[Gloomy]

хотела без предисловия в этот раз, ага

Видимо, я даже династию не могу восстановить без приключений х) Я надеялась на лучшее, но ноут решил, что ему пора менять жёсткий диск. Ещё и следующая поставка аж в конце месяца, как назло. В общем, отчёт приходится выкладывать с телефона, так что если что-то будет кривой - надеюсь на ваше понимание. хотя, с кем я разговарию вообще
Ах, да - конец я отскринить толком не смогла по тем же техническим причинам. Простите. И техничку я спасти тоже не успела :С баллы не трогаю пока, когда в следующий раз зайду в игру, все изменения заскриню

15. Призраки прошлого

Дорогой дневник…
С моей последней записи прошло уже целых два года. Что довольно странно, ведь раньше я любила поныть по поводу и без, выводя синей ручкой бесчисленное количество жалоб на твоих страницах. Наверное, некоторые вещи слишком тяжелы для тонкой и такой недолговечной бумаги. Но обо всем по порядку.
Я закончила на том, как пришла в клуб на «свидание» с Тедом и обнаружила, к своему разочарованию, что он пришел не один. Более того, его спутником был мой старый знакомый - Мао из китайской деревеньки, с которым у меня с первой минуты знакомства не заладились отношения. Но и это было не главным злоключением того дня, будь он проклят. Придя домой после скучного «свидания», состоявшего из неловкого молчания чуть менее, чем полностью, я застала женскую часть нашей семьи сидящей на диване. Мама была бледной, как смерть, у Беатрис, напротив, щеки пылали лихорадочным румянцем. Юми, спрыгнула с маминых колен и, жалобно скуля, побежала мне навстречу. Сэнди, по-видимому, была в детской.

- Что случилось? – спросила я, пытаясь унять зарождающуюся во мне тревогу. Мама никак не отреагировала на мое появление, а Беа лишь подняла на меня наполнившиеся слезами глаза и покачала головой. Я испугалась еще больше.
Смекнув, что от мамы я точно ничего не добьюсь, я потащила сестру на кухню. Сунув ей в руки чашку с горячим чаем, дрожащим голосом я повторила свой вопрос.
- Папа… - прошептала сестра, сделав глоток. Я почувствовала, как мое сердце ухнуло куда-то вниз.
- Что с ним?
По щекам Беатрис градом покатились крупные слезы но, сделав еще пару глотков, она продолжила:
- Еще утром папа ушел задерживать какого-то преступника… Они с мамой пытались выследить его последние полгода и вот… Подвернулся удачный момент его поймать. Папа говорил, что это надолго не затянется, раз-два и готово, сказал приготовить праздничный стол… Ну, понимаешь, удачное завершение дела. Но он не вернулся ни к обеду, ни к ужину. Его телефон недоступен. Час назад маме позвонили из участка и сказали, что нашли его…
Голос Беи оборвался. Она опустила голову и задрожала, всхлипывая.

Я не знала, что сказать. Наверное, тогда я даже не изменилась в лице. Я просто сидела, смотрела на плачущую сестру и пыталась переварить услышанное. Осознание случившегося пришло ко мне уже позже, когда я, вернувшись из душа, собиралась уже ложиться спать. Что-то внутри меня сломалось, какие-то невидимые ниточки моей души оборвались, система дала сбой. Я рухнула на пол, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Пальцы рефлекторно сжались, смяв сползшую вместе со мной на ковер простынь. Судорожные вздохи чередовались с жалобным вытьем, я, как рыба, выброшенная на берег, хватала воздух ртом и не могла надышаться, задыхалась. А в голове была одна-единственная мысль.
Его. Больше. Нет.
Через день были похороны. На кладбище собралось довольно много человек, в основном, папины коллеги. Все они были хорошо знакомы с мамой и теперь смотрели на нее с жалостью, кто-то даже подходил и сочувственно хлопал ее по плечу. Но мама словно никого не видела и не слышала. Казалось, с нами было лишь ее тело, а сама мама была где-то далеко-далеко. Это был очень дурной знак. Я бы предпочла, чтоб она заламывала руки, кричала, рыдала, как бы жестоко это не звучало. Просто такое состояние сильно выматывает, на смену ему приходит лишь тихая грусть и некоторое облегчение. На деле же повторялась история, как после смерти тети Скарлетт. Как и тогда, мама ушла в себя. Спасло ее лишь рождения Сэнди, но как мы вернем ее теперь?

