В башне Хранителей сегодня было неспокойно – рождение Селины здорово подняло всех на уши, слухи расползались как горячие пирожки на ярмарке. Одни твердили, что с ней придет новая эра в жизни человечества, другие до дрожи в коленях боялись неизвестности – с Татьяной была хоть какая-то стабильность, а от Сел совсем не знали, чего ожидать.
– Анна! – Татьяна уставилась в магический шар, где пристально наблюдала за маленькой белой девочкой, которую Аврора нежно укачивала, напевая какую-то мелодию, – Анна!
– Ну незачем так орать, я же не глухая, все слышу, – Хранительница Сознания ввалилась в зал, листая какую-то тетрадь. Кажется, она записывала туда черты характера новорожденных детей.
– Насколько эта девочка сильна?
– Вот как тебе: правду или соврать? Если она станет Хранителем, а она им станет, то хоть сейчас можешь начинать паковать шмотки.
– Что ты имеешь в виду? Все настолько плохо?
– А то и имею, что Верховной ты больше не будешь. Она сильнее самой Александры, в ней вся магия планеты, ты действительно думаешь, что сохранишь свое тепленькое местечко? Максимум, что у тебя может получиться – это стать ее правой рукой. Я вложила в ее характер все самое светлое и доброе, что только могла, так на нее будет легче давить и влиять, сможешь настроить ее против Авроры и повернуть на свою сторону.
– Вдруг этот план сорвется, то что тогда?
– Сейчас рано об этом думать, она еще слишком мала. Но не недооценивай ее, даже мы с Евой и Ареалой не до конца знаем, на что способна эта девочка.
***
Нарушения зрения, возможная умственная отсталость, отклонения в развитии, косоглазие, гиперчувствительная к солнечному свету кожа… Я, держа на руках свою малышку, прокручивала в голове все сопутствующие альбинизму проблемы со здоровьем. Врачи еще пару недель обследовали Селину, брали какие-то анализы, делали тесты и, наконец, вынесли вердикт: альбинизм частичный.
Я очень переживала последнее время, Коллин буквально ночевал в больнице вместе с нами, успокаивал меня, как только мог, убеждал, что ничего страшного не произошло, что мы все вынесем, что могло быть и хуже. Но я уже потеряла счет дням. Я сходила с ума в этой чертовой больничной палате, где счастливые мамочки нянчили своих здоровеньких малышей. Я знала, что будет непросто, но… Почему на ее долю выпало столько испытаний? Ей придется терпеть насмешки в школе, учиться управлять темной магией, потом еще и становиться Хранителем… Она не заслужила такой участи. Не бойся, моя милая, я найду способ избавить тебя от всего этого. Я спасу тебя, даже если мне самой придется отдать свою жизнь. Я все сделаю, лишь бы ты была счастлива.
Я плохо помню события следующего года.
Фредерик пошел в первый класс. По успеваемости он явно отставал от Джо в его возрасте, поэтому приходилось помогать ему с домашними заданиями и заставлять читать книги. Я даже наняла Эвелин, чтобы она с ним занималась, ей деньги не будут лишними, а у меня оставалось больше времени на младшую дочь.
Джордж же, в свою очередь, продолжал радовать меня хорошими оценками, но иногда я волновалась из-за его внутреннего психического состояния. С одноклассниками он особо не общался, говорил, что они все глупые и несерьезные, про девушек я вообще ни разу даже и не слышала. Я пыталась говорить с ним на эту тему, но он лишь отмахивался, мол, не лезь, мам. Коллин частенько отчитывал его по пустякам, иногда даже срывался, за что получал нагоняй уже от меня. Еще не хватало, чтоб он кричал на моего сына просто так. Я просила старшего не обижаться на него, и Джо понимал, что в нашей семье сейчас не все гладко.
Да, мы с Коллином начали ругаться.
Наверное, такой период наступает в каждом браке, только вот обычно это случается у парочек, когда они только начинают жить вместе, а вот мы как-то опоздали с этим. Сложно поддерживать хорошие отношения, когда один пропадает на концертах, а вторая сидит дома, понятия не имея, где ее ненаглядный и с кем. И особенно трудно, если в доме больной ребенок. Муж ходил весь на нервах, возмущался из-за каждой мелочи, что его не устраивала, и мы старались его не злить. То ему не нравилось, что рядом с телефоном ваза стоит, мешается, то свет в комнате слишком яркий, то в его кабинете слышно каждый шорох, который отвлекает от написания музыки… Нам что, перестать дышать, может? Он не был таким раньше. Но мне было не до этого.
