- Миа!
От неожиданности я дёрнулась и смазала линию стрелки на левом глазу. Той самой стрелки, что рисовала последние пятнадцать минут. Теперь она, в отличие от правой, уходила резко вверх, хотя должна была быть красиво изогнута по краю верхнего века. Тихо зарычав, я отшвырнула кисточку жидкой подводки на стол, и, преодолев расстояние до двери, резко распахнула её.
- ЧТО?!
Ясное дело, прийти на второй этаж было выше папиных сил. Вместо этого он использовал свой излюбленный способ коммуникации: подойти к лестнице на первом этаже, задрать голову и кинуть клич, в надежде, что собеседник спустится сам. С мамой, презрев все на свете мобильные телефоны, они таким образом общались постоянно, умудряясь докричаться даже с улицы, и меня никогда это особо не раздражало. Нравится орать – пусть орут, Дэвид тоже вечно орет во всю луженую глотку. Но именно сегодня, когда я, в надежде все-таки получить «кошачий взгляд», уже третий раз смывала неудачные стрелки, будто нарисованные человеком, давно и прочно страдающим алкоголическим тремором рук, была близка к тому, чтобы впервые в жизни поссориться с родителями.
- Подойти сюда, пожалуйста, - странный полуформальный тон, напрочь лишенный иронической окраски, когда он разговаривал с кем-то из близких, отчего-то не показался подозрительным, и я не придала этому значения
- Я занята!
- Миа, я..
Закрыла дверь до того, как папа сказал что-либо ещё, я вернулась к зеркалу.
Столько всего произошло с того момента, как я рассказала Норману о новой ситуации с Фьюри. На полном серьезе ожидая грома и молний за самодеятельность, я сильно удивилась, когда тот отреагировал спокойно и будто бы совсем не удивился. Только приказал включить компьютер и в лучших традициях Инспектора Гаджета позвонил прямо на рабочий стол. Первая новость, которую он сообщил, была, в общем-то, предсказуемой и не сильно удивила. Мне больше нельзя было так часто появляться у Нормана лично, и вся связь теперь должна будет происходить по запасному каналу – через онлайн-звонки. В его защищённости от прослушки я нисколько не сомневалась, Норман бы не предлагал чего-то, в чем не был бы уверен до конца. Так какая разница, лично или онлайн? Вторая же новость огорошила.
- Официально вы не будете числиться в ФБР. Я думаю, вы понимаете, почему, - сказал он тогда. А приняв моё пораженное молчание за знак согласия, продолжил. – Разумеется, есть засекреченные сведения, к которым имеет доступ очень ограниченный круг лиц…
- Что это значит? – Спросила тогда я, уже заранее догадываясь, что он ответит.
- Это значит, агент Томпсон, что вы официально начинаете работать под прикрытием. – Сухим тоном, словно говоря о падения курса доллара на пару центов, подтвердил мысль Норман. – Я пришлю вам файл с сопутствующей информацией позже, сейчас у нас в приоритете другое.
Вот так просто – без вызовов в кабинет, без торжественных и драматических пауз, словно, между прочим. Первое серьезное задание – и уже операция под прикрытием. Я не знала, как реагировать: с одной стороны, ведь о чем-то таком и мечтала всю свою осознанную жизнь, а с другой… С другой, каждое действие, каждую фразу и каждую мысль теперь нужно было согласовывать с «легендой», чтобы не вызвать даже тени подозрения.
Потому что, найди Фьюри хоть мимолётную нестыковку, он бы вцепился в неё и не отпустил, пока не докопался до правды. Мне уже приходилось наблюдать и то, как это происходит, и какие последствия имеет. В последний раз, человек, попытавшийся сфальсифицировать одни данные и подогнать их под другие, был просто оставлен без гроша в кармане в буквальном смысле этого слова. Стоимость акций его бизнеса снизилась настолько, что инвесторы начали массово бежать с тонущего корабля, стремясь сохранить свои вклады. Дефицит финансирования, по словам экспертов, ощутился сразу, но компания агонизировала ещё некоторое время, прежде чем потерпеть чудовищный финансовый крах и уйти с молотка на аукционе. Чтобы расплатиться с долгами, тому человеку пришлось продать и другой бизнес, которым оказалось то самое казино, теперь принадлежащее Фьюри, где я увидела его вживую вчера вечером. Прочитав об этом в утренней газете, пока завтракала, я, наконец, осознала всю серьезность ситуации, в которую попала. Самая неприятная часть заключалась в том, что теперь мне приходилось иметь дело с человеческим эквивалентом Адской Гончей, чей нюх на ложь и недомолвки был отточен годами вращения в кругах большого бизнеса. Адская Гончая жизнерадостно улыбалась с чёрно-белой фотографии, как и всегда, совершенно не производя должного впечатления.