Я закрыла глаза и почувствовала, как быстро мои щеки становятся мокрыми. В то же время кто-то крепко обнял меня. Беатрис. Я не смогла подавить тяжелый вздох.

«И это тоже пройдет»
Вдруг из глубин памяти всплыла фраза, сказанная когда-то отцом. Мы с ним никогда не были близки, и когда я, будучи ребенком, была чем-то расстроена, всегда искала поддержки у матери. Эти несколько слов я услышала еще в Аппалузе, когда вернулась из школы зареванная, потому что какой-то мальчик бросил в меня палкой и оставил на руке ссадину. Тогда для меня это была катастрофой вселенского масштаба, поэтому папиной фразе я не поверила и быстро ее забыла. А зря.
Плохое предчувствие не покидало меня ни во время панихиды, ни после нее. Когда мы уже были дома, маме стало плохо. Врачи настояли на госпитализации, тем более что мама была беременна. Естественно, червячок тревоги, грызший мою душу, принялся за дело с новыми силами. Я не ошиблась. Нашу семью ждал еще один удар.
Ребенка мама потеряла.
Казалось бы, предостаточно бед для одной семьи. Но тучи над нашим домом пока и не думали расходиться.
Пока мама была в больнице, я исправно выгуливала всю домашнюю живность в составе Юми, моего Альфа и Сэнди. Через месяц, в день, когда маму должны были выписывать, Юми пропала. Мама, вернувшись домой и не обнаружив свою любимицу, снова ничего не сказала. Все мы знали, что Юми больше нет.
Так я за какой-то жалкий месяц постарела примерно на десяток лет.

***
Через некоторое время на семейном совете (читай: за чашкой чая с Беатрис) было решено отправить маму к психологу. Мы обе прекрасно понимали, что мы, как бы ни старались, ничем не могли помочь маме. Я была готова ухватиться за любую соломинку, но меня все же беспокоил вопрос о деньгах. Я пока еще не успела стать великим художником, поэтому получала за свои работы не так уж много. Беатрис со своим и без того шатким статусом восходящей звезды тоже не могла похвастаться высокими гонорарами. Но для нее, казалось, такой проблемы не существовало.
- Поверь, Мэтью с радостью нам поможет. Ему совсем нетрудно будет немного поддержать нас финансово.

Я нахмурилась. Беатрис не особо распространялась о своих ухажерах и имя Мэтью я слышала если не в первый раз, то, во всяком случае, нечасто. А принимать подачки от малознакомых мужчин я решительно не собиралась.
- Кто это?
- Ну… Я же тебе рассказывала о своем продюсере. Похоже, он и правда меня любит.
Ах. Продюсер. Теперь я вспомнила тот разговор. Только вот эта юная леди сказала, что он ее хороший друг, о любви речь не шла. Мне захотелось стукнуть сестру, только вот смысл? Едва ли она с ним порвет только потому что я не в восторге от их отношений.
- Вы еще не расстались?
Беатрис покачала головой.
- У нас все хорошо, - заверила меня она, но что-то в ее голосе помешало мне поверить ей на слово.
Мне было неловко, но пришлось уступить сестре. Я пыталась убедить себя, что все это ради мамы, но осадок все равно остался. И дело было не только в моем стремлении ни от кого не зависеть, я переживала за Беатрис. В детстве, как, впрочем, и сейчас, у нас были совершенно разные интересы, сестра росла на других фильмах, книжках, думала совсем о другом, хотела не того, чего в ее возрасте хотела я. Я боялась, что понятия нравственности у нас весьма отличаются и что Беа может попасть в какую-нибудь неприятную историю. У нее и раньше было достаточно приключений, но ведь детям все сходит с рук. А отношения – это не шутки, тем более со взрослым мужчиной.

