Есть две дороги, по которым ты можешь идти
Но пока еще есть время
Чтобы успеть сменить свой путь
(с)
- Как наши дела? – улыбнулся я, переступив порог палаты.
Питер просиял.
- Прекрасно, - он приподнял ногу, демонстрируя протез, - и почти уже не болит. Доктор Ковард сказал, мне нельзя будет вставать с постели как минимум две недели, но что если я уже и так могу ходить?
«Доктор Ковард сказал так, потому что у него протокол вместо мозга» мрачно подумал я, однако, не подал виду.
- Я думаю, ты сможешь покинуть палату уже через несколько дней, - подмигнул ему я.
- Питер, тебе лучше прилечь, - Ковард не заставил себя ждать. Я коротко кивнул ему, но тот едва ли обратил на меня внимание, - я вижу, ты чувствуешь себя лучше?
- Намного, - кивнул тот, - я знаю, мне пока еще не положено, но я хотел бы выйти на работу через неделю.
Питер поднял робкий взгляд на Коварда, но выражение лица последнего не обещало ничего хорошего. Я вздохнул. Парня было жалко, я знал его семью. Сёстры-дошкольницы, отец на фронте и больная мать, которая последние сбережения потратила на то, чтобы вернуть сыну потерянную в автокатастрофе ногу. Питер остался единственным кормильцем в семье, и, понятное дело, боялся потерять работу. Своего места чистильщика рыбы он мог лишиться в два счёта – работодателю проще найти кого-то нового, чем ждать его неделями из больницы.
- Ну, не стоит так гнать лошадей, - улыбнулся Ковард, похлопав Питера по плечу.
- Но мне правда лучше! – тот заёрзал на стуле, - я мог бы каждый день приходить на процедуры. Мне очень нужно. Пожалуйста.
Питер перевел взгляд на меня.
- Я думаю, доктор Ковард согласится, что можно сделать исключение, - я ободряюще улыбнулся ему, - если ты обещаешь не слишком быстро бегать и соблюдать, по возможности, покой.
- О, я думаю, доктор Хагенштрем несколько торопится, - резко оборвал меня Ковард, не переставая, однако, улыбаться, - здоровье пациентов для нас - прежде всего, и поэтому ближайший месяц ты будешь наблюдаться врачами в стенах больницы. А теперь сестра Клара проводит тебя в процедурный кабинет.
Клара пожала плечами, мол, что поделаешь, и вывела Питера из палаты.
- Вы ведь знаете, что это просто формальность, - выпалил я, едва за ними захлопнулась дверь, - протез прижился прекрасно, мы уже сейчас могли бы выписать его, даже пара дней – слышите? – пара дней будет излишней предосторожностью, и вы знаете это!
- Дэнни, мальчик, твои эмоции неуместны, - осадил меня Ковард.
Учтивая улыбка успела слезть с его лица, вернув миру – т.е., в данном случае, мне – его обычную угрюмую физиономию.
- Если я выпишу мальчишку сейчас, и в ближайший месяц он куда-нибудь вляпается, я буду отвечать!
- Вы ведь понимаете, что проблем с протезом не будет, - возразил я, - неужели вы так печетесь о своей заднице, что готовы позволить его семье голодать?
Я запнулся, едва выпалив фразу. Пожалуй, последняя фраза была лишней.
Я редко позволял себе что-нибудь кроме «пожалуйста, мистер Ковард» и «как скажете, мистер Ковард», поэтому он на миг даже опешил.
- Возможно, Дэнни, я и правда чересчур пекусь о своей заднице, - он выделил последнее слово, - в отличие от тебя. И, вероятно, именно поэтому я сейчас глава отделения, а ты – всего лишь интерн. Поэтому для нас обоих будет лучше, если ты будешь соблюдать субординацию. Я не хотел бы заканчивать нашу плодотворную работу на этой печальной ноте.
Он, пожалуй, ждал от меня извинений, но я всего лишь согласно кивнул.
- К тому же, парню даже нет четырнадцати, и по закону он работать не имеет права, - добавил он, - но заметь, я и слова об этом не сказал.
«По закону и мне положена доплата за сверхурочные» подумалось мне «однако, я тоже об этом молчу».
