109. Остаемся зимовать
До восхода
Лишь Земля обернется,
Опять кислорода
Хватит всем,
Кто умеет дышать.
(с)
Бухта Беладонны находилась не так уж далеко от Блуотер – всего полтора часа самолетом в северном направлении. Казалось бы климат должен быть намного суровее, но теплое течение Центрального океана, омывающее берега города, делало погоду даже жарче, чем дома. Сложность представляла быстрая смена условий и высокая влажность, даже для прибрежных городов. В первые секунды, спустившись по трапу самолета, я едва не задохнулся из-за плотной завеси тумана, густой и влажный воздух приходилось с усилием проталкивать в легкие. Пришлось с полчаса подождать в здании аэропорта с комфортными кондиционерами, гадая каким чудесным образом пилотам удалось благополучно посадить самолет. Когда я вышел наружу, то дышать было уже намного легче, туман развеялся, изгнанный несильным утренним бризом, но небо все еще нависало угрожающе-серыми, угольными тучами. Взяв такси, я быстро докатил до города, попросив остановиться у первой приглянувшейся кафешки в центре – безумно хотелось выпить крепкого кофе. Чемодан с одеждой и твердый чехол с гитарой отправились по указанному адресу, я скинул смс-ку Франсконни, попросив встретить машину и забрать вещи, а сам толкнул двойные стеклянные двери и вошел внутрь.
После чашки кофе настроение как-то резко улучшилось, я шел по улице высоко задирая голову и рассматривая уходящие ввысь башни небоскребов, такой непривычный для меня пейзаж. Конечно, Блуотер это не крошечный Стрендж (если не считать энергоблоки, но это вовсе отдельная республика), но настолько высоких зданий там нет. Это зеленый город, предпочитающий стелиться по земле, заполняя лощину между океаном и большим озером, разве что в самом центре найдется с десяток высотных бизнес-центров, но все-таки не таких. С первыми каплями дождя люди мгновенно попрятались, забив до отказа кафе и магазины, а я не стал убегать от воды, позволив холодным потекам забраться под воротник, шел по улицам и улыбался. Может быть, Бухта встречала меня не слишком гостеприимно, но я уже чувствовал, что мы с этим городом прекрасно поладим!
До квартиры, которую мы сняли с парнями, пришлось снова взять такси, все-таки Бухта – огромный мегаполис, где от центра до окраины будет пара десятков километров. Машина остановилась возле вытянутого двухэтажного таунхауса, я насчитал девять или десять входов, с окнами прямо на дорогу. Здесь, как и в любом другом большом городе, очень дорогое жилье, хотя я мог бы позволить себе не просто арендовать, а даже купить квартиру в центре, но не хотел афишировать это перед группой. Конечно, друзья догадывались, что у моей семьи достаточно денег, это было не сложно увидеть, только вряд ли они понимали, насколько велик этот достаток. Мы с ними заранее решили поделить все расходы на жилье и возможные траты на записи поровну, итоговая сумма арендной платы, которую все могли себе позволить, была не так уж и высока. Поиском подходящей квартиры занимался Пит и нашел этот вариант – две спальни, кухня-гостиная, балкон и даже гараж по вполне приемлемой цене. Возможно, причиной этому была скоростная автомагистраль прямо под окнами, не слишком престижный район, скромный интерьер (белые стены, деревянный пол, старенькая мебель, никаких изысков) или то, что в одной из спален не было даже окна – только вывод вентиляции для проветривания. Так или иначе, не избалованные дизайнерскими интерьерами парни остались в восторге, я дал добро только мельком взглянув на картинки, и мы арендовали квартиру на следующие три месяца.
Красная дверь со слегка облупившейся краской на нижних филенках вела в гараж, где уже разместился синий пикап Сэма, в багажнике которого стояли накрытые чехлами, еще не разобранные инструменты, туда же определили и мою гитару. Ключи пришли посылкой еще пару недель назад, поэтому звонить не пришлось, я быстро поднялся по винтовой лестнице в углу гаража и, улыбнувшись, поприветствовал друзей:
- Хэй! Скучали без меня?
- Оооо, Тео! Наконец-то, явился, - Пит, сидевший прямо на полу поднял руку в приветственном жесте. Из старенько телевизора доносились звуки бейсбольного матча.
