[Алисса]

Предисловие

Всем привет! Я принесла новый отчёт, и очень надеюсь, что будет вкусно. Хотя бы потому, что отчёт объёмный, длиннее всех предыдущих записей, и внутри спрятаны два мини-бонуса про второстепенных (или не второстепенных, это как посмотреть) героев.
Спасибо .hysteria за помаду, которая давно лидирует в моих личных хит-парадах, и сегодня её использует в макияже Жюли.
Спасибо Pralinesims за шикарный дом, который просто идеально подошёл под жилище Кроссов, а если точнее, Луиса и Титании.
Ну что, уже я вас немножко заинтересовала составом героев этой записи? Тогда прекращаю болтовню и желаю приятного прочтения и просмотра.

Какую бы профессию вы ни выбрали, в большинстве случаев время будет играть на вашей стороне. Оно может лететь вперёд, подхватывая и увлекая за собой вихрь резных снежинок и хрустальные брызги капели, цветочную пыльцу и пожухлые осенние листья. Но в этом стремительном беге время всё же оставляет вам что-то взамен. С годами приходит опыт, превращая вчерашнего студента в профессионала своего дела, поднимая его по карьерной лестнице, взращивая уважение в сердцах сослуживцев. И убелённый сединами доктор наук приходит к вершине своей жизни, обменивая внушительный багаж знаний, накопленных за долгий карьерный путь, на то самое важное открытие, к которому он шёл всю жизнь.
Учёные, предприниматели, военные и врачи, геологи, географы, историки и художники... Все они собирают по крупицам драгоценный опыт, тяжким трудом и долгой дорогой идут к вершине своей карьеры, к которой могут прийти даже в самом конце жизненного пути. Время играет на их стороне.
Но не на моей.

Во сколько лет балерины выходят на пенсию? На западе в тридцать пять, на востоке в тридцать восемь. Многие остаются на сцене до сорока... Но разве могут они также молодо, легко и нежно смотреться в спектакле, как двадцатилетние девочки? Как бы мы ни были талантливы, опытны, одарены физически, против анатомии мы бессильны. И все мы знаем об этом. Знаем, что с каждым годом будет тяжелее, всё чувствительнее будут суставы, всё больше сил придётся тратить на поддержание гибкости и растяжки.
А потому у меня так часто крутится в голове одно единственное слово: "Успеть..."

Успеть станцевать как можно больше разных партий, вжиться в новые и новые роли. Успеть найти свой театр, свой путь. Успеть вырасти из кордебалета в солистки. Лёгкой поступью пронестись по сцене, в воздушных прыжках и стремительных вращениях успеть станцевать свой творческий путь.

Жизнь балерины подобна прыжку. Большому, величественному, зависшему на мгновение между небом и землёй. Она разбегается мягкими неслышными шагами, зритель даже не разглядит в этих невесомых движениях разбег. Легко отталкивается, взлетает, выпрямляя ноги, раскрывая их в шпагате... И на долю мгновения замирает в высшей точке, создавая иллюзию полёта.

Всего миг, краткая секунда, призванная разделить вечность на две части, на застывшее в предвкушении "до" и на расплывшееся в восторге "после". Одна секунда. Беспощадный щелчок тоненькой стрелки часов. И ты уже летишь вниз. Изящно, величественно... Но вниз.
Сердце замерло от ощущения полёта, по губам скользнула улыбка детского восторга, зритель вздохнул восхищённым "ах"... Но как же коротко было это мгновение!
Лёгкая ткань юбки ещё доигрывает, мягким шлейфом повторяет летящее движение, растягивает красивый момент, но ты уже на земле. А зрителю осталось лишь воспоминание.

Мои одногруппники в большинстве своём не ощущают этой мимолётности сценической жизни. Хохотушка-Мэгги и безумно артистичный Лео, утончённая Элли и трудяга-Джо, Коринн, Фрэнки, Фелиция... Все они живут одним большим праздником, воспринимают большинство занятий как увлекательную игру, не чувствуя, что время в этой игре обязательно выйдет победителем.
А я очень сильно ощущаю те три-четыре года, что разделяют нас. Особенно тогда, когда прихожу на вечерние дополнительные занятия вместе с Лори.

- Виола, идёшь с нами вечером в кино? - спрашивает меня Элли, изящная и очень романтичная шатенка с моего курса. Становясь к балетному станку, она всегда выбирает место у окна, и педагогам часто приходится одёргивать задумчивую девушку, витающую в облаках и непрерывно смотрящую в окно с замершей на губах мечтательной улыбкой.

- В кино? Ой, Элли, я бы с удовольствием...
- Но никак не сможешь, - заканчивает она за меня, умело копируя мои собственные интонации.
- Элли, правда, не смогу, - вздыхаю я, но ловлю себя на мысли, что даже если бы у меня был свободный вечер, то я бы потратила его не на кино. Некогда мне развлекаться, когда столько всего нужно успеть!
- Если тебе не с кем оставить сына, то ничего страшного, можешь его с собой взять, - тем временем говорит Элли, - Мы на мультфильм идём, Лео сказал, что после последнего похода на ночь ужасов в клубе киноманов, ему ещё долго придётся успокаивать нервы и залечивать душевные травмы.
Я улыбнулась, представив себе высокого, плечистого и периодически бородатого одногруппника, который требует конфет и мультики.
- Нет, Элли, я никак не смогу, прости. Я на вечер дополнительные занятия взяла.
- Какая же ты неугомонная, - вздыхает девушка, - Отдыхать тоже иногда надо, а ты дни и ночи проводишь в классе.