Тем не менее, этот загадочный Мэтью действительно стал нас материально поддерживать. Мне по-прежнему не нравилась вся эта затея, я даже думать не хотела, каким образом Беатрис удалось все это устроить, но видеть нашу маму в таком плачевном состоянии мне не нравилось еще больше.
Так как почти вся домашняя работа, как на старшей, теперь лежала на мне, миссию по доставке мамы к психологу я поручила сестре. Первые два сеанса, по ее словам, прошли безрезультатно, мама не категорически не хотела разговаривать. Третий же оказался более результативным, хотя о каких-либо позитивных сдвигах было говорить еще рано.
Беатрис тогда вернулась из клиники с крайне удрученным видом, что, конечно, не могло ускользнуть от моего внимания. Подождав, пока мама примет свои таблетки и ляжет спать, она ввела меня в курс дела.
- Моника… Мама никогда не рассказывала тебе о своей молодости ничего… Странного? – начала сестра издалека. Я вскинула брови.
- Что ты имеешь в виду?
-Ну… Я как обычно сидела у двери кабинета доктора Майлс. Она, кстати, такая милая, хоть и совсем старушка, хотела бы я, чтоб у нас была такая бабушка.
- Беа!
- Вдруг я услышала мамин голос. Я так обрадовалась! Правда, ненадолго. Она говорила что-то про то, что с самого рождения у нее за спиной стоит смерть. Что все, кого она любит, не задерживаются в этом мире надолго. Мон, мне это не нравится. Что ты об этом думаешь?

- Я думаю, что все оказалось хуже, чем я ожидала, - сказала я, не подумав, но, чтоб не отнимать у сестры последнюю надежду, добавила: - Но все равно мы справимся.

Весь следующий день я не знала, куда себя деть. Я решила во что бы то ни стало раздобыть мамин личный дневник. То, что таковой имелся, я знала наверняка – именно с маминой подачи я завела свой еще до обучения в школе-интернате. Правда, я не была уверена, вела ли она его до сих пор или забросила когда-то давно… Но это уже было не так важно. Мне нужно было узнать о ее прошлом, то, чего я не знала и не могла знать.
Мне повезло, что удобная возможность порыться в маминых вещах выпала на следующий день. Дневник лежал в кабинете между папками с делами.

Дрожащими руками я раскрыла эту книгу воспоминаний. Я чувствовала себя преступником, вторгаясь в чужое личное пространство, но я ведь делала это не из любопытства, а ради мамы. Вдруг я узнаю из ее записок что-нибудь очень важное?

Некоторые листы были вырваны, но в целом блокнот был в хорошем состоянии. Первые страницы, к счастью, были на месте. Пробежав по ним глазами, я чуть не выронила дневник. Мама писала, что она призрак. Призрак! И родители у нее тоже призраки. Да уж, славная семейка. Еще указывалось, что мои бабушка и дедушка якобы были учеными, что и привело к такому интересному повороту событий. У них родилась дочь, они ее растили-растили а потом взяли и превратили в человека. И поехала мама в Аппалузу.

Стоп, что? Я не знала, что мама из Сансет Вэлли. Ну, если она действительно оттуда. Едва ли можно доверять написанному здесь, судя по предыдущим фактам, но Сансет не такой уж и большой город, и находится, если я не ошибаюсь, достаточно далеко от Аппалузы чтоб каждый житель деревеньки его знал. Да и я его знаю лишь потому, что в нашем классе училась девочка, которая на каникулы уезжала туда.
Дальше, помимо описания быта, шли заметки о Юми, тете Скарлетт и папе. Сердце болезненно сжалось, я быстро закрыла блокнот и втиснула его обратно между пухлых папок, надеясь, что мама не заметит. Хотя, она сейчас вряд ли заметит, даже если я покрашу волосы в зеленый.
Я ничего не стала говорить Беатрис, так как сама не знала, как относиться к такой невероятной информации. С одной стороны, меня совсем не радовало возможное существование призраков. Хотя, вампиры ведь существуют, почему тогда не может быть другой нечисти?
Нет, это бред. Не верю. Будь это все правдой, нам было бы больше известно.
Если посмотреть с другой стороны, получалось, что наша мама – сумасшедшая. Зачем ей врать дневнику? Если все это – выдумки, получалось, что она путала реальность с собственными выдумками. Да уж, один вариант лучше другого.
Я еще долго мучилась мыслями о мамином прошлом, но так и не смогла найти этим записям какое-нибудь разумное объяснение, которое нравилось бы мне больше, чем первые два. Мне нужен был кто-нибудь, с кем бы я могла поделиться своими переживаниями, кто дал бы мне ответ или хотя бы подсказку. Но кто? Этого я пока не знала.

Тем временем жизнь продолжалась. Раны медленно, но верно затягивались, и наш дом, хоть и заметно опустевший, стал оживать.
Мама вечно пропадала в мастерской – психолог посоветовал ей заняться любимым делом и она вернулась к ваянию скульптур. В редкие минуты, когда я ее видела, я, к своему сожалению, не могла не заметить, то она сильно постарела.

