Он прикоснулся своими губами к моим, сначала мягко и нежно, потом все более настойчиво, жадно и требовательно. Сердце забилось часто-часто в предвкушении близости, в томительном, невыносимом ее ожидании, кровь стучала в висках, я не хотела никаких раздумий и жаждала только действия. Он чуть отпрянул и посмотрел на меня – глаза в глаза, дразняще и весьма многообещающе, так, словно мог прочитать мои, не особо приличные, мысли.
Я чувствовала его жаркое, сбивчивое дыхание, он нежно провел рукой по моим волосам и медленно коснулся губами шеи… Я подалась вперед, приникая к нему всем телом и перекидывая ногу через его бедро… но тут нас самым невежливым образом прервали неделикатным громким покашливанием, как на последней стадии бронхита.
К сожалению, среди особенностей поведения беременной женщины, помимо повышения либидо, была еще и такая досадная мелочь, как рассеянность. Так что запереть дверь я не удосужилась и гости не замедлили явиться. Мы отпрянули друг от друга с поразительным энтузиазмом, Кайл так и вовсе чуть не сверзнулся с кровати. Он явно выглядел смущенным, я же была раздосадована, зла и жаждала мести.
- Тебя что, стучаться не учили! – с ходу набросилась я на брата.
-Я вот тут… Каши тебе принес – буркнул он в ответ, старательно отводя глаза.
Мы с Кайлом с одинаковым безбрежным удивлением воззрились на принесённое им НЕЧТО. Может быть, когда-то давно, в глубоком палеолите эта склизкая серая масса с запахом тухлых яиц и могла считаться съедобной едой, хотя я подозреваю, что и тогда наши далекие предки выкинули бы ее в костер, предпочтя насытиться ягодами и корешками.
-Ты это серьезно? – не сдержался Кайл.
Я предупреждающе пихнула его в бок и с нажимом произнесла:
-Спасибо, Вистан!
Брат наконец-то избавил нас от своего присутствия, как всегда что-то бурча себе под нос о неблагодарных личностях, для которых он все делает, а они этого не ценят. Я попыталась поднять из тарелки ложку, но проще было сдвинуть окружающие Аппалузу горы – комковатая масса по крепости не уступала бетону. Мы переглянулись, как заговорщики и начали совещаться, куда бы сбыть экзотическое кушанье. Кайл предложил сохранить его на случай войны или всеобщего голода, но я возразила, что для того, чтобы уйти из жизни существуют куда более гуманные способы. Предложение скормить кашу нищим или бездомным животным поколебавшись тоже отвергли – нищих и несчастных зверушек было все-таки жалко. В итоге мы, не особо заморачиваясь, выкинули варево из окна в сугроб. Говорить Вистану о том, что его кашеварительные и вообще кулинарные способности оставляют желать лучшего я не рискнула. Один раз уже попробовала, так он два дня со мной не разговаривал и, в конце концов, мне пришлось извиниться и признать, что повар из него хоть куда. Брат милостиво меня простил, войдя в мое беременное положение. Кайлу же ругаться с ним тем более не следовало, потому что сейчас их с Вистаном отношения были в стадии вежливого привыкания друг к другу.
Про Вистана и Кайла следует сказать отдельно. В тот день, когда Кайл, узнав от меня о внезапно привалившем счастье, приехал к нам, брат вел себя как-то странно и совершенно не похоже на самого себя. Он постоянно косился, то на Кайла, то на меня и угрюмо молчал, делая грозные движения бровями. Но утром следующего дня все прояснилось.
Проснулась я от привычного ощупывания своей щеки мокрым носом. Хирем задумчиво размышлял, стоит ли меня будить, а если и стоит, то по какому поводу? Хочет ли он гулять или есть? А может быть, просто поиграть с палочкой или мячиком? Но пока он раздумывал, я уже проснулась, отпихнула локтем любопытную морду, широко зевнула и осмотрелась. Вистана не было в постели. Это было странно, ведь работа у него начиналась во второй половине дня, а поспать братец любил. Бессонница у него, что ли? Хотя, после таких новостей и не удивительно.
Не став дожидаться пока Хирем сообразит чего-нибудь у меня потребовать, я потрепала его за ухо и пошла к лестнице. Снизу доносился голос Вистана – как всегда недовольный и при этом какой-то угрожающий, что наводило меня на не очень хорошие подозрения. Уже второй раз я в замешательстве остановилась наверху лестницы, не зная то ли спуститься вниз, то ли для начала немного постоять и послушать что происходит.
Я привычно предпочла второй вариант и не зря, как оказалось. Вистан явно пытался казаться обвинителем и защитником чести семьи (или моей личной чести, тут уж не разберешь). Он то бурчал что-то себе под нос, то, спохватываясь, повышал голос, так что разобрать толком, что он говорил, не представлялось возможным. Двигался же брат на Кайла, явно желая припереть того к стене, но Кайл не собирался никуда двигаться и уж тем более пятиться назад. Просто стоял и со скучающим любопытством наблюдал за скачкообразными передвижениями Вистана.
В конце концов, брат остановился буквально в шаге от него. Во взгляде Вистана замер вопрос.
Кайл недоуменно пожал плечами.
-А от меня-то ты чего хочешь? Я уже не могу изменить того, что случилось, ребенок УЖЕ есть. А значит, что тебе тоже придется примириться с этим, как и с тем, что мне придется вас немного потеснить.
-Это ты сейчас так говоришь – Вистан немного повысил голос, но мужественности ему это не прибавило, скорее наоборот, поскольку вышло у него весьма пискляво – Сейчас будешь жить за наш счет, а потом свалишь куда-нибудь в свою дыру и Селин бросишь…
Я осторожно сделала шаг вправо, чтобы посмотреть на лицо Кайла. Он необычайно напомнил мне большущего волкодава, который лежит себе спокойно и со скукой наблюдает как перед ним, захлебываясь лаем, прыгает агрессивная моська. На секунду мне даже стало страшновато, от его с одной стороны сурового, с другой стороны снисходительного выражения, но потом я заметила, как подрагивают в еле заметной улыбке уголки его губ и поняла, что Кайл с трудом сдерживает желание ввернуть что-нибудь язвительное. Но вместо этого он медленно помотал головой.
-Не свалю. И не брошу.
Вистан непримиримо скрестил руки на груди.
-Ты женишься на ней?
-Разумеется – сказал Кайл, словно речь шла о чем-то решенном и не подлежащем обсуждению. У меня в животе что-то сладко екнуло и зародившееся там тепло медленно и мягко расползлось по всему телу. Все-таки одно дело предполагать, что это случится, а совсем другое – знать точно. Конечно, я совсем не думала, услышу об этом так, но, в конце-то концов, какая мне разница? Но Вистана не так-то легко было убедить всего одним словом, пусть даже и сказанным с убежденной уверенностью.
-Ну да, конечно… Но если свалишь, то я… То я…
Кайл участливо похлопал его по плечу.
-Я понял – из-под земли достанешь и жестоко отомстишь – он все-таки не сдержался и усмехнулся. Правда, Вистан сарказма не заметил – юмор находился у него примерно на той же ступени понимания, что для меня - дифференциальные уравнения.