- Разрешите идти? – пожалуй, чересчур официально осведомился я, однако тот и ухом не повёл и согласно махнул рукой, мол, делай, что хочешь.
Я покинул палату, на ходу нетерпеливо расстёгивая халат. Интернатура под началом главы отдела протезирования казалась мне удачной идеей еще четыре месяца назад. Но сегодня мне каждый вечер приходилось уговаривать себя не бросать работу в клинике.
- Ты получишь бесценный опыт, - напоминала мне мать, когда я рассказывал о своих так называемых успехах на работе, - такой уважаемый человек! Ты даже не представляешь, как тебе повезло!
Я прекрасно представлял, и именно поэтому всё ещё не написал заявление об увольнении – интерес к работе и благодарность пациентов пока что оказывались в приоритете. Было бы полегче, будь Исенара рядом – ей, как правило, легко удавалось настроить меня на нужный лад и унять мою ненависть к человечеству – однако сейчас, пока она была далеко, мне ничего не оставалось, кроме как аккумулировать в себе раздражение.
- Чего завис, Дэн? – Кай хлопнул меня по плечу, заставив нервно вздрогнуть. Он хохотнул, глядя на мою реакцию, - совсем одичал со своими калеками?
- Прости, слишком устал, - я вытер лоб рукавом, - чем там закончилось у старины Герберта?
- Гангрена, - Кай не в тему заулыбался – и мне от этой улыбки стало жутко, - отрезали аж по колено. Я скоро начну брать с тебя процент за то, что поставляю тебе пациентов!
Я криво улыбнулся шутке.
- Ты не задерживайся, - сменил тему он, - я буду ждать тебя в баре. Хочу достойно отметить свой последний холостяцкий вечер.
Он подмигнул и направился в ординаторскую. Я проследил за ним взглядом, пока он не исчез за дверью – и усмехнулся про себя. Подумать только, каких-то пять лет назад ему приходилось отпрашиваться у матери, чтобы переночевать у меня, и экономить на завтраках, чтобы оплатить обучение в Ля Тур. А сейчас он без пяти минут женатый практикующий хирург. Как он только умудрился так вырасти за такое короткое время?
- Уходишь, Даниель? – подняла голову Кирстен, оторвавшись от компьютера, - тут кое-кто хотел тебя видеть.
Я выругался в полголоса. Оставаться после рабочего дня мне было не впервой, но именно сегодня я искренне надеялся покинуть клинику в шесть.
- Скажи, что я уже не принимаю, - вполголоса сказал я, - запиши его куда-нибудь на понедельник, договорились?
- Это не пациент, - мотнула головой Кирстен, - он сказал, по личному вопросу.
Я скосил взгляд на скамью – там одиноко восседал мужчина в очках, уставившись в стену. На моё появление он не отреагировал, отчего я сделал вывод, что мы никогда даже не были знакомы.
- Эй, мистер! – Кирстен махнула ему рукой, - доктор Хагенштрем уже освободился!
Мужчина встрепенулся и встал, на ходу протягивая мне руку для пожатия.
- Рад вас видеть, доктор, - он посмотрел мне в глаза, - у меня есть одно предложение, которое, несомненно, заинтересует вас. Возможно, мы могли бы обсудить его у вас в кабинете?
- Эм, - я на миг растерялся, - вообще-то, это кабинет моего шефа. У меня пока нет собственного.
Признаваться в этом незнакомцу почему-то было стыдно.
- Я думаю, он не станет возражать, если мы там поговорим, - и бровью не повёл незнакомец, - к тому же, сегодня пятница, и он вполне мог уже уйти домой.
Я перевел неуверенный взгляд на Кирстен, но та лишь пожала плечами.
- Почему бы и нет, - сказал, наконец, я, и сделал приглашающий жест рукой.
Я прошёл в кабинет следом за ним, и, секунду поразмыслив, сел за стол Коварда. Облокотиться на спинку стула после утомительного рабочего дня было приятно – однако, дело было не только в физическом комфорте. Я взглянул на незнакомца – тот, очевидно, заметил, что я пришёл в доброе расположение духа, и не торопился начинать разговор. Я усмехнулся. Он определённо выбрал правильную тактику.
- Вы не представились, - я первым нарушил тишину.