- Кто играет, - поинтересовался я, по-хозяйски плюхнувшись на диван и вытянув загудевшие от долгой прогулки ноги.
- Ред Сокс против Вероны, - ответил Франсконни, доставая бутылку пива из ящика под своим стулом и протягивая мне, - веронцы похожи на котят.
- Ну, еще бы! Как они вообще согласились на это? – хмыкнул я, припоминая турнирные таблицы, разрыв был слишком велик. Отвернув крышку, отхлебнул глоток прохладного напитка из горлышка, блаженно прикрыв глаза. Ну и пофиг, что только утро, после перелета и долгой прогулки, от которой успело основательно пересохнуть в горле, это было самое то, хотя вообще-то пиво далеко не самый мой любимый напиток.
- Да фиг их знает, - Сэм потянулся, качнув головой, - ну, в следующий раз подумают получше. Есть хочешь, Тео?
- Не отказался бы.
- Ладно, сейчас соорудим каких-нибудь сэндвичей… - он поднялся, звякнув металлическими цепочками на поясе, и пошел копошиться в холодильнике. Через полчаса мы уже дружно уплетали самые простецкие сэндвичи с ветчиной и сыром, но голодному мне они казались просто пищей богов. Другой вопрос, что заглянув в холодильник за добавкой, я нашел там только половинку лимона, текилу и два яйца, зато второй, пока еще непочатый, ящик пива задорно поблескивал зелеными стеклянными боками бутылок в углу. Мэл, мне уже тебя очень очень не хватает!
«Studio SHELL», в которую мы отправились через пару недель, сначала вспомнив как держать в руках инструменты, выглядела довольно неприметно, не имела даже вывески, пришлось потрудиться, чтобы ее отыскать. Студия звукозаписи располагалась в старом промышленном районе, откуда все производства давным-давно перенесли подальше от города, и представляла собой, по сути, переоборудованный старый кирпичный склад, позади которого белела бывшая скобяная лавка, а сейчас – модный лофт с апартаментами за баснословную сумму. Не смотря на обновленные, а кое-где и явно заново прорезанные оконные проемы, здание не выглядело новостроем, крыша так и вовсе сохранила свой очаровательно-ржавый колорит. Если не знать – в жизни невозможно подумать, что именно тут пишут свои альбомы несколько известных коллективов.
Внутри, впрочем, нас встретил выверенный минималистичный дизайн в фирменных черно-оранжевых цветах, и вот здесь, да – огромные светящиеся буквы «SHELL» размером в полстены. Строгая даже на вид, высокая и с очень прямой спиной, темнокожая женщина стояла за расположенной в центре просторной приемной стойкой:
- Шона Байер, администратор, - представилась она, без всяких приветствий, - на который час вам назначено?
Ее напор, очевидно, смутил всех нас, я чувствовал через эмпатию, как все замялись, сама же Шона, напротив, воодушевилась и поглядывала на нас, очередных глупых музыкантишек, с легким презрением.
- Эмм… Хммм… - протянул Райкс, стоявший ближе всех.
- У нас встреча с мистером Генри Эймсом в три, - помог быстрее сориентировавшийся Франсконни.
- Одну минутку, я проверю, - она наклонилась к монитору и защелкала мышкой, через полминуты, выгнув нитку черной брови, уточнила – «The Purple Grass»?
- Да, - Сэм, наконец-то, вернул твердость своему голосу и сознанию.
- Ладно. Следуйте за мной, - легкая волна неудовольствия (видимо от того, что не удалось нас отшить), прокатилась внутри нее, но ни единый мускул не дернулся на лице. И Шона повела нас вверх по лестнице, скрытой полупрозрачной перегородкой от чужих глаз.
На втором этаже, занимавшем только часть первого, было всего две двери, без всяких табличек – очевидно, здесь все и так знали, кто занимает помещения. Шона постучала в одну из дверей, дождавшись негромкого вопросительного «да?», заглянула внутрь и сообщила:
- Мистер Эймс, к вам тут «Пурпурная трава», у них назначено на три.