Брат вдруг спокойно кивнул Кайлу в сторону дивана и предложил поговорить, но что последний резонно отозвался, а мы, мол, что до этого делали? Но все-таки сел. Я поняла, что сейчас братец примется за расспросы и, малодушно порадовавшись, что на сей раз отдуваться не мне, вернулась в комнату. Хирем так и не приняв решения, решил еще немного поспать и забрался на мою не заправленную кровать. Я возмущенно спихнула пса оттуда, но было уже поздно – вся постель была усыпана колючими и жесткими шерстинками…
Надо сказать, что Хирем принял Кайла куда лучше. Сначала, как полагается, обнюхал со всех сторон особенное внимание уделяя карманам. Вдруг там завалялось что-нибудь вкусненькое или какой-нибудь мячик, который можно кусать, оглашая дом громким пронзительным пищанием. У Кайла ничего подобного не оказалось, но Хирем все равно довольно благодушно махнул хвостом, что видимо в равной степени означало «Ну, проходи, гостем будешь» и «Живи уж, что с тобой делать». Кайл соглашался, что делать с ним действительно нечего и поселится он тут в любом случае надолго. Следующие несколько дней Кайл вызывал у пса реакцию «Ух ты! Новый человек!!!», лишенную, впрочем, негатива. Ну, а наполнение миски едой одним ранним утром, окончательно помогло растопить собачье сердце.
Но хватит воспоминаний, напишу о дне сегодняшнем. Возвращаться к прерванному занятию мы не спешили – желание схлынуло, да и Кайл начал собираться. В детской, ну, вернее в комнате, которая должна ей впоследствии стать, предстояло довольно много работы. Я смотрела на него и у меня внутри зарождалось какое-то неприятное странное чувство, которое я бы охарактеризовала, как неуверенность. Он стоял ко мне в пол-оборота, и я беззастенчиво, внимательно и задумчиво осматривала его профиль, его как всегда находившиеся в творческом беспорядке, встрепанные рыжие волосы, такие знакомые и родные черты лица…
-Ты собралась писать с меня картину?
-Что? – вопрос Кайла застал меня врасплох. Я скромненько отвела взгляд, стараясь не смотреть в его сторону.
-Просто ты меня так осматриваешь… Кстати, я был бы не против красивого портрета в рамочке.
- Извини, я задумалась – я повернулась к нему, разволновавшись, потеребила рукав кофты и все-таки отважилась на вопрос - Ты меня любишь?
Он обернулся, удивленно и вместе с тем укоризненно посмотрел на меня, мол, зачем спрашивать ты и сама все прекрасно знаешь. Но все-таки ответил.
-Ну, конечно же, люблю! А почему ты спросила?
-Так, просто – я смущенно прикусила губу и опустила глаза, рассматривая складки на покрывале – Ты ведь никогда мне этого не говоришь.
Кайл на самом деле почти никогда не произносил этих слов. На моей памяти это было только один раз, еще в университете, когда он рассказывал мне о некой девушке (как теперь понятно, обо мне) к которой он испытывал чувства. В постели я вообще не считаю – страсть подчиняется одномоментному желанию, в порыве страсти, можно сказать много чего и не факт, что это всегда будет искренне. Раньше я не обращала на это внимания, тем более что я сама не так уж часто говорила о любви, а после Сида и вовсе была уверена, что слова – это только слова. Но сейчас мне почему-то захотелось услышать эту фразу, чтобы она помогла мне справиться с острой темной боязнью, которая зрела внутри меня уже не один день.
-Просто мне кажется, что о любви не обязательно говорить. Ты должна чувствовать, что я люблю тебя, в моих поступках, разве нет?- Кайл сам того не подозревая продолжил мою мысль – Я ведь рядом с тобой, так почему ты сомневаешься?
Я хотела сказать, что он может быть рядом со мной из-за ребенка, но не сказала, чтобы не обидеть его еще больше. Неправильно это, сомневаться в том, с кем уже накрепко связала свою жизнь, некрасиво. Сомневаться можно тогда, когда ты еще делаешь выбор и находишься на перепутье. А сейчас… Это все равно, что пытаться выйти из переполненного автобуса, в час пик, только из-за неуверенности правильному ли маршруту он следует. А потом неизвестно дождешься ли другого и не придется ли, оставшись в одиночестве, жалеть об упущенном шансе на счастье…
-Я не сомневаюсь – несколько покривила душой я – Просто хотела услышать это от тебя.
Кайл улыбнулся и покачал головой, явно списав вопрос на мое положение, поцеловал меня в щеку и отправился завтракать, оставив меня наедине с неизвестной, разъедающей изнутри тревогой.
Ну, вот что я себе вообразила? Кайл вел себя со мной совершенно по-прежнему, разве что к моим психам и заскокам стал относиться проще, как к какому-то стихийному бедствию, которое надо просто переждать. Вистан, впрочем, тоже - видимо сработал какой-то особый мужской инстинкт самосохранения, в условиях жизни с беременной женщиной. Но Кайл на протяжении всех этих дней всегда был заботливым, внимательным и никогда не давал мне повода усомниться в нем. Так откуда же я взяла, что он меня не любит, с какой целью я это взяла и как теперь положить это обратно? Ответа не было…
За последний месяц наша жизнь сильно изменилась. Кайлу довольно быстро удалось продать дом – я не успела и оглянуться, когда он приехал. Как он сам выразился «Я не стал ломить цену и поэтому, мне удалось довольно быстро это уладить». А потом занялся перестройкой, вернее достройкой дома. Нанял строителей за самую незначительную сумму, какую только можно представить и работал вместе с ними в свободное от работы время. Строители вполне этой цене соответствовали, были помятыми, точно с похмелья, смотрели на наш ремонт хмурыми заспанными лицами и, как впоследствии выяснилось, трудолюбием не отличались – десяти часов они ждали, как Хирем кормежки и с энтузиазмом уносились из нашего дома, чуть ли не выламывая двери.
Кстати, о работе. Кайл смог найти ее довольно быстро, зато какую… По его словам кухня в этом кафе напоминала зомби апокалипсис. Работники кафе ходили, как живые мертвецы с бесцветными, словно выцветшими лицами и ничего не выражающими глазами (о существовании перчаток и головных уборов сии работники питания, похоже, даже не подозревали или попросту считали их ненужными аксессуарами), кухонные столы и прочие поверхности были покрыты изрядным слоем пыли, в холодильниках валялись неопознаваемые продукты, не первой и даже не второй свежести, а по полу и стенам бодро прыгали тараканы, как орды варваров, ликующие на развалинах кулинарии. По словам парня, готовить там было все равно, что кататься на телеге с квадратными колесами, да и зарплату обещали не самую большую, так что Кайл уже сейчас подыскивал себе место получше, намереваясь уйти из жутковатого заведения уже после первого месяца работы.
Поскольку у нас в дома был полнейший разгром, меня частенько отправляли погулять, чтобы не дышала строительной пылью, а наслаждалась свежим воздухом. Правда, я не понимала, чем надышаться пылью хуже, чем окоченеть на морозе и отчаянно сопротивлялась. Изначально ко мне прислушивались и ненадолго оставляли в покое.