- О, прошу прощения, - встрепенулся незнакомец, - Дональд Колдфилд, представитель соцорганизации «Айни»*. Мы занимаемся тем, что, грубо говоря, помогаем представителям различных национальных меньшинств или людям с некоторыми особенностями в развитии, - он сделал выразительную паузу, - безболезненно влиться в современное общество. Вы могли слышать о некоторых наших проектах – например, мы добились у властей разрешения всем церквям Великого Континента вести службы на родном языке своей страны. Или, скажем, именно благодаря нам двадцать лет назад детям с отсталостью в развитии было разрешено посещать общеобразовательную школу вместе со здоровыми детьми, однако, под присмотром специального куратора. В последнее время мы плотно занимаемся детьми с синдромом Левкоева. Благодаря нашим усилиям, многие из детей сейчас воспитываются в приёмных семьях, а не в приютах, посещают школу и могут даже поступить в колледж. Мы стараемся приучить общественность к мысли, что эти дети вполне нормальны, и имеют все те же права и свободы, что и остальные.
- Весьма похвально, мистер Колдфилд, - кивнул я, - но, я так понимаю, вы не за одобрением своей деятельности ко мне пришли?
Тот усмехнулся уголком губ.
- Разумеется. Я знаю, что вы интересовались синдромом во времена студенчества, и полагаю, вам было бы интересно принять участие в деятельности общества. Мы тесно сотрудничаем с Симлендским Научным Центром, и имеем неограниченный доступ ко всем их новейшим разработкам. Сейчас мы изучаем возможность взять оплодотворение мужчин под контроль – я имею в виду, теперь мы можем не ждать, пока какой-нибудь случайный кандидат будет похищен летающей тарелкой. Теперь мы можем оплодотворить выбранного нами кандидата искусственно. А так же на протяжении всего срока вынашивания следить за его состоянием, оказывать необходимую помощь и предотвращать возможные проблемы.
- Всё ещё не понимаю, к чему вы клоните, - я устало потёр переносицу, - вы хотите, чтобы я принял участие в разработках? Уверяю вас, несмотря на моё юношеское увлечение, я знаю о синдроме не более других обывателей. Сомневаюсь, что могу быть вам полезен.
- О, я, конечно, ценю ваши знания, мистер Хагенштрем, - Колфилд сделал паузу, - однако, я обращаюсь к вам ввиду интереса общества к вашим физиологическим данным. У вас первая группа крови, которая способна поставлять необходимое питание синдромнику с наименьшими потерями для вашего организма. По нашим данным, почти все выжившие отцы-носители синдромников обладали именно первой группой. Вы также достаточно выносливы физически, а ещё обладаете высоким интеллектом, что помогло бы вам избежать потери памяти и сумасшествия, как это происходит с некоторыми физически сильными, однако, недостаточно интеллектуально развитыми отцами-носителями. Вдобавок ко всему, все время вынашивания вы находились бы под нашим наблюдением – СНЦ способен оказать значительную помощь, можете мне поверить. Благодаря нам смертность отцов-носителей значительно снизилась – и снизилась бы ещё больше, если бы они обращались к нам сразу после оплодотворения, а не пытались бы скрыться, как это обычно бывает.
- Постойте, - я выдохнул, нервно запустив руку в волосы, - вы предлагаете мне стать отцом-носителем инопланетного детёныша? Я правильно вас понял?
- Именно, - Колдфилд кивнул, - не спешите отказываться, мистер Хагенштрем. Несмотря на все риски, вы можете получить от нас очень много. Задумайтесь об этом.
Я издал неловкий смешок, почему-то избегая смотреть Колдфилду в глаза. Вся ситуация стала отчаянно напоминать мне какой-то нелепый цирк.
- Мистер Колдфилд, - я опустил глаза на несколько секунд, а потом с вызовом посмотрел ему в глаза. Тот, однако, даже не шелохнулся, - вы знаете, почему я работаю в городской больнице? Простите мне мою нескромность, однако я – лучший выпускник года Академии Ля Тур. Я мог бы выбрать любую клинику Симленда, и с первого года претендовать на оклад раза в четыре выше того, что я получаю здесь. Однако я работаю именно здесь, потому что для меня здоровье простого населения важнее, чем горка симолеонов от местных толстосумов. Неужели вы думаете, что я поставлю свою жизнь под удар ради ваших денег?
