В детстве я упал с велосипеда.
Я был не очень-то спортивен тогда, и вообще хотел телескоп, а не велосипед – но мама именно тогда решила, что моему организму жизненно необходимы физические нагрузки, и подарила именно его.
К делу я подошёл со всей серьёзностью, правда, со скидкой на мой тогда ещё очень юный возраст – изучил теоретический аспект езды на велосипедах, вызубрил биографии известных велосипедистов, даже самостоятельно разработал правила безопасности.
Но дети есть дети, поэтому, несмотря на свою потрясающую /как мне казалось/ подготовку, я всё же не справился с управлением, спускаясь с особенно крутого склона.
У меня был перелом ноги в двух местах и сотрясение мозга. Соседка оказала мне первую помощь и вызвала скорую, и, по дороге в больницу я думал, что хуже той боли, что я испытывал, ничего быть не может.
Так вот, я это к чему. Теперь, едва очнувшись и не успев даже открыть глаза, я подумал, что тогдашнее падение с велосипеда было ничем по сравнению с тем, что я чувствовал сейчас. Я весь был одним огромным комком боли. Хотелось закричать, но получился какой-то едва слышный хрип.
- Даниель, - я почувствовал прикосновение холодной руки Исенары ко лбу, - очень больно?
Я попытался слегка приподняться на локтях, но через всё тело как будто электрический разряд пропустили.
- Эй, герой, тебе нельзя вставать, - я услышал голос Мари и поднял глаза – без очков я видел её не очень чётко, словно через запотевшее стекло.
- Мне нужен морфий, - прохрипел я, - сейчас.
- Ты и так на нём, - хмыкнула та, - больше не проси, я не собираюсь потакать твоим скрытым наркоманским наклонностям. С тобой всё не так уж плохо, никаких серьёзных травм нет. На тебе всё заживает, как на собаке. Пару недель отдохнёшь, а потом придёшь в себя, - она замолчала, глядя на меня в упор, а потом всё же добавила,- ты молодец.
Я попытался улыбнуться, но вышло, наверное, не очень.
- Как долго я здесь? – спросил я. Говорить было тяжело, но я хотел говорить, чтобы доказать себе, что я в порядке.
- Двое суток проспал. Ещё немного, и я бы тебя разбудила, потому что твои родственники достали всё отделение.
Я надел очки и вновь устремил свой взгляд на Мари. Её обычно идеальная укладка растрепалась, а под глазами залегли синяки - пожалуй, из всей команды, работавшей над экспериментом, хорошо поспать удалось только мне. Я провёл рукой по животу и нащупал огромный шрам под бинтами.
- А где...?
- Сейчас принесу, - усмехнулась Мари.
Когда она вынесла ребёнка, у меня едва не помутилось сознание – от мысли, что всё это недавно было у меня внутри, меня чуть не вывернуло.
- Она красавица, правда? – прошептала Исенара, - я назвала её Омега Ремедиос*. В честь моей матери. Ты ведь не против?
- Ещё и Омега, - вздохнул я, вновь опустив голову на подушку, - чудесно. Только этого мне не хватало.
- Там твои родственники за дверью, - напомнила Мари, - мне позволить им тиранить персонал, или впустить и дать им потиранить тебя?
- Нет, только не сейчас, - я вновь поднял на неё глаза, - ты же можешь сказать, что я ещё слишком слаб для такого количества посетителей?
Я закрыл глаза, собираясь опять немного вздремнуть, как вдруг услышал вопль – почти визг, в несколько раз выше и пронзительнее обычного детского крика.
С неудовольствием разлепив глаза, я столкнулся с взглядом новорождённой, что смотрела прямо на меня. Смотрела и кричала, так, словно хотела, чтобы мои барабанные перепонки лопнули. Конечно, она была пока всего лишь младенцем – но по тому безумному, но осмысленному её взгляду я понял, что она знала, что я не спал. И ни в коем случае не хотела, чтобы я заснул снова.