- Да-да, можешь впускать их, - ответил ее невидимый собеседник, после чего администратору не оставалось ничего иного, кроме как распахнуть дверь шире и позволить нам пройти. Сама она удалилась, ловко цокая шпильками по стеклянным ступеням – всегда было интересно, как женщинам это удается…
Первое, что бросилось мне в глаза в кабинете здоровенный ковер, имитирующий шкуру зебры. В целом здесь все было в том же духе минимализма, и такое же оранжево-черно-серое, как и внизу, но шкура придавала кабинету и его хозяину определенного эпатажа. Генри Эймс оказался мужчиной лет сорока пяти, подтянутым и с «небрежной щетиной» из той серии, ради которой нужно не меньше получаса наводить «небрежность», темнокожий, но чуть светлее, чем почти эбонитово-черная Шона. Владелец «Ракушки» кивнул нам на диван, жестом предложив устроиться, а сам ткнул кнопку селектора а столе:
- Майк, зайди ко мне, пожалуйста, - и только после этого, наконец, обратил свой взор на нас, широко улыбаясь идеально выбеленными зубами, - значит, вот вы какие. Кто из вас Сэм Райкс?
- Я, - Сэм поднял руку словно школьник на уроке, его нервозность затапливала все вокруг, лишь едва-едва пробиралось какое-то радостное предвкушение со стороны Генри Эймса.
- Хорошо, - кивнул мистер Эймс, собирался еще что-то сказать, но тут дверь отворилась, и в кабинет вошел худощавый молодой парень, примерно наш ровесник, в черной бейсболке, - Можете сразу и познакомиться – это Майкл Перри, один из наших звукооператоров, он будет работать с вами.
- Вот так сразу? – вырвалось у меня, помимо воли.
- Обычно, конечно, мы не работаем с настолько начинающими музыкантами, - он кивнул, показывая, что понимает мои сомнения, - но тут кое-кто замолвил за вас словечко. А так же, само собой, я послушал те записи, которые вы смогли предоставить и считаю, что хотя вам и не повредит тщательная полировка, но потенциал имеется неплохой. В этом я никогда не ошибаюсь.
Генри Эймс небрежно указал себе за спину, и я, только сейчас, заметил там ряд из четырех рамок с обложками альбомов известных исполнителей. Все они имели статус платиновых.
- Не парьтесь, ребята, - хмыкнул Майк, у него оказался странный, немного трескучий хрипловатый голос. – Генри вообще не любит тянуть кота за хвост. Так что, когда начинаем?
Приготовившиеся к долгому убеждению всех и вся, что не подведем и не порушим репутацию студии своими песнями, мы не были готовы к такому повороту событий. Первым очнулся Пит, сообщивший, что мы готовы начинать хоть завтра, к нему подтянулся Сэм, а потом и мы с Лейдером. Дата была вскоре назначена, мы вышли из кабинета Эймса слегка шокированные и отчасти опьяненные первым маленьким успехом.
Работать над записью мы начали в следующий четверг. Хотя, на самом деле, в понедельник, но Майк, узнав, что у нас просто нет такого человека в группе, как басист (в основном его подменяет Франсконни со своим синтезатором) возмутился этим фактом и заставил взять сессионщика. Неразговорчивый и хмурый Альмерик никому из нас не нравился в принципе, но когда мы прослушали первые результаты записи, в вариантах «до» и «после», его авторитет заметно поднялся, что и говорить о Майке, значимость которого резко подскочила до небес. Разница в красоте и чистоте звука была настолько разительной, что, после некоторого обсуждения, было принято решение открыть вакансию бас-гитариста, но только теперь уже после записи первого альбома, хотя это было скорее продиктовано банальным отсутствием свободного времени для поиска нового участника. Записи в «Ракушке» съедали практически все время и силы, оставляя последнюю возможность – добраться до собственной кровати и рухнуть, мгновенно забываясь мертвецким сном.
