео? - она села, подогнув под себя ноги, в глазах мелькнула растерянность, перья болеро, надетом поверх платья, печально поникли, - Что ты здесь делаешь?
- Ну уж точно не собираюсь стать твоим клиентом, - хмыкнул я, оглядывая выщербленный пол, куцие занавески, вбитые в стену гвозди, служившие вешалками для тряпок, очевидно черезчур коротких, чтобы что-то скрыть. Старый телевизор хрипел, показывая титры какого-то сериала под задорную музычку.
- Вот и катись тогда отсюда к черту, - быстро взяв себя в руки, Марси потянулась к пачке сигарет на тумбочке, сжала одну накрашенными губами и чиркнула колесиком зажигалки, - мне не нужны твои нравоучения. Видел Колина, да? Не знала бы, каким высокомерным уродом он стал - решила бы, что его рук дело. А так, это, наверное, просто принц Тео спешит спасти несчастную шлюху, надеясь, что она превратится в благочестивую принцессу, так?
Я молчал, не зная какие слова подобрать в ответ к этому монологу. Она продолжила, выпустив изо рта дым:
- Меня не надо спасать и жалеть, я всем довольна.
- Неужели?
- Не всем же быть такими идеальными, как твоя Мэл, - Марси стряхнула пепел прямо на пол, - или она уже не твоя? А, впрочем, мне глубоко без разницы. Катись туда, откуда пришел, прекрасный принц.
Она повернулась спиной к двери, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Мне не оставалось ничего иного, кроме как убраться оттуда подальше - Марси и так всегда было сложно в чем-то убеждать, а в таком настроении - просто бесполезно.
Марси выставила меня за дверь, но это не значило, что я сдамся. Когда-то нас с ней связывали важные для меня вещи - дружба и группа, пусть она никогда не была таким уж приятным человеком, но бросать ее в подобной ситуации не хотелось. Я понимал, что если оставлю ее сейчас в той клоаке, то буду винить себя в этом всю жизнь, Марси не очень умная, всегда была такой, но за всего лишь глупость – это слишком тяжелое наказание. Другой вопрос, что я совершенно не представлял с чего начать… И, конечно, в первую очередь поделился всей этой историей с Мэлон, которая раньше была только косвенно в курсе происходящего, занятая сборами.
- Тео, о чем ты думал вообще? – укорила меня невеста, - Вот сам бы как себя чувствовал, если бы друг и первая любовь (не смотри на меня так, все знают – это правда!) нашел тебя в таком виде и в таком месте?
- Ну, - прикинул я, слабо представляя себе как такое могло бы случиться, - полагаю, не обрадовался.
- А это – Марси! Упрямая, своевольная гордячка.
- Окей, с этим ясно и я – осел. Но что делать теперь? Она храбрилась и делала равнодушный вид, но я чувствовал, что ей нужна помощь.
- Тебе – ничего, - Мэл вздохнула, сосредоточенно о чем-то размышляя - я попробую сама к ней пробиться.
Мэлон и Марси вообще-то не очень хорошо ладили в школе, в основном со стороны последней. Для меня не была секретам влюбленность сестры Колина, но я никогда не воспринимал ее в этом отношении. Склочные мелочные стервочки, ревнующие даже к фонарным столбам, вообще мало меня увлекали во все времена, а на контрасте с излучающей спокойствие и благородство Мэл, им и вовсе нечего было ловить. Марси была неплохим другом и отлично пела, но – и только!
Не смотря на плохо скрытое соперничество в прошлом, через несколько дней они вполне мирно сидели в баре, и моя невеста что-то тихо втолковывала мисс Белтрейк. Понятия не имею, о чем они говорили, из женской солидарности Мэлон отказалась раскрыть полное содержание разговора, только вкратце сообщила, что Марси действительно нужна помощь.
- Она просто потерялась, Тео, понимаешь? И давно пожалела о своем поведении с матерью.
- Я-то понимаю. Еще бы Колин это понял…
- Ну... Я пообещала помочь ей деньгами и подыскать жилье, если она найдет приличную работу и съедет из того жуткого места, - Мэл передернула плечами, - надеюсь только, что она действительно возьмется за ум, а не повиснет на наших шеях. Возможно, со временем они помирятся с братом.
- Не уверен, что всего одного разговора хватит для таких перемен.
- Значит, будет не один, - твердо сказала Мэлон, - если бросить ее сейчас, то она опустится еще глубже.
Волшебства не случилось, Марси не выпорхнула из борделя в тот же вечер, но мы продолжили ее навещать и, спустя неделю, я увидел на тумбочке не только глянец, а еще и газету с обведенными зеленым маркером вакансиями. Возращение к реальности тронулось с места.
И вот, занятые новой проблемой, мы и не заметили, как подобрался канун отъезда Мэл. Упакованные чемоданы вынесли в гостиную Хавестов, периодически то один, то другой снова распаковывались и перекладывались заново, с добавлением какой-нибудь крошечной, но безусловно крайне необходимой финтифлюшки. К вечеру, к счастью, суета все-таки улеглась, я заехал за Мэлон, мы отправились к нам, чтобы она могла попрощаться с моими родителями, с Блейзом и, конечно, провести последнюю ночь в моей постели.
Еще уезжая из ГСУ, мы подумали, что нет никакого смысла съезжаться сейчас, на каких-то несколько недель, львиную долю которых пришлось бы еще и потратить на переезд. Пока вопрос был отложен как минимум на пару лет вперед, пока Мэл не вернется из Кембрижа со степенью, хотя большую часть времени все равно мы проводили у нас. Причина была проста и банальна: комнату Мэлон, как намного более просторную, уже давно и прочно оккупировала Лим, а моей невесте пока приходилось ютиться в старой детской сестры, где даже кровать была чуть коротковата для взрослого человека.
- Как ты думаешь, мы выдержим? – спросил я у любимой, приподнявшись на локте.
- Это не будет просто, Тео, - ответила она мне, переплетая свои пальцы с моими и любуясь отблесками бриллианта в кольце, заигравшем в косых закатных лучах, - но мы справимся, я знаю.
- Знаешь, два года сейчас кажутся бесконечными…
- Знаю, - кивнула Мэл, прильнула ко мне и потянулась за поцелуем. Я не отказал в этом удовольствии, одновременно забираясь руками ей под кофточку и чувствуя, как ловкие пальчики расстегивают ремень и пуговицу на джинсах. Дернув язычок молнии, моя девушка коварно улыбнулась и добавила:
- А теперь, дорогой жених, заткнись. Я сюда не говорить пришла сегодня!
Ночь обещала быть насыщеной.