Небесный шар медленно скатывался за горизонт, постепенно переставая освещать какой-то незнакомый город.
Дилан стоял у крутой каменной лестницы, ведущей вниз, к причалу. Над уровнем воды было метров двадцать и казалось, что лишь сделав шаг, ты окажешься не на ступеньке, а полетишь вниз, к невозмутимой глади, окрашенной в цвет последних лучей красного солнца.
Подбежав, я со всей силы вцепилась в него со спины, будто от этого сейчас зависела и моя жизнь. Как будто мы оба стояли на краю пропасти. Кровь в венах застыла и жгла холодом изнутри, мышцы сковал дикий, животный страх. Страх, что он сейчас уйдет, страх потерять свою последнюю надежду на счастье.
Я не смогу без тебя. И не потеряю тебя снова.
– Не уходи, прошу, не оставляй меня… – шепчу как будто не ему, а себе. Так становится спокойнее.
– Ты опоздала, Селина. Скоро полночь.
– Мы еще можем все исправить! Никогда не поздно…
– Чего ты хочешь? – он резко развернулся, и наши лица оказались в паре сантиметров друг от друга, отчего я забыла, как дышать.
– Я хочу быть с тобой, – едва слышно повторяю сквозь слезы, наблюдая, как все более глубокая тень ложится на любимое лицо. Остаются считанные секунды, и я понимаю, что вот-вот останусь одна. Опять.
– Мы не всегда получаем то, что хотим, милая. Судьбу не изменить.
Где-то часы начинают бить полночь.
И я открываю глаза.
Снова сон.
Сегодня суббота. Девять утра.
Мне все также шестнадцать. Я все также влюблена в парня, которому нет до меня дела. И во мне все также сидит вселенское зло, которому надо не дать выбраться наружу, иначе у кого-то будут очень-очень большие проблемы.
Умываюсь, чтобы сбросить остатки надоедливого сна, и, натянув любимое домашнее платье с котиками, иду завтракать. По журчанию воды из лейки слышу, что мама снова пропадает на своем импровизированном огороде, кажется, у нее должны были созреть тыквы. Жаль, что Хэллоуин уже прошел.
Папы нет, наверняка мама опять заперла его в спальне. Братья точно спят, раньше полудня их не разбудишь. Джо решил, что ему необходимо немного оправиться после ссоры с отцом, поэтому некоторое время решил побыть дома, с настоящей семьей. Я надеюсь, что хоть он сможет вразумить маму и уговорить ее порвать с Остином, иначе наша семья совсем развалится.
Лениво налив себе чай, снова пытаюсь избавиться от мыслей о Дилане. Мои сны кажутся настолько реальными, что все эмоции, которые я переживаю там, я переживаю как будто наяву. И каждый раз, просыпаясь, становится невыносимо больно от невозможности рассказать ему все, обнять или просто посмотреть в чертовы голубые глаза. Надо завязывать с этим. Это ненормально. У меня есть проблемы поважнее всяких любовных интрижек. Соберись, Селина. Как можно так страдать из-за какого-то человека?
Чай как-то быстро закончился, и я поднимаюсь в спальню. Надо сделать уборку, чтобы отвлечься, хоть куда-то направить лишнюю энергию. Решаю начать со своего любимого цветка, что стоит на столе. Нужно полить и протереть листья, так ему будет лучше дышать.
Вдруг я почувствовала за спиной чье-то дыхание. Она серьезно думала, что я не замечу? Или наоборот, хотела, чтобы я обратила на нее внимание? Должно быть, это странно, но меня уже даже не удивляло, что я прекрасно понимаю, кто сейчас наблюдает за мной со спины. Это ведь не в первый раз. Признаться, она не умеет эффектно появляться.
– Не помешаю? – Татьяна топталась у входа, и я чувствовала, что она нервничает. Надо же, Верховная тушуется перед девочкой-подростком, это даже забавно.
– Чего тебе? – ответила я без энтузиазма и продолжила протирать листья.
