[Алисса]

Много разных слов

Итак, мы снова с вами!
В первую очередь хочу сказать огромное спасибо неповторимой .hysteria, подарившей Тольдикам нового героя, а мне необъятный простор для творчества. Эва, спасибо тебе за этого шикарного мужчину! Я не перестаю удивляться, как ты тонко поймала мои настроения и практически материализовала мои мысли и пожелания. Спасибо тебе за Витторио!
Ещё спасибо Serenity за подаренную мне картину с портретом Франко. Она мелькнёт на заднем плане одного из скринов, пусть не сильно заметно, зато так важно для меня...
Спасибо sherri1010 за Стефана, найденного на просторах интернета и невероятно колоритно вписавшегося в выбранный мной образ.
Спасибо Irene и katsol за вдохновение!
Спасибо всем читателям, всем, кто писал мне всё это время, настойчиво пинал и просил продолжения. Вы не представляете, как сильно вы мне помогали! Ведь так сложно возвращаться после перерыва, особенно если времени для полноценных занятий отчётом почти совсем нет...
И последнее спасибка отправляется одной замечашке, далёкой от форума, но неизменно вдохновляющей меня ))

(Да уж! Понаписала я тут, прямо как нынче принято благодарить папу, маму, первую учительницу, друзей, соседей и всех родственников до пятого колена... Но я совсем не хотела подстраиваться под эти клише, просто я искренне вам всем благодарна. Правда-правда!)

Ну а теперь я замолкаю, отхожу в волнении в сторонку и желаю всем приятного прочтения и просмотра.

Возраст - понятие относительное. Каким бы он ни был, мы редко ощущаем его реальную величину. Внутри нас живёт своенравное мироощущение, которое может принимать самые причудливые формы, заставляя сорокалетнего степенного мужчину скакать по дороге вприпрыжку, размахивая руками. А шагающая за ним десятилетняя девочка будет аккуратно поправлять очки, недовольно поджимать губки и делать замечания странному папаше, позабывшему о правилах приличия. Ему в душе девять. Ей - тридцать восемь. Но это не навсегда. Вполне возможно, что спустя несколько лет мужчина вдруг резко повзрослеет, состарится душой, а занудная девочка расцветёт подобно нежной розе, испытает первую любовь, и разум отступит, уступив место чувствам.
Мы можем прыгать с цифры на цифру, менять свой возраст, подстраиваясь под обстоятельства. Впрочем, часто как раз обстоятельства диктуют нам свои условия. Так случилось и со мной, раннее материнство не могло не наложить свой отпечаток. Я перепрыгнула на несколько лет вперёд, сравнялась с молодыми мамочками, давно оставившими в прошлом учёбу и первую любовь, нашедшими своё место в жизни. А мои ровесники вдруг откатились куда-то назад, я рядом с ними чувствовала себя слишком взрослой, растерявшей последние крохи наивной восторженности.
Так и сейчас, слушая рассказ Клер, я не могла выкинуть из головы прагматичные мысли, которые раз за разом атаковывали мою несчастную голову.

- А потом мы поехали к нему. Ты не представляешь, какая у него крутая квартира! И дело вовсе не в богатой обстановке, нет! Просто всё там подобрано со вкусом, всё на своих местах, идеально, - Клер в восторге закатила глаза и цокнула языком, выражая высшую степень восхищения, а затем подвела итог, - Вио, я бы хотела там жить!

- Ну да, - скептически хмыкнула я, - И дело тут именно в том, что в его доме всё расставлено по фэн-шую, а вовсе не в том, что он - крутой мужик с очень полезными связями и внушительным счётом в банке?
- Это приятный бонус, - Клер несколько помрачнела и метнула в мою сторону раздражённый взгляд, - Ты обязательно всё испортишь.
- А что я такое сказала? - наигранно удивилась я и продолжила заниматься своими делами. На плите варилась каша для сына, которую нужно было постоянно помешивать. А ещё мне очень хотелось кофе, и я, прикованная к плите с кашей, пыталась сообразить, не закончилось ли у нас обезжиренное молоко. Кофе без молока я не люблю.
- Вио, не осуждай меня, я не так низко пала, как тебе кажется. Мне правда нравится Стефан, мне с ним хорошо. Да, я не люблю его, но я ведь и никого другого не люблю. Может быть, когда-то это изменится, а пока меня всё устраивает. А деньги его и связи... Знаешь, Виол, называй это как хочешь, но я... - Клер обернулась в сторону двери и перешла на шёпот, - Я не проститутка! Я с ним, потому что он классный. И в минуты страсти я не думаю о том, что он крутой продюсер. Мне он нравится как мужчина, понимаешь?