Колдфилд дослушал меня до конца, а потом рассмеялся – негромко, но раскатисто, чтобы я сполна почувствовал всю нелепость заданного мной вопроса.
- Я разве говорил о деньгах, мистер Хагенштрем? Речь идёт о пользе совсем другого рода. Несмотря на то, что синдром активно изучается в последнее время, белых пятен ещё очень много, и вы вполне могли бы заполнить хотя бы некоторые из них. Подумайте, что за диссертацию вы могли бы написать, столкнувшись с синдромом настолько близко? СНЦ предоставил бы вам все разработки на эту тему – я имею в виду, абсолютно все, а не только общедоступную попсятину из научных журналов. Я искренне верю в бескорыстность ваших намерений, однако, сомневаюсь, что вы всю жизнь готовы работать под началом старины Коварда, пописывая для него статейки о протезировании.
- Биопротезировании, мистер Колдфилд, - перебил его я, - мы работаем над протезами, которые могли бы стать полноценной заменой потерянным частям тела пациентов. Я говорю о создании искусственных клеток вместо пластика и железа. Наши разработки способны перевернуть мир, и их также не стоит недооценивать.
- Нисколько не сомневаюсь, - кивнул тот, - но мы с вами оба знаем, что Генри Ковард – разве что хороший ремесленник, а не учёный. Если у него и есть какой-то талант – то он заключается в том, чтобы подыскивать для себя талантливых выпускников медицинских вузов. Однако, именно его фотографии украшают все ваши совместные публикации и именно он выступает с интервью в прессе. О вас же почти никто не знает, хотя готов поспорить, вы делаете не менее девяноста процентов работы. И идея, уверен, тоже родилась именно в вашей светлой голове. Готовы ли вы всю жизнь быть в его тени, или хотите приносить настоящую пользу науке, мистер Хагенштрем?
Я закусил губу. Колдфилд был до обидного прав – мне и хотелось, быть может, возразить, просто из чувства противоречия, но зарождающиеся в моей голове аргументы разбивались о здравый смысл.
- Ладно, предположим, я соглашусь. Что будет с этим ребёнком потом? Принесёте его в жертву СНЦ, во благо науки?
- Вы неправильно меня поняли, мистер Хагенштрем, - мягко возразил тот, - несмотря на сотрудничество с СНЦ, мы не являемся научным центром. Мы общественная организация. И нашей целью является принятие детей-синдромников обществом и их полноценное в нём функционирование. Ребёнок мог бы воспитываться в вашей семье в дальнейшем, или, при желании, определён в один из городских приютов. Я могу гарантировать, что с ребёнком не сделают ничего, что могло бы ему повредить. Однако, используя ваш, будем надеяться, положительный опыт, мы могли бы сделать достаточное освещение эксперимента в прессе, и, в дальнейшем, помочь многим другим отцам-носителям, многие из которых сейчас имеют не такие уж высокие шансы вести полноценную жизнь после рождения синдромника.
Он замолчал, и я тоже ничего не сказал в ответ. Какое-то время тишину разбивало только тиканье часов и нетерпеливое постукивание пальцев Колдфилда по сидению.
- Мне очень жаль, - медленно произнёс я, вновь обратив его взгляд к себе, - но я вынужден отказаться. Ваш эксперимент заслуживает внимания, и я желаю вам удачи в его проведении, однако, сейчас я слишком занят другими проектами, которые никак не могу оставить. К тому же, я нужен своей семье, и рисковать своей жизнью ради науки значило бы поставить под удар ещё и их.
Колдфилд тяжело вздохнул и поднялся.
- Мне тоже жаль, мистер Хагенштрем, но не смею настаивать. Впрочем, если вы передумаете – я оставил в регистратуре свой телефон. «Айни» будет ждать вашего звонка.
Я кивнул из вежливости, и тоже встал со стола. Покидать уютное место шефа было почти жаль.
- Ну как поговорили? – поинтересовалась Кирстен, когда Колдфилд зашагал к выходу.