Но, однажды, заглянув в тогда еще строившуюся спальню, я потянула носом и улыбнулась:
-Ммм… Здесь такой необычный запах…
Кайл так оторопел, что даже забыл поругаться на меня за то, что я зашла на запретную территорию.
- Я вообще-то краску развожу… - растеряно сообщил он.
-Да? Надо же, никогда не думала, что краска так прикольно пахнет!
После этих слов он спохватился и, под гомерический хохот рабочих, выпроводил меня за порог, не обращая внимания на мои гневные вопли. А после меня стали самым наглым образом ежедневно выпроваживать на улицу или на второй этаж, не слушая никаких возражений. Гулять на морозе я тем более не собиралась, вместо этого дыша свежим воздухом в торговых центрах. Там я ничего не покупала, так, бродила, смотрела на витрины и любовалась одеждой и украшениями. Изредка, на обратном пути я забегала в супермаркет и что-нибудь покупала. Вистан каждый раз, видя меня с пакетом в руках, принимался возмущенно кричать, что я таскаю тяжести и не думаю о ребенке.
-Это просто батон, Вистан – закатывала глаза я – Он весит четыреста грамм! Четыреста!! Грамм!! А не килограмм!
Впрочем, гораздо чаще я урывками дремала наверху или же принималась рисовать. В последний раз я замахнулась на довольно большой стилизованный пейзаж Аппалузы и смогла закончить его только вчера.
Надеюсь, что мне удастся выгодно его продать. Кстати, совсем забыла написать! Почти сразу же, по возвращении в город я отправилась в ратушу и зарегистрировалась там, как индивидуальный предприниматель, сиречь стала художником официально! На сегодняшний день у меня было уже несколько постоянных клиентов, картины я писала в последнее время часто и с вдохновением, что делало их особенно удачными. В творчестве я могла выразиться, высказать не высказанную мысль, бросить вызов миру, рассказать какую-то историю… Я доводила картины до совершенства (ну, то есть, мне хотелось так думать), раз за разом, внося различные коррективы, и заставляя свои художества играть новыми красками. Кисточка летала по холсту, точно диковинная птица, легкими прикосновениями превращая белое пространство в окно в другую реальность. Взмах! Тонким прочерком пересекли небо солнечные лучи, ослепляющие и, почти осязаемо, теплые. Череда коротких мазков. Волны бесконечного моря засеребрились и засверкали, отражая расплавленное золото, льющегося с небес света. Я сама перестаю принадлежать этому миру, я там, покачиваюсь на тихих волнах, встречая ослепительно прекрасный рассвет. Я одержима этим видением, живущим лишь в моем воображении, я действую на грани эмоций и рьяно, следуя не за разумом - за порывом, пытаюсь воплотить эту иллюзию в жизнь… И действительно воплощаю.
К сожалению, все это имело и обратную сторону - за время, проведенное у мольберта, я так сроднялась со своими творениями, что мне потом не хотелось с ними расставаться и, только мысль о ребенке заставляла меня скрепя сердце продавать их.
Но спокойное время творчества или прогулок выдавалось не так часто. Я ходила в больницу чуть ли не как на работу, постоянно сдавала какие-то анализы, разговаривала с врачом, приятной дородной женщиной лет сорока. Помнится, в первый раз я примчалась к ней в кабинет донельзя обеспокоенная, взъерошенная, как недавно подравшийся воробей и с порога забросала ее вопросами. Все мои переживания начались после разговора с Вистаном, когда он сказал, мол, хорошо, что я не пью и не могла таким образом повредить ребенку. Брат не сразу понял, почему я побледнела и схватилась за сердце.
-Что такое?
-Я же… Я… - проговорила я севшим голосом – Я таскала тяжести, я все-таки пила, правда совсем немного, но тем не менее… Я сильно болела, я волновалась… Да я просто капец как волновалась! Вспомнить хотя бы Страшный денек… Или метеорит, это же вообще было волнение века! А вдруг с ребенком что-то не в порядке? Вдруг из-за этого будут какие-то проблемы, он родится больным?!
Собственно, с этими вопросами я и ворвалась тогда в кабинет. Меня успокоили – многие девушки пьют спиртное или употребляют запрещенные для беременных препараты на ранних сроках, еще не зная о том, что в положении и ничего не случается, потому, как если плод смог пережить такое обращение и выкидыша не случилось, то все в порядке. Но, хорошо бы все-таки взглянуть на анализы.
Судя по анализам все оказалось в норме, а последнюю точку в этом вопросе должно было поставить УЗИ, которое было назначено на конец этой недели.
Впрочем, это был далеко не в первый раз, когда я что-то там себе надумывала и мчалась в больницу уточнять все ли нормально. В последний раз я озаботилась вопросом, почему у меня не растет живот, как-никак три месяца уже. Вернее, животик был, но практически незаметный, словно я очень сытно пообедала и видно его было разве что под очень обтягивающей одеждой. Но и тут меня спокойно заверили, что так бывает довольно часто и пока что я успокоилась.
Два дня назад наша с Кайлом комната была торжественно сдана в эксплуатацию.
тык
Конечно, особенно шикарной обстановку назвать было нельзя, но после заполнения пустого пространства разного рода мелочами и кучей моих набросков здесь стало необыкновенно уютно.
Вистан же был опять недоволен. Хотя, до этого он столько раз заявлял, что мечтает об отдельной комнате и широкой кровати! Казалось, что больше всего его не устраивает то, что мы с Кайлом теперь живем в одной комнате, а не разбегаемся как раньше - он на диван, я - на второй этаж. Мне все чаще начинало казаться, что брат по-детски ревнует меня к Кайлу, так же, как когда-то ревновал маму ко мне. Меня это напрягало, но Кайл предпочитал не замечать его ворчания, наивно рассчитывая, что брат скоро успокоиться.
Сегодня я проснулась раньше всех будильников, и некоторое время лежала, уставившись в потолок и думая о предстоящем дне. День сегодня был ответственный - я должна была в первый раз отправиться на УЗИ и узнать, наконец, какие обои в детскую покупать - голубые или розовые. Шучу, конечно, пол ребенка даже после УЗИ останется для нас тайной, покрытой мраком – срок еще маленький, но увидеть его (ребенка то есть) воочию на снимке мне очень хотелось. Как ни странно, я так толком и не смогла осознать умом все со мной происходящее, воспринимая наличие ребенка совершенно инертно. Иногда, мне даже казалось, что это какая-то ошибка и я вовсе даже и не беременна. Даже более того – ко мне опять вернулось чувство нереальности, словно все происходящее вокруг меня, не часть моей же жизни, а фрагменты какого-то кино. Это было странно, потому что подобные ощущения раньше возникали у меня только в негативных ситуациях, вроде расставаний или переезда… Но виду, что что-то не так, я не показывала и Кайл был убежден, что все у нас просто отлично.
Кайл, как оказалось, совсем не спал и более того, тоже размышлял, правда, мысли у него были совсем из другой оперы.
-Ты кого больше хочешь, мальчика или девочку? - спросил он, проводя рукой по моему животу, касаясь при этом кожи лишь кончиками пальцев.