- Да не шепчи, Лори сейчас крепко спит, не услышит, - заверила я подругу, - О'кей, не проститутка, договорились.
- Осуждаешь, всё равно осуждаешь, - вздохнула Клер.
- Да спи ты с кем хочешь, мне-то какое дело? - всплеснула руками я, - Не осуждаю я тебя. Просто для себя такого не приемлю. Для меня на первом месте чувства, я не смогу довериться человеку, который будет просто "крутым мужиком".
Я правда её не осуждала. Если она выбрала этот путь, если её всё устраивает, то почему нет? Кто я, чтобы судить её? Мать-одиночка - далеко не специалист по взаимоотношениям с мужчинами.
- Ладно, мать, пошла я в душ и спать, - Клер встала с табурета, сладко потянулась и взъерошила волосы, - Не забудь, что вечер у тебя занят.
- Ага, помню, - кивнула я, мельком поглядывая на часы. Шесть тридцать. Скоро проснётся Лори, мой маленький жаворонок. Мы позавтракаем кашей, помчимся в детский сад, а потом я полечу на занятия. А Клер в это время будет крепко спать, навёрстывая то, чего была лишена ночью.

За те полгода, что мы вместе жили в Нью-Йорке, Клер из старшей подруги превратилась в наивную влюбленную девушку, мечтающую без особых усилий стащить с неба блестящую звезду, заполучив мужа и славу певицы. С тех пор, как она познакомилась со Стефаном, её былая рассудительность пропала без следа. И теперь уже я чувствовала себя старшей подругой, излишне взрослой и подозрительной. Да, я не доверяла Стефану, не верила, что он по-настоящему увлечён Клер. И хоть я его ещё ни разу не видела, моё воображение уже заочно повесило на него ярлык смазливого молодого продюсера, охочего до наивных юных девочек, ищущих славы.
А ведь ещё год назад, встретив яркую, взрослую, и как всегда уверенную в себе Клер в Линкольн центре, я вновь чувствовала себя школьницей, впервые пришедшей на вечеринку в дом Арчи, когда всё ещё только начиналось, и мою наивность можно было черпать большим ковшом.

В Нью-Йорк Клер приехала в тот же год, что и я. Окончив вокальное отделение университета Бриджпорта, она собрала чемоданы и отправилась покорять столицу. Она жила на окраине Бруклина, в крохотной комнатушке студенческого общежития, и, в общем-то, была всем довольна. "Пусть там тесно и мрачно, зато атмосфера царит творческая", - пожимала плечами она.
А я ухватилась за Клер как за спасительную соломинку. Или не за спасительную, а наоборот, доставляющую мучения. Ведь Клер была кузиной Вайса, друга Арчи по Миднайту. После школы группа распалась, каждый пошел своей дорожкой, но дружба никуда не исчезла. И Клер от Вайса узнавала все подробности о том, как теперь живёт Арчи.

Я подсела на её рассказы, как на наркотик. Я твердила изо дня в день, что мне на него плевать. Что он может делать, что захочет, катиться на все четыре стороны, что любви больше нет, и ненависти тоже, есть лишь неприязнь и желание забыть его навсегда.
Но я вновь и вновь заставляла Клер говорить, рассказывать обо всех подробностях, которые она случайно слышала от кузена.

- И сколько лет этой Джулии? Сорок? - вопрошала я, листая фотографии в телефоне Клер, - Она может помочь ему пробиться на телевидение? Скоро будем смотреть на него в "Американском идоле"?
- Виола, во-первых, ты мне говорила, что тебе на него плевать, - с укоризной отвечала Клер, - А во-вторых, это просто фото, вовсе не значит, что они встречаются. И ей вообще-то всего тридцать.

- А ему уже целых двадцать два, - в тон ей парировала я.
- А тебе это совершенно не интересно.
- Ага, вообще не интересно, - произнесла я привычную фразу, пару мгновений смотрела вокруг себя пустым взглядом, а потом вдруг поняла, - Клер, какая же я дура! Я же сама себя накручиваю, превращаюсь в злую бестию, выращиваю ненависть, подпитывая её сплетнями. Зачем?!
- Затем, что тебе больно. Затем, что ты обижена на него. Причём, за дело обижена, он тебя ранил, бросил с ребёнком, не интересуется ни твоей жизнью, ни жизнью сына. Но выплёскивая злобу на него, ты делаешь хуже только себе. Он этого не видит, а ты поливаешь ядом себя изнутри.