– Хотела поговорить с тобой.
– Если ты в очередной раз хочешь рассказать мне о том, как же классно быть Хранителем, то зря теряешь время, потому что мне это не интересно.
– Селина, – голос Татьяны стал мягче, – когда ты уже поймешь, что тебе не избежать этого? Я всего лишь хочу тебе помочь, подготовить. Ты многого не знаешь о нас...
– Не нужна мне помощь. И под «подготовить» ты имела в виду переманить на свою сторону? Хочешь добренькой казаться? Я никогда не соглашусь быть Хранителем, – сказала, как отрезала.
– Пока что ты можешь контролировать свою силу, но даже не представляешь, что будет дальше, – откуда она знает, что со мной будет? Она же временем владеет, а не магией. Хотя, наверно глупо спрашивать, откуда что-то знает Верховный Хранитель, тем более который все время что-то выискивает в будущем.
– Просто оставь меня в покое, пожалуйста.
– Послушай, почему ты отказываешься? Ты сможешь прожить долгую и счастливую жизнь, а когда состаришься и настанет время уйти в иной мир, я верну тебе молодость, ты обретешь вечную жизнь, будешь жить в гармонии с собой и своим даром.
Хм, этот лист немного шероховат, а должен быть совершенно гладким. Надо применить исцеляющее заклинание.
– Я никогда не буду одной из вас. Извини, но тебе придется найти кого-то посговорчивее.
– Вспомни мои слова, однажды настанет день, когда ты сама будешь умолять сделать тебя Хранителем.
– Если этот день и придет, – я усмехнулась, – то я буду с удовольствием наблюдать твое сокрушительное падение.
– Ты не понимаешь…
– Убирайся вон! – я сама не заметила, как подлетела к ней, и не поняла, как в моей руке оказался огненный шар. Татьяна испугалась. В ее глазах отражались страх и яркие играющие искры пламени. Правду говорят, что на огонь можно смотреть вечно.
– Селина, не глупи, ты все равно не сможешь убить меня.
– Всегда было интересно, что же случится, если поджечь твое милое золотое платьице.
Татьяна опустила глаза и испарилась.
Что только что произошло?
Это была не я. И это все говорила не я.
Я почти сразу осознала, что в моей трясущейся от злости руке все еще вертится огонь, и быстро сжала кулак, чтоб он исчез. Нет, мне нельзя поддаваться. Еще чуть-чуть, еще пара секунд, и я бы действительно подожгла ее. Что же я делаю?
Мое дыхание участилось, руки все еще тряслись, и я опустилась на кресло, стоящее у шахматного столика. То ли случайно, то ли по насмешке судьбы передо мной оказались черные фигуры, а не белые. Я проиграю. Я не владею ситуацией. И не владею собой. Так не должно быть. Я же сильная, я выстою, я переборю в себе это зло во что бы то ни стало!
Морозные узоры сковывали оконное стекло. Зима уже скоро должна была вступить в свои права, с каждым днем все стремительнее приближая время, когда Дилан уедет учиться куда-нибудь, и я его больше не увижу. Интересно, что было бы, если б я призналась ему в своих чувствах? Наверняка он посмеялся бы. Хотя нет, он не способен на такое, совесть бы не позволила ему играть моими чувствами. Чувствами, о которых он никогда не узнает.
***
Дилан вместе с друзьями сидел в столовой, ожидая конца получасового перерыва. В его тяжелой от мыслей голове снова и снова крутились слова Мелиссы: «Я устала от таких отношений, Дил, для тебя друзья важнее меня. Не звони мне больше». Он переживал, как, наверное, любой переживал бы после расставания с девушкой, но эти переживания были скорее от того, что его бросили, а не от того, что это сделала именно Мелисса. Он панически боялся быть брошенным, остаться никому не нужным, и от этого его чуть ли не рвало на части, до боли хотелось сейчас просто быть кем-то обнятым и понятым. Но среди его друзей вряд ли кто-то мог стать таким человеком.