-Щекотно! - засмеялась я, отбрасывая его руку – Даже и знаю... А ты?
-Я первый спросил!
-Ну, наверное, мальчика...
-А я девочку!
-Ты это из чувства противоречия сказал или правда? - я с подозрением прищурилась.
-Правда, конечно! - обиделся Кайл.
-Просто обычно бывает наоборот. Мужчины же вечно наследника хотят, продолжателя рода и все такое. Как там? "Посадить дерево, построить дом, вырастить сына"? Дерево, судя по всему, ты уже посадил, дом тоже, практически построил, только сына и не хватает!
-А кто тебе сказал - он широко улыбнулся и подмигнул мне - Что мы ограничимся одним ребенком? У меня будет еще шанс выполнить этот пункт.
-Что? - опешила я – Ты опять за меня решаешь, да? Вот тебе надо, ты его и рожай!
-Да я бы с радостью но, ввиду наших физиологических различий…
- Нет, ну вы только посмотрите на этого нахала! - патетически взмахнула я рукой, обращаясь к комоду, столику и двум креслам - То есть он решил, а рожать мне? Ты просто тиран какой-то!
-Ага - покладисто согласился Кайл - давай, угнетенная моей тиранией, собирайся, нам уже пора.
Увы, УЗИ не оправдало моих ожиданий. Я ничего не чувствовала. НИЧЕГО. Какая-то сплошная пустота и холодное равнодушие внутри. Разве что, теперь у меня был нечеткий снимок, на котором лично мне было ничего не понятно. Нет, наверное, я все-таки слишком рано готовлюсь стать матерью, раз не испытываю никаких положенных случаю чувств… Даже Кайл оказался куда чувствительнее меня и добрых полминуты умиленно смотрел на это черно-белое непонятно что. Я ощущала себя какой-то черствой и уже внутренне пугалась. Если я сейчас такая, то какой я буду матерью? Неужели у меня и после рождения ребенка не проснется ни грамма материнского инстинкта?
***
Проснулось. Пожалуй, мне просто нужно было больше времени, чтобы осознать происходящее. Маленькой жизни внутри меня было пять месяцев, и я отчетливо ощущала ее, как свое, близкое, любимое… Живот, не смотря на мою обеспокоенность, у меня все-таки вырос. Я, в шутку называла его «домом, который построил Кайл». Отношения между мной и жителем этого «дома» были совершенно удивительными, мы могли очень сильно влиять друг на друга – он явно чувствовал мое душевное состояние и реагировал на него, а я неожиданно для себя начала подстраиваться под его суточный ритм.
Иногда, когда мы ссорились с Кайлом (в последнее время это бывало совсем нечасто, я и срывалась реже, и контролировать себя лучше научилась), я ложилась на кровать, обнимала руками живот и начинала разговаривать. Говорила полнейшую ерунду, вроде того, что одни мы остались, никто нас не любит, но я-то тебя точно никогда-никогда не брошу и так, жалея себя и его, постепенно успокаивалась и приходила к выводу, что все мои эмоции полнейшая ерунда.
Я по-прежнему, прогуливалась по торговым центрам, иногда одна, а иногда вместе с Кайлом. На сей раз предметом нашего внимания стали вещи для будущего малыша и, надо сказать, для меня эти закупки были довольно приятны, и не напрягали так, как обычный шопинг. Если я наведывалась туда в одиночестве, то старалась все-таки приходить очень ранним утром и имела на то все основания.
В последнее время, я не без удивления обнаружила, что окружающие относятся к беременным, как к неким инопланетным существам. Когда я просто прохожу мимо, на меня тут же устремляются десятки взглядов – заинтересованных, любопытных, завистливых… И, хотя кроме них, было полно безразличных, я все равно чувствовала себя, словно под прицелом фотокамер и начинала искренне сочувствовать знаменитостям. Но особенно странным было то, что все мужчины, вне зависимости от возраста и семейного положения, смотрели на меня влюбленными глазами, а некоторые вовсе наглели и начинали неприкрыто флиртовать… Сие для меня было совершенно непонятно. Можно подумать передо мной всегда и везде не появляется мой живот с ребенком внутри! Хотя выгоды в подобном внимании, надо признать, тоже были. Меня пропускали вперед в очередях, помогали донести мою наилегчайшую сумку, распахивали передо мной двери и даже шнурки помогали завязать, хотя я была еще в состоянии нагнуться сама. В общем, поведение общества было необъяснимо, но довольно приятно. В отличие от поведения брата. Если раньше он был готов руками и ногами выталкивать меня за порог, настаивая на ежедневных прогулках, то сейчас был как будто против того, чтобы я вообще куда-то выходила. Когда же я не выдержала и прямо спросила его в чем дело, то тот не выдержал и признался, что боится… Чужого мнения. Мол, что обо мне будут говорить в городе, если узнают, что я не замужем, но при этом живу с мужчиной и жду ребенка. Я только рассмеялась. Иногда мне кажется, что мой брат родом из позапрошлого века! А иногда, что из позапозапрошлого.
-А мне плевать, что обо мне думают! – весело заявила я ему тогда – Если кому-то хочется посплетничать, то повод можно найти любой – моя беременность ничем ни хуже и не лучше любых других тем. Пусть сплетничают, если делать больше нечего. А я свободный человек – хочу детей рожаю, хочу с парашютом прыгаю… Спокойно, Вистан, шутка! – поспешно добавила я, увидев, что брат приготовился дать мне гневную отповедь.
Надо сказать, чувствовала я себя в последнее время просто отлично. Гневные вспышки и тошнота мало-помалу отступали, зато взамен пришел волчий аппетит. Долгое время у меня не наблюдалось никаких странноватых пристрастий в еде. К ненавистной квашеной капусте я особой любовью не воспылала, а спагетти по-прежнему оставались для меня самым вкусным блюдом. Вистан все время спрашивал, не тянет ли меня на солененькое, но я только выразительно фыркала. Дурацкие стереотипы и кто их только придумал?
Впоследствии оказалось, что смена вкусов у беременных вовсе не миф, выдуманный отдельными не в меру капризными личностями. У меня они проявились совершенно неожиданным образом – я до безумия хотела наесться гамбургеров, чизбургеров или хот-догов, запивая это дело ванильным коктейлем или газировкой. И это при том, что раньше я старалась по возможности избегать подобной еды!
-Но это же вредно! Тебе нельзя! – взывал к моему разуму Кайл.
-Я знаю… Но так хочется, ты не представляешь! Убила бы сейчас за гамбургер.
Но массовое убийство не состоялось по техническим причинам. Кайл помог мне преодолеть мою тягу к фастфуду, этот самый фастфуд приготовив, сведя его вредность к минимуму. Так что в данный момент я имею возможность насыщаться им в любое время дня и ночи, что несказанно меня радует.
За эти месяцы сильно изменилось мое отношение не только моему будущему ребенку, но и к жизни вообще. Раньше я боялась будущего, теперь же летала, как на крыльях. Для меня все казалось окрашено радостными яркими красками, все люди, события, каждое утро и каждый вечер. Получила от заказчика гонорар – хорошо, споткнулась и упала в лужу – тоже отлично!