Сейчас, стоя перед зеркалом и рассматривая свое отражение, я не удержалась и закатила глаза. Новость номер три, озвученная Норманом сразу после того, как я более-менее осознала происходящее, не была такой масштабной, как две предыдущие, но и ни разу не воодушевляющей. Заключалась она в том, что отныне никто не будет помогать мне собираться на встречи с Фьюри. Рациональное зерно в этом было – в конце концов, это ФБР, а не всемирная ассоциация стилистов. Кроме того, собственные сборы экономили много времени и были абсолютно безопасны на случай слежки. Всё это звучало просто прекрасно в теории, но косые стрелки, опухшие от трения уголки глаз и лицо, напоминающее маску из-за чрезмерного количества тонального крема, говорили сами за себя. Кинув ещё один мрачный взгляд на отражение, словно оно было в чем-то виновато, я направилась в ванную – смывать это безобразие к чёртовой матери. И если отсутствие косметики послужит причиной краха операции, то пусть на моем надгробном камне именно так и напишут.
***
- Чего вы меня звали?
Спустившись со второго этажа с чистым лицом и в куда более мирном расположении духа, я сразу наткнулась на родителей, ожидавших прямо у лестницы. И мама, и папа были чем-то странно взбудоражены – это было ясно по абсолютно одинаковым многозначительным минам и взглядам, которые они, то и дело, кидали друга на друга.
- Тебя тут ждут, - неестественно широко улыбнулась мама, всеми силами стараясь указать себе за спину без помощи жестов. Получалось у неё так себе, и я просто вышла вперед, направляясь на кухню. Родители засеменили следом, и чуть не впечатались мне в спину, когда я резко, на полном ходу остановилась.
На моей кухне за моим обеденным столом с моей кошкой на коленях восседал Фьюри собственной персоной. Увидев меня, он улыбнулся чуть шире и почесал льнущую к нему Нэнси за ухом.
- Ричард, может, вам ещё чего-нибудь предложить?
Мама, в отличие от меня, не стояла, как громом пораженная. Гостеприимно улыбаясь, она подвинула какое-то блюдо с выпечкой ближе к Фьюри, пьющему кофе. Чёрный и без сахара, насколько я помнила. Гадость.
- Спасибо, миссис Томпсон, - лучезарно улыбнувшись, он отрицательно помотал головой, - я как раз с ужина. Боюсь, если съем что-нибудь ещё, из-за стола меня придётся выкатывать. Но у вас очень вкусный кофе. И кошка..
- Вкусная? – не удержался папа, и Фьюри беззвучно рассмеялся, прищурив один глаз, когда Нэнси поднялась на задних лапах и лизнула его в щёку.
- Красивая. Это же кошка, а не кот? Чувствуется. – Теперь он обращался конкретно ко мне, до сих пор не вступившей в пустяковый разговор ни о чём. Словно то, что он вот так запросто заявился ко мне домой - в порядке вещей.
- Да, кошка.
После недолгой паузы, которой не хватало только барабанной дроби, чтобы отражать всё охватившее меня напряжение, я сделала шаг вперед и забрала Нэнси, теперь держа её на руках. Чувство досады стало ещё острее, когда кошка недовольно дёрнула хвостом и попыталась высвободиться.
Сколько помню, она никогда не шла ни к кому на руки. Даже родителей не особо жаловала, не говоря о друзьях, коллегах и случайных посторонних людях, волей случая оказавшихся у нас в доме. С возрастом она стала ещё своенравнее и ещё нелюдимее, и на любые посягательства на свое личное пространство реагировала очень категорично: кусалась и больно царапалась. Все были давным-давно предупреждены и не трогали старую угрюмую женщину, благо в доме насчитывалась ещё пара котов, которым любое внимание было только в радость. Раньше я была единственным человеком, кому Нэнси выказывала снисходительное расположение, иногда разрешая себя гладить и брать на руки. Сегодня же, очевидно, в приступе кошачьего маразма, она зачем-то залезла Фьюри на колени и, чуть ли не мурлыкая, пыталась его облизать. Дурында. А ещё считается, что животные чувствуют злых людей.
Фьюри смотрел на меня по-кошачьи задумчиво, едва заметно откинув голову назад и расслабленно прикрыв веки на половину. Я отвечала прямым взглядом из серии: «Ну и какого же ты сюда припёрся?»
- Ладно.. –снова заговорил папа, должно быть, приняв нашу очную ставку за момент идиллии, и мы, мгновенно и синхронно, обратили внимание на них с мамой. – Не будем вам мешать. Миа, отдай кошку, что ты как..