- А у меня не получается отдыхать вне класса, - улыбаюсь я в ответ.
Да, звучит забавно. Мы, все такие взрослые и амбициозные студенты Джульярда, и вдруг ходим не в аудиторию, а в класс, как маленькие. Но дело в том, что балетные занятия называются именно так. И даже самые знаменитые артисты, примы и премьеры каждое утро бегут в класс на урок. Вечером их ждёт большая сцена, море цветов и бесконечные овации, но то вечером. А утром, натянув повыше толстые шерстяные гетры, они становятся к станку и начинают свой день с простейших движений разминки. Каждый день. Раз за разом. Так было и в первом классе. Так будет продолжаться всю сценическую жизнь. И как ни странно, меня это ничуточки не гнетёт. Ума не приложу, почему эти до боли привычные движения не надоедают, а, напротив, изо дня в день манят и очаровывают, вновь и вновь призывая к станку.

Мы с Элли заходим в класс, и на меня тут же обрушивается крик мисс Пирсон:
- Да неужели! - визгливо растягивает она слова, - Сегодняшний день нужно отметить в календаре! Виолетта Тольди решила поработать во благо своей будущей профессии! - худощавая, жилистая и очень высокая, она театрально закатывает глаза и возносит руки к потолку, а я молча подхожу к палке и начинаю разминать стопы, демонстративно игнорируя словесный поток, направленный в мой адрес.

Реджина Пирсон - преподаёт у нас характерный танец, но сейчас она временно замещает заболевшего педагога по классике и отрывается на нас по полной. Нет, она "любит" не только меня, её широкой души хватает на всех. Но меня она бьёт по больному, не считаясь с моими чувствами, проблемами, она высасывает из меня энергию, старается унизить. А от того, что я порой не могу сдержаться и отвечаю с особой страстью на её выпады, мне обеспечено место в "любимчиках".
- Встали! Пошевеливаемся! Разминка как обычно - плие, пор де бра и крестом тандю и жэте. Поехали! - даёт она краткую команду к действию, и начинает растекаться в издевательствах, - Тольди! Что же ты сегодня без своего отпрыска? Уразумела, наконец, что трёхлетних детей не берут в высшие учебные заведения?

- Что-то, мисс Пирсон, вам не даёт покоя мой сын. Мы задели ваши чувства своим присутствием?
- Тихо! Ты не на базаре. И вытяни подъём, таким валенком можно трясти до скончания веков, и ни одной мышце от этого пользы не будет.
Разумеется, подъём у меня натянут так, что зубы сводит, но ей же нужно придраться к несуществующим огрехам. О Пирсон слагают легенды, среди студентов ходит поговорка, что "тот не жил, кто не получал от Реджины низшего балла". И я бы, может, посмеялась вместе со всеми над вредной и эксцентричной преподавательницей, если бы она не задела моих материнских чувств.
У меня есть договорённость с деканом, что в случае необходимости я могу приходить на занятия с Лори. Мой сын ведёт себя хорошо, тихонько играет в кресле, не кричит, не бегает по залу. Единственный шум, который он производит - это периодические аплодисменты. Лорентин обожает хлопать в ладоши как в настоящем театре.

Все педагоги относятся к нам с уважением, всегда готовы пойти навстречу. Но есть у нас железная Реджина, которая терпеть не может детей, особенно, если это дети её студентов.
Впрочем, на Пирсон свет клином не сошёлся. Есть у нас много замечательных педагогов, которые могут быть строгими, но всегда относятся к студентам с уважением. А ещё заряжают нас энергией, энтузиазмом, заставляют ещё больше любить наше дело и трудиться, не покладая рук и ног. Например, Розалин Марш, миниатюрная старушка, которая идёт по коридору маленькими шажочками и улыбается прохожим, слегка прищуривая карие глазки. Смотришь на неё, и не веришь, что она, не смотря на свой почтенный возраст, всё ещё может легко махнуть ножкой и встать в идеальную пятую позицию. Конечно, часто она этого не делает, всё больше сидит в своём кресле, закутавшись в шаль. Но иногда всё же встаёт, подходит к станку, протягивает к нему свою морщинистую ручку, и вдруг вся распрямляется, вдыхает полной грудью жизнь, превращается из крохотной пташки в стройного лебедя и быстро-быстро двигает ножкой, показывая абсолютно точные, изящные движения.
Она - удивительный человек, чуткий, внимательный педагог и героическая женщина. В своё время она родила двоих детей в самый разгар творческой карьеры, сумела быстро восстановиться и вновь вернуться на большую сцену. Для меня миссис Марш - мой личный идеал, моя надежда. Сейчас у неё уже взрослые внуки, она вполне может не работать и посвящать досуг семье, но день за днём она приходит в училище, учит, помогает, подсказывает и передаёт драгоценный опыт. А ещё она очень любит моего Лори, верит в меня, и каждую неделю занимается со мной после занятий.

- Тольди! На середину! - отрывает меня от приятных мыслей Реджина Пирсон, - Шевели лаптями. Покажешь нам, как нужно вращаться. Вернее, попытаешься показать. Я-то знаю, как вы все теперь держите баланс, как дохлые клячи! Вы безнадёжны! - восклицает Пирсон, явно думая о своей собственной железной постановке корпуса. Она действительно мастерски держит баланс, стоя на одной ноге, на кончике пальца, она может делать что угодно, и никогда не терять равновесия. Уникальная ось, идеальное вращение. Она - настоящий талант. Но мерзкий характер этого никак не оправдывает...