На этом фоне я чувствовала себя одним сплошным вдохновением, которому нужно было куда-нибудь излиться. Рисовала я долго и упорно, получая настоящее удовольствие от самого процесса творчества. Темные и нейтральные полотна ушли в прошлое – я, ничуть не стесняясь, добавляла больше ярких, чистых красок в свои работы. В них была я, мое летящее настроение – в каждом мазке, в каждом оттенке, в них была вся моя душа.
Я часто заходила в детскую. Поскольку о поле малыша мы до сих пор ничего не знали, было решено сделать комнату солнечной, оклеив симпатичными желтыми обоями и купив подходящую мебель.
тык
Я заходила туда и пыталась представить – какая она будет, жизнь с ребенком… и не могла. Воображение внезапно отказывало, предлагая дождаться рождения, а там уже разбираться. У меня не было ни мамы, ни бабушки, которые могли бы помочь, когда делом, когда советом и я чувствовала себя немного неуверенно. Но, я не отчаивалась и вместе с Кайлом подсела на литературу, для таких вот неподготовленных родителей. Печатному слову (в смысле напечатанному на бумаге, а не в интернете, каким-то непонятным «экспертом») я доверяла намного больше, чем форумам. Кайл подошел к этому моменту весьма ответственно, притащив целую гору книг из библиотеки, так что моей первой реакцией было «Ты пытался ограбить книжный магазин, но денег у них не было и ты решил взять то, что есть. Я угадала?».
Кайл… Я постоянно думала о нем и… постоянно сомневалась. Когда я стояла у мольберта, напротив девственно чистого полотна – я была всесильна, я была Богом, вольным сотворить все, что душе угодно, но в реальной жизни становилась совершенно беспомощной, даже перед собой и своими мыслями. Поначалу мне казалось, что я себя накручиваю, потому что не привыкла быть абсолютно счастливой и поэтому мне все время мерещится в счастье какой-то подвох. Но потом, я поняла, что на самом деле было причиной моего беспокойства.
Кайл, похоже, не собирался выполнять обещания, данного когда-то Вистану. Нет, дело было вовсе не в том, что мне так уж хотелось свадьбы, кольца на пальце или штампа в паспорте. Это все ерунда, красивая обложка для брака, и только. Да и мы, по сути, и так жили с ним, как муж и жена, только без официального тому подтверждения. И если раньше я могла бы махнуть на это рукой, то сейчас, когда я носила под сердцем наше с ним продолжение…
«Кто я для него?» - с тоской размышляла я – «Так, мать будущего ребенка. Сегодня он со мной, сегодня он любит меня, а завтра? Что будет завтра? Если он не относится ко мне серьезно, то от завтрашнего дня мне ничего хорошего ждать не стоит…»
Когда я пыталась заговорить с ним об этом, Кайл либо ловко переводил разговор на другую тему, либо делал вид, что оглох на оба уха, что само по себе было тревожным симптомом. В такие моменты мне хотелось треснуть его хорошенько по голове, да так, чтоб аж на пол свалился.
Сейчас он действительно любит меня – это видно и здесь не может быть никаких сомнений, но пройдет год, два, три… Возникнут новые обстоятельства, изменится жизнь и… К сожалению, я очень хорошо знала, как оно бывает.
Я старалась отгонять такие мысли, хотя было бы лучше вообще их не допускать. Так недолго додуматься до того, что мы зря начали встречаться, что ему совсем не нужно было появляться тогда, в парке, а мне совершенно необязательно было вообще поступать в универ. Следующим пунктом обязательно бы пошли рассуждения о смысле жизни и бренности бытия, но я до этого не доводила, стараясь обрывать себя на полумысли. Но подобные рассуждения, вытравить полностью я не могла и они прочно укоренялись в моей голове, раз за разом все чаще пуская ядовитые побеги недоверия и подозрительности.
Это несколько отравляло мою нескончаемую радость, но я не спешила полностью погружаться в пучину уныния, убеждая себя, что сейчас все просто отлично, а значит надо не мудрить и не придумывать себе проблем. А с тем, что будет завтра, завтра и разберемся!
Закончив размышлять, я привычно поправила съехавшую крышу и отправилась в гостиную (она же столовая, она же, кухня). Денек сегодня обещал быть восхитительным – весело подмигивающее солнце, слепо тыкалось лучами в стекло, озорные пичуги старательно чирикали под окном, радуясь хорошей погоде, облака пушистыми обрывками сахарной ваты величаво дрейфовали по ослепляющему своей голубизной небосводу. Полюбовавшись на все это дело, я хотела было выйти на крыльцо, но меня остановили.
-Стой, подожди! Не шевелись!
Я послушалась. В чем дело, на мне что, паук сидит? Или потолок обрушится от одного моего движения? Я стояла даже не дыша, не решаясь хотя бы обернуться и проверить, что со мной не так.
-Ну чего ты замерла? Встань как-нибудь красиво!
Я все-таки отважилась скосить глаза и с возмущением обнаружила, что Кайл сидит на диване с планшетом в руках, явно намереваясь меня сфотографировать.
-Ты что, совсем? – я выразительно постучала костяшками пальцев по лбу – Я же стою напротив солнца!
-Ну, встань тогда где тебе удобно. Ты же у нас специалист по фотографии. Сюда? Но здесь же стена!
-Вот-вот, стена! Значит, ничто не будет отвлекать от созерцания прекрасной меня! Так нормально?
-Вполне… Эээ… Селин, ты не могла бы улыбнуться? Или хотя бы не смотреть так, словно я за кадром замахиваюсь на тебя топором?
Я спохватилась, приняла более достойный вид и, не убирая с лица улыбки, процедила сквозь зубы:
-Ну? Ты снимать будешь или как?
-Да все, уже, все!
-Дай посмотреть! – воодушевилась я и кинулась к нему, пытаясь выхватить планшет, чтобы посмотреть фотографию. Кайл сразу мне его не дал и спрятал за спину. Некоторое время, мы шутливо боролись, валяясь на диване и хохоча, как безумные. А потом то ли я одержала верх, то ли он наконец сдался, но в любом случае мы оба остались довольны собой. Фотография мне понравилась, можно будет смело показывать ребенку, когда подрастет, не боясь вопросов, вроде «Мама, а почему у тебя лицо здесь такое перекошенное?».
-Ладно, пойду перекушу… - Кайл начал подниматься, но почти сразу же сел обратно и укоризненно посмотрел на меня – Кажется, кто-то опять съел мой бутерброд.
-Это не я, это все он! – коротко рассмеялась я, указывая пальцем на свой живот.
-Ммм… Значит и сковородкой вчера в меня тоже он запустил?
Я смущенно почесала нос. На самом деле я не имела дурной привычки в гневе швыряться подвернувшейся под руки посудой и предметами меблировки. Не делала я этого не потому, что я такая добрая, а чисто из практических соображений – посуда, она денег стОит и каждый раз таким образом расплачиваться за свою гневную вспышку ужасно расточительно. Я даже не говорю о том, насколько это глупо! А если я не рассчитаю силы и все-таки попаду, то что? В больнице придется навещать, фрукты в пакетике носить – тоже траты. В общем, девушка я иногда неуравновешенная, но зато очень экономная.