- Плодотворно, - кивнул я, надевая пальто, - кстати, позаботься о том, чтобы Питера Грайнда выписали уже во вторник. Если Ковард начнёт возмущаться, скажи, что под мою ответственность.
****
- Спасибо, что согласились посидеть с малышкой, мисс Кранц, - поблагодарила Юльхен, поправляя причёску, - жаль, что вам пришлось пропустить утреннюю проповедь из-за этого, но сами знаете, я никогда не просила бы вас об этом, если бы не крайние обстоятельства.
- О, ну что ты, милочка, - залепетала та, - пропустить венчание брата – это грех перед лицом Мортимера. Поэтому ни о чём не беспокойся. Мы с Рут весело проведём время.
Я хмыкнул. Веселым времяпровождением в понимании мисс Кранц было чтение молитв и вольный пересказ отрывков из Книги Беллы – впрочем, четырёхмесячной Рут было всё равно.
Ввиду повальной занятости в нашей семье, помощь набожной мисс Кранц была весьма кстати – она неплохо умела обращаться с детьми, несмотря на то, что сама за свою долгую жизнь семьёй так и не обзавелась. Её почти фанатичная религиозность пусть порядком и раздражала меня, но весьма благоволила моей матери, которая была свято /хаха/ уверена, что мисс Кранц будет хорошо влиять на Рут. Я, впрочем, тоже не особенно ей нравился – рядом с ударившейся в мортемианство мамой, милой «вдовушкой» Юльхен и папой, который ничем особенным не выделялся, но также и не отсвечивал, я и правда казался паршивой овцой.
Всё началось, пожалуй, с того дня, как мы с Исенарой приехали из колледжа. Она провела здесь всё лето, и первые пару дней я старался вести себя прилично с точки зрения родителей, церкви и маминых подруг из Клуба Садоводов – я даже ночевал в кабинете, предоставив Исенаре в распоряжение свою спальню. Но на четвёртый день она молча забрала мои вещи из кабинета обратно – и мы оба перестали строить из себя святош. Мама смотрела на это безобразие сквозь пальцы – ей было всё равно, чем мы занимаемся, раз уж была назначена дата свадьбы. Мисс Кранц, однако, не могла спокойно смотреть на Исенару, выплывающую с утра в одной ночной рубашке из моей спальни.
- Совратил ребёнка, - качала она головой, бросая на меня злобные взгляды и забавно грозя пальчиком, - покайся милок, и прекрати этот разврат, пока Мортимер тебя не наказал.
Я закатывал глаза, стараясь тут же перевести разговор на какую-нибудь другую тему. Естественно, Исенару Мортимер наказывать не собирался, судя по словам мисс Кранц – хорошенькие девушки с милой улыбкой и нежным голосом никак не могли сделать ничего плохого с точки зрения общественности. Подлым развратником всегда оказывался кто-то вроде меня – злобный очкарик, который не ходит в церковь и не читает молитв перед едой.
Исенара смеялась, когда я делился с ней своими возмущениями – и я почему-то переставал злиться. В конце концов, меня вполне устраивало, что именно я – я один – знал её настоящую.
Кай и Элис венчались в Церкви Всех Святых на окраине города – нам пришлось встать почти засветло, чтобы не опоздать. Но для Элис было принципиально важно венчаться именно в той церкви, прихожанкой которой она являлась с самого детства. Впрочем, с началом церемонии я уже и забыл, что спал всего около четырёх часов сегодня. Остальные присутствующие тоже были скорее воодушевлены, чем раздражены – кроме, пожалуй, всего одного человека.
- Ещё и в такую даль потащила, - бурчала тётя Сью, пиная мужа локтем, - он так всю жизнь за её юбкой бегать будет! Всю жизнь, помяни моё слово!
Я втихую похлопывал дядю Энди по плечу – мне даже представить было сложно, что ему пришлось выслушать с того дня, как Кай и Элис объявили им о помолвке. Я предполагал, что будущая невестка не придётся тёте по вкусу, однако, катастрофы такого масштаба не ожидал никто. Первые несколько дней она не разговаривала с сыном вообще, а после начала старательно выедать ему мозг, пока тот, после очередного скандала, не съехал на съёмную квартиру.