- Мамочка, почему эта тётя такая злая? - спросил меня Лори, когда мы в фойе случайно наткнулись на испепеляющий взгляд Реджины. Ему она хорошо запомнилась с того самого дня, когда няня заболела, и мне пришлось взять сына на учёбу.
- Просто она хочет, чтобы твоя мамочка хорошо училась и не отвлекалась во время занятий. Она не понимает, что когда ты рядышком со мной, у меня ещё лучше получается танцевать, - Лори улыбнулся моим словам, крепче сжал мою руку, а потом снова нахмурил бровки и произнёс:
- Но я всё-равно не хочу туда ходить, где она кричит. Мамочка, можно в следующий раз я лучше с няней Люси останусь? Она обещала мне рассказать интересную сказку, - несмотря на свои три года сын вёл себя очень по-взрослому.

Он рано начал говорить, и речь его почти сразу стала очень чёткой. Из всех игрушек он предпочитал книжки и кораблики, и хоть я и старалась оградить ребёнка от избытка электронных игрушек, планшетов и телефонов, мне всё равно кажется, что это был его выбор, а не мои старания. Компьютер и телефон рождали в нём некоторое любопытство, но не более. Настоящий восторг в Лори вызывали книжки с яркими картинками и модели кораблей, желательно очень похожие на настоящие.

- Конечно, можно, - кивнула я в ответ, - Просто в тот день Люси болела, вот и не могла к нам прийти. А сейчас уже выздоровела, так что будут тебе сказки. Если хочешь, то я тебе вечером почитаю.
- Хорошо! - загорелись глаза у сына, - Но и Люси тоже пусть расскажет. Она обещала "особенную" сказку!
Знала бы я тогда, насколько "особенной" окажется та жестокая сказка нашей няни...

В самый разгар репетиций концерта Клер, к нам приехала Жюли. У неё были дела в Нью-Йорке, дядя Фабрис активно приобщал дочь к делам фирмы, и Жюли была непротив. Ей очень шёл образ бизнес-леди, а её характер, пусть взрывной, но очень сильный, пришёлся весьма кстати. Разумеется, она остановилась у нас. Ведь по сути эта была квартира её отца.
К слову сказать, на тот момент в квартире творился полный кавардак. Каждая свободная плоскость, каждая вешалка были заняты сценическими костюмами, зарисовками декораций сцены, которыми нас щедро снабжал Стефан, свежеотпечатанными фотографиями с репетиций, текстами песен, и бог знает, чем ещё. Но материальная составляющая нашей жизни кузину особо не волновала. Ворвавшись в нашу жизнь подобно маленькому торнадо, она и бровью не повела, увидев творившийся вокруг нас творческий беспорядок. Зато мгновенно залезла в душу, и выудила оттуда самое важное, то, чему действительно следовало уделить внимание.

- А этот ваш директор театра принимает участие в проекте? - с лёту спросила она, едва я начала рассказывать о нашем будущем выступлении в Арт-Арене.

Я даже рада была, что в этот момент Клер не было дома. Хоть я и не имею от неё секретов, но почему-то мне не хотелось, чтобы она влезала также глубоко в душу, как Жюли.
- Нет, это проект Стефана, парня Клер. А почему ты спрашиваешь?
- Да так... - потянула она, - Мне кое о чём говорит фамилия Висконти. Непростые они люди.
- Да уж, это я заметила. Витторио - очень интересный человек, чувствуется, что он очень талантлив, видит суть вещей, обладает проницательностью и безупречным вкусом. Но исходит от него что-то пугающее. Мне было и интересно, и в то же время неприятно с ним общаться.
- Мне кажется, с ним и дело иметь неприятно. Висконти - старинный итальянский дворянский род. У нас в Сорбонне учился один Висконти, вот знаешь, смотришь на него - вроде молодой ещё, зелёный, а весь насквозь пропитан снобизмом, высокомерием. Голубая кровь, одним словом. Это древняя семья, их корни ещё к Ренессансу восходят, если не ошибаюсь. Я не очень разбираюсь в итальянском дворянстве, но наверняка в их роду были и папы Римские и правящие герцоги.

- С одной стороны да, я отчасти тебе верю, вспоминая его. Но с другой стороны, это ведь всего лишь фамилия. Вовсе не обязательно, чтобы он оказался потомком тех самых Висконти.
- Вио, - покачала головой Жюли, - плебеи не решались брать такую фамилию, даже в наши дни люди бы не пошли на такое кощунство. А тут - директор театра, явно обладающий внушительным состоянием и, судя по твоему рассказу, человек, привыкший командовать, манипулировать и подавлять. Я бы на твоём месте остерегалась такого знакомства, - я прищурилась, выразив таким образом сомнение, а Жюли рассмеялась, - Ну ладно, может быть, и не остерегалась... Но всё же будь осторожна. Его предки могли быть герцогами, а в более современном мире - мафиози. Италия как никак.
- Ох, Жюли, вечно ты наболтаешь! - вздохнула я, - А почему Стефан у тебя не вызвал подозрений?
- Ну, с ним проще. Даже если он вдруг окажется мошенником, пусть и английским лордом, то всё равно он крутит роман не с тобой, а с Клер, - отмахнулась кузина.
- А Витторио что же? - возмутилась я, - Ты что решила, что между нами что-то есть?
- Может и нет, но он свободен, а тебе везёт на плохих парней.
- К слову о плохих парнях, - оживилась я, найдя способ сменить тему, - Как продвигается ваша война с Жаном?