Как она была права. Я все эти годы делала вид, что забыла, что иду вперёд, живу своей жизнью. Я поступила в Джульярд, приехала в Нью-Йорк с маленьким сыном на руках, я была уверена, что живу. Но всё это время я смотрела на Лори и втайне радовалась тому, что он не похож на отца. Я просматривала студенческое расписание, и удовлетворённо кивала, заметив, что наша группа никак не пересекается с музыкальным отделением. Я гуляла с коляской в Центральном парке и надеялась, что мы с Лорентином не наткнёмся на его нерадивого папашу.

Он всё это время был со мной, шлейфом тянулся следом, мрачным призраком, горьким воспоминанием. И пока настоящий Арчи жил полной жизнью, встречался с девушками, выступал на сцене, я повсюду таскала за собой его мрачную тень, ядовитое воспоминание, отравляющее мою душу.
А те временем осень обволакивала деревья золотом, обрамляя город в ажурную драгоценную оправу из листьев, вечерние сумерки украшали её бриллиантовыми огнями фонарей. Жизнь текла своим чередом, и было жаль разменивать её на горькую неприязнь к бывшему парню. И потому, не без помощи Клер, я всё-таки перешагнула через невидимую черту, которая столько времени преграждала мне путь.

- Слушай, а может быть ты переедешь к нам? - спросила я как-то подругу, когда мы в очередной раз засиделись допоздна на нашей кухне, - Кроватка Лорентина всё равно стоит в моей спальне, а вторая комната пустует.

- Ты что, - запротестовала Клер, - Я эту квартиру не потяну, даже если нужно будет платить за её четверть! Чего уж говорить о половине.
- Так платить ничего не надо, это квартира моего дяди, а он против не будет.
- Ну если ты приглашаешь...
- Всё, решено. Отказ не принимается, - отрезала я, и у подруги не осталось путей к отступлению.
- Верхний Вест Сайд, 82-я Стрит... Даже как-то неловко сюда переезжать, - улыбнулась Клер, - Это квартира того дяди, что в Хидден Спрингс переехал?
- Нет, в Хиддене дядя Марти, мамин брат. А это дядя Фабрис, папин брат, который живёт в Париже.
- А в Бриджпорте тогда кто?
- Там ещё один мамин брат, дядя Тео. И мой кузен, он недавно женился.
- Джей Франко женился?
- Нет, Джей Франко - сын дяди Марти, который в Хиддене, а в Бриджпорте мой кузен Джастин. Но Джей Франко тоже жениться собирается в скором времени.
- Всё, я запуталась, и больше ничего не хочу знать, - застонала Клер, - И куда я лезу? Зачем мне эти тонкости твоей родословной? Хватит мне вас с Лорентином.

Я засмеялась, поймав забавное выражение лица Клер, а потом украдкой вздохнула. Наша большая семья разъехалась по разным уголкам мира, просторный дом на бульваре Саннисайд опустел, в столовой больше не разносятся щекочущие нос аппетитные ароматы, а в бассейне за домом не раздаётся плеск воды. Мы встречаемся в скайпе, подключаем удобные тарифы для международной связи, но всё равно чувствуем некоторую скованность и не успеваем рассказывать обо всём, что происходит с нами. Но, несмотря на всё это, нам пока не хочется возвращаться в опустевший дом, наполненный печалью.

В доме на бульваре Саннисайд погас огонёк, согревавший наши сердца. Бабушка Селеста покинула этот мир, оставила нас в печали и скорби. И хоть мы все знали, что рано или поздно этот день настанет, всё равно надеялись, что это случится поздно, очень поздно, а лучше бы и никогда. Но нет ничего вечного, песчинки времени всегда будут скользить по стеклянной колбе часов, бесстрастно отмеряя дни, отведённые каждому.
Последние годы бабушка часто повторяла: "Пора мне уже к моему Франко". Мы корили её за эти слова, просили больше так не говорить, уверяли, что она ещё молодая, что мы никуда её не отпустим. Бабушка улыбалась, но улыбка эта была обращена не к нам. Лёгкий наклон головы, задумчивый взгляд, упавший куда-то внутрь души, и тихие-тихие слова: "Так надо, это жизнь".