- Элис чудесная девочка, - убеждала её мать, - и она сделает из твоего обалдуя приличного человека!
- А что бы ты сказала, если бы твой обалдуй привёл домой зелёное чудовище?! – прищуривала глаза тётя, - это из-за неё у меня внуков не будет!
Папа бурчал, что не понимает, почему тётя считает свои гены настолько ценными, что ей непременно захотелось увидеть их в грядущих поколениях, но предпочитал отмалчиваться – ему вполне достаточно было пылкого темперамента моей матери.
Я, напротив, первое время пытался что-то ей доказать, но потом тоже махнул рукой – в конце концов, они оба спокойным темпераментом никогда не отличались, и я был уверен – помирятся. Поначалу тётя грозилась вообще не прийти на свадьбу, но пропустить такое событие в жизни единственного сына не смогла. Впрочем, спустя полчаса после её прибытия всем стало ясно, что лучше бы она и правда не приходила.
- Всё равно же он кинет её потом, какие его годы? – шипела она, - мальчики в его возрасте страсть какие ветреные!
Я уже собрался было нарушить данное себе обещание не язвить, и напомнить тёте Сью возраст, в котором они сами с дядей Энди вступили в брак, как вдруг я увидел Кая. И внутри что-то щёлкнуло.
Я, наверное, отреагировал бы спокойнее, будь я на свадьбе Юльхен или кого-либо из моих университетских друзей – но видеть Кая у алтаря было странно. Никто не думал, что он женится раньше нас всех – и, вероятно, это и стало причиной внезапно вспыхнувшего внутри меня вихря эмоций. Мы все как-то слишком резко повзрослели. И я упустил момент, когда именно это произошло – за времена студенчества произошло слишком много всего, и у меня не было ни минуты, чтобы остановиться и оглянуться назад. А сейчас, глядя на Кая, слово в слово повторяющего за священником свадебную клятву, я вдруг разом осознал это – мы, лотарио возьми, выросли.
Когда он притянул Элис к себе, чтобы поцеловать, я встал со скамьи первым – чувствуя, как остальные поднимаются следом за моей спиной.
****
Кай позже делился, что просто не мог позволить себе пышный банкет – родительских средств, по понятным причинам, он был лишён, а вполне приличный заработок Элис решено было вложить в покупку собственного дома для молодой семьи. Впрочем, фуршет на свежем воздухе оказался ничуть не хуже – после пусть и красивой, но тяжеловатой для меня церемонии венчания, я рад был немного расслабиться. На подобных мероприятиях я всегда держался немного в стороне – мне не нравилось повышенное к себе внимание – и здесь мне не нужно было прикладывать для этого слишком много усилий. Я спокойно попивал шампанское, беседуя с гостями, и то и дело поглядывал на молодых – те от счастья едва только не светились.
Кай сильно изменился за время учёбы – стал мужественнее, шире в плечах, даже будто чуть повыше. В то время как Элис оставалась той же хрупкой девочкой, какой была, когда я увидел её впервые. Я как-то, собравшись духом, всё же поинтересовался у неё, как давно она снова начала взрослеть и та, улыбнувшись, сказала, что этот чудный миг ещё не наступил.
- Моё взросление остановилось, когда мне было восемнадцать, - сказала она, - и вот уже двенадцать лет оно никак не начнётся снова. Это долго, даже десять лет редко у кого бывает. Но, врачи говорят, я сама почувствую, когда процесс запустится снова.
Глядя на то, как она смеётся очередной шутке Кая, я вдруг вспомнил свой вчерашний разговор с Дональдом Колдфилдом. Не то чтобы я рассматривал его предложение всерьёз – я и представить не мог, чтобы я, да вдруг ударился в подобную, весьма сомнительную, между прочим, авантюру. Да и что бы я сказал Исенаре? Что в нашей стране равноправие полов, и принято рожать по очереди? А маме? Что раз уж Кай привёл в семью зелёное чудовище, то я тоже никак не могу остаться в стороне? Но Элис была не просто синдромницей, она была главой СНП, а значит, вполне могла быть прямо или косвенно связанной с одной или несколькими подобными организациями. И узнать что-то в любом случае не помешало бы. Может, я и правда когда-то с ними пересекусь?