- Ой, это ужасно! - полная недовольства Жюли откинулась на спинку дивана, - он сведёт меня в могилу! Как только дело веду я, так он пишет отказ за отказом. Не одобряет ни одного проекта, придирается к мелочам. Чудовище, а не человек!
Я рассмеялась. Мне с самого начала понравилась эта история. Жюли ведёт финансовые дела компании Сантори, и как-то с целью получения кредита она обратилась в один достаточно крупный банк. Кредит почти одобрили, всё шло как по маслу, благо Сантори - прибыльный бизнес, и инвесторы охотно в него вкладываются. И тут вдруг нежданный поворот событий!
Вопросом занялся лично управляющий банка. Отставив кредитного менеджера в сторону от этой сделки, он начал ежедневно вызывать Жюли в головной офис банка, с маниакальной тщательностью проверять документы, раз за разом выискивая в них неточности.

К слову сказать, все его придирки касались не финансовой сути, а нюансов в оформлении документов - ширины полей, размера шрифта. Якобы для удобства он давал формы заполнения анкет, а затем сам же менял эти формы. И всё для того, чтобы ежедневно находить повод пригласить Жюли в банк.
"Мать, да он просто влюбился", - хохотала я, когда впервые слушала эту историю, - "Сходи с ним на свидание и получишь свой кредит"
Но кузина отказывалась смотреть на происходящее в романтическом свете: "Если этот придурок не умеет отделять профессиональные интересы от личных, то он свидания не достоин! Пусть сначала подпишет кредитный договор, а потом уже посмотрим!"
Не знаю как, но месьё Шанте будто услышал её слова, и спустя ещё некоторое количество деловых переговоров он принял пакет документов, поставил свою витиеватую подпись в контракте, сообщил о том, что кредит одобрен, и... И пригласил мадмуазель де Сантори на свидание. И вот тут настал её черёд выдавать отказы и придираться к мелочам.

Кузина крутила своим банкиром как могла целых полгода. Несколько редких свиданий пошли крахом, ведь мстительная парижанка доводила своего поклонника бесконечными капризами. И, может быть, за это время они бы и успокоились, наигрались в войнушку и сдались на милость друг другу. Может быть, даже эти курьёзные отношения переросли бы в нечто большее. Но... Ровно через полгода подошёл срок пролонгации кредита, и Жан вернул себе место на капитанском мостике.
Всё вернулось в точку отсчёта, и сейчас разъярённая мадмуазель де Сантори копит в себе нарастающее негодование и неприязнь к шикарному банкиру. К слову говоря, Жан оказался настоящим красавцем. Золотистые волосы, лёгкая небритость, разрез глаз с хитринкой, высокий рост, широкие плечи и некоторая вальяжность в движениях. О большинстве этих качеств я узнала непосредственно от кузины. И тот факт, что Жюли так тонко подмечала детали, говорил о многом.

Лично мне не удалось увидеть месьё Шанте воочию, но кузина ещё полгода назад присылала мне ссылку на фотографии её мучителя, размещённые на сайте банка. Мне он показался очень интересным мужчиной. И его знаки внимания весьма нетривиальны. Как раз под стать импульсивной Жюли.

- Виолетта, я не знаю, что мне делать! - возмущалась кузина теперь, сидя на диване в Нью-Йоркской квартире, - Мне очень хочется сменить банк и забыть об этой дурацкой истории. Но это будет означать моё поражение! Я не могу допустить, чтобы этот самодовольный индюк вышел победителем!
- Жюли, я тебе в очередной раз скажу, что он может быть не так и плох. Эта ваша война давно стала делом принципа...
- Вот именно! - возмутилась Жюли, - Этот упёртый баран не может поступиться своими принципами. А клиент его банка, между прочим, страдает!

- Жюли, дорогая, ты же женщина. Включи обаяние, возьми победу хитростью, - предложила я, отчего кузина несколько смутилась, вдруг замолчала, задумчиво разглядывая стену.
- Вио, - наконец произнесла она с каким-то отчаянием в голосе, - Какое тут обаяние, он сделал мне предложение.
- Что?! - воскликнула я с неподдельным изумлением.
- Да, прикинь, каков подлец а?! Я прихожу к нему за кредитным решением, а он так загадочно улыбается и протягивает мне папку с документами. Только вместо бумаг там было кольцо. Я уставилась на него с вытаращенными глазами, а он смотрит на меня как победитель, и такой весь в себе уверенный, ждёт ответа.
- А ты?
- А я швырнула ему эту папку обратно и выдала тираду о том, что нельзя путать личные и профессиональные интересы, что он довёл меня до ручки своими закидонами. И что в следующий раз я пришлю вместо себя ассистента.
- Жюли-Жюли, - покачала головой я.

- А что? Разве так делают предложение? - цокнула языком кузина, - Видеть не хочу это недоразумение!
Я ещё хотела расспросить Жюли обо всём, выведать тайны её сердца, но тут в комнату вбежал Лорентин, приговаривая: "Папа, папа, папа, папа..."

Жюли уставилась на меня круглыми глазами и беззвучно одними губами произнесла: "Папа???"
- Да, - возмущённо фыркнула я, закатив глаза, и перешла на шёпот: - Наша няня решила рассказать ребёнку "особенную" сказку. Она, видите ли, уверена, что в три года ребёнок обязан знать, кто его отец. Я вернулась домой, и застала Лори в слезах. Не знаю, что и как она ему говорила, но сына я не могла успокоить несколько дней.
- Боже мой! - покачала головой Жюли, - И как она это объяснила?
- Заявила, что это несправедливо, скрывать от ребёнка отца. Мол, ему уже почти четыре, взрослый человек, имеющий право знать правду. А на меня надо жаловаться в социальную службу.
- Да кто она такая, чтобы вмешиваться в твою жизнь?!
- Просто девчонка, студентка. Я нашла её через Клер. Барышня подрабатывает няней пару лет, смышлёная, ответственная. Даже, пожалуй, чересчур. Но так вышло, что она немного знакома с Арчи, а от Клер узнала, что это его сын.