И только в тот момент я осознал, что теперь вся моя жизнь изменилась навсегда.
****
Всё началось ещё в Научном Центре. Меня держали там два месяца, пока я не мог даже самостоятельно передвигаться – и тогда моя жизнь была ещё сносной. В СНЦ очень не хотели отпускать ребёнка, но Айни условились с ними, что я буду привозить её к ним раз в месяц на обследования, и присылать еженедельные отчёты о развитии.
Омегу держали на питательных смесях. Исенара поначалу обижалась, что я зову ребёнка категорией, а не именем – но так было короче, и скоро так называть её стали все. Я тогда нечасто видел её, всего около двух часов в день – я был слишком слаб, чтобы заниматься ей всерьёз. Но уже тогда она чётко дала понять, что засыпать готова только на моих руках. Если её пытался уложить кто-то другой, она поднимала такой крик, что у всех, кому не повезло находиться рядом, закладывало уши.
Я поначалу побаивался брать её на руки, но под колким взглядом Мари всё же делал это – и скоро привык. Спящая она была ещё вполне ничего.
- Странно, но она совсем на меня не похожа, - задумчиво говорил я, вглядываясь в черты её лица – выдающиеся скулы, впалые щёки, почти совсем плоский нос.
- Думаешь, она пошла в папу, а не в маму? – ухмылялась Мари, - не льсти себе, Хагенштрем. Вы похожи больше, чем ты думаешь.
Но я только тогда по-настоящему понял, как влип, когда забрал её домой. Отец тогда пропадал на съёмках шоу, мама снимала новый сериал, Юльхен устроилась на работу в аптеку, а Исенара как раз сдавала выпускные экзамены. То есть, помогать мне с Омегой было решительно некому.
И если в СНЦ всё ограничивалось недолгим укачиванием Омеги перед сном, сейчас она, почувствовав, что мы один на один и я весь целиком в её власти, проявила все самые мерзкие грани своего характера.
Например, смесь, которую она с удовольствием поглощала в СНЦ, теперь оказывалась на полу, едва я пытался её накормить.
- Она отказывается есть, - жаловался я Мари по телефону, - что мне делать?
- Я что, похожа на человека, который интересуется маленькими детьми? – в тон мне отвечала она, - реши этот вопрос сам, а потом сбросишь мне на почту отчёт о том, как ты справился с этой проблемой.
- Я не готов рисковать здоровьем ребёнка, и именно потому я звоню тебе, - настаивал я, - мне нужны хотя бы отчёты о жизни синдромников категории Омега за первые недели жизни.
- Там нет ничего, что могло тебе помочь, - вздыхала Мари, - омегийцы в детстве ведут себя точно так же, как и все остальные синдромники, более того, как и все другие дети, Хагенштрем. Если твоя оказалась особенной, можешь смело ставить над ней кулинарные опыты, как ты успешно делал это до её рождения.
- Статьи о синдроме мы, между прочим, пишем вместе, - напоминал ей я, - так почему возиться с ней я должен сам?!
- Никто не говорил, что быть отцом-одиночкой – просто, - фыркала та, - если что-то не устраивает, можешь позвонить Букету Левкоеву и потребовать алименты.
После этого она обычно бросала трубку, и я вновь оставался один на один с этим чудовищем.
Я пытался поначалу не кормить её вовсе, надеясь, что, проголодавшись, она накинется на смесь с небывалым аппетитом, но этот метод срабатывал только с нашим котом. Не получив желаемого, Омега начинала орать как резанная, не позволяя уснуть никому из соседей на нашей улице.
Методом случайной выборки я определил, что она любит шоколадный мусс, и стал добавлять в смесь шоколад. На какое-то время я расслабился, уверовав, что теперь с питанием трудностей не будет, как Омега выкинула новый фокус – стала ловить мух. Я едва не упал, когда увидел это впервые – она ловко сжимала насекомое в кулачке и отправляла в рот. При всём при этом проблем с пищеварением у неё не было никаких – её желудок послушно переваривал всё, что в него попадало.