Я полностью посвятила себя Селине и уходу за ней. Пришлось купить темные занавески в детскую, перед каждой прогулкой мазать все тело и лицо солнцезащитным кремом, частенько посещать офтальмолога. Странно, но я даже иногда сомневалась, что у нее есть какие-то силы – она росла совершенно обычным ребенком. Ее кожа была бледно-розовой, волосы так и остались белоснежными, а вот глаза через несколько месяцев потемнели и стали зелеными, как у меня. Она вообще очень сильно была похожа на меня, по крайне мере чертами лица. Крайне спокойная, спала хорошо, плакала тихонько, словно маленький колокольчик, не капризничала просто так, не разбрасывала и не ломала игрушки. Чудо, а не ребенок. Не то что Фредерик, вот кто был егозой.
И все было бы прекрасно, но Сел уже было полтора года, а я все никак не могла заставить ее говорить. Сначала я списывала все на возраст, что она еще ничего не может делать осмысленно, но дочка всегда смотрела на меня осознанным взглядом и упорно молчала. Она словно не понимала, что я требую от нее. Иногда от ее серьезности становилось немного не по себе, было такое чувство, что она не маленькая девочка, а уже полностью взрослая девушка, но в детском теле. И я решила обратиться к детскому психологу.
***
Перед кабинетом доктора Кляйн стояли уютные кожаные диванчики, где мы с Селиной терпеливо ждали, когда же нас вызовут. Обычно дети боятся незнакомых мест и людей, но Сел наоборот, спокойно сидела у меня на руках и даже почти уснула.
– Аврора, проходите, – выглянула из кабинета психолог и рукой пригласила нас внутрь.
Как только мы вошли, она велела пока посадить девочку в манеж, а мне сказала присаживаться в не менее мягкое кресло, по сравнению с диваном в коридоре. Сама же Кляйн, которой на вид было около тридцати, устроилась прямо напротив меня.
– Что привело вас ко мне? – спросила она, взяв в руки блокнот и ручку.
– Моей дочке уже почти полтора, а она еще не говорит. Совсем молчит, даже не агукает.
– Понятно, а как вы можете охарактеризовать ее плач? – она что-то записывала в блокнот, а я не могла толком сосредоточиться – звук шариковой ручки по бумаге очень отвлекал.
– Тихий, это скорее хныканье, чем плач, смеется тоже очень тихонечко, она как будто боится издать лишний звук.
– У вас есть еще дети?
– Да, двое старших сыновей.
– А скандалы в семье бывают? С мужем ссоритесь? С детьми? – наверное, глупо соврать и сказать, что все гладко.
– Муж бывает выходит из себя, и мы с ним ругаемся.
– То есть обстановка в доме не совсем мирная, да?
– Наверное…
– Тогда не стоит удивляться, что малышка не разговаривает. Она напугана. Если вокруг нее постоянно неблагоприятная атмосфера, скандалы и ссоры, то она и не захочет общаться. Скажите, у нее альбинизм? – я кивнула, а Кляйн задумалась, – Тогда ей вдвойне необходима поддержка со стороны семьи. Ей будет очень сложно полюбить свою индивидуальность, и она должна знать, что вы – ее опора, что есть те, кто любят ее такой, какая она есть. Ей нужна дружная и сплоченная семья.
Она дала нам еще пару советов, я поблагодарила ее после сеанса, и мы с дочкой ушли.
На самом деле, у меня остались смешанные чувства. С одной стороны, я теперь понимала, почему Сел не говорит, а с другой, я ничего не могла с этим поделать, чувствовала себя беспомощной и бесполезной дурочкой. Перестать ругаться с Коллином было, наверное, невозможно, потому что он сам всегда начинал перепалку. В то же время и достучаться до него я не могла, он как будто не слушал, как будто мое мнение совсем ничего для него не значило. Я – пустое место, ничтожество, которым можно помыкать.
Слабая. Опять.
Необходимо было прекращать это.
***
В один прекрасный вечер Коллин снова вернулся домой на взводе. Я играла с Селиной в гостиной и, как он только зашел, сразу заметила его настроение. От него прямо веяло негативом. Решила не лезть, хватит с меня скандалов, себе дороже.