Улучив минутку, когда Элис вырвалась из круга обступивших её родственников, я направился к ней.
- Поздравляю, - улыбнулся я ей, когда мы поравнялись, - я вижу, тебе всё никак не дают проходу?
Элис рассмеялась.
- Я была к этому готова. Скоро вы с Исенарой окажетесь на моём месте, и, уверена, вам обойтись скромным торжеством никто не позволит, - она лукаво подмигнула мне.
- У меня есть почти год, чтобы свыкнуться с этой мыслью, - усмехнулся я, - как бы мне ни хотелось обогнать вас с Каем, я не смею просить Исенару бросить учёбу ради меня. Она неплохо справляется в ГСУ.
- Да, она мне писала, - кивнула Элис, - если по её возвращению нужна будет помощь с трудоустройством – вы оба всегда можете на меня рассчитывать.
- Спасибо, - кивнул я.
Элис, напоследок вежливо улыбнувшись, собралась было примкнуть к кучке уже порядком раззадоренных шампанским родственниц, но я остановил её, схватив за руку чуть повыше локтя.
- Послушай, - я запнулся, не зная, как точнее сформулировать вопрос, - ты ничего не слышала об организации «Айни»? Они не так давно присылали своего человека с предложением о сотрудничестве в нашу клинику. И, я подумал, ты можешь знать о них несколько больше, чем я.
Элис бросила извиняющийся взгляд родственницам, давая понять, что присоединится к ним несколько позже.
- Да, Даниель, - она вновь повернулась ко мне, - мы отчасти спонсируем их, с того момента, как я возглавила партию. В свое время они фактически спасли мне жизнь.
Я выдохнул от удивления.
- Правда?
- Ну, мою жизнь в том виде, в котором я её знаю, - пояснила Элис, - видишь ли, когда я родилась, мой отец умер от потери крови. И его жена хотела определить меня в приют, как это обычно бывает – кровно я ей никто, и она считала, что в его смерти виновата я. Технически, конечно, так и было, но ты ведь понимаешь, что я была всего лишь младенцем, и не могла желать плохого человеку, который привёл меня в этот мир, - она закусила губу, - и представители «Айни» были теми, кто уговорил её оставить меня. Они помогли ей с работой, а ещё она получала средства от организации на моё содержание, до того момента, как мне исполнилось восемнадцать. В конце концов, во мне были гены человека, которого она любила. И она согласилась. Ты знаешь, она умерла пять лет назад, и я не чувствую, что так уж по ней скучаю. Я не чувствовала в ней матери, да и она не считала меня до конца своей, если ты понимаешь, что я имею в виду. Но без неё я бы никогда не стала тем, кто я есть. И, несмотря ни на что, я ей благодарна.
Элис запнулась, и моя мать выбрала именно этот момент, чтобы вмешаться в наш разговор.
- Вот ты где, милая, - воскликнула она, - все ждут, когда вы начнёте резать торт! Даниель, ты тоже подтягивайся, хватит делать вид, что ты нас не знаешь и оказался здесь случайно.
- Мне нужно позвонить, - я демонстративно достал телефон, - но потом я точно к вам присоединюсь.
Мать утащила Элис к торту, а я отошёл в сторону, чтобы громкая музыка не заглушала разговор.
- Я слушаю, Даниель, - промурлыкала Кирстен в трубку, стоило мне набрать номер.
- Ты помнишь человека, который вчера приходил около пяти в клинику? – вместо приветствия спросил я, - он оставил тебе контактный номер.
- Угу, - ответила та, - продиктовать или выслать смской?
- Да нет, ты лучше свяжись с ним сама, - пробормотал я, - и скажи, что я хочу встретиться с ним.
- Когда тебе удобно? – Кирстен зашуршала бумагами. Мне вдруг подумалось, что мисс Кранц отправила бы её в ад, за то, что та посмела работать в субботу – святой для мортемиан день. И почему-то улыбнулся этой мысли.
- Как можно скорее, Кирстен, - я перевёл взгляд на Элис. Та кормила Кая с вилочки тортом и заливисто смеялась – даже с расстояния десяти метров я видел, как блестели её глаза, - как можно скорее.
*Айни - от турецкого ayni - такой же самый, идентичный, равный