Беатрис целыми днями бегала по городу – доставляла так называемые музыкальные открытки и параллельно обивала пороги студий. Похоже, она всерьез решила покорить музыкальный Олимп. И я не сомневаюсь, что она своего добьется – если уж Беатрис решила сделать какую-нибудь глупость, она ее сделает любой ценой.
Сэнди с заметно подросшим Альфом регулярно переворачивали особняк вверх дном. Вот уж у кого действительно не было забот! Ни четырехлетний ребенок, ни пес не могли осознать всего того, что свалилось на нашу семью. Сэнди, правда, первое время расстраивалась, не понимая, где «па» и почему «ю-ю» не прибегает на ее зов, но все это быстро стерлось из нежного детского ума.

Что же касается меня, у меня практически не осталось времени предаваться грусти. Оплата счетов, поддержание дома в некоем подобии порядка, воспитание маленькой сестры и уход за Альфом – все это разом свалилось на мои плечи, чуть меня не раздавив. Сначала я жутко выматывалась, но потом научилась использовать рациональнее свое время. Правда, моему ленивому распорядку дня со сном до полудня пришел конец, но я не жалела. Нет, я, конечно, с удовольствием вернула бы все как было, но теперь моим слабым утешением было то, что я чувствовала себя полезной. Я точно знала, что нужна своей семье и что, не будь меня, им пришлось бы куда тяжелее.
Однако через полгода этого стало мало. Когда я приспособилась к новым обязанностям, мне снова стало чего-то не хватать. И тут, словно по волшебству, Осень прислала приглашение на свадьбу.
На свое бракосочетание она пригласила, пожалуй, половину Бриджпорта, и я тоже оказалась в этом огромном списке. Я, как и полагается, привела себя в лучший вид, купила подарок и отправилась на торжество.
Честно говоря, ее видом я была сражена наповал. На ней было воздушное платье, белое, как первый снег, длинные белокурые волосы были тщательно завиты и уложены в симпатичную прическу, а макияж делал, наверное, лучший мастер в городе. Но самым красивым в ней был не этот внешний лоск – вся она прямо светилась от счастья. От нее исходило столько позитивной энергии, что сложно было не проникнуться этой торжественностью. Когда я скромно поздравила ее с замужеством, она чуть не задушила меня в объятиях.

Честно сказать, я завидовала. Мне хотелось побыть на ее месте, точно так же прыгать от радости и хотеть обнять весь мир. Но, к сожалению, счастье даже пока не маячило на горизонте, и мне не оставалось ничего другого, как задавить завистливого червячка и порадоваться за других.
После трогательного венчания, на котором женская половина гостей захнюпала носом, был пышный банкет на природе. Но перед тем как все накинулись на еду, невеста бросила букет.
Я честно не знаю, как цветы оказались у меня в руках. Я даже не пыталась их поймать, а теперь вокруг меня толпятся женщины и спрашивают, кто мой избранник.
Я не стала их огорчать, что избранника у меня нет и не предвидится – ведь это означало бы, что они выйдут замуж еще позже чем я, то есть никогда. Нет, ну в самом деле, не прискачет же теперь ко мне принц на белом коне, только потому, что я поймала букет? И вообще, глупая примета.
- Моника, можно тебя на минуту?
Я вздрогнула. Из ниоткуда передо мной возник Мао. Что, черт возьми, он тут делает? Они ведь с Осенью даже не знакомы.
- Что ты хочешь?
- Не здесь, - многозначительно произнес китаец и потащил меня в дальнюю часть сада. У меня внутри все сжалось – с ним вообще ничего хорошего не жди.
- Вот только не говори, что ты меня любишь, - зло прошипела я. По удивленным глазам Мао я поняла, что сморозила глупость.
- Нет. Не совсем. В смысле я – нет, Тэд - да.