– Ужин приготовила? – бросил он мне, занося гитару в кабинет.
– В холодильнике есть макароны с сыром.
– Что, вчерашние?
– Мы вчера и половины не съели, не выбрасывать же их.
– Нормальная жена бы приготовила что-то другое, – начал причитать он.
– Где ты таких нормальных жен видел? В сериалах?
– Да тебя вообще и женщиной нормальной нельзя назвать, не то что женой, – а вот это был удар ниже пояса. Что я опять сделала не так? Я, конечно, понимаю, что ведьмы не в каждом доме водятся, он опять намекает, что зря на мне женился? Как вот в такой ситуации избежать скандала?
– Что, прости?
– Ты даже рожать нормально не можешь, женщины хотя бы это должны уметь!
Он все-таки сказал это. Сам говорил, что все будет хорошо, а теперь обвиняет меня в том, что случилось с Селиной? Возможно в этом и есть доля моей вины, но зачем же так говорить? Я что, умышленно изменила ее ДНК?
– Да что вы кричите, мы с Фредом уроки делаем, – из комнаты, придерживая дверь, вышел Джо. Коллин сейчас и на него набросится.
– Тебя вообще здесь не спрашивают. А ты, – он показал на меня пальцем. – Пойдем на улице поговорим.
– Я никуда с тобой не пойду, – он был совершенно неадекватен, мне стало страшно от его звериного взгляда, и просто-напросто я боялась, что он может что-то мне сделать. После таких слов от него можно было ожидать чего угодно.
– Нет, пойдешь, – Коллин подлетел ко мне, схватил за руку и поднял на ноги силой. Джо, увидев это, подскочил и начал защищать меня:
– Ты что делаешь, перестань, отпусти ее, – завязалась какая-то потасовка, Джо высвободил мою руку и отбросил Коула подальше к дивану, я же быстро подхватила Селину на руки и прижала к себе, забившись в угол комнаты. – Пап, ты совсем с ума сошел?
– Да какой я тебе папа, ты мне вообще не сын! Ты никто! Такой же, как и все ее сумасшедшие родственнички! – он снова указал на меня пальцем. Не могу поверить, что он сказал такое! И черт с ним, что он оскорбил мой род, меня, он сказал, что Джо ему не сын… Выходит, все эти годы Коул срывался на него из-за того, что он неродной… Как низко и цинично. Коллин, милый, что же с тобой стало?
– Папа, да что ты такое говоришь? – Джо уставился на него непонимающим взглядом.
– У мамаши своей спроси, она тебе много чего интересного расскажет, она ведь у нас все на свете знает!
Коллин пулей вылетел из дома, отчего треск захлопнувшейся входной двери разразился громом в ушах. Сел вздрогнула и запищала, меня уже трясло, но я понимала, что ей передается мой страх, поэтому пыталась держать себя в руках. Из комнаты вышел Фредерик:
– Почему они опять ругаются?
– Ничего, все хорошо, ты сделал математику? – ответил ему Джо и увел обратно. Я побрела в детскую, чтобы уложить Селину в кроватку.
Не могу поверить, что Коллин так поступил. Мало того, что он применил ко мне силу, он все рассказал Джорджу. Конечно же сын не пропустит его слова мимо ушей, и мне придется ему все рассказать.
Услышав, как дернулась ручка комнаты мальчиков, я налила две кружки чая. Мне предстоит нелегкий разговор. Опять.
– Хорошо, что Фред уснул, – Джо приземлился на стул и устало откинулся на спинку. – Это правда, что папа говорил, да?
Я замялась. Очень непросто, оказывается, сказать собственному сыну, что человек, которого он привык называть папой вовсе и не его биологический отец.
– Послушай… Это все очень сложно понять, но у меня не могло быть будущего с твоим настоящим отцом, я узнала, что беременна, уже после нашего расставания. Коллин дал нам с тобой настоящую семью, он принял и воспитывал тебя, как родного.
– Пока не появился Фредерик, – протянул сын, глотнув чая.
– Джо, это не так… Просто он очень изменился за все эти годы.