Забрав Нэнси, они удалились в спальню, и я скрестила руки на груди.
- Как ты узнал, где я живу?
Отвечать он не спешил, вместо этого сделав ещё один глоток своего мерзкого кофе. Я знала, что он не слишком любил сладкое, особенно заварной крем, а значит, пирожные на тарелке так останутся нетронутыми. Наконец, он пожал плечами и, в общем-то, резонно поинтересовался в ответ:
- А это большой секрет? - Большим секретом, конечно, место моего проживания не являлось. И имея представление о возможностях Фьюри, догадаться, откуда информация, труда не составляло. Но по «легенде» я не могла ни о чем подобном знать, во всяком случае, на данный момент. – Пробил по номеру телефона, это не сложно.
Он просто констатировал факт, не считая подобное чем-то из ряда вон, чтобы этим рисоваться. Для человека, фактически, заставившего подарить себе казино, должно быть, так оно и было. Я скрестила руки на груди.
- Это противозаконно.
- Подай на меня в суд, - Фьюри поставил локти на стол и подался корпусом чуть вперед, словно большой кот для прыжка. Я изогнула бровь и поджала губы, молчаливо давая понять, что думаю о его потугах на остроумие, однако он совсем не обиделся. Вместо этого гибко поднялся на ноги и окинул меня взглядом, словно только сейчас впервые увидел. Я ожидала комплимента, чтобы, фигурально выражаясь, окатить его холодной водой в воспитательных целях, но Фьюри только покачал головой.
- Никуда не годится.
- Что? – Больше от неожиданности, чем от внезапно открывшейся тугоухости переспросила его я, искренне надеясь, что не выглядела раздосадованной. Это совсем не соответствовало придуманному ранее амплуа роковой женщины, которая в общении должна была доминировать. И в кого я такая идиотка, что даже на секунду подумала об этой идее, как о рациональной?
- Это платье не просто не подходит под формат мероприятия, куда мы едем, но и совершенно тебе не идет, - тем временем, пояснил он, нисколько не выглядя сконфуженным от того, что только что сказал. – Человеку, который тебе его продал, я бы запретил работать в магазинах одежды в принципе.
- Ты всегда такой обаятельный?
В ответ Фьюри приятно улыбнулся и пожал плечами.
- Мне больно смотреть, когда красивые женщины уродуют себя, - одновременно подняв указательный палец и как бы призывая к вниманию, он достал из кармана пиджака телефон и набрал кого-то в быстром наборе. «Кем-то», судя по моментально отозвавшемуся в трубке голосу, оказалась Мадлен.
- Привет. Мне нужно платье… - Окинув меня взглядом ещё раз, он прищурил один глаз, - Маломерку 10 размера. Если найдешь 8, цены тебе не будет. Нет, необязательно в пол.
И положив трубку, в своей обычной манере не удосужившись попрощаться, он снова обратил на меня внимание.
- Восьмой размер на меня не налезет, - как бы, между прочим, отозвалась я, убирая со стола. Пирожные с заварным кремом Фьюри есть предсказуемо не стал, и отчего-то именно это знание вернуло почву под ноги. Я знаю, что делаю. Я знаю его. Мы много раз обсуждали самые разные моменты с Норманом. В конце концов, Томпсон, ради чего тебя учили? Повернувшись к Фьюри спиной, я расставляла тарелки в холодильнике так, словно играла в Тетрис.
- Налезет, - убежденно парировал он, судя по голосу, находясь там же, где и стоял. – Вечерние платья не должны быть свободными, это моветон.
- Говоришь, как главный специалист по вечерним платьям? – не удержавшись, я криво улыбнулась, повернув к нему голову.
Улыбка на лице Фьюри стала чуть шире, чем была, и он снова очень по-кошачьи прищурил свои кошачьи зеленые глаза. Я постаралась сделать вид, будто не увидела оценивания этого взгляда и не поняла его значения.
- Тебя что-то смущает.
Изрёк он после небольшой паузы, когда я закрыла холодильник, достав оттуда бутылку охлажденной воды. Опять констатация факта, а не вопрос. Я молчала, решив, что дать Фьюри развивать мысль самостоятельно, практически не участвуя, при этом, в разговоре – хорошая идея.
- Причем, совсем не то, что ты, на ночь глядя, отправляешься неизвестно с кем неизвестно куда. Что-то другое, - он подходил чуть ближе с каждым словом, пока не оказался рядом. Мы были примерно одного роста, и пугающего эффекта, если он на него рассчитывал, не произошло. – Что?
Я вздохнула, и, выставив вперед руку, спокойно, отстранила его от себя. Мелькнувшее в его взгляде удивление секунду спустя сменилось весёлыми искорками. Он предвкушал.