Но я был бы счастливым человеком, если бы дело ограничивалось этим. Омега была наблюдательна – в плохом смысле этого слова. Уже в первые две недели она изучила, куда я мог отлучиться – к квартирной хозяйке по понедельникам, на почту по четвергам и в СНЦ по пятницам. Остальные причины Омега мысленно маркировала как неуважительные и поднимала дикий ор, когда я подходил к двери. Я собирался было внести проявления телепатии в очередной отчёт, но почему-то не торопился с выводами. У синдромников, очевидно, были свои источники информации.
Впрочем, самое удивительное, что было в Омеге – это её лицемерие.
Как-то раз, когда мама не могла остаться с детьми, а мне нужно было ехать в СНЦ для совместной работы с Мари над статьёй, я догадался попросить услужливую мисс Кранц о помощи. Она была польщена тем, что ей доверили дитя космоса, и я мысленно позлорадствовал, вручая Омегу на руки старушке. Однако всё время моего отсутствия чудовище коварно проспало у неё на руках, свернувшись клубочком.
- Она просто чудо, - шептала мисс Кранц, осторожно передавая её мне, - я знаю, тебе непросто, мой мальчик, но Мортимер вознаградил тебя за страдания прекрасным ребёнком. Уверена, она принесёт тебе немало радостных минут!
«Уже приносит, мисс» хотелось ответить мне «когда спит».
Стоит ли говорить, что Омега проснулась именно в тот момент, когда за мисс Кранц закрылась дверь?
****
Стало легче, когда приехала Исенара. В первый день я просто молча вручил чудовище в руки Юльхен, и заперся с Исенарой в спальне, захватив с собой ведёрко мороженого и видеокассету с последним сезоном Антонии. Мы провели там целые сутки, игнорируя вопли Омеги за стенкой, и, вероятно, из-за этих несчастных двадцати четырёх часов игнорирования с моей стороны, она Исенару и невзлюбила. Поэтому чудовище взяло за привычку дёргать её за волосы и срыгивать на самые любимые её платья, когда той приходилось брать её на руки. Я ожидал, что Исенара расстроится – что будет поднимать на меня грустные янтарные глаза, полные слёз, что будет запираться в спальне и часами смотреть в окно, как тогда, в университете, во время обострения паранойи Кая. Однако та реагировала на истерики чудовища с исполинским спокойствием, не теряя терпения даже при /бесплодных, как правило/ попытках её накормить.
- Два года в общежитии ГСУ, Даниель, - улыбалась она в ответ на мои удивлённые взгляды, - детские крики – это далеко не самое громкое, что мне тогда приходилось слушать по ночам.
Впрочем, сама того не подозревая, Омега оказала нам с Исенарой услугу, став прекрасным поводом отказаться от пышного свадебного торжества.
- Я всё понимаю, но почему вы не хотите венчаться? – причитала мама, с надеждой заглядывая в мои глаза, - Исенара вполне могла бы и принять ради тебя мортемианство! Я даже лично могу с ней об этом поговорить!
- Не стоит. Было бы странно, если бы она принимала ради меня религию, к которой я сам имею весьма сомнительное отношение, - вздыхал я.
Её можно было понять – без старомодных снимков у ворот церкви в увитом розовыми цветами свадебном альбоме мама вполне могла впасть в немилость подруг из Клуба Садоводов. Я, однако, не собирался потакать прихотям кучки напыщенных консервативных дам – по-моему, благодаря рождению Омеги мама и так до гробовой доски была обязана мне своей репутацией в религиозной среде.
Мы остановились на портлендской мэрии – достаточно пафосно для фотографий в альбоме, но недостаточно вычурно, чтобы меня стошнило прямо во время церемонии.