– Это отговорки, мама. Ты просто ищешь ему оправдания, потому что любишь, – внутри сделалось так больно, как будто от души отрывали маленький кусок за кусочком. Когда он успел стать таким мудрым? Ему же всего пятнадцать. Я тяжело вздохнула и уставилась в чашку. Он меня раскусил. Надо посчитать чаинки… пятнадцать, шестнадцать, двадцать один…
– Его звали Эдмунд, – вдруг начала я. – Эдмунд Соултер. Он был моим преподавателем по истории в университете. Красивый, высокий… У тебя глаза такие же, как у него. Я боялась снова чувствовать что-то после расставания со своим прошлым женихом, но он вернул меня к жизни. И я благодарна судьбе, что у меня осталась частичка него, – я провела ладонью по волосам сына. Как же они все-таки похожи.
– Но почему вы тогда расстались?
– Мне нужно было уехать по семейным делам. Мы оба понимали, что больше не увидимся, что у каждого должен быть свой путь.
– Мам, ты никогда не рассказывала о своей семье, почему папа сказал, что все твои родственники сумасшедшие?
– Мой отец погиб, когда я была еще ребенком, мама не любила меня, считала бесполезной и недостойной, она гораздо больше любила мою старшую сестру Люцию. Потом Лю инсценировала свою смерть и стала вампиром, мама переписала на меня все наследство и вскоре умерла. Лю хотела меня убить, чтобы наследство досталось и ей, но я смогла дать ей отпор, и вот уже шестнадцать лет она не появлялась, я даже не знаю, что с ней сейчас и как она, – Джо пытался осознать услышанное.
– У тебя не жизнь, а какой-то криминальный сериал. Получается, что вампиры существуют? И пьют кровь людей?
– Да, и ведьмы тоже существуют, – не стала говорить ему, что мы с Сел пока что единственные, пусть просто привыкнет сначала.
– Обалдеть. И как же ты победила ее?
– У меня был кинжал, которым можно убить вампира.
– Как же так, она хотела тебя убить, и ты так спокойно говоришь о ней, не держишь на нее зла? Неужели тебе не хочется отомстить?
– У меня была возможность убить ее, но я не стала, она все-таки моя сестра.
– Тогда я отомщу за тебя, – пробормотал Джо, но я не очень расслышала, что он сказал.
– Что? Ты что-то сказал?
– Нет, мам, пойдем спать, поздно уже.
Я щелкнула выключатель, и комната налилась теплым мягким светом. Похоже, что сегодня я буду спать одна – Коллин так и не вернулся. Не буду звонить ему, пусть ночует, где хочет, пусть вообще выметается из моего дома.
Словно мешок с картошкой, я рухнула на кровать и начала рыдать. Мне было до боли обидно, что он так поступает, что он так говорит, что так обращается с нами, словно мы марионетки. Где же мой добрый и понимающий Коул? Где он? Почему я должна терпеть подобные выходки?
Ответ оказался чрезвычайно прост. Потому что я слишком сильно люблю его.
Он столько всего вытерпел ради того, чтобы быть со мной, ему пришлось со стольким смириться, и это его сломало. Или может, просто разлюбил меня?
В дверь нашей спальни легонько били ладошкой. С трудом оторвав мокрое лицо от подушки и открыв, я увидела перед собой Селину, которая взволнованно смотрела на меня огромными зелеными глазами.
– Ох, милая, как ты вылезла из кроватки?
Я взяла ее на руки, и мы вместе уселись на кровать. Я снова начала плакать, а она лишь удивленно уставилась на меня. Знаю, что ты никогда не видела, как я плачу, и прости, что тебе приходится это видеть, но я обещала себе быть сильной, теперь я обещаю и тебе, цветочек, я выдержу и это.
Вдруг дочка взяла меня за руку и в то же мгновение в моей голове зазвучал звонкий детский голосок:
– Мамочка, не плачь, все будет хорошо.
В памяти стали всплывать самые лучшие моменты, которые только были связаны с Коллином: наше знакомство, первый поцелуй, свадьба, рождение Фредерика… Все эти мысли проносились ураганом в моей голове, и тут я, пораженная случившимся, посмотрела на Сел – она улыбалась, сжимая мою руку.
– Так ты все понимаешь? – она несколько раз кивнула; зря я водила ее к психологу, все у нее хорошо, психолог был нужен как раз мне, – Только давай будем разговаривать, хорошо? Все другие люди так общаются.
Так я узнала о ее первой способности: Сел может проникать в головы других и вызывать воспоминания, возможно, даже мысли читать. Полагаю, что это особенность психомагии. Дальше мне предстояло не только понять, на что способна моя необычная дочь и как помочь ей с этим справиться, но и решить, что же я буду делать со своей собственной жизнью.