- Зачем же Клер рассказала?
- Да я не делаю из этого тайны, - пожала плечами я, - Просто раньше как-то не случалось таких конфликтов.
- А Лорентин теперь как? - спросила кузина, наблюдая за тем, как он изучает пульт от телевизора.
- Да, в общем, нормально, - вздохнула я, - Пришлось объяснить ему, что папа живёт своей жизнью, ездит на гастроли и хочет стать большим артистом.
- Ага, и проглотить слова, что папочка - последний ублюдок, - скривилась Жюли, - А нянька ваша, конечно, молодец. Умничка, просто! Ребёнок должен знать... Мать не должна скрывать... А отец что же?! Хоть раз позвонил? Хоть раз поинтересовался ребёнком?
- Да я думаю, что он и не в курсе, девочка у него родилась или мальчик, - фыркнула я, - Хотя, от матери своей, наверное, знает. Она нам звонит периодически. А вообще, я конечно собиралась Лори рассказать про Арчи. Но не в три года, конечно.
Лорентин тем временем нажал на пульте кнопку, уселся на ковёр и принялся щёлкать каналами, внимательно всматриваясь в экран.

- А это он папу ищет, - шепнула я кузине, в очередной раз вздохнув, - Арчи ведь теперь по телевизору часто мелькает, то в рекламе снимется, то какой-нибудь чарт на музыкальном канале ведёт. И клип он отснял. Звезда прямо, - усмехнулась я, - Собственно наша няня, заметив Арчи на экране, и решила поделиться бесценными знаниями с моим сыном.
- Ну ты, надеюсь, выгнала эту нянюшку с работы?
- Конечно. А то она в следующий раз решит, что у моего взрослого трёхлетнего сына есть и другие демократические права, - Жюли хихикнула, представив, видимо, куда могут завести либеральные идеи, - А сейчас у нас очень хорошая няня, пожилая женщина, которая своих двоих детей вырастила, только внуков пока не имеет. И она придерживается классических правил воспитания.
Жюли удовлетворённо кивнула, и в её глазах вдруг засквозили хитрые огоньки.
- Я слышала, что Луис Кросс прилетает в Нью-Йорк? - будто небрежно спросила она.
- Так говоришь, будто он - премьер-министр.

- Может быть, и не премьер-министр, но не последний человек для тебя, - коварно продолжила она, - Ну признайся, он ведь для тебя не просто друг?
- Просто друг. К тому же Кейша - очень хорошая девушка, и я не...
- Вот! - оборвала меня кузина, - Вот в этой Кейше и есть вся проблема.
- Жюли, прекрати, - отмахнулась я, - Ты же знаешь, я не люблю эту тему. И очень хорошо отношусь к Кей. И желаю им счастья.
- Но это всё отговорки, - не выдержала она, - Ты находишь тысячу причин и объяснений, но никогда не озвучиваешь прямой формулировки: "он мне не нравится". А раз избегаешь этих слов, значит, не уверена до конца.
- Жюли, - устало ответила я, не в силах бороться с напористой кузиной, - Луис мне нравится. Ты довольна? - она тут же расплылась в улыбке, но я не дала ей долго ликовать, - Он - лучший мужчина их тех, кого я знаю, ему одному я могу полностью доверять. Но всё равно этих чувств не хватает для чего-то большего, для решительных действий с моей стороны, для сводящей с ума влюблённости. Он мне не снится по ночам, я не страдаю от того, что его нет рядом... Он - очень близкий мне человек. Он лучший, но не мой. И раз я к этому отношусь спокойно, значит, это не любовь.

Жюли лишь вздохнула. Она всегда мечтала увидеть нас вместе, как пару. Ей казалось невероятно романтичным, что наше общение продолжается, несмотря на расстояние. Она надеялась, что когда-нибудь мы рассмотрим друг в друге нечто большее, но я каждый раз говорила своё строгое "нет". И сейчас, кажется, я смогла достучаться до её здравого смысла. Хотя бы ненадолго.
Мы с Жюли всегда были откровенны друг с другом. Доверяли всё самое личное, тайное, спрятанное от других в самых отдалённых уголках души. И мне до сих пор непонятно, как эта система работает на расстоянии. Почему, встречаясь раз в год, а то и в два, мы всё равно можем говорить без утайки, находиться на одной волне и понимать всё. То, что сказано, и то, о чём молчим. Расстояние и время - ничто, когда есть родственные души. Жюли и Луис тому пример.

***

Луис небрежным жестом закинул в дорожную сумку пару галстуков и, прислушавшись к звукам, доносящимся снизу, недовольно поморщился. В этом доме стало слишком много женщин, и что бы они ни делали - обсуждали ли новое телешоу, собирались за покупками, спорили, ругались или даже просто занимались каждая своим делом - от всех троих всегда получалось слишком много шума.

Во всём этом балагане, так внезапно устроенном в их доме в Бриджпорте, Луис винил внезапно нагрянувшую сестру. Ведь пока она не приехала, мама и Кей спокойно уживались вместе.
Анжелика приезжала нечасто. Обычно это были редкие дежурные посещения с целью повидать мать, отметить своё присутствие в духе: "Видите, я вас не забываю", и после возвращаться обратно в Старлайт Шорз докладывать отцу и молодой мачехе о том, что Титания всё ещё не нашла себе нового мужика, что Луис так и не решился на собственный бизнес, читай - бездельник и неудачник. И вообще живут они странно, тускло, рассказывать, в общем, не о чем.