Теперь эти слова помогали мне держаться. Превращали тягучую тоску в светлую грусть. Не было холода, давившего к земле, не было едкой горечи. Только тихие слова шелестели вокруг меня: "Так надо, так надо...", а перед глазами, полными слёз, стояла фотография со свадьбы бабушки и дедушки:
Франко и Селеста кружатся в танце, их взгляды полны любовью, а золотое солнце плавно закатывается за горизонт, окрашивая небо последними всполохами цвета, провожая их в долгий путь...

Прошло два месяца, и я стала собирать чемоданы в Нью-Йорк. Счастливая новость о моём поступлении утонула в тусклой печали, окутавшей наш дом. Однако переезд был очень кстати, смена обстановки и занятие любимым делом стали необходимым мне лекарством.
Вслед за мной дом покинули и родители. В Париже требовалась их помощь, у бабушки Адель усугубились проблемы со здоровьем, она ведь тоже уже очень старенькая. И дядя Фабрис не успевал управляться и с делами компании, и помогать матери. Так что присутствие моих родителей там было необходимым.
Когда спустя два месяца мама рассказывала, как они там устроились, как Солей пошла в местную школу, как воспряла духом бабушка Адель, я начинала понимать, что обратно они уже не вернутся. Как бы мама ни любила наш город, наш дом, всё равно душой она всегда была привязана к Франции. А теперь, когда уже обоих её родителей не стало, ничто её больше не держит в Сансете.

И я так остро почувствовала, что у нас с Лорентином уже сложилась своя собственная маленькая семья. Да, меня никто не бросал, я всё ещё являюсь частью нашего большого клана Тольди-де Сантори. Но в то же время я прижимаю к груди своего сыночка и чувствую, что мы только с ним вдвоём идём собственной дорогой.


Нью-Йорк никогда не манил меня, как потенциальное место жительства, не вызывал в груди тех чувств, что испытывают тысячи девушек, устремляющихся в большой город в поисках красивой жизни.

Может быть потому, что я с детства жила в богатом доме, и известность нашей семьи пусть и была с некоторым налетом провинциальности, но всё же нам довелось познакомиться со всеми сторонами этого явления, как хорошими, так и плохими, и мы не были одержимы славой. К тому же столичная жизнь отталкивала меня безликими коробками каменных многоэтажек, жёсткой клеткой сковывавших город, холодным стеклом небоскрёбов и липким, дышащим жаром, асфальтом. На фоне этого наш дом на бульваре Саннисайд, стоящий в тени зелёных кипарисов, окруженный магнолиями с нежными, будто взбитые сливки, цветами, казался волшебным оазисом, на котором можно вздохнуть свободно.
Однако приехав в Нью-Йорк, оглянувшись по сторонам, я поняла, что мои представления о нём были ошибочными. Это не огромная клетка из небоскрёбов, это - целый мир, дышащий жизнью и наполненный до краёв энергией. И каждый здесь может найти частичку себя, свою мечту и любовь, дело всей жизни, открыть огромный простор для развития и роста. Это не только деньги и слава. Здесь спрятано гораздо больше, этот город - волшебная кладовая возможностей, мастерская успеха.

Может быть дело в том, что меня с детства учили не ставить деньги во главу угла. Это лишь средство для достижения цели, но не цель. Потому и сейчас я не могла согласиться с Арчи - Нью-Йорк для творческого человека ценен не тем, что даёт тысячу шансов для карьеры и славы, а тем, что позволяет погрузиться в удивительный мир искусства. Огромный, концентрированный, настоящий.

И мне очень жаль, что так много людей видят вокруг только деньги. В их глазах пульсируют доллары, как у небезызвестного Скруджа МакДака. Они просто не видят жизни вокруг себя, лишь деньги, деньги, деньги... И эта долларовая болезнь способна поразительно быстро распространяться. Даже Клер в некоторой степени заразилась, несмотря на свой сильный характер.
Когда мы с ней столкнулись в Линкольн центре, она была всё той же яркой девушкой с прочным собственным мнением и приметной внешностью. Её волосы всё также переливались пурпурными искрами, а глаза были очерчены тёмным ореолом. Она так чувствовала, она была собой и не думала о том, как смотрят на неё другие. Теперь же знакомство с модным продюсером по имени Стефан Лоулер сильно изменило внешний вид мисс Уайтберри.

- Стефан считает, что мне пойдут длинные волосы. В моём образе не хватает романтики, - поделилась со мной подруга, едва мы сели в такси.