А со сковородой все вообще случайно получилось. Уже и не помню, о чем тогда у нас был разговор. Я перебирала посуду в кухонном шкафу, до этого сваленную в одну живописную кучу, которая каждый раз вываливалась на меня с оглушающим лязгом и скрежетом. Вытащив из шкафа сковородку, я услышала замечание Кайла, раздраженно махнула на него рукой, тем самым отправив сковородку в свободный полет. Такого эффекта я и сама не ожидала и тупо уставилась на оставшуюся в сжатом кулаке ручку. В Кайла я к счастью не попала. Сковорода, с восторгом обнаружившая, что умеет летать, просвистела, как требушетное ядро, срикошетила от стены, с удвоенной скоростью прочертила в воздухе дугу и, красиво перекувыркнувшись, с гулким стуком приземлилась на миску Хирема, полностью накрыв ее. Хирема это привело в крайнее недоумение. Он искренне не мог понять, куда подевалась его еда и что за неопознанный летающий объект теперь находиться на ее месте. Пес тщательно обнюхал его и жалобно уставился сначала на меня, а потом на Кайла, словно спрашивая, за какие грехи мы отняли у него последний кусок, да еще и таким жутким способом. Мы не выдержали и рассмеялись в голос, напрочь забыв, о чем разговаривали до этого.
-Не надо перекладывать ответственность на ребенка! А сковородка изначально была какая-то дефективная…
-Ага, со скрытой системой самозапуска! – рассмеялся Кайл и вознамерился убрать планшет с моих глаз.
-Дай, я еще раз хочу посмотреть, как я получилась – я требовательно протянула руку. Немного полюбовавшись на себя любимую, я решила посмотреть еще и предыдущие фото, где мы гуляли в парке, но случайно перескочила на самое первое изображение.
Фотографии у Кайла были свалены в одну кучу, причем и старые, с разбившегося когда-то фотоаппарата, и новые. Та, на которую я наткнулась, была явно сделана еще до универа и, Кайл на ней выглядел весьма необычно. Услышав мой сдавленный смешок, парень придвинулся поближе и устремил взгляд на экран.
-Ооо… Ты нашла на меня компромат – глубокомысленно заметил он.
-У тебя были длинные волосы?
-Да, в школе. Я помню, я тогда начал сам зарабатывать и знаешь, на что я потратил первую зарплату? Сделал себе татуировку.
-Ту, которая на плече? Я тоже в шестнадцать лет хотела себе сделать. А еще бровь проколоть, но мама запретила и я ограничилась проколотыми ушами – я широко улыбнулась, вспоминая свое темное подростковое прошлое – Я еще тогда «Terms of the armistice» слушала, у их солиста как раз была бровь проколота.
-Как, и ты тоже? – удивился Кайл – Помнишь их «Look to the future Be proud with yourself No more lies No more disguises Look to the future Solve the unresolved Be someone’s firefly Stop living for yourself»1
Когда он начал напевать, я присоединилась, при этом выщелкивая пальцами ритм. Голос Кайла зазвучал в песне совершенно по новому, стал более густым, насыщенным, даже, наверное, более низким… Но очень красивым. Я влилась в песню своим высоким и звонким, вокалом, с восторгом отметив, что из нас вышел бы неплохой дуэт. Закончив короткую распевочку мы так развеселились, что даже Хирем посмотрел на нас с осуждением. Странные, эти двуногие, вроде большие уже, а ведут себя, точно маленькие щенята!
Я все еще слегка посмеивалась, когда провела пальцем по экрану планшета и увидела следующую фотографию. И когда до меня дошло, что на ней, то моя улыбка медленно угасла. Потому, что на этом фото был Кайл и обнимал он совсем другую девушку.
Судя его по лицу Кайл и сам не ожидал, что я найду ТАКОЙ компромат. Он протянул к экрану руку.
-Эээ… Селин, дай я удалю. Она вообще-то старая…
-Что ты врешь, она всего на год тебя старше! – возмутилась я.
-Я, как бы, про фотографию…
Мое хорошее настроение улетучилось в неизвестном направлении. Нет, я, конечно же, знала, что у Кайла до меня были девушки, знала, что до меня он встречался с Беатой, но одно дело просто знать, а другое дело – видеть. Все равно, что сравнить прочтение новости, где говорится, что лев в зоопарке откусил человеку голову с наблюдением за этим событием. В первом случае просто мысленно ужаснешься. Во втором жуткие воспоминания будут преследовать тебя долгие годы, если не всю жизнь.
Смотреть на фотографию оказалось совершенно невыносимо. Невозможно было видеть, как он нежно держит ее за руку, смотрит на нее влюбленными глазами… И, хоть тысячу раз объясняй себе, что это было давно, когда вы еще даже не были знакомы, все равно ревность штопором вкручивается в сердце, заставляя отступившие было сомнения, атаковать меня с новой силой.
Меня сводило с ума то, что он, мой мужчина, мог принадлежать кому-то еще… Что кто-то кроме меня мог знать его так же близко, как и я, до мельчайших подробностей, до самых незначительных деталей… Я вдруг подумала, что только теперь отчасти понимаю чувства Кайла, в тот момент, когда я была с Сидом. Эта мысль неожиданно отрезвила меня и я, перестав молча пялиться на фотографию, вернула планшет его законному владельцу.
Вообще-то я всегда считала, что знать о прошлых отношениях любимого человека совсем не обязательно, даже более того, весьма вредно для отношений настоящих. Я называла это «законом сосисок». Ты можешь любить сосиски, но для того, чтобы и дальше относиться к ним так же, лучше не знать об этапах их производства и хранении в магазине. Если ты начнешь в это вникать то, как минимум начнешь относиться к любимому блюду по другому, а как максимум совсем перестанешь его есть, а то вообще убежденным вегетарианцем заделаешься. Но теперь, когда я уже увидела, то чего не должна была видеть, я просто не смогла удержаться от того вопроса, что возник у меня в голове еще на выпускном.
-А… Почему вы расстались?
Кайл печально посмотрел на меня, но видимо сообразил, что симулировать глухоту на сей раз, не выйдет.
-Просто не сошлись характерами. Мы имели разные взгляды на жизнь и когда мы это поняли, то сели, спокойно поговорили и решили, что лучше всего будет разойтись.
-Что так просто взяли и решили? – недоверчиво уточнила я.
-Да, так тоже иногда бывает – усмехнулся он.
- Ммм… - протянула я, утыкаясь в его плечо – Объясни мне… Я не могу понять, а она-то чем тебе не угодила? Я ведь знаю ее и…
-Ты хочешь знать точную причину? Изволь – ответил Кайл таким холодным голосом, что у меня мурашки пошли по коже, и я тут же отстранилась - Беата совсем неплохой человек, но мы с ней оказались слишком разными. У нее в голове одна учеба и работа, а все остальное вторично, у нее в жизни все по полочкам, все как правильно, все как положено. Это раздражает. Даже в доме и то стерильная чистота, как в больничной палате. Ты знаешь, я совсем не неряха, но когда там был, меня так и тянуло устроить симпатичный показательный бардачок. - Кайл скривился и неодобрительно качнул головой, после чего я как-то сразу успокоилась. Ну, подумаешь, была там какая-то в его жизни… Так ведь была! А я есть сейчас.