- Знаешь, я тоже думал, свадьба ничего не изменит, - делился со мной как-то Кай, - но когда стоишь там, перед всеми, смотришь на неё и произносишь клятву – понимаешь, что это навсегда. Я раньше не думал об этом. А тогда понял. В тот самый момент. Ну, что буду с ней, пока не умру.
Мне плевать было на то, что он говорил. Я не был столь эмоционален. Что могла поменять в нашей жизни пара подписей в документах? Мы и так жили, как муж и жена. Я готовил ей завтрак по утрам, она гладила мои рубашки. Я доверял ей ключи от своей машины, она сидела с моим ребёнком. Я спас её от изнасилования, она меня – от исключения из Академии. Что нового, лотарио побери, могла привнести церемония в наши отношения?
И только тогда, стоя под увитой цветами аркой, и глядя, как Исенара – сияющая, улыбающаяся, в белом платье со шлейфом – идёт прямо ко мне, я подумал, что, наверное, не зря заплатил такую космическую сумму за это самое платье. Потому что если бы мы пошли и просто поставили подписи в какой-нибудь невзрачной конторе во время обеденного перерыва – я бы лишил нас обоих чего-то важного.
Я уже видел Исенару в платье, к слову - когда они с Юльхен только привезли его из ателье. Я тогда вошёл в комнату почти неслышно и с полминуты смотрел, как Исенара крутится у зеркала, обеспокоенно закусив губу.
- Эй, тебе нельзя! – воскликнула Юльхен, заметив меня, - видеть платье до свадьбы – плохая примета!
Исенара же, неожиданно не обратив внимания на её возмущения, только откинула волосы с плеч, чтобы мне было лучше видно.
- Мне не идёт, да? – спросила она, бросив очередной взгляд на своё отражение, - я так и знала, что нужно что-то более короткое.
- С ума сошла? - прошептал я, привлекая её к себе, - ты же красавица.
Той ночью она его так и не сняла.
Взяв её руки в свои, я отметил, какими влажными были её ладони. И поразился такой внезапной её нервозности.
- Боишься, я сбегу? – одними губами произнёс я, игнорируя пафосную вступительную речь чиновника из мэрии.
- Она тебе не даст, - Исенара усмехнулась, кивнув в сторону родственников – Сатин с сыновьями сидела в первом ряду. Я усмехнулся в ответ.
- Один-ноль.
Мне нравилась идея произнесения клятв друг другу – не стандартный заученный текст, который молодожёны обычно слово в слово повторяют за священником в церкви, а что-то своё, личное, что имело бы значение именно для нас двоих.
Но Исенара тогда испугалась, что от волнения потеряет голос, и настояла на классическом варианте проведения церемонии. И сейчас я даже немного жалел, что поддался ей тогда – пожалуй, мне было, что сказать.
Например, что она поселилась у меня в сердце с того самого момента, как мы впервые встретились у киностудии, где я должен был взять интервью у её сестры – просто я как настоящий болван заталкивал это чувство как можно глубже. Что если бы не она, я решил бы, что все женщины – стервы, обрек бы себя на пожизненное одиночество и до смерти пахал бы на старика Коварда, потому что на более смелые карьерные решения я никогда бы не пошёл. Что когда я просыпаюсь по утрам и вижу её на соседней подушке, у меня внутри все замирает, и я думаю – ну неужели она может быть со мной? Неужели из всех парней мира она выбрала такого несовершенного и полного недостатков меня? Что иногда мне кажется, что я совсем её недостоин и вечером, когда она задерживается у подруг, у меня холодеют руки от мысли, что она, возможно, передумала и хочет от меня уйти.
В общем, всё то, что я никогда не сказал бы в другой, менее торжественной обстановке, потому что боялся бы выглядеть глупо, неуместно и вообще просто не нашёл бы подходящего повода для таких вот откровений.
Но сейчас, надевая кольцо ей на палец и сжимая её руку чуть сильнее, чем требовалось, чтобы она не дрожала так сильно, я подумал – она, наверное, знает это и так. Нам не нужно было много слов, чтобы понимать друг друга.