Поднимаясь рано, мы, зевая и сталкиваясь в дверях, пытались взбодриться крепким эспрессо, приводили себя в порядок, после чего ехали в студию, пересекая полгорода и просыпаясь только где-то в районе Центрального парка, практически уже на подъезде к старому фабричному району. На входе кивали бессменной Шоне, всегда идеально одетой, накрашенной и подтянутой, но уже совсем не такой неприятно-надменной, как в первое наше посещение, а дальнейшую часть дня почти безвылазно проводили за толстым звуконепроницаемым стеклом помещения записи. Майк сидел напротив нас в глубоком оранжевом кресле и сосредоточенно двигал регуляторы, следуя поначалу только ему одному понятным параметрам. К середине же, когда мы писали «Темноту за окном», всего четвертую песню, уже каждый из нас слегка разбирался в настройках эквалайзера, понимал за что какой фэйдер отвечает, где можно отрегулировать общую громкость и какой аудио-вход за какой инструмент отвечает. Ну и, кроме всего этого, еще и крепко сдружились с самим Майком, возможно в силу едва ли не полностью отсутствующей разницы в возрасте – ему только-только исполнилось двадцать шесть.
Иногда мы записывались все вместе, иногда по отдельности или группами, а звуковик после сводил дорожки в один файл. Работа кипела и кипела, но мне все равно постоянно казалось, будто бы впереди еще непочатый край, а не чуть меньше половины.
Как бы сильно я не скучал, но вырваться к Мэл получилось только в середине ноября, когда в честь дня города вся Бухта Беладонны получила аж четыре выходных. Работали только кафешки и магазины в центре, не желая упускать лучшие дни для выручки, когда толпы отдыхающих граждан наводнили улицы, свободные от работы, учебы и прочих забот. Мистер Эймс торжественно отпустил и всех, штатных и внештатных, работников «Ракушки», заявив, что толку все равно ни от кого сейчас не будет, когда все мысли совсем в других местах, поэтому я, недолго думая, взял ближайший билет до Бостона, прямо со смартфона, даже не добравшись до ноутбука дома.
Пока такси везло меня в Гарвард от второго терминала бостонского аэропорта, я удивлялся аномально теплой температуре – в это время тут должно быть гораздо холоднее, однако на деревьях все еще красовались разноцветные листья, а куртку я снял и давно засунул в сумку. Мэл снимала пополам с еще двумя девчонками квартиру на границе Кембиджа и кампуса университета, она встретила меня внизу, возле небольшого трехэтажного домика, даже не дала вытащить вещи из машины, с несвойственным себе визгом, повиснув на моей шее.
- Скучала? – руки привычно легли ей на спину, обтянутую вязаным свитерком.
- Очень! – она потянулась к моим губам, а я, соскучившись по ней не меньше, совершенно не собирался отказываться от поцелуя. Водитель, к счастью, попался достаточно терпеливый и мужественно выдержал еще пять минут горячего приветствия, подмигнув мне, когда я протянул ему пластиковую карту для оплаты. За это я сунул ему последние пятьдесят баксов наличными в качестве щедрых чаевых за проявленное понимание.
Закинув сумку с вещами в квартиру, мы отправились побродить по студгородку, улыбаясь друг другу, держась за руки и целуясь, словно подростки, в каждом укромном или не очень месте. Мы сидели на скамейке перед уличным театром, где разыгрывалось какое-то представление на тему падения Ювенахи – древней богини красоты, однажды низвергнутой из касты богов, но на него нам было ровным счетом наплевать. Я смотрел в синие глаза Мэл, говорившей про первые месяцы учебы в юридической школе, и понимал, что и ей, и мне сейчас нужны вовсе не слова.
- Насколько здесь толстые стены? – поинтересовался я, когда мы, наконец-то, закрылись в ее спальне.
- О, не волнуйся. Твои стоны никто не услышит, - улыбнулась Мэлон в ответ, стягивая с меня футболку, но все же пояснила про своих соседок, оказавшихся сестрами - а если серьезно, то Джесс и Кейт сегодня не будет, они уехали к родителям на уик-энд в Коннектикут.
- Ну, это мы еще посмотрим, кто будет кричать громче, - опрокинул я девушку на кровать, нависнув сверху. Угроза не подействовала совершенно, Мэл со смехом обхватила меня за шею, притягивая ближе, поцелуй вышел страстным, совсем не таким, как днем.
- Я люблю тебя, - прошептала она, выгибая спину и помогая мне освобождать ее от одежды.
- И я тебя, - мои пальцы ловко расстегивали тугую пуговицу на ее джинсах, а потом нам стало уже совершенно точно не до разговоров.