- Меня ничего не смущает, Фьюри. Но мне очень не нравится, когда незнакомые люди оказываются у меня в доме, особенно, если их никто не приглашал. Ещё мне не нравится, когда незнакомые люди вторгаются моё в моё личное пространство, - обогнув его и поманив за собой, я направилась к входной двери. Фьюри, последовав за мной, своим обескуражено-восторженным видом напоминал ребёнка, впервые попавшего на американские горки. Подойдя к двери, я распахнула её, указав на выход.
- Ты меня выгоняешь? – С тем же выражением лица, спросил он. Почему-то я была уверена, никто никогда раньше ничего подобного с ним не проделывал.
- Нет. Я предлагаю подождать в машине, пока я переоденусь в платье, которое сейчас привезут. Впрочем.. наверное, это и означает «выгоняю».
Норман, окажись он здесь в эту секунду, умер бы от сердечного приступа, стал бы призраком и преследовал бы меня до тех пор, пока не сошла бы с ума от потусторонних нотаций.
- Но если ты передумаешь, или уже передумал куда-либо со мной ехать, я..
- Не говори ерунды, - перебил Фьюри, смерив меня ещё одним нечитаемым задумчивым взглядом. Тем самым, что раньше я приняла за оценивающий. А выйдя за порог, он непринужденно направился к машине, бросив через плечо, – платье сейчас приедет, я тебя жду!
- Миа!
Захлопнув дверь и развернувшись, я шарахнулась от неожиданности второй раз за вечер. Родители умудрились подкрасться абсолютно бесшумно. Вот кому следовало работать мастерами шпионажа. Картинно схватившись за сердце, я отошла от двери.
- Кто это был? - Уверена, они уже пытались загуглить, но это ничего не дало. Фотографий в сети Фьюри не имел, зато с удовольствием сфотографировался для газеты. Странно.
- Никто. Я его вижу второй раз в жизни. А что?
Ещё более странным был тот факт, что родители, судя по их виду, мне нисколько не поверили. Ну да, стал бы нормальный человек приезжать к кому-то, кого видел второй раз в жизни? Нормальный – нет, а Фьюри – да.
- Да ничего… - отодвинув край занавески, папа прищурился, всматриваясь в темноту, а потом обратился к маме, - ты когда-нибудь видела, чтобы «никто» водил Майбах Экселеро?
- Да иди ты! – пораженно воскликнула в ответ мама, мигом оказавшись у окна. – Ничего себе!
Я единственная понятия не имела, что такое Майбах Экселеро, и почему водить его настолько удивительно. Обернувшись и заметив на лице непонимание, папа закатил глазах.
- Дочь, нельзя быть такой тёмной. Майбах Экселеро – машина класса премиум, собирается вручную, типа как все Феррари.
- А.. – запоздало отреагировала я и пожала плечами. – Ну, машина, так машина. Мало ли дорогих машин?
- Полная комплектация восемь лямов стоит, Миа, - погуглив, добавила вдруг мама, и я чуть не подавилась воздухом.
- СКОЛЬКО?! Как машина может стоить восемь миллионов?!
- И я о том же! – Взмахнул руками папа. Ему не хватало только бегущей строки «восемь миллионов» вдоль лба, чтобы до конца соответствовать ситуации. Перестав таращиться на меня в ответ, он приобнял маму за плечи, и преисполненным мудрости голосом добавил, – ты уж его не упусти..
- Марк, ну что ты как этот! – Мама дёрнула плечами, сбрасывая руку, и я удержалась от хихиканья с досады на папином лице. - Милая, встречайся с ним только, если он тебе нравится. А если не понравится.. подумай ещё раз. В конце концов, мужики на Майбахах на дорогах не валяются!
Я демонстративно развернулась и направилась кормить котов под абсолютно одинаковое глумливое хихиканье. Родители…
***
- Так ты скажешь, в чем состоит суть дела, или я должна сама догадаться?
Стоило отдать Фьюри должное, подобранное им (а точнее, Мадлен) платье, и, правда, выглядело лучше того, что было надето на мне изначально. Мероприятие (разумеется, закрытое), куда мы пришли рука об руку, чем-то напоминало полуформальный светский приём, но судя по воодушевлению Фьюри, сюда он явился не расслабляться. В чем же заключалась моя миссия, я так и не узнала. От вопросов он отмахивался.
Я всегда считала себя симпатичной - не более того, но сегодня на себя было действительно приятно посмотреть. Одобрительная улыбка и отсутствие ироничных комментариев со стороны Фьюри тоже было своеобразным показателем. К тому же, люди отчего-то не сводили с нас глаз, несмотря на то, что я сразу же заметила куда более эффектных женщин, навскидку посмотрев в сторону.