Сатин подошла к нам последней, хотя я почему-то ждал её поздравлений в числе первых – судя по тому, что я успел о ней узнать, она не любила плестись в самом конце.
- Поздравляю, парень, - она кивнула мне и обернулась к Исенаре, - какой у тебя срок? Ты же не думала, что вечно сможешь скрывать?
- Я не беременна, - смутилась та, - с чего ты взяла?
- А кто ещё будет выходить замуж в двадцать два?
- Мам, там торт, - Крис, один из сыновей Сатин, настойчиво дёрнул её за рукав.
Тот второй, Дин, нравился мне больше – он тоже явно скучал на торжестве, но за всё утро не сказал никому ни слова, ничего не разбил, не разлил, и не доставил никому ни малейших неудобств. Я мысленно похвалил способности Сатин к воспитанию детей, и подумал, что в будущем обязательно как-нибудь свожу Омегу к ней на каникулы.
- Помнишь, у нас висел портрет твоего деда в гостиной? – шепнул я Исенаре, глядя, как Сатин отчитывает одного из сыновей, - мне кажется, она пошла в него.
Та рассмеялась – и я с удовольствием отметил, что она выглядела теперь гораздо более расслабленной, чем во время церемонии.
- Один-один, - ответила она, глядя мне в глаза.
****
- А потом дергийская армия начала наступление на север, - продолжил папа, перевернув страницу.
Рут смотрела на него огромными голубыми глазищами, сидя напротив, в дорогущем золотистом платье, привезённом ей Люком из Дергии. Юльхен смеялась, что ей неловко от того, что ребёнок одевается лучше всех в нашей семье – но я видел, что ей приятно, что тот так балует её дочь. Люку с Ирмой нечасто удавалось вырваться на Великий Континент, но каждый их приезд был для Рут наравне с каким-нибудь важным национальным праздником.
- Ты уверен, что ей стоит это слушать? – поинтересовался я, - не забывай, что она тоже наполовину дергийка. Наши учебники по истории могут вызвать тяжёлую моральную травму.
- Она любит об этом слушать. Я сказала ей, что папа уехал на войну, и с тех пор она не отстаёт от меня с этой темой, – ответила Юльхен, не отрываясь от свежего выпуска «Крысиных бегов», - тут новый сериал, кстати, вышел. Называется «Доктор Т.». О гениальной докторше, которая днём спасает пациентов, а по ночам борется с призраком своей сестры-близнеца Антонии, которая грозится отобрать её тело. Маме стоит написать им и потребовать процент за использование растиражированного имени «Антония» - дедушка, уверена, так бы и сделал.
- Это ремейк старого фильма девяностых годов прошлого века, - ответил отец, - там было, правда, без мистики – всего лишь драма о сумасшедшей девушке, которая лишилась рассудка из-за смерти сестры. Твой дедушка тогда, между прочим, едва окончил младшую школу.
Исенара выбрала именно этот момент, чтобы переступить порог гостиной, и я тут же выпал из обсуждения. Ей шёл белый халат – она даже выглядела в нём взрослее. Наверное, я где-то даже почувствовал гордость за неё – пусть она пока и не успела сделать ничего особенного.
- Готова к первому рабочему дню? – спросил я, - я мог бы подбросить тебя до электрички. Здесь недалеко.
- Спасибо, не стоит, - она приобняла меня одной рукой и направилась к двери, аккуратно обойдя папу и Рут, - лучше побудь с Омегой. Она сегодня спокойная, не хочется нарушать тишину.
- Удачи, Исси, - улыбнулась ей Юльхен, отложив журнал в сторону.
Рут взвизгнула, когда та подняла её на руки, и обняла мать за шею. Я успел заметить эту внезапную грусть в глазах Юльхен, и я прекрасно понимал, откуда она взялась. Исенара легко получила работу в СНЦ. Они набирали команду для разработки вакцины, смягчающей эмоциональные приступы у гамма-синдромников, и я нашёл повод выпить чашечку кофе с руководителем проекта. Тот навёл справки об Исенаре в ГСУ, и в тот же вечер ей позвонил - в случае успешной работы над проектом ей и вовсе обещали постоянную вакансию.
Юльхен месяцами искала работу почти сразу после родов, но с неоконченным высшим сложно было найти что-то стоящее, да и рекомендаций из Академии у неё, конечно же, не было.
Я поймал её взгляд, и понял, что она догадалась, о чём я думал.
- Я мог бы позвонить Элис, - предложил я, - она обещала помочь, если у кого-то из нашей семьи будут проблемы с трудоустройством.
- Не переживай, Дэнни, - ответила Юльхен, выдернув прядь своих волос из кулака дочери, - если не выйдет с карьерой в фармакологии, я всегда смогу сказать, что выбрала семью.
****
Тамара быстрыми движениями забрасывала капусту в блендер – я не отрывал от неё глаз, пока там не оказался последний кусок. Мне нравилось наблюдать за ней, когда она готовит. Тамара, очевидно, делала это с раннего детства, как и большая часть правильных симлендских девушек, и потому каждое движение было отточено до совершенства. Исенаре тоже нравилось готовить – но она почему-то всегда смущалась, когда я принимался наблюдать за ней у плиты.
- Ещё немного, и Даниель уйдёт голодным, - пробурчал Роберт, отхлебнув кофе из чашки, - ты весь день будто спишь, Тэм.
Тамара зло зыркнула на него, и я отчего-то поёжился.
- Ещё немного, и будешь готовить сам.
Роберт покрутил у виска и шлёпнул её пониже спины.
Мне странно было наблюдать за их отношениями. У них не было этого безусловного бессловесного понимания, как у нас с Исенарой – градус эмоциональности в их доме всегда зашкаливал, что, как ни странно, устраивало их обоих. Я никогда не оставлял конфликт нерешённым – едва увидев, как Исенара слегка нахмурилась, я усаживал её напротив, и вытаскивал из неё причины недовольства до тех пор, пока мы не придём к компромиссу. Тамара предпочитала выказывать недовольство ругательствами, а не слегка нахмуренными бровями, а Роберт предпочитал её игнорировать, а не выяснять, что случилось, преданно заглядывая глаза. А через минуту они снова об этом забывали.
- Как дела с твоими предприятиями? – он вновь обернулся ко мне.
Тамара вернулась к приготовлению салата, и я усмехнулся, глядя на её сосредоточенное выражение лица. Ну вот, они даже не придали этому значения!
- Держимся на плаву, - пожал плечами я, - родители взяли неплохого управляющего в «Пиковую Даму», Исенара с Юльхен неплохо справляются с кондитерской. Но у нас у всех не так уж много времени, сам понимаешь.
Роберт кивнул, опустив голову, и просидел так, наверное, секунд двадцать, задумавшись. А потом снова поднял на меня глаза.
- Третье заведение вы бы, наверное, не потянули? – осторожно спросил он, - у меня есть один вариант. Если, ну...если бы ты смог вложиться.
Бизнес никогда особенно не увлекал меня, но теперь у меня была жена, ребёнок, и пока что не было работы. Ковард может и не взять меня назад, когда я буду готов вернуться в клинику, да и родители вряд ли долго смогут держать такой бешеный темп.
- Что за вариант? – спросил я, выдержав паузу. Возможно, мне нужно было подумать, а может, просто хотел слегка помучить его – это было почему-то для него важно. Я видел.
- Книжный магазин, - моментально отреагировал Роберт, - принадлежал моему двоюродному брату, пока не обанкротился. Сейчас пустует, а ему нужны деньги. Готов всего за двадцать отдать.
- Ну, знаешь ли, двадцать тысяч – не так и мало для обанкротившегося книжного магазинчика.
Я пожал плечами и сделал очередной глоток кофе. Он у них всегда был неплохой.
- Да брось, Даниель, магазин на Цветочной Улице, хороший район, да и контакты с поставщиками ещё сохранились. К тому же, я мог бы вложиться и вести дело вместе с тобой, если у тебя нет всей суммы. Ты подумай, я же не тороплю. Просто по-товарищески предложил, магазинчик-то и кто другой отхватить может.
Роберт, конечно же, лукавил – в Торвилле магазин за двадцать штук никто бы не отхватил. Да и книги в нашем крохотном рыбацком городке вряд ли расходились бы как горячие пирожки. Но отказываться сразу я почему-то не спешил.
- Подумаешь? – уточнил он, глядя, как я неспешно помешиваю сахар в чашке.
- Подумаю, Роберт, - кивнул я, - начальница моего проекта в СНЦ говорит, что думать – это моя работа.
****
Я застал Исенару в детской. Она смотрела на спящую Омегу в кроватке и улыбалась – в один момент даже протянула руку и поправила ей одеяло.
- Я бы не распускал руки на твоем месте, - негромко сказал я, - у синдромников крепкая хватка и рано режутся зубы.
Исенара рассмеялась в полголоса.
- Мег рано уснула, мне даже не пришлось включать ей «Стренджтаунскую бензопилу 4», чтобы успокоилась перед сном, - Исенара вновь заглянула в кроватку, - и ела сегодня хорошо. Я даже удивилась.
- Может, сегодня какой-нибудь религиозный праздник? – предположил я, - и...почему Мег?
Исенара поёжилась от холода, и я прижал её к себе, чтобы согреть.
- Сокращённо от Омега. Даже почти похоже на настоящее имя, - она подняла на меня глаза, - мне кажется, если она будет чувствовать себя ребёнком, а не подопытным кроликом, она и вести себя будет лучше.
Я согласно кивнул, просто чтобы не разрушать её хрупкую веру в человечество. Какое-то время мы просто стояли вот так, обнявшись, пока я не решился вдруг спросить:
- Так какой у тебя срок? – Исенара непонимающе отстранилась, и я продолжил, - ты ведь не думала, что можешь вечно скрывать?
Не ответив, она вновь уткнулась мне в плечо, и я почувствовал, что она улыбается.
- Четыре недели. Я сама недавно узнала, просто...ждала подходящего момента, наверное, - я убрал волосы с её лица, ощущая, что у меня почему-то дрожат руки, - а как ты узнал?
«У тебя расширились зрачки, когда Сатин спросила тебя о беременности» подумал я «ты отказалась от яблочного сидра на годовщине у Роберта и Тэм, перестала обрабатывать сад пестицидами, на наш адрес теперь приходит бесплатная рассылка журналов о здоровом питании, а ещё ты смотришь на Омегу совсем не так, как она того заслуживает».
- Просто почувствовал, наверное, - ответил я.
Исенара удовлетворённо кивнула и вернула голову ко мне на плечо. Нужно было, наверное, узнать, стала ли она на учёт, нет ли перемен в самочувствии, следовало бы договориться с её шефом о снижении нагрузки, пока она не сможет выйти в декрет, а еще необходимо было сообщить обо всём родным и выслушать положенную нам порцию родительских восторгов.
Но, ощущая, как вздымается от дыхания спина Исенары под моими руками, я подумал, что мы вполне можем отложить всё это хотя бы до завтра. Во всяком случае, я был уверен, что с рождением ребёнка она справится лучше меня.
* Девочку назвали в честь двух персонажей: во-первых, в честь матери Исенары - мне показался интересным контраст их характеров, и во-вторых, в честь Ремедиос Прекрасной из "Ста лет одиночества". Ну, которая вознеслась в небо...=))
техничка, например
+0,5 за рождение четвертого поколения (Омега Ремедиос)
+1 за то что сохранили семейный бизнес до рождения этого самого поколения на 10 уровне