Усталые и расслабленные мы, через некоторое время, лежали поверх одеяла, просто наслаждаясь этим моментом близости. Я стер испарину на лбу Мэл, выступившую мелкими капельками, поблескивающими в приглушенном свете прикроватной лампы, она благодарно улыбнулась, хотя могла бы этого и не делать – в такой момент любого человека можно «читать» как открытую книгу, не говоря уже о том, если это не просто какой-то случайный человек. Сейчас Мэлон была счастлива, наслаждалась нашей близостью, как той, что была сейчас, так и той, что случилась получасом раньше, а я вдруг очень четко ощутил, насколько мне этого не хватало. Мы не расставались так надолго с тех пор, как стали парой во втором классе старшей школы, хотя тогда еще и подумать даже не могли, что спустя почти шесть лет не просто все еще будем вместе, но и начнем готовить свадьбу. Сейчас же, я совершенно не представлял, как смогу жить без этой женщины рядом со мной.
- Ай! Тео! – возмутилась эта самая женщина – задумавшись, я сжал ее в объятиях сильнее, чем следовало.
- Прости, - виновато отозвался я, - просто хочу остаться так навсегда.
- Не глупи. Мы много думали, это лучший вариант для нас обоих.
- Знаю, - прошептал ей на ушко, потянув зубами за сережку-гвоздик. За сорок минут отдыха мои силы вполне успели восстановиться, так что можно было начать еще один раунд, - поэтому давай не будем говорить об этом снова. У меня есть более… хмм… приятные предложения!
Утром, судя по недвусмысленным взглядам соседа сверху, которого мы встретили на лестнице, оказалось, что толщина стен здесь все-таки оставляет желать лучшего.
В общей сложности на запись альбома у нас ушло не меньше полугода напряженной работы, практически без выходных и отдыха, поэтому теперь мы, все вчетвером, были счастливы просто завалиться в бар и проторчать полночи за стойкой, медленно потягивая холодное пиво, виски или кто там что предпочитает. Альбом, конечно, пока не был полностью готов. Хотя у него уже появилось название – «Каменный лес», требовалась еще тщательная редактура, подгонка треков и прочие тонкие фишки, которые пока Майк брал полностью на себя, выгнав нас из студии взашей:
- Все, ребята, записи закончены! Не болтайтесь у меня над душой, сходите отдохните, чтобы в ближайшие две недели я никого из вас здесь не видел! – с этими словами звуковик захлопнул дверь перед нашими обалдевшими лицами. Немного потоптавшись на месте, мы дружно решили последовать совету и отправились в какое-то заведение, подсказанное Питером, как лучшим знатоком Бухты среди всех нас – здесь жила сестра его матери, порой он гостил у нее и успел немного изучить город задолго до этой осени.
- Ну, за успех? – предложил Райкс, поднимая бокал с янтарным пивом.
- До успеха еще как до Эшвилля пешком, - возразил ему Франсконни.
- Да ладно тебе, Лэйд! Сэм ведь не про продажи и все такое, успех уже то, что мы вообще записались, - Пит легонько стукнул своим стаканом о бокал Райкса, - верно я говорю, Тео?
- Само собой, - хмыкнул я, наблюдая,как бармен мешает мне виски-колу, - год назад сложно было такое вообще представить!
- Ну, хорошо, убедили! – примиряюще поднял ладони Лэйдер.
Звон стекла прозвучал с победной нотой.
Сидеть две недели в Бухте я не собирался, поначалу думал поехать к Мэлон, но она, замученным голосом, печально сообщила, что у нее разгар сессии, с которой ей и без меня не просто справляться. Не так, чтобы я бессердечно тащил ее в кровать вместо учебы, просто прекрасно понимал – даже простое присутствие будет сильно ее отвлекать, поэтому решил поехать в Блуотер. Тем более, что к Мэл я худо-бедно, но выбирался хотя бы на пару дней в месяц, тогда как дома ни разу не был с конца августа, довольствуясь перепиской или видеозвонками в скайпе.
Слежавшийся, чуть подтаявший серый снег на обочинах из-за оттепели выпустил на шоссе скользкие грязные лужи, повсюду были расставлены предупреждающие знаки, призывавшие снизить скорость, уборочная техника работала через каждые пару километров, создавая длинные хвосты из автомобилей, вынужденных тесниться на двух полосах, вместо четырех. В итоге, вместо получаса езды, из аэропорта я добирался до дома целых два с половиной, но тут, среди нарядных зеленых хвойников, прикрытых белыми шапками, все неприятности мгновенно забылись.