С Кейшей у них сложились какие-то непонятные отношения. Девушки были слишком разные, однако каждая старалась научить другую жизни. Анжи снисходительно вещала о последних модных течениях, приглашала на показы гремевших на весь мир модельеров, видимо мечтая слепить из искренней провинциальной девочки гламурную диву. Все эти предложения и советы отскакивали от Кей словно каучуковый мячик от пола. Её мало интересовала материальная составляющая жизни. Одеваться она любила просто, в своём неповторимом стиле - творчески, беспорядочно, немного странно, но всегда женственно.

Суини в свою очередь рассказывала Анжелике о вещах духовных. В последнее время она увлекалась индийской философией и медитативными практиками. Когда она, скрестив ноги и закрыв глаза, садилась на ковре гостиной и погружалась в беспамятство, Кей ещё больше отрывалась от земной практичности, всё дальше улетала куда-то вдаль и казалась Луису прозрачно-невесомой. Иногда его это восхищало, иногда пугало. Анжелика же раз за разом презрительно фыркала и являла в глазах полное небрежение. А Кейша не унывала и всё надеялась увлечь своенравную брюнетку духовными практиками и созидательными мыслями.

Луис же был готов на стену лезть от раздражения. Он толком не понимал, что его так гложет. Ведь Анжелика хоть и бесила его порой, но всё же раньше он не сбегал из дому всякий раз, как она приезжала. Нет. Всё это началось несколько раньше. Эта его апатия желание срочно что-то изменить в своей жизни.
В тот момент, когда Луис впервые пошёл своей дорогой, ослушавшись воли отца, он был счастлив. Жизнь в нём плескалась через край, и всё - учёба, работа - всё спорилось и получалось. Потом появилась Кей. Яркая, солнечная, переполненная энергией и жизнью, она заполнила собой все клеточки пустоты, которые ещё оставались. Весь мир вокруг стал ярче. Звуки звенели, поднимаясь к самым верхним нотам, а затем с разбегу скатывались вниз, охватывая полный диапазон. Цвета стали насыщеннее, многограннее. День сверкал солнечным светом, а чёрный бархат ночи становился ещё темнее. Обострились все органы чувств, обострился вкус к жизни.

Как же так получилось, что вкус этот пропал? "Неужто я не умею ценить то, что подарено судьбой? Неужели я так быстро остываю к тому, что ещё недавно бередило сердце, прогоняя ночной сон?" - раз за разом спрашивал себя Луис.

Полгода назад он сделал Кей предложение. Просто и естественно, подчинившись моменту. Казалось, что этот вопрос и так уже был решённым, ведь они давно жили вместе, строили планы на будущее. Луис оплатил Кейше учёбу в Институте туризма и гостиничного сервиса, а она очень гармонично вписалась в его семью. Помогала Титании вести хозяйство, вместе они обустраивали дом, выбирали новые шторы в гостиную и высаживали в саду кусты роз. Время от времени Луис слышал, как его дамы обсуждали возможных будущих детей, для которых можно уже сейчас запланировать и обустроить комнату, чтобы потом, после свадьбы это событие не застало семью врасплох.

Да, Луис и Кей уже давно, шаг за шагом приближались к свадьбе, что так естественно, когда двое молодых людей любят друг друга и живут под одной крышей. Однако полгода помолвки, казалось, не приблизили свадьбу, а напротив, отбросили назад. Постепенно они готовились, Кей просматривала каталоги свадебных платьев, Титания предлагала варианты ресторанов или парков для выездной церемонии. Луви и Джастин, которые недавно сами пережили это торжественное событие, охотно делились опытом и ценными советами. Только вот помолвка оказалась долгой, ведь решено было подождать год, пока Кей закончит учёбу. Решение было обоюдным, логичным в их ситуации, но Луис временами задавал себе один каверзный вопрос: "Почему?"

Почему ты не торопишь свадьбу? Почему не хочешь немедленно схватить её в охапку, тайком притащить во Дворец бракосочетания и надеть на её пальчик заветное колечко? Почему вместо этого ты улыбаешься как последний дурак, собираясь в командировку в Нью-Йорк и предвкушая неделю интересной работы и презентации на Международном форуме информационных технологий?
Луис не знал ответов на эти многочисленные "почему". Он не понимал нелогичности своих поступков и желаний. И это непонимание только усиливалось от того, что в эмоциональном плане у них с Кей всё было по-прежнему.

Всё так же распалялся огонь в груди, стоило ей к нему прижаться. Всё так же хотелось баловать её, обнимать за хрупкие плечи, проводить рукой по ярко-рыжим кудрям. Она была такой солнечной и ласковой, что в её присутствии всё становилось буквально пронизанным тёплым светом. Луис купался в этих лучах, восхищался своей жизнелюбивой девушкой.
Невестой...
И вот тут крылась вся проблема. Стоило ему хоть мысленно назвать её невестой, как вдруг всё мироощущение менялось до неузнаваемости. И вместо любви и тепла в груди теснилось ноющее чувство тоски.

Багаж был собран. Луис резким движением застегнул молнию, хотел было отнести дорожную сумку в коридор, но остановился, увидев в дверном проёме сестру. Анжелика стояла, скрестив руки на груди, и всё её естество сочилось высокомерием и незыблемым чувством превосходства над братом. Впрочем, Луи давно привык к этому и умел не зацикливаться.