- Выглядишь хорошо, вот и смотрят, - вполголоса обратился ко мне Фьюри, словно прочитав мысли. Впрочем, вряд ли догадаться, о чем я думала, было так уж сложно.
- Они смотрят на тебя, - так же негромко ответила я, понаблюдав за людьми ещё некоторое время.
То, что я пару минут назад приняла за молчаливый восторг, оказалось выражением молчаливого же опасения. Разумеется, направленного не на меня. Была ли я раздосадована? Немного. Платье в кои-веки, действительно, хорошо сидело.
- А должны смотреть на тебя, - взяв бокал шампанского у мимо проходящего официанта с подносом, он вручил его мне. Отчего-то ему было важно, чтобы нас воспринимали как пару. – Для этого ты и нужна мне сегодня.
В тот момент я задавалась двумя вопросами: почему мужчинам вокруг так нравится давать мне шпионские задания, и как именно отреагирует Норман на моё косвенное участие в чем-то стопроцентно противозаконном?
- Не мог найти модель для такой забавы? – только коснувшись губами края бокала, я вспомнила, что не люблю шампанское.
- Моделью никого не удивишь, - отмахнулся Фьюри и снова прищурился с улыбкой. Учитывая его любовь к этому жесту, странно, что у него почти не было морщин вокруг глаз. – Ну и, к тому же, это должно быть весело. Можешь пользоваться любыми доступными способами. Кроме противозаконных, разумеется, - уголок его губы иронично приподнялся.
- Почему ты думаешь, что мне это может быть интересно?
- Потому что ты похожа на человека, который любит уличать остальных в скудоумии.
Должно быть, он имел в виду наше знакомство в казино. Я замолчала, делая ещё один глоток шампанского, больше не казавшегося таким мерзким. Люди, в большинстве своем, перестали разглядывать нас и вернулись к собственным разговорам.
- Что они там делают? – посмотрев Фьюри за спину, я кивнула в сторону какого-то угла, на первый взгляд, скрытого от посторонних глаз.
Вместо ответа он развернулся полубоком и вытянул руку в приглашающем жесте, призывая последовать за собой.
- Шахматы? – признаться, я ожидала немного не этого и была немного разочарована. Нет, никаких стриптизёрш с дорожками кокаина на животе, но и не шахматы же, в конце концов?
Один из игравших мужчин, едва взглянув в нашу сторону, приятно улыбнулся и тут же уступил место. Я не слышала, что именно он сказал Фьюри, пока застегивал пуговицу пиджака, но тот лишь коротко кивнул и указал взглядом в противоположный конец помещения. Опустившись на место ушедшего, я вопросительно посмотрела на Фьюри, ожидая, что тот присоединиться, но он только шире улыбнулся и обратился к моему новоявленному сопернику.
-Артур, знакомьтесь, это Миа. Миа очень мило согласилась подменить Николаса, пока он будет занят со мной.
Если бы я могла, то спалила бы его пиджак вместе с ним самим к чёртовой матери. Нихрена я не соглашалась никого подменять! В последний раз я играла в шахматы на первом курсе, когда Хелен только познакомилась с Ароном, и продула ему минут через двадцать.
- Девушка и шахматы? – Наиграно удивился Артур, глядя из-под очков.
- Мужчина и стулья?
- Что, простите? – Прищурился он, явно не поняв.
- Это вы простите. Я подумала, мы играем в «живое\неживое».
Одобрительную улыбку Фьюри, которому выпад явно понравился, сложно было не заметить даже боковым зрением. Артур же поджал уголок губ и махнул рукой, очевидно, имея в виду, что сейчас мой ход. Теперь я была вынуждена если не выиграть, то, как минимум, озадачить его, иного варианта не предполагалось. Фьюри отошел, и, судя по скепсису, написанному на лице Артура, вряд ли предыдущие его спутницы вообще подозревали о таком славном изобретении человечества, как шахматы.
Я играла белыми, и, только подвинув ладью, закрыв от удара ферзя, обратила внимание, что шахматы – совсем не обычные.
- Нравятся? – Учтиво спросил Артур, будто забыв о прохладном начале нашего знакомства. – Это коллекционные. Каждая фигура лепилась с персонажа или реальной исторической фигуры. Прототипом белого офицера, например, стал адмирал Ландграаб, дальний предок тех Ландграабов, что помогали застраивать этот город.
- Тот адмирал Ландграаб, что сначала подписал договор о перемирии с жителями Грабвилля, подождал, пока они сложат оружие, а следующей ночью напал и превратил в пепелище целый город?