– Дил, ты вообще меня слышишь? – в сознание прорвались слова Френсис, заставив вернуться к реальности. О чем она говорила?
– Да, я слышу тебя.
– Слушай, да хватит уже страдать и ныть, как девчонка. Просто забудь и найди себе новую девушку.
– Легче сказать, чем сделать, – да что она вообще понимает в отношениях? Она не парень.
– Да в тебя же половина девчонок нашей школы влюблены! Любую пальцем помани, она как собачка прибежит, – ну да, как же.
– Почему и откуда ты всегда все знаешь? – удивился Фред, недоумевающе посмотрев на подругу, на что та лишь фыркнула.
– И кто же например?
– Вы серьезно ни о ком не знаете? М-да… Хм, ну что далеко ходить? Сестричка Фреда по тебе уже не первый год сохнет.
– Сел? Да быть того не может, – Фред, казалось, удивился не меньше Дилана. Его разум совершенно отказывался воспринимать то, что младшая сестра тайно влюблена в его лучшего друга. Да как так? Селина и Дилан? Нет, они же совершенно не смотрятся вместе.
– Ты не замечал, какие томные взгляды она из-за угла бросает в его сторону?! Я сразу такое распознаю, точно вам говорю.
– Фред, это правда? – сказанное Френс еще больнее ударило Дилана, ведь если это правда, это может отразиться на его дружбе с Фредериком. Как ему теперь приходить к ним домой? Как теперь вообще смотреть Селине в глаза?
– Даже если это и так, я ничего об этом не знаю, она мне о своих секретах не рассказывает.
Дилан сильнее занервничал, но виду не подал. Потом и вовсе замял этот неловкий разговор. Уходя из столовой, он твердо решил, что ему просто необходимо поговорить с Селиной и разрешить такую не очень-то приятную ситуацию. Нужно было как-то подобрать нужные слова и сказать ей, чтобы поскорее о нем забыла.
***
Мы с Хиллари в перерыве сидели в столовой и ждали Клэр, которая задержалась у зеркала, чтобы довести до идеала свою укладку. За соседним столиком как обычно сидела компания моего брата и Дилана. Сегодня у них как-то даже тихо, обычно они глупо шутили, обсуждали школу или девчонок из группы поддержки. Но что случилось? Нет, Сел, ты не будешь лезть в его мысли.
Узнать, о чем он думает… Это всегда было искушением и мукой, но однажды я дала себе слово, что никогда не залезу в его голову. Просто потому что боюсь узнать, что в его сердце нет для меня места. Даже крошечного.
И тут наши взгляды случайно встретились.
Мамочки.
О черт, он что, заметил, что я на него пялилась? Вот дьявол! Я тут же отвела взгляд, но какой толк сейчас от этого? Поздно уже, видел все. Сердце мгновенно стало отбивать 120 ударов в минуту. Так, дыши. Глубже дыши. Он же всего лишь посмотрел на тебя, вы знакомы с детства, в этом нет ничего такого.
– Кажется краска Френсис вымылась, я бы на ее месте задумалась, – Клэр села за столик, беспардонно сверля взглядом Френс. Почему она смотрит именно сейчас и именно туда, она же привлекает к нам еще больше внимания! Как же все не вовремя…
– Ты столько торчала перед зеркалом, но что изменилось в твоей прическе? – недоуменно просила Хиллари, рассматривая голову Клэр, но та предпочла не отвечать.
– Селли, ты чего побледнела? Я не думала, что с твоей кожей это будет заметно.
– Кажется, он заметил, что я на него смотрела, – а теперь, наверно, мое лицо покрывалось румянцем настолько, насколько это было возможно. Нельзя же так волноваться!
– В этом нет ничего такого, он же сидит прямо в поле твоего обозрения, я не думаю, что он что-то заподозрил, – Клэр, ну вот откуда ты можешь знать?
– И вообще, – вмешалась Хилл, – скажи уже ты ему, а? Избавишься от этого груза. Кто не рискует, тот не пьет шампанское, забыла?