-И даже не думай, о том, что кто-то может быть для меня лучше, чем ты – добавил парень и я вздрогнула неожиданности, ведь он, сам того не подозревая ответил на мои не озвученные мысли – Для меня нет никого дороже вас.
Последние слова Кайл проговорил очень тихо и оттого, прозвучали они очень убедительно. Он накрыл мою руку, в данный момент покоящуюся на животе, своей, посмотрел на меня и улыбнулся. Все мои идиотские сомнения тихо уползли в дальний угол сознания и забаррикадировались там, не желая совсем уж сдаваться и уходить. Но пока меня вполне устраивало то, что сейчас они меня не беспокоили. Интересно, может ли ребенок сейчас чувствовать, как сильно его любят? Наверное, да, ведь он уже ощущал мое настроение и, к примеру, когда я хотела спать, затихал, а когда радовалась или огорчалась, начинал безудержно толкаться. Я чувствовала с ним, еще не родившимся, но уже живущим, очень сильную связь, какой не было у меня еще ни с одним существом. Только к лучшему, что все сложилось именно так. А в скором времени мне представился шанс еще раз в этом убедиться.
В понедельник я отправилась на международный фестиваль живописи «Белая лестница», который по счастливому стечению обстоятельств, проводился не где-нибудь, а в Аппалузе, куда съехались различные представители творческой профессии, а так же критики и почитатели талантов. Не Бельгия, конечно, но и то хлеб. Я получила письмо с приглашением в начале этого месяца, после чего все уши прожужжала домашним о том, как я хочу там побывать, как там будет весело, как душа моя жаждет праздника и в итоге совершенно расхотела туда идти. Я же ко всяким мероприятиям равнодушно отношусь, пить мне нельзя, да и не хочется, а всю эту богему я недолюбливаю…
Кайл и Вистан со мной пойти из-за работы не смогли и сказали, если что сразу звонить. Брат же, кроме прочего, напутствовал меня просьбой не приносить с фестиваля ничего тяжелого.
-Да, конечно. Ничего тяжелого. Только мраморную статую и диван из холла прихвачу – последнюю фразу я сказала очень тихо, а то с Вистана станется принять это за чистую монету и прогулять работу, ради того, чтобы сопровождать меня. Зато меня услышал Кайл и широко улыбаясь, шутливо погрозил мне пальцем.
С самого начала тусовка оправдала мои самые худшие ожидания. Проходила она в завалящей гостинице, в которой помпезные, вычурные интерьеры общественных мест, типа лобби и столовой, сочетались с белыми коридорами, похожими на больничные. Гостиницу, насколько я знала, собирались сносить, но узнав о фестивале, решили отложить прощание с ней еще на годик.
За столом, украшенным табличкой «Оргкомитет», в данный момент сидели: дедок лет семидесяти, с окладистой белой бородой, как у Санта Клауса, тетка с большой хозяйственной сумкой и черная кошка при виде меня разразившаяся противным гнусавым мявом. НА столе сидел флегматичный парень и потягивал из банки пиво. Понятно, что оргкомитетом сие дивное сборище и не пахло, а когда я спросила, где, собственно оный обитает, то повергла присутствующих в глубокие раздумья. Дедок говорил, что комитет, ясен перец, на пятом, тетка, что на втором, парень пожимал плечами, а кошка продолжала орать, посылая меня куда угодно, лишь бы подальше от нее. Я, было, начала закипать, но на мое счастье, к столу подбежал солидный мужчина в костюме, разогнал всю эту шушеру и послал меня на второй. Я скромненько удалилась в указанном направлении. В оргкомитете мне особо не обрадовались, но все же выдали бейджик с именем/фамилией(который я благополучно посеяла в первые же минуты), памятный календарик с размашистой надписью «Белая лестница» и еще талончик на пропитание. Собственно, с пропитания фестиваль и начался.
На обед подавали жареную рыбу, на диво костлявую, зато очень вкусно пахнущую. Уже знакомая мне кошка с надеждой терлась под ногами у присутствующих, голося в духе «Подааайте на пропитание, люди добрые! Сами мы не местные…». Кое-что пушистой вымогательнице даже перепадало. Правда, завидев меня, кошка мигом выгнула спину дугой, зашипела, подпрыгнула и умчалась в неизвестном направлении.
Интересно, чем я ей так не глянулась? Собакой от меня пахнет, что ли? А должно-то духами!
Немного перекусив, я отправилась на торжественное открытие фестиваля, проходившее в имевшемся тут концертном зале.
Для начала на сцене ответственно огласили спонсоров (банк, кофейню, пиво «Забористое», доброго человека В.Робертсона, опять банк…) и воздали им хвалу. Рекламному плакату банка организаторы и вовсе чуть ли не кланялись в пояс, как древнему идолу, из чего я заключила, что либо щедрость спонсора не знала границ, либо в их договоре был насчет этого какой-то особый пункт.
Дольше по сцене под музыку ритмично задвигались девушки в облегающих одеяниях, потом их сменил (под разочарованные вздохи мужчин и восторженные женщин) отряд одновременно боевого и танцевального назначения, с катанами в руках.
Они довольно лихо ими размахивали, я даже начала опасаться, не прольется ли кровь и не вынесут ли кого-то с этой сцены вперед ногами, но обошлось. В целом мне все понравилось, фестиваль начинался весьма живо и весело.
После представления все направились в холл гостиницы. Я с любопытством посматривала на чужие бейджи, и вздрагивала, видя знакомые фамилии, но к мэтрам не подходила. Зато их оккупировали поклонники и просто любопытствующие личности.
-Ух ты! Настоящий живой художник! – восторженно восклицала какая-то девушка, подходя к некоему неизвестному мне творцу. У меня в голове сразу возникла картинка: стелющийся по кладбищенской земле туман, куча не упокоенных мертвецов, бродящих среди надгробий и единственный живой человек, дрожащий от страха и прижимающий к своей груди драгоценное полотно, в то время, когда Да Винчи вместе с Брунеллески уже тянут к нему свои хладные руки…
Где-то на заднем плане мелькнуло подозрительно знакомое лицо. Я начала присматриваться, но тут же поймала на себе презрительно-сочувствующий взгляд мэтра, аля «какжеменяужедосталиэтифанатки». Очень хотелось подойти к нему и честно сказать, куда и зачем я смотрела и что он мне вообще глубоко безынтересен, но я сдержалась.
Впервые за несколько дней, на меня и мой живот перестали обращать внимание, сосредоточившись на великих или не очень живописцах. Мне стало обидно и я ушла. На семинар «Живопись на рубеже тысячелетий». Ничего особенно нового там не узнала, но зато повеселилась и расслабилась – на семинаре царила дружественная, теплая атмосфера. Там же познакомилась с двумя девушками из Лаки Палмс, такими же малоизвестными художницами, как я. Как же давно я не разговаривала с коллегами по цеху! Я вновь ощутила, как это здорово общаться с людьми, разделяющими твое любимое дело и так же горячо ему преданными! Мы просто великолепно обсудили тона, тени, стилизацию, фактуру, масляные краски, пастель, а так же много чего еще… И с этого момента перестала жалеть, что приехала сюда.
На следующий день веселье продолжилось. Я думала пойти на мастер-класс «Особенности реалистичного жанра», но обнаружила, что его проводит тот самый мэтр, который вчера принял меня за свою поклонницу и, не захотела подпитывать его самоуверенность. Решит еще, что я его преследую. Так что мы с Кайлом погуляли по территории гостиницы, покормили и без того раскормленных, требовательно крякающих уток, потанцевали на открытой танцплощадке, схарчили на халяву два бутерброда и, по выражению парня «вспомнили молодость», то бишь, оккупировали бильярдную. Потом Кайл уехал на работу, а я отправилась на церемонию награждения. По слухам мне должны были всучить…То есть, это… Вручить приз в номинации «Дебют года». Я искренне надеялась, что я не упаду в обморок прямо на сцене, от волнения.
По концертному залу азартно прыгали фотографы, журналисты же вообще имели весьма хищное выражение лица. Между рядами стульев туда-сюда сновали странно одетые личности, из чего я заключила, что у вчерашнего представления будет продолжение.
Ко мне внезапно подошел тип из боевого-танцевального отряда с катаной наголо. Он внимательно посмотрел на меня, а потом выдал:
-О, прекрасная дева! Не соблаговолите ли вы сохранить сие грозное оружие ибо я весьма спешу в… эээ…По своей… великой надобности.
Я в долгу не осталась:
-Почту за честь обладать сим клинком и хранить его, как зеницу ока, но лишь ежели надобности ваши не столь велики, чтобы вы задержались из-за них поболее получаса.
И мы одновременно громоподобно расхохотались, в момент отогнав от себя праздношатающийся люд. «Орудие труда» парня я, конечно же, пообещала пока подержать и, на всякий случай уточнила, могу ли я им отбиваться от критиков, если таковые объявятся. Тот идею одобрил, но попросил «казённое имущество не попортить и кровь с лезвия смыть». Клинок, кстати, действительно пригодился. Когда ко мне попыталась подкатить неказистая, далекая от трезвости личность в помятых штанах с отпечатками чьих-то ботинок, и пожаловаться на свою непонятую гениальность, я эффектно выхватила оружие из-за спины и личность благоразумно сделала ноги. Впрочем, я не исключаю, что это действительно был какой-то маститый живописец, поскольку по моим наблюдениям ими обычно оказывались люди похожие на бомжей. Более менее прилично одетыми почему-то были начинающие мастера живописи, вроде меня и поклонники, в купе с любопытствующими. И было непонятно, то ли все творцы с приобретением известности такими становятся, то ли это просто имидж такой, типа «художник должен быть голодным». Если первое, то я, пожалуй, согласна остаться непризнанным талантом и прославиться только после смерти…
Выступление началось почти так же, как и вчера – песнями и плясками. Потом, на сцену поднялся ведущий и торжественно начал петь всем присутствующим дифирамбы, по очереди, а так же вручать заслуженные и не очень награды. Я сдержанно аплодировала, ребенок видимо тоже, судя по тому с какой активностью он начал толкаться. Или он просто чувствовал мое все нарастающее волнение?
Я заработала второе место в номинации «Дебют года» и оказалась на сцене даже раньше, чем успела сообразить, что вообще произошло. Меня радостно общелкали фотокамеры (представляю, какая жуткая физиономия у меня вышла!) и обласкал добрым словом ведущий. Всунув мне в руки, диплом и веникообразный букет, ведущий поднял над головой мой наградной кубок. Кубок был красив, что и говорить.
Но, едва я взяла его, как сразу почувствовала желание присесть – подарки буквально вываливались из рук. Мне, кроме прочего, хотели еще подарить огромную коробку с пивом, от спонсора, но я отказалась, боясь представить, что будет, если я потащу все это до дома сама. Мило улыбнувшись (ну, я надеюсь, что это выглядело именно так) я издала несколько благодарственных хрипов, схожих с предсмертными и была повторно общелкнута радостными фотографами. Я подумала, что тут-то меня и отпустят, но нетушки!
С печалью поняв, что церемония затягивается, я поставила все свои призы за сцену, искренне надеясь, что на них никто не наступит. В атаку пошли журналисты. Вопросы они задавали совершенно дурацкие, вроде «А почему вы решили пойти в художники и на кой оно вам вообще надо?» Я ошалело отвечала, прекрасно понимая, что несу какой-то бред, но ничего другого в мою голову не приходило. И вдобавок, действительно начала задумываться, а на кой оно мне надо? Все почему-то уверенны, что живопись – отрада для лентяев. Мол, сидишь себе, ковыряя вилкой в зубах, и левой задней малюешь шЫдевр. А потом, некий мистер Смит имеет полное право охаять полотно, назвав его халтурой, мол, тут свет должен не туда падать, а тут рыцарь на коня смахивает и вообще – нереалистично все. Он, Смит это лучше всех знает, хотя никогда не то, что не рисовал – даже образования-то толкового не имеет…
На самом же деле, писать картины – это труд. Труд тяжелый и порой неблагодарный. Иногда, закончив очередное свое творение, я чувствую себя так, словно тягала борону, на благо симлийского сельского хозяйства, причем обработала ей гектара четыре, не меньше. Податься в дворники, что ли? Работа на свежем воздухе, никаких доморощенных и прочих критиков, маши себе веником и горя не знай! Эх…
Еще более дурацкими были вопросы про мою беременность: «А от кого вы ждете ребенка, если не секрет?». Видимо, надеялись на то, что я упомяну какого-нибудь известного художника, скульптора или (о венец мечтаний!) звезду эстрады, но тут я их разочаровала. Журналисты слегка погрустнели, но надежды не теряли, упрямо спрашивая «А кто у вас будет?» «А какой у вас срок?». В конце концов, мне это надоело и я «по большому секрету» громко сообщила, что хотя живот у меня маленький, на самом деле я уже вот-вот рожу. Особенно если буду волноваться так же, как сейчас…
Не знаю, поверили или нет, но на всякий случай от меня отстали. Правда, уже после нежданной «пресс-конференции» меня выцепила из толпы какая-то французская журналисточка. Переводчик у нее был, что называется, в дупель пьяный и переводил едва ли не хуже, чем онлайн-сервисы.
-… un grand avenir?
- Что вы думаете, ждет реалисститти… ралистити… чную картину, в эту эпоху фотографии и… социальные сети… великим будущим?
Но, видимо я была настолько не в себе, что умудрялась почти все понимать и даже отвечать что-то относительно вразумительное. Не знаю, как парень переводил мои слова журналистке, но смотрела она на него, с непередаваемым отвращением.
После награждения объявили банкет(«Банкееет!» -благоговейно повторили журналисты, только ради него сюда и притащившиеся). Банкет был весьма хорош, я, вернее мы, скоро наелись и нас, вернее меня, потянуло побродить, по огромному банкетному залу. Ребенок, впрочем, не возражал.
-Селин! - окликнул меня приятный женский голос. Это была