- Здесь он представлен исключительно как выдающийся стратег и неплохой, к слову, шахматист, - брюзгливо, словно, мои слова о кровавом адмирале оскорбили его лично, ответил Артур и подвинул вперед пешку.
А в его чёрном ферзе я узнала Беллу Гот. По какой причине бедная женщина, растиражированный образ которой так и не желали оставлять в покое даже спустя столько лет после смерти, была включена в коллекцию, оставалось только догадываться. Тем более, что всем видам спорта, включая пресловутые шахматы, она предпочитала мини-гольф, и не знал об этом только ленивый.
Играть с Артуром оказалось интересно и совсем не унизительно. Как выяснилось, умный вид он делал да и хмурился, просто для проформы, а по факту уровень у нас был примерно одинаковый. Не знаю, сколько времени мы играли – таймер включен не был, но фигур поубавилось что с моей, что с его стороны. Поэтому когда на плечи резко легли горячие – без шуток горячие, как печка – ладони, я вздрогнула, и, подавив желанию двинуть обладателю ладоней локтем под дых, обернулась.
Очевидно, забыв или не придав значения предостережению насчет личного пространства, Фьюри склонился ближе, так и не убрав рук, но и не глядя на меня. Взгляд его был устремлен на доску. Чувствуя себя жутко некомфортно, я, тем не менее, не двигалась.
- Ну и чего ты тянешь? – Наконец спросил он вполголоса, перестав изучать положение фигур и немного повернув голову в мою сторону. – Ладья с e2 на e7, отвлекаешь внимание угрозой на проходной. Раз. Конь с d3 на е5. Усилишь давление на пятой горизонтали. Два. Ферзь с b4 на e7, и привет. Ты поставишь шах и мат через три хода, и Артур, даже если постарается, ничего не сможет сделать.
- Она бы не додумалась до подобного сама, - неприятно поджав губы, тут же ответил Артур, - если бы не ваши подсказки, я бы легко выиграл.
- Сильно сомневаюсь, друг мой, - церемонно отозвался Фьюри, наконец, выпрямляясь. А посмотрев сверху вниз, быстро подвигнул мне. – Николас оставил проигрышную ситуацию, когда уходил. Я вообще удивлен, что вы играли так долго.
Говоря «вы», он обращался лично к Артуру. Тот ничего не ответил, и, поднявшись с кресла, исчез в неизвестном направлении. Наверное, это ужасно – дожить до седых волос и так и не научиться проигрывать.
- Кто этот мерзкий сексист? – не глядя на Фьюри, опиравшегося на спинку моего кресла, спросила я. В ответ он негромко рассмеялся, и, выйдя у меня из-за спины, протянул руку, помогая подняться. Поднялась я сама, без помощи рук, но его это, как водится, совершенно не смутило.
- Артур Боновиц, почетный член торгово-промышленной палаты штата Миннесота.
Имя не сказало мне решительно ничего, и я пожала плечами. А, обратив внимание на Фьюри, заметила, что тот выглядел ещё живее и лучезарнее, чем когда мы только пришли. Примерно предполагая, что могло стать причиной такого хорошего настроения, я прикусила изнутри уголок губы.
- Ты – как ладья, - вдруг загадочно произнес Фьюри совершенно не к месту. Решив, что он уже немного пьян и от шампанского, и от очередной сделки, я просто молча посмотрела в абсолютно трезвые зеленые глаза.
- Какая ладья?
- Белая, - не менее загадочно пояснил он, и, положив ладонь мне на спину, кивнул в сторону выхода. Делать, видимо, здесь было больше нечего, и я направилась с ним шаг в шаг, очень надеясь не свалиться с высоченных каблуков. – Которая отвлекает внимание.
- Ты пьян? – все же спросила я, стараясь, не поддаваться вдруг поднявшейся тревоге. ЧТО он мог сделать за полчаса? Практика и наблюдения показывали, что очень много всего. Так или иначе, Норман узнает обо всем сразу, как вернусь домой.
- Триумфом, разве что. Шампанское – дрянь. Зачем отдавать за ящик чего-то подобного полторы тысячи симолеонов, не знаешь?
- Спросил человек, купивший машину за восемь миллионов, - выйдя на улицу, я не без удовольствия вдохнула полной грудью прохладный ночной воздух. Фьюри фыркнул и беззвучно рассмеялся за спиной, пока я направлялась к Майбаху, который охраняли двое людей из его охраны. – Ты мне скажи.
- Шесть миллионов. У меня не полная комплектация.
- Это просто драматически меняет суть дела.
Фьюри улыбался всю дорогу до моего дома, а от его метафор и этого чёртового шампанского голова болела всё следующее утро.