- Очень смешно.
- Я не смеюсь. Ты давно ему нравишься, но он не знает, как тебе об этом сказать и попросил меня.
- Тогда передай ему, что я хочу поговорить с ним лично. Я буду здесь до десяти.
С этими словами я отвернулась и пошла обратно компанию охающих кумушек. Я была в смятении. Человек, из-за которого я пролила столько слез, вдруг решил ответить мне взаимностью! Раньше я могла об этом только мечтать. Да и еще этот дурацкий букет… Неужели приметы и правда действуют?
Мао уже и след простыл, а я все никак не могу переварить услышанное. Неужели я действительно поверила в то, что кто-нибудь может меня полюбить? Наверное, да. Потому как другой причины, почему я покорно сижу здесь и жду, я не вижу.
Проходит минута. Еще одна. Пять. Десять. Тридцать. Стрелка на часах неумолимо приближаются к десяти. Неужели китаец обманул меня? Но зачем?
Ан нет.
Когда до десяти вечера остаются считанные минуты, передо мной возникает Тэд, запыхавшийся и раскрасневшийся, словно только что пробежал марафон. С шумным вздохом он опускается на лавочку рядом со мной. Я терпеливо жду, когда он надышится, но, похоже, Тэд не собирается начинать сложный разговор сам.
- Мао мне кое-что рассказал, - начинаю я осторожно, пока он сопит, - это правда?
Кивок. О, нет.
- И что мы будем делать? - зря, очень зря с языка срывается это "мы". Тэд тут же оживляется.- Может, попробуем? - неуверенно говорит тот и я чувствую, как чужая влажная ладонь накрывает мою. Не очень приятное ощущение, но я молчу. Я думаю, что ты давно не в моём вкусе, но я уже не уверена. Но что же я тебе скажу?
Чувствую на себе его напряжённый взгляд. Нужно срочно что-нибудь ответить.
Вдруг на меня наваливается дикая апатичность, граничащая с сонливостью, словно все выпитое за вечер шампанское решило разом ударить мне в голову. Губы расплываются в глупой улыбке, тело обмякает и я буквально повисаю на Тэде.
Последний проблеск сознания протестует, но он слишком слабый, чтобы заставить тело и язык снова слушаться свою хозяйку. Затем меркнет и он, а дальнейшее развитие событий я помню лишь отрывками.
Радость Тэда. Его прикосновения к моей коже. Поцелуй. Такси. Чья-то тёмная квартира. Тепло. Боль.
Дальше - кромешная тьма.

Было около трёх ночи когда я проснулась от того, что содержимое моего желудка решило покинуть моё бренное тело. Слава Максису, квартира у Тэда небольшая, поэтому поиск санузела не стал для меня большой проблемой даже в таком критическом состоянии. После вынужденной прочистки стало легче.
Я не хочу больше здесь находиться, но, умывшись, все же возвращаюсь в спальню хотя бы для того, чтобы найти свою одежду. Нижнее бельё, к счастью, нашлось сразу же, а вот платье я обнаружить не смогла.
Шум в голове становится невыносимо громким и я сажусь на краешек кровати, стараясь не разбудить мирно похрапывающего Тэда.

От вида чужой обнажённой спины меня покоробило и я поспешила отвернуться.
В голове стало потихоньку проясняться; до меня, наконец, дошло, что произошло сегодня ночью. О, Максис!
По щекам сами собой покатились крупные слезы, хоть я и понимала, что плачем ничего не изменить. Трудно описать весь коктейль чувств, которые охватили меня тогда: стыд, отвращение, ещё раз стыд смешались со страхом, расстерянностью и презрением к самой себе.
Все, что произошло - большая ошибка, и я понятия не имею, как её исправить.
Небо уже заметно посветлело. Нужно поспешить, если я хочу уйти незамеченной.
Наконец, я нашла своё платье, которое все это время валялось под кроватью и более менее привела себя в порядок.
Чёрт, что же обычно делают в таких случаях?
Может, нужно поцеловать его на прощание? Ну, нет, тогда мне точно придётся снова склоняться над белым другом. Но и просто взять и уйти после всего этого безобразия я тоже почему-то не могла.
И потом, вдруг он станет меня искать? Наверное, оставлю записку. Возможно, это не лучший выход из положения, но это все же лучше, чем не сделать ничего.
Стараясь сильно не шуметь, я достала из сумочки блокнот с ручкой и нацарапала на вырванном листочке все самые избитые фразы из мелодрам, которые только смогла вспомнить. Послание получилось отвратительное, но задерживаться еще больше я уже не стала.
Пробормотав, "надеюсь, вижу тебя в последний раз" вместо романтичного "прощай", я, наконец, выскользнула из жилища моей "первой любви".
Перепрыгиваю через ступеньки, наивно пытаясь убежать от вчерашнего дня, но чувство стыда следует за мной по пятам.
Спасибо за урок, Тэд. Никогда больше не буду пить.