Сестра стала чувствовать себя важнее и успешнее старшего брата, когда тот пошёл наперекор отцу, оставив факультет юриспруденции. Почему-то желание жить своей жизнью и самому выбирать профессию Анж не считала чем-то выдающимся. Зато она уважала отца, стремилась быть столь же успешной, стать достойной наследницей и руководителем Cross Inc. И в душе была рада, что Луи освободил ей дорогу.
Однако, несмотря на то, что Анжи и Луис так по-разному смотрели на жизнь, они всё же были братом и сестрой, и если хотели, умели понимать друг друга.
- Значит, Нью-Йорк, - с лёгкой насмешкой в голосе произнесла сестра, - А что невесту с собой не берёшь?
- Всего неделя, - коротко ответил Луи, - И потом, у неё учёба.

- Ммм... - потянула она в ответ. Как всёгда многозначительно и ёмко, как это умеют делать женщины - вкладывать в какой-то невнятный звук целые предложения мыслей.
- Что? - недовольно спросил брат, подёрнув плечом от раздражения.
- Да так... Немного удивляюсь тому, что вы до сих пор вместе, - Анжелика бесцеремонно переступила через порог, вошла в комнату и уселась в кресло, всем своим видом показывая, что без разговора она братца не отпустит. Впрочем, Луис не прочь был поговорить. Пусть даже это была Анжи, со своим снисходительным тоном и, на первый взгляд, дешёвой жизненной философией. Ему необходим сейчас был взгляд со стороны, он не чувствовал крепкой опоры под ногами, но должен был отыскать её любым путём. А ещё, несмотря на миллион барьеров, возведённых между ними, Луис знал, что Анжелика умеет видеть ясно.

- Ты что не видишь, что вы с ней из разных миров? Птица и рыба не смогут жить вместе, - надув губки произнесла она известную банальность, однако доля истины была в её словах.

- Это с тобой мы как птица и рыба. А с Кей мы явно из одного водоёма, - парировал Луис.
- Братец, ты прекрасно понимаешь, о чём я. Свидания, прогулки, секс, совместные поездки в отпуск и даже проживание под одной крышей - это всё здорово. Но женитьба - это уже перебор. Тебе наскучит с ней. У неё даже образования нет. Человек мира. Перекати-поле. Ты хочешь привести домой дикого зверька, только он либо сбежит от тебя, либо погибнет в неволе.
- Анжи, перестань гнать эту поэзию, - поморщился Луис. Сестра всегда любила патетику. Просто обожала выискивать звучные, но часто заезженные фразочки и использовать их потом при любом удобном случае.
- Какая поэзия? Я тебе о жизни говорю.
- Ты только говори тише, Кей может услышать.
- И пусть слышит! Быстрее поймёт, что к чему, - пробормотала Анжелика, разглядывая свой маникюр.
- Кстати, образование у неё скоро будет, - тем временем заметил Луи.

- Но ей оно до лампочки, - всплеснула руками сестра, - Луис, ты правда не видишь? Ей не хочется ни роста, ни учёбы. Она - натура увлекающаяся. То у неё йога, то скалолазание... Танцы, вышивание, лепка из глины. Да, кажется, что она - разносторонняя личность, но её ведь ничто по-настоящему не цепляет. Она как цыганка, бредущая за табором по длинной дороге. Деревни и лица сменяются, ей вроде бы и хорошо везде, но задержаться нигде не хочется, - Анж задумалась на пару мгновений, будто нащупывая вновь ту мысль, к которой она шла в разговоре, - А учиться Кей пошла ради тебя, потому что ты так хотел, но толку с этого не будет. Я уверена, что она уже мечтает бросить эту учёбу, но не может, так как платишь ты, и ей неудобно.

- Да какая разница, будет она учиться или нет, вся отдаётся любимому делу, или же меняет хобби как перчатки? - возмутился Луи, - Я люблю её не за пятёрки в аттестате. И не за то, что она с дипломом сможет больше зарабатывать. Это всё ерунда.
- Да она с тобой сможет вообще не работать, - усмехнулась Анж, - Но как же личностный рост? У неё клёвый характер, но это всё. Рядом с тобой будет всегда весёлая, вся такая позитивная дурочка. Ты будешь расти, продвигать свои компьютеры, писать программы, добиваться успеха. А она останется вечной официанткой. Стыдоба.

- Анжелика, мне плевать на престиж и чужое мнение. Пусть официантка, что с того?
- Да не в престиже дело! - возмутилась сестра, чем заставила Луиса удивиться. Для неё всегда на первом месте стояло мнение публики, внешний вид, блестящая оболочка. И тут вдруг: "плевать на престиж".
- Наскучит тебе с ней. Ты её вечно будешь тянуть за собой, учить, увлекать. А от неё ничего не получишь, кроме покорной улыбки и согласного кивания хорошенькой головкой. Я знаю тебя, Луи. Тебе нужна женщина, которая будет чуть выше, чуть лучше. Хоть в чём-то. Чтобы было, куда расти, за чем стремиться, что узнавать и открывать. Тебе нужен вечный бой, а не вязкое сладенькое болото.