- Ну что, как там твоя суперважная научная работа? – поинтересовался я у Блейза на следующий день, пока мы тщательно натирали мелом кончики бильярдных киев, планируя сыграть пару партий.
- Зря ты иронизируешь, Тео, - с упреком отозвался брат, занимая позицию и нацеливаясь на синий шар, так и просившийся в среднюю лузу, - моя работа на самом деле имеет не мало значения для науки. Не могу разглашать детали, но сейчас у нас выделен почти безлимитный счет для исследования новой «тарелки».
- Той самой, которую сбили на подлете к Сухому Каньону? – удивился я, наблюдая как Блейз ловко загнал уже два шара. Новость о крушении второго инопланетного корабля уже несколько недель смаковали все СМИ, по большей части переливали из пустого в порожнее, поскольку СимБР и Бюро разведки засекретили все еще кажется до того, как тарелка зеленых коснулась песков Великой Пустыни. Уровень допуска Блейза, в таком случае, впечатлял. Он прекрасно это знал, смотря на меня с легким превосходством и загоняя шары в лузы один за другим, играть с ним, просчитывающим траекторию «снарядов» с оного мимолетного взгляда на сукно, в бильярд было не многим легче, чем в шахматы.
В конечном итоге самым главным было то, что Блейз выглядел абсолютно счастливым и довольным своей работой, пропадая в лаборатории едва ли не сутками. Родители ужасно гордились его достижениями, особенно мама, которая вообще всегда отмечала любые наши заслуги, предпочитая заострять внимание на этом, а не на том, как кто-то не сделал уроки, и ему влепили D-. Брат всегда был особенным в нашей семье, его оберегали и окружали большим вниманием, в силу хрупкого здоровья, поэтому такой успех Блейза был для них еще и огромным облегчением, все это было не напрасно. Само собой, никто мне этого не говорил, ни мама, ни, тем более, намного более сдержанный в проявлении чувств отец, но они словно светились этой радужной гаммой положительных эмоций, стоило только брату войти в комнату.
Сейчас я не чувствовал никакой ревности точно так же, как и в детстве, когда эмпатия, возможно, впервые сослужила отличную службу – у меня просто мысли не могло возникнуть, что мама и папа могут кого-то из нас выделять и любить больше, чем другого. У нас были разные потребности с Блейзом, мы и сами были разными, но любили нас всегда одинаково горячо и одинаково сильно, эта уверенность позволяла мне не творить детских глупостей, даже когда внимания родителей, занятых младшим ребенком, немного не хватало.
Раньше я никогда не думал об этом всем, воспринимая свою семью как должное, но проучившись в университете четыре года, а так же после полугода в Бухте, когда меня стали окружать самые разные люди с самыми разными историями, смог понять и оценить насколько же мне повезло. И пусть это всего две недели дома, уши закладывает от визга шлиф-машинки в руках отца, а мама с редким для нее суровым выражением лица врывается в гараж, признанное «мужское царство», чтобы отругать нас за игнорирование спецодежды во время грязных работ с очередной развалюхой. А потом она улыбается и зовет нас ужинать, напоминая о необходимости вымыть руки, словно нам обоим по шесть лет.
И я собирался, хоть ненадолго, полностью раствориться в этой знакомой с детства атмосфере места, где хорошо как нигде больше в целом мире.
Февраль в Бухте выдался слякотным, серым и мокрым, пожалуй, самый неприятный из всех коротких зимних месяцев – ясно-голубой небесный январь и облачный, но подсвеченный рождественскими огнями на белом снегу, декабрь не шли ни в какое сравнение с хмурым преддверием весны. Приехав назад в середине месяца, кутаясь в кожаную куртку с меховым подкладом, замотавшись в шарф до ушей и натянув шапку почти до шеи, я спешил поскорее оказаться в тепле квартиры. И стоило только войти, с наслаждением сбросив ненавистные слои зимних одеяний, как где-то в глубине куртки раздалась трель мобильного, который я долго нашаривал, чертыхаясь, матерясь, и не лестным словом поминая всех Богов, а так же того, кто так неугомонно названивает.