***
«Хорошим человеком больницу не назовут», - так любили повторять у нас в городе, когда руководство объявляло об открытии очередной больницы. Оздоровительные центры были чем-то вроде визитной карточки Цветущих Холмов: самых разнообразных больниц в городе и его окрестностях было так много, что люди со всего штата съезжались сюда лечиться. Но было так не всегда. Бум на их строительство начался лет двадцать назад, когда инвесторы, должно быть, решили массово почистить карму. Однако, как это часто бывает с теми, у кого совесть не чиста, быстро потеряли берега и увлеклись. Простого спонсирования оказалось недостаточно, и они, с упорством, достойным лучшего применения, возведенные больницы и центры реабилитации порывались называть в честь себя любимых.
Таким образом, одна из больниц носила имя жены Малькольма Ландграаба IV, которая, по слухам, до того как была замечена самим Малькольмом и утвердилась в статусе благородной дамы из высшего общества, промышляла одной из тех древних профессией, которая приходит на ум в первую очередь. Кроме того, жена носила не аристократичное и отчего-то не запоминающееся имя Алиша, поэтому, несмотря на все ухищрения, люди в разговорах между собой называли больницу просто «Ландграабом». «Лягу в Ландграаб проверюсь», «Были в Ландграабе, лечили почки», и тому подобное. Кстати говоря, я сама появилась на свет именно в Ландграабе, хотя бы потому, что других больниц на тот момент в Цветущих Холмах не было.
А Хелен и Арон, недавно закончившие учёбу и недавно же поженившиеся, не стали терять времени даром и поступили на работу в детскую больницу, названную в честь двух сестёр Кальенте, Дины и Нины. Для всех, и для меня в том числе, некоторое время оставалось загадкой, с какого перепугу две женщины, никогда не имевшие ни отношения к медицине, ни детей, ассоциировались у меценатов с педиатрией. Загадка решилась очень просто: один из них являлся представителей приснопамятного семейства Готов и исполнял какую-то волю своего давнего предка. Мортимер Гот был не дурак погулять налево от жены, которой изменял сразу с двумя ну очень горячими сёстрами. Ходили слухи, что к внезапному исчезновению Беллы сестрички имели самое что не есть прямое отношение, но то ли из-за отсутствия состава преступления, то ли из-за весьма неплохих «пожертвований», выплаченных за них убитым горем вдовцом, уголовного дела так никто и не открыл. Зато для горожан Дина с Ниной навсегда остались «теми двумя, которые Беллу Гот со свету сжили». А теперь я сидела в фойе новой детской больницы, названной в их честь.
Хелен с Ароном заканчивали работу в четыре, и я, устав от гама приёмного отделения, выкрашенного в позитивный розовый цвет, направилась осмотреть это место. Выздоравливающие дети, снующие туда-сюда и умудряющиеся кататься даже на стойках с капельницами, добавляли воодушевления, а медсёстры, одетые поголовно в розовое – отчего-то строгости. Первый этаж больницы был отведен под терапевтическое отделение. Те дети, что оглашали веселыми воплями приемную, надо полагать, были именно оттуда. Причин грустить у них не было – терапевтическое отделение на то и терапевтическое, что кладут туда тех, кто почти готов к выписке.
Второй этаж, судя по подавляющему количеству беременных на поздних срока, был отведён под родильное отделение. Одна из беременных, чей огромный живот был больше её самой раза в полтора, махнула мне рукой и на всей сверхзвуковой, доступной для беременных ламантинов скорости, направилась в сторону лифта.
-Вам дурно? – придержав без пяти минут роженицу, когда та, побледнев, прислонилась спиной к стенке лифта, я молилась всем известным богам, чтобы лифт не застрял между этажей, и мне не пришлось принимать роды самой. Этого бы я не перенесла.
- Акушерка сказала… идти на клизму… я убежала, - одними губами объяснила она, и я только покачала головой.
Совсем молодая девчонка, может быть, даже младше меня, вид имела ужасающий. Отекшие ноги, напоминающее ласты на двух колоннах, руки в пигментных пятнах, секущиеся безжизненные волос и ломкие ногти. Ещё постоянная ноющая боль в пояснице, растяжки на груди и животе, плохая кожа, мешки под глазами и бессонница. Ни дать ни взять, счастье материнства во плоти.
- Пёркинс, куда собралась?! – Раздавшийся неизвестно откуда командный голос принадлежал строгой на вид акушерке, как чёрт из табакерки появившейся в дверях не успевшего закрыться лифта. Беременная что-то протестующее захныкала, но едва ли не в тот же момент была схвачена, усажена в кресло-каталку и увезена в неизвестном направлении. Очевидно, на клизму. Двери лифта закрылись, и я поехала дальше.
Хелен и Арон работали в перинатальном отделении, а конкретно в интенсивной терапии для новорожденных. Третий этаж, по сравнению с первыми двумя, казался пустынным. Казалось, даже персонал двигается совсем бесшумно и неосознанно понижает голос, хотя никто на нижних этажах такой привычки не имел. Подойдя к огромному, во всю стену стеклу, я обнаружила за ним помещение с новорожденными и Хелен. Хелен склонялась над ребенком в закрытом боксе, тревожно сверяясь то с какими-то показателями на планшете, то на экране специального компьютера. Мне было плохо видно, но младенец под всеми проводами и трубками был практически не заметен.
- О чем ты думаешь?
Я видела подходящего Арона в отражении, и не шарахнулась, когда он заговорил.
- Все эти дети больны?
- Нет, - немного помедлив, ответил он, а потом кивнул на табличку у стены.
На табличке значилось «Оставленные», и я выдохнула с трудом. Целая комната оставленных здоровых новорожденных, чьи матери решили не забирать их из перинатального отделения. У меня не укладывалось в голове, зачем было производить на свет ребёнка, если он никому, даже собственной матери не нужен. В мире не должно быть оставленных детей, это противоестественно. Что может вырасти из человека, которому пришлось свыкнуться с мыслью, что с самого его рождения он в этом мире один? Даже пятиминутный визит в это отделение угнетал, и я не представляла, какую силу духа нужно было иметь, чтобы здесь работать. Заметив нас, Хелен кивнула и минуты через три вышла в коридор. Она выглядела уставшей, но улыбнулась вполне искренне. Я улыбнулась в ответ, но она, конечно, не купилась.
- Что случилось, Миа? – тревожно чуть сведя брови, она коснулась моего плеча, и я мотнула головой, не собираясь грузить её, отработавшую сутки, своими мыслями. Впрочем, Хелен, как это часто с ней бывало, догадалась сама. – Не переживай, я тоже так думала первые несколько смен. Даже сомневалась, смогу ли работать здесь. А потом поняла, что чужих детей не бывает. И даже если их матери от них отказались, всегда найдется кто-то, кто им поможет. На этом этапе их жизни – мы, потом кто-либо ещё.
- Я просто не понимаю, зачем рожать очередного ненужного ребёнка, - снова посмотрев в сторону новорожденных, я поджала губы. - Головы бы поотрывала этим мамашам, всё равно они не используют их по назначению.
- Ненужных детей тоже не бывает, - с другой стороны подал голос Арон. – Все дети кому-то нужны.
Я пожала плечами. Было бы хорошо, если бы они оказались правы, и эти дети, даже начав с экстремального уровня сложности, прожили жизнь счастливо. Другую мысль, которая пришла в голову во время этого разговора, я озвучивать не спешила. Направляясь прочь из перинатального отделения вместе с Хелен и Ароном, я размышляла о необходимости иметь биологических детей. Рожать самой не было никакого желания, но усыновить ребенка, возможно, и не было такой плохой идеей. Потом. В конце концов, вряд ли бы генофонд понес ужасные потери без конкретно моих генов.
- Дэвид снова уезжает в Тотенбург, ты знаешь, да? – выйдя из здания больницы, Хелен прищурилась от солнца, а я нацепила солнечные очки и кивнула. – А у нас не получится его проводить, работаем в этот день.
- Он и сказал не провожать, - усевшись за руль, я подождала, пока и Хелен, и Арон неспешно из-за ужасной усталости разместятся на заднем сидении. Обычно домой их отвозил Дэвид, но поскольку сегодня он был занят, а пускать кого-то из засыпающих на ходу зомби было чревато, в качестве шофёра выступала я.
- Почему? – сонно спросила засыпающая Хелен, а я постаралась завести мотор как можно тише.
- Кто его знает… - Пропустив Скорую, я неспешно выехала с парковки на дороге. – Бабу нашел, наверное.
Никакой реакции не последовало, и я, не без удивления, кинула взгляд в зеркало заднего вида. И Хелен, и Арон, являя собой живое воплощение запредельной усталости, отключились практически сразу. Что ж, всему свое время. Я была уверена, что Хелен обязательно вспомнит об этом разговоре, как только более-менее придёт в себя.
А пока я свернула с оживлённой дороги и, сбавив скорость, поехала ещё тише. Рабочий телефон молчал почти неделю, но я не беспокоилась по этому поводу. Работа с Норманом, даже за такой недолгий период времени, здорово научила распределять время и силы. Случись что-либо серьезное, он обязательно дал бы знать, поэтому нервничать из-за тишины в эфире не было никакого смысла. Услышав первые аккорды знакомой песни, я сделала чуть громче, и тронулась с места, едва светофор загорелся зеленым.