Согласно последним сохранившимся записям Мурата, Сенди не прожила и месяца после похорон Феликса (на взгляд Мурата, похорон весьма скромных для главы «даже такой» семьи).
Младший сын Кары не уточняет, что именно случилось (покончила Сенди с собой или просто тихо угасла) – просто пишет, что не хочет, чтобы «эти твари» еще и его со свету сжили.
Собственно на этом сохранившиеся в семейном архиве его дневники и обрываются. И начинаются странности.
Странности, прежде всего, касаются дневников Селестии. Вернее, той кипы печатных изданий, которые заменяют эти самые дневники. Не смотря на довольно приличные оценки в школе (в том числе – редчайший среди потомков Йозефа случай – по литературе и родному языку) и прочие свидетельства того, что читать и писать дочь Феликса определенно умела, дневников как таковых у нее не было. Селестия, бесспорно, весьма ответственно подошла к обязанностям наследницы. В том числе, к обязанности сохранить для потомков историю семьи. Она собирала и аккуратно сортировала все документы (от свидетельств о рождении и школьных аттестатов до квитанций за свет), не обойдя вниманием даже газетные заметки, в которых пару раз «засветился» уехавший на поиски счастья Мурат, но при этом сделанные ее рукой записи редки – и максимально коротки: одно-два слова. Максимум – пара предложений. Так про Мурата она и правда собрала целый архив. Он же ушел из дома не абы куда, а на специальную программу – выбирать невесту и выигрывать дом, так Селестия достала у кого-то даже видеокассету с записью тех самых выпусков, в которых он и невесту выбрал, и дом получил. Больше того, достала и записи «визитов к прошлым победителям», из которых видно, что жил себе Мурат гладко да славно,
и газеты с заметками о многообещающем художнике Харрелле, который собственного громкого имени не сделал, но копии с чужих картин (совершенно законные, не подумайте чего) создавал вполне неплохо. И был бы Мурат счастлив со своей Вивиан до конца дней, если бы не одна из проигравших.
Миранда Лестер (после заявившая, что «просто решила посмотреть, чего лишилась») предложила ему встретиться пару раз втайне от жены - и Мурат не устоял. «Не устоял», если верить сохраненным Селестией журналам, раз так несколько – и наверняка продолжал бы в том же духе, если бы во время очередной встречи их не застала Вивиан. Она не стала скандалить, не попыталась дать кому-то по лицу – просто подала на развод. Своей измены Мурат не отрицал, так что прошло все спокойно. Шум вокруг случившегося мистер уже-снова-Смит поднял, когда узнал, что после развода остался только что не голым. В том смысле что ему теперь принадлежала только его одежда да минимальный набор личных вещей. Был такой пункт в бумагах, которые он не глядя подписывал во время оформления брака и права собственности на дом: в случае расторжения брака по вине одного из супругов, все имущество достается второму (по замыслу создателей шоу, это должно было способствовать долгой совместной жизни победителей).
Так что остался Мурат без всего, а в чистом поле да на голодный желудок не особенно-то и порисуешь (не говоря уже о том что краски да инструменты тоже стоят денег). Пришлось выкручиваться. И выкрутиться Мурат решил за счет детских домов: усыновил семерых малышей. Селестия даже не удержалась – и приписала невиданно длинный комментарий к заметочке про «усыновителя-героя»: «Хочет жить на пособия. Долго смеялась».
Собственно, эта фраза – единственное во всей этой стопке бумаги и совершенно реликтовых кассет, что написано ее рукой. Собрать целый ящик посторонних свидетельств вместо того чтобы написать пару страниц текста. Именно так Селестия обычно и работала. В крайнем случае, использовала вложенные зарисовки. При этом зарисовки, сделанные, судя по всему, рукой Аскольда, а позже и подросшим Каспаром. Во всяком случае, именно мужская часть жителей дома проявляла активный интерес к рисованию по поводу и без. Хотя как раз у Аскольда на это времени особенно не было: именно он занимался всей немногочисленной техникой в доме, да и растения были в основном его задачей.
Потому как на Селестии были все контакты вне дома (у нее это хорошо получалось, да и внешность была самая удобная) и все, что можно было сшить или заштопать.
Ну и плюс Селестия не любила возиться в огороде, а Аскольд не только был достаточно мягким человеком, но еще и очень любил сестру, так что без крайней необходимости к делам огородным ее не припрягал.
Эдна же занималась магией и младшими (и, разумеется, уборкой, потому как убирать в основном за ними и приходилось),
а самих младших, в силу возраста, старались к тяжелой работе не привлекать, позволяя пока выбирать занятие по вкусу. Хотя вот как раз девочка, на мой взгляд, могла бы уже и помочь по дому.
Вот кто ухитрялся допечь даже терпеливого Аскольда, так это различные социальные службы, убежденные, что детям «без присмотра» живется ну просто очень плохо. Не знаю, насколько плохо им жилось, но даже подросший Каспар не проявлял особенного интереса к перспективе «найти настоящую семью». Впрочем, возможно, он просто понимал, что шансы обрести эту самую семью у него минимальны, а вот издевательств в детдоме будет более чем достаточно.
Уж не знаю, какими средствами ребята избавлялись от назойливого (и, к их большому сожалению, вполне законного) внимания этих «заботливых взрослых», но в детдом никого так и не забрали. И не было у них печали до того самого черного года. Года, начавшегося с гибели Каспара.