- Но ты и не исполняешь лирические баллады, - по традиции возразила я, - Для рок-вокалисток грубый мальчишеский стиль всегда был к месту.
- Да, но уже так много однотипных образов на сцене. И Стефан всегда оказывается прав. Белые волосы для "мисс Уайтберри" подошли больше. Теперь многие спрашивают, настоящая ли у меня фамилия.
- Популярный вопрос, - усмехнулась я, - Готовься, дальше они спросят про грудь.
Клер хихикнула, но ничего больше не сказала. А я задумалась о том, как далеко она зайдёт, слушая Стефана. Что будет дальше? Пластические операции, искусственно созданные скандалы, фиктивные браки? Готова ли Клер ко всему этому, знает ли, что её ждёт? Как далеко она готова зайти, поступаясь своими принципами, которые до знакомства со Стефаном казались прочнее стали.

Наше такси мчалось по Пятой Авеню, резко тормозя на светофорах. Порой таксисты чувствуют себя всемогущими королями дорог, способными на самые нелепые виражи, провоцирующие дорожную полицию и шокирующие равномерно бледнеющих пассажиров. Но едва Клер перестала превозносить своего продюсера и переключилась на тему творчества, я и думать забыла о резких торможения нашего автомобиля.
Стефан готовил для Клер сольный концерт. И на этот раз речь шла не о каком-нибудь малоизвестном клубе, а об Арт-Арене, популярном среди музыкантов заведении, в котором собиралась искушённая публика, и зажигались новые звёзды. Лучшие выступления транслировались на известный музыкальный канал, потому все так стремились попасть на эту сцену. Клер очень переживала, получится ли у неё заинтересовать публику, понравиться и запомниться. Внешне она казалась сильной, неподвластной волнению, но судя по тому, как теперь заботил её вопрос внешности, выбор наряда и образа, я понимала, что дело плохо. И даже готова была терпеть замечания о мнении Стефана.

- Вио, я знаю, что ты ему заранее не доверяешь, но прошу, дай ему шанс, - попросила Клер, когда мы вышли из такси и направились к дверям Арт-Арены, - Ты увидишь, какой он классный, поймёшь меня и посмотришь на всё это иначе.
- Посмотрим. Но я не буду закрывать глаза ни на что, имей в виду. Я ещё посмотрю, так ли он хорош и достоин тебя, - строго заметила я, протягивая пригласительные билеты охраннику на входе. В это концептуальное заведение не так просто было попасть. И дорогие, просто неприлично дорогие машины у входа говорили сами за себя. Далеко не каждый может провести субботний вечер в Арт-Арене.
- Клер, ты точно хочешь здесь выступать? - спросила я, поглядывая на стайку девушек, которым охранник не включил "зелёный свет", - Эти вышибалы на входе тебе всю публику разгонят.

Но Клер уже не слышала меня, так как мы вошли в зал, и мои слова затерялись в гремящей музыке. Едва переступив порог, мы обе выдали дружное "ох-ты", оглядевшись по сторонам.
Во мраке зала в хаотичном порядке были разбросаны яркие детали. Вишнёвые, лиловые, оранжевые кресла и пуфы освещались алыми лучами света. Лучи прожекторов скользили по зеркально-чёрным поверхностям, разбрасывая вокруг кроваво-красные брызги света. Всё окружающее пространство было организовано в духе творческого беспорядка, но даже несмотря на смешение стилей, всё смотрелось очень органично. И древнеегипетские скульптуры вполне успешно соседствовали с античными колоннами и креслами в стиле позднего Ренессанса.
Зал был небольшой, практически камерный, что объясняло строгий фэйс-контроль на входе - все желающие сюда попросту не поместятся. Но небольшое число гостей компенсировалось поистине творческой атмосферой, царящей в зале. Когда мы вошли, на сцене выступал певческий дуэт, парень с девушкой. Их рок-н-ролл звучал необычайно ярко, с неповторимым задором. И зрители попросту не могли чинно сидеть в креслах под такую музыку, они вскочили со своих мест, зажигая танцпол своими эмоциями.

Впрочем, в танцах участвовали не все. В глубине зала на небольшом возвышении располагались вип-ложи, и даже сквозь темноту зала можно там было увидеть дам в вечерних платьях и сверкающих колье на тонких шеях и мужчин, облачённых в смокинги. Внизу публика была одета более вольно, хоть и не менее дорого. Это ведь Арт-Арена, торжество искусства! Здесь присутствует полное смешение стилей, как в одежде, так и в музыке. Окинув взглядом эту сумасшедшую феерию, я подумала, что Клер сюда очень бы вписалась.