Луис даже не нашёлся, что ответить. Его сестра, легкомысленная, поверхностная, оказалась способной так глубоко мыслить, так точно проникать в суть вещей. Он поморщился, не хотел признавать, что в чём-то Анжелика оказалась права.
Но в то же время он всё ещё верил в Кей, не хотел соглашаться с теми характеристиками, которые сейчас ей приписала мисс Кросс, не хотел и не мог идти на поводу у доводов разума.
- Спасибо, конечно, за прямоту, Анж. Но ты же понимаешь, что я всё сделаю по-своему, - сестра лишь пожала плечами:
- Как знаешь, - она встала с кресла, сделала пару шагов в сторону двери и вдруг вернулась обратно. На лице её промелькнуло новое выражение, и прежде чем она задала вопрос, Луис уже понял, что весь предыдущий разговор, пронизанный подобием сестринской заботы, был лишь прелюдией. Подготовкой почвы, созданием нужного настроения.

- Мама продала филиал в Сансете, да? - жёстко бросила она. Тем самым железным тоном, которым умел говорить отец.

- Да.
- Кому? Впрочем, я знаю. Сантори, да? - её глаза метали россыпи искр, Луис даже удивился, как в этот момент она была похожа на отца. Не в этом своём гневе и огненных вспышках эмоций, а в слепой ненависти к конкурентам. Как и Кросс-старший, Анжелика не могла вынести, чтобы часть владений её семьи ушла к тем, кого они годами пытались выгнать с рынка, к кому применяли все свои хитрости и уловки, порой не совсем законные. И плевать им, что часть владений была не подарена, а продана, что эти деньги принадлежат Титании на законных правах.
"Мама тоже не подарок", - подумал вдруг Луис, вглядываясь в шальной взгляд сестры. Она прекрасно знала, какой будет реакция. Повинуясь жажде мести, она заключила контракт с братьями де Сантори, несколько лет держала сделку в тайне и даже вела с Фабрисом совместный бизнес. Она желала не просто поменять вывеску над дверями офиса Cross Inc., а представить целый ряд прибыльных проектов, которые уже были построены под руководством де Сантори.
- И что, это правда, что жилой квартал "Золотые пески" - это проект Сантори? - спросила сестра, будто читая его мысли.
- Анжи, что ты от меня хочешь? Ты знаешь, что это так, - спокойно ответил Луис, - Почему ты спрашиваешь меня? Поговори с мамой.
- Да я вообще не могу говорить с ней на эту тему! - вскипела сестра, - Я её люблю, уважаю... Но после этого... Как она вообще могла продать филиал компании, не посоветовавшись с папой? Как же его согласие?

- Мама владела контрольным пакетом акций, после развода она стала полноправной хозяйкой филиалов в Сансете и Бриджпорте. Отец лишился всех полномочий, распространявшихся ранее на эти филиалы, - с юридическим хладнокровием заметил брат.
- Но чисто по-человечески, это же предательство! Мама знала, что папа ненавидит этих французов, а она нарочно выбрала именно их! Могла бы хоть папе продать филиал, это и то лучше. А так получилось жестоко! Подло!
- Анж, - Луис подошёл к ней и, слегка склонив голову, заглянул в глаза, - Помнится, кое-кто мне говорил, что наши родители - взрослые и свободные люди, - у сестры покраснели кончики ушей. Она поняла, к чему он клонит, - Ты говорила, что они в праве сами выбирать себе любовников, строить свою жизнь... Может быть, и на бизнес-партнёров эта свобода тоже распространяется?

- Это другое, - почти выкрикнула Анжелика в слабой попытке защитить отца. Но напрасно, эта партия была уже ею проиграна.
- Да, Анжи, другое. Бизнес - это не так жестоко, как измена жене. Что теряет отец? Недополученную прибыль? О, да, это так важно, так серьёзно, так задевает и опустошает. Так ли, как разбитая семья и унижения от лжи мужа?
- Луис, - сестра скривилась, словно от зубной боли, - Перестань... Зачем ты говоришь мне про мамино унижение? Хочешь, чтобы я в Старлайте об этом рассказала?

- Вообще-то, чтобы ты как дочь прониклась к несчастью матери, - покачал головой Луис, - Да и если ты расскажешь это там, то земля не разверзнется. Даже, вероятно, полезно было бы отцу узнать, что у мамы на душе. Она вот пыталась достучаться до него через бизнес, а он всё равно, похоже, не понял...

После этого разговора сияющая Анжелика вся как-то померкла. Точёные плечики поникли вниз, высокий рост будто стал меньше. Такой потерянной она сейчас казалась, что Луис даже изумился: "Всё-таки есть в ней что-то человеческое". В этой девушке где-то глубоко дремала и чуткость, и дочерняя, сестринская любовь. Но она глушила эти чувства, придавливала их тяжёлым прессом жёсткости, целеустремлённости и гордыни.

Она с детства во всём подражала отцу, его родителям. Ей нравилась блестящая светская жизнь, хотелось стать властной и преуспевающей бизнес-леди, и поэтому чувства остальных членов семьи её мало заботили. Лишь изредка случались такие вот разговоры по душам, почти без масок, почти без лжи. И Луис был единственным, кто мог достучаться до сестры сквозь её железную броню. Потому и отношения у них были натянутыми - Анж побаивалась проницательного брата, как побаиваются тех, кто умеет подобрать ключи к запертому на множество замков сердцу.

Сойдясь на миг в этой точке времени и пространства, они вновь разлетелись по разным городам. Луиса ждал Нью-Йорк, Анжелику - своенравный Старлайт Шорз. Они снова возвели барьеры и прекратили общение, как это делали раз за разом с тех пор, как Анж исполнилось тринадцать. Но сейчас где-то на задворках сознания начала приживаться мысль о том, что они не враги друг другу. Пусть разлученные преданностью разным родителям, верностью принципам и поистине ослиным упрямством, но они всё-таки не разрывали скрытую ниточку, связывающую их. Они были тайными братом и сестрой.