– Нет, девочки, я не скажу ему.
– Но почему ты так упорно не хочешь этого?
– Нам все равно не быть вместе. Неважно, что я чувствую. Он никогда ни о чем не узнает.
Могла ли я знать тогда, что он уже обо всем знает?
Уроки как-то незаметно закончились, хоть и все прошло как-то мимо меня. Девочки уже разошлись по домам, я же попросила их меня не ждать. То, что произошло в столовой как-то выбило меня из привычной колеи, словно сбило с какого-то обыденного жизненного ритма. Что-то меня специально тормозило, как будто сама судьба хотела, чтобы я задержалась. Ненавижу судьбу. Она снова решила все за меня.
– Селина, подожди, – окликнул меня до ужаса знакомый голос, отчего внутри все свернулось как в миксере. Пусть это будет не то, о чем я думаю, пожалуйста...
– Дилан? – голос дрогнул, я повернулась и с дрожащими коленями сделала пару шагов ему навстречу. Сердце, перестань выдавать меня, молю.
– Нам… нужно поговорить.
– О чем же? – о чем он хочет поговорить? – Если ты по поводу Фреда и Стеллы, то я не знаю, что у них происходит…
– Нет, – перебил меня Дил, – я по поводу… нас.
Мне еще больше поплохело.
– Слушай, – он замялся, – это правда?
– Какая правда?
– То, что ты испытываешь что-то ко мне?
Как. Как он узнал? Об этом знали только Хиллари и Клэр, но никто из них не мог ему рассказать! Что же мне сейчас делать?! Признаться ему или сказать, что это все ложь? Но тогда я тоже солгу. А что если это и правда мой шанс, которого больше может и не быть, если я сейчас его оттолкну? Я себя никогда не прощу.
– Откуда ты знаешь? – пожалуй, это не совсем то, что я хотела сказать, но другие слова как-то не подобрались.
– Это не так важно, Сел. Выходит, все-таки правда, – я замолчала и потупила взгляд. Сейчас все решится. Почему же на его лице я не вижу ни капли радости?
– Слушай, я не хочу, чтоб ты строила для себя какие-то ложные надежды, Сел. Ты очень милая, добрая, но у нас вряд ли что-то получится. Мне очень сложно сейчас так говорить, но я должен был сказать тебе об этом.
И в одну секунду мой мир рухнул.
Лучше бы вместе со мной рухнула вся планета.
Я с трудом пыталась сдерживать подступающие слезы.
– Слушай, да все нормально, тебе не стоит волноваться об этом.
– Знаешь, я рад, что мы поняли друг друга.
– Конечно.
Дилан ушел, а я, уже не сдерживая огромные горькие слезы, побрела к шкафчикам.
Я не винила его, я винила себя.
Зачем я призналась? Зачем полюбила его? Зачем я вообще полюбила?
Знала же, что ничего хорошего из этого не выйдет
Любовь приносит лишь боль.
Боль. Это именно то, что я чувствую каждый день. Боль – это часть меня. Часть моей жизни.
Но когда же это прекратится?
Мне стало казаться, что моя жизнь совершенно не та, какой должна быть. Как будто все, что я делаю, за меня делает кто-то другой. Снова судьба? Почему я думала, что все будет как в сказке? Я далеко не Золушка, которой все досталось от крестной. У меня не то что личной феи, даже крестной нет, которая подарила бы мне изящные хрустальные туфельки.
Я вышла из школы.
Уже не захлебывалась слезами.
Внутри меня просто было пусто.
Вернее, внутри меня все еще оставалось зло.
Я приподняла ладони, и от одной мысли небо мгновенно затянули тяжелые черные тучи.
На асфальт пролились ледяные струи дождя, нещадно заливающие меня очищающей от гнева водой. Я подняла к небу глаза и первый раз в жизни увидела, насколько велика моя сила. Только кому есть до этого дело?
Такая погода держалась еще несколько дней.
А я держаться не могла.