- Дамы, хорошего вечера, - одетый во всё чёрное блондин с глазами цвета льда незаметно материализовался возле нас и аккуратно поцеловал руку Клер.
- Дорогой, - мелодично произнесла она, искренне улыбнувшись и чуть заметно вздохнув, - Хочу тебя познакомить с моей подругой. Это Виолетта. Виолетта, это мой Стефан.
Я внимательно всмотрелась в его лицо. Как он отреагирует на эти слова? Будет горд тем, что Клер сказала "мой", или же разражён, возмущён ограничением его свободы? Но... Ничего. Никаких эмоций не промелькнуло на его лице, лишь цепкий холодный взгляд устремился ко мне.

- Очень рад знакомству, - размеренно произнёс он, учтиво мне поклонился, и на лице его вдруг скользнула улыбка. Тёплая, проникновенная, цепляющая. В эту секунду лёд в его глазах расплавился, и моя внутренняя недоверчивость сняла все барьеры и подала сигнал: "он свой". Блондин поцеловал мою руку, так же галантно и по-аристократически привычно. Я еле удержалась от того, чтобы не сделать реверанс.
- Дамы, я надеюсь, что вы простите мне мою вольность? Я осмелился пригласить в нашу ложу одного моего хорошего друга, - идеально вежливо произнёс Стефан, и я заметила, что его взгляд вновь перестал пропускать чувства наружу. Казалось, что эмоции отражались в его глазах лишь в исключительных случаях, в остальное время он отгораживался от мира снежной завесой. Мне впору было вновь включить свою настороженность, но вот беда - та его улыбка и тёплый свет в глазах уже отключили мою внутреннюю сигнализацию, словно тайный код, который он смог подобрать. И в его присутствии мне совсем не хотелось не доверять ему, а уж тем более упрекать в чрезмерном воздействии на вкусы и мнение Клер. Мистер Лоулер казался большим айсбергом. Белым, холодным, колким и неизведанным.
- Это замечательно, - тем временем ответила Клер, - А что, тут ещё и ложи есть?
- Да, здесь почти как в театре. В странном, современном, своеобразном, но театре.
- А я думала, что это скорее ночной клуб, - произнесла я, вглядываясь в характерный полумрак.
- И вы в этом тоже правы, - заметил Стефан, пока мы продвигались по длинному коридору, расположенному вдоль лож, - В наши дни публика пресыщена, ей уже мало одного театра, она разучилась видеть удивительное в простом. Все требуют комплекс услуг. Театр, музыка, цирковые артисты, танцы, клуб, еда, выпивка. Всё и сразу...

Мы остановились возле входа в ложу, блондин провёл карточкой по считывающему устройству, открывающему дверь, раздался характерный щелчок, и тут вдруг за нашими спинами прозвучал мужской голос:
- А потом эта требовательная публика сидит в креслах, уткнувшись в смартфоны, выискивая в интернете программу представления, публикуя селфи и отправляя сообщения о цене на шампанское в баре. На сцену смотрят невнимательно, ведь когда вокруг столько развлечений, ты не можешь сосредоточиться на одном. В результате получается эдакий коктейль из оперного пения, собственных фотографий, тарталеток с икрой и воздушных гимнастов, - темноволосый мужчина говорил это спокойно, с лёгким сарказмом. Он вышел к нам из тени, скрестил руки на груди и слегка приподнял подбородок, смотря на нас сверху вниз, словно спрашивая: "А вы ведёте себя так же, как эта публика?"

В его глазах плясали шальные чёртики, и если Лоулер мне показался ледяной глыбой, то этот мужчина был словно наполнен огнём. Мы уже поняли, что это и есть тот самый друг Стефана, и ждали, пока он подтвердит нашу догадку.
- Витторио Висконти, к вашим услугам, - слегка поклонился нам брюнет, - Надеюсь, дамы простят мне дерзость вступить в разговор без надлежащего представления, к тому же столь резко.
- Дамы простят, - нашлась Клер, - А вот Стефан может и не сумеет, ведь вы его перебили.
- И тогда мне грозит либо дуэль, либо вечное проклятье, - слегка усмехнулся мужчина, - Но это всё мелочи жизни. А пока предлагаю всем пройти в ложу. Вечер обещает быть интересным, сегодня в программе выступления молодых, но очень перспективных артистов.

Витторио слегка отстранился, пропуская дам вперёд, и когда я поравнялась с ним, то вся внутренне сжалась. Он был таким высоким, таким значительным, что рядом с ним я казалась себе ничтожно маленькой, и это чувство вызывало прохладное чувство страха.

Случалось ли с вами такое, что человек был вам неприятен? Вот так сразу, без видимых причин и каких-либо предпосылок. Просто вы посмотрели в его тёмные как омуты глаза и поёжились от колкого чувства тревоги.
Это чувство вызывали во мне они оба. И Стефан, и Витторио. Они были разными, словно лёд и огонь, но оба источали прохладный ветерок опасности. Синьор Висконти пугал сильнее. Возможно от того, что совсем не был мне знаком, ведь незнание часто порождает страх. Про Стефана мне много рассказывала Клер, к тому же он был её мужчиной, это сглаживало в моих глазах его холодную таинственность. А Витторио был непонятен и... И слишком хорош.


Он был галантен, обаятелен, по-мужски красив. Пока мы бурно обсуждали предстоящее выступление Клер, он лишь молча наблюдал за нашей беседой. Чуть отстранённо, но в то же время внимательно. Казалось, что в нём нет ни грамма импульсивности, но при внешнем спокойствии в глазах его постоянно прыгали хитрые огоньки. А если вдруг он вступал в разговор, то эмоции прорывались сквозь клетку невозмутимости, и все его фразы и жесты наполнялись жаром.
Стефан же, напротив, во время обсуждений был сдержан, надевал маску холодного спокойствия, и только слова его, колкие, ядовитые, могли выдать истинное отношение к предмету спора. Он казался аристократом с Туманного Альбиона, холодным и чопорным, словно английский лорд. Светлые волосы, ледяной взгляд, прямая осанка и эти манеры... Я понимала, чем он покорил Клер, но не понимала, почему она не чувствует этого холода, почему способна вот так сидеть в этой ложе, улыбаться, раскрывать душу, не желая немедленно сбежать от этих странных, таинственных и опасных людей.

Но после я поняла... И сама готова была попасться на крючок.

На сцене или, как здесь принято было говорить, арене выступал современный танцевальный коллектив, за недолгий срок своего существования уже успевший стать узнаваемым.

"Черри гёрлз" набирали популярность, всё чаще снимались в видеороликах поп-звёзд, приклеивая к экранам похотливые мужские взгляды. "Вишенки" не знали комплексов, их танец опасно граничил с пошлостью и частенько переходил за эту границу. Так что я не могла относиться к танцовщицам серьёзно, какой бы шикарной не была их техника, вся она была скрыта под липким слоем сахарного сиропа.
Так и сегодня девушки пытались сразить публику вульгарными нарядами и пошлыми движениями.
Я вообще-то не пуританка, я уважаю самые разные танцевальные стили, и лично видела множество примеров, когда клубный танец или go-go превращался в маленький шедевр. Просто везде должен быть баланс, нельзя переигрывать. Пошлость кроется не в развратных движениях, а в отсутствии вкуса, в избытке пустоты, в отсутствии стержня, смысла, цели.

Технически к танцу "Вишенок" придраться было нельзя, но посыл он давал какой-то бессмысленный, пустой. После первой минуты мне уже не хотелось на это смотреть, и я принялась разглядывать ложи, зрителей, окружающую обстановку.
Стефан и Клер были увлечены друг другом, их я отвлекать не стала. А взор Витторио был прикован к происходящему на сцене, чему я была даже рада - разговор с ним был бы мне в тягость. Однако он всё же заметил мой скучающий взгляд, и решил скрасить моё существование светской беседой.
- Согласен, смотреть не на что, - произнёс вдруг он, повернувшись ко мне. И я слегка поёжилась под его взглядом. Казалось, что эти тёмные глаза способны видеть меня насквозь.

- Ну почему же, техника у них прекрасная, - потянула, было, я, но наткнулась на ехидную усмешку:
- Технику можно демонстрировать в спортзале, а на сцене требуется нечто иное.
- Вы же говорили, что Арт-Арена совмещает в себе и театр, и клуб. Сейчас мы видим элементы клубных развлечений. Девушки привлекают внимание мужчин, к искусству это не имеет, да и не должно иметь отношения, - почему-то я стала защищать этих танцовщиц. Не то из чувства солидарности к коллегам, не то просто не хотела соглашаться с этим человеком.

- Поверьте, Виолетта, не все мужчины столь примитивны, чтобы вестись на такие дешевые уловки. Многие ищут настоящее, истинное искусство. Нечто высокое, что затрагивает тонкие струны души, а не низменные инстинкты.
Он немного помолчал, а я притихла, обдумывая услышанное.
- Вы ведь балерина? - вдруг спросил он.
- Да... Вернее учусь. Почему вы спрашиваете?
- Потому что вы должны понимать, о чём я говорю. Истинное искусство ранит в самое сердце, вызывая сильнейшие эмоции в душе. Заметьте, именно в душе, а не в каком-то другом месте. Оно возвышает, заставляет любить, ценить прекрасное. А то, что происходит на сцене сейчас - это попытка разбудить тёмную сторону, питающую грехи. Многие продюсеры, артисты сейчас делают ставку именно на это. В людях всегда в той или иной степени дремлет алчность, зависть, похоть. Зритель смотрит на танцовщицу в мехах, золоте, бриллиантах, соблазнительно извивающуюся, демонстрирующую свои прелести, и грехи пробуждаются. Женщины хотят быть такими же, мужчины истекают слюной. И продюсер всегда в выигрыше. Такой спектакль всегда найдёт своего клиента.
- Согласна, - вздохнула я, сама не заметив, как увлечённо заслушалась его монологом, - Но ведь есть и люди с хорошим вкусом, те, кто не может смотреть на эту дешёвку, те, кому нужно и духовное наполнение.

- Конечно, есть. И их больше, чем кажется. Потому я и занимаюсь именно этой стороной искусства. Непросто, порой, бывает, но зато чувствуешь, что делаешь что-то правильное.
- Вы тоже продюсер, как и Стефан?
- Нет, - ответил он после непродолжительного молчания, - Я - художественный руководитель театра.
Наживка проглочена. Он меня заинтересовал. Все подозрения сняты, барьеры разрушены. Внутренний голос подсказывает, что ему можно доверять. И я вздохнула чуть свободнее. Он не маньяк, не наёмный убийца. Всего лишь директор театра. А там, поверьте, тоже надо уметь быть жёстким.

К концу вечера обстановка ещё более разрядилась. Стефан заказал шампанского в честь знакомства, Витторио рассказывал о курьёзных случаях из жизни театра, а Клер бросала в мою сторону многозначительные взгляды, словно говоря: "Вот видишь, ты зря не доверяла Стефану. Смотри, он же классный".

- Клер и Виолетта, - произнёс Витторио, держа в руке фужер с прохладным напитком, - Я хочу поднять этот бокал, чтобы выпить за наше знакомство, которое, надеюсь, будет долгим.
- И которому я очень рад, - учтиво кивнул мне Стефан.
А после того, как бокалы со звоном сомкнулись, и мы едва пригубили шипучий напиток, Стефан вдруг озвучил идею, давшую начало всему:
- Виолетта, не хотите ли вы присоединиться к нашему маленькому предприятию? Мне кажется, что балет - это именно то, что могло бы гармонично вписаться в программу Клер. А её музыка, с элементами классики и симфонического рока, могла бы стать для вас интересным экспериментом...

Через несколько дней мы уже репетировали вместе. Мне действительно был интересен этот проект. И я внушала себе, что дело вовсе не в ледяных глазах Стефана, настойчиво призывающих меня согласиться. И не в тайной надежде заинтересовать Витторио Висконти, не в обычном для каждой балерины желании - понравиться директору театра.
Нет-нет. Я просто получала удовольствие от работы с Клер, с нетерпением ждала выступления в Арт-Арене, и старалась не думать об остальных причинах, благодаря которым я согласилась на этот проект.

Бонусные кадры

Нью-Йорк оказался интересным городом с массой живописных мест. Мосты, контейнерные корабли, аэропорт... Чего там только нет!





Виолетте мы сменили скинтон, на мой вгляд она теперь кажется взрослее и утончённее.



Лори в этот раз было мало, но это не потому, что Вио не уделяет ему внимания, а потому что я после перерыва не знаю, за что хвататься Обязательно напишу ещё и про Лори, и про студенческую жизнь, которая в этот отчёт совсем не поместилась.



Ну и звезда сегодняшнего отчёта, синьор Витторио Висконти. Волшебное творение Эвы, невероятный мужчина, одним своим магнетическим взглядом заставивший автора переписать сценарий...