- Да?! – раздраженно рявкнул я в трубку, нашарив смартфон глубоко во внутреннем кармане и отшвырнув куртку на ближайший стул.
- Хэй, полегче там на поворотах, - язвительно отозвался динамик голосом Перри.
- Извини, Майк, - тут же сбавил я обороты, успокоившись.
- Нет проблем, - хмыкнул звуковик, - вообще вы куда все пропали? Три дня не могу ни до кого дозвониться. Ты не подходишь, Франсконни «вне зоны», Райкс и Пит тоже молчат.
- Ну, ты сам дал нам две недели, разве нет?
- Я ж не думал, что вы расползетесь куда-то как тараканы! – Майкл засмеялся, но продолжил уже серьезно, - а вообще дело важное.
- Запись готова? – предположил я, не понимая, что еще сейчас может быть важным.
- Не совсем, но к концу недели будет. На меня тут еще кое-что повесили, поэтому не успел все отредактировать как собирался.
- Ну, не страшно, - пожал я плечами, роясь в поисках съестного на полках холодильника. Судя по протухшему пять дней назад куску сыра, я вернулся в Бухту первым, - нам некуда торопиться.
- А вот тут ты не прав, - возразил мне Перри, - завтра вам всем нужно быть в студии. Генри послушал первые записи и попросил представить вас кое-кому.
- Кому? – любопытство мгновенно начало меня терзать.
- Вот завтра и узнаешь, - хмыкнул Майк и отключился.
Весь вечер я провел вызванивая остальных и выясняя куда все подевались, хотя Питер и Лэйд по-прежнему так и не ответили, у меня было несколько каналов связи, а не только номер телефона, как у Майкла. В итоге оказалось, что ребятам просто надоело торчать в городе и они решили смотаться снять домик в ближайшем кемпинге, насладиться предгорным свежим воздухом, но увидев мои сообщения везде, где только дотянулись руки, парни собрали вещи и были дома к середине ночи. С Райксом же вообще все объяснялось просто – Сэм тоже отправился домой, в Долину Желаний, чтобы повидаться со своей девушкой, той самой, что пару лет отказывала на все его поползновения, но когда я дозвонился до друга, его самолет как раз приземлился в аэропорту имени Малкольма Ландграаба III. И вот, на следующий день мы приехали в «Ракушку» к назначенному часу и плотно оккупировали любимое помещение – «кабинет» Майка перед стеклянной стеной, за которой все еще стояли наши инструменты, хотя и чуть сдвинутые к стене. В воздухе повисло напряженное ожидание, беспечным и спокойным выглядел только сам Перри, потягивающий из банки газировку и закусывающий ее большим маффином, целая тарелка которых вечно кочевала по помещению – звуковик оказался настоящим сладкоежкой.
- Ну и? – нетерпеливо спросил Пит, - зачем мы в итоге тут торчим?
- Спокойно, - прожевав кусок маффина и откусывая новый, пробурчал Майк, - сейчас все будет!
И, в самом деле, стоило только ему закончить фразу, как дверь отворилась, наши взгляды моментально обратились к вошедшему.
Среднего роста стройный мужчина, одетый в серый пиджак, джинсы и какую-то цветную рубашку, внимательно переводил взгляд с одного из нас на другого. Майк поднялся и, подойдя к мужчине, пожал ему руку, а после по-приятельски хлопнул по плечу:
- Опаздываешь!
- Сам понимаешь, пробки! – хмыкнул тот, ткнув звукорежиссера кулаком в бок.
- Ладно, давай уже к делу, - Майк подмигнул нам левым глазом, - а то парни заждались.
- Как скажешь, - мужчина открыто улыбнулся, я даже на другом конце комнаты почувствовал волну его предвкушения, вот только к чему? Тем временем он продолжил, - меня зовут Рэтт Хольц, и теперь я – ваш агент.
Если до этого было еще какое-то шевеление, шуршание одежды или зевки, то теперь мгновенно воцарилось молчание. Насладившись произведенным эффектом, Рэтт Хольц заправил прядь отпущенных до плеч волос за ухо, на котором я насчитал три сережки, агент хлопнул в ладоши:
- И у нас просто чертовски много работы! Забудьте про сон и отдых прямо сейчас, - предупредил он нас.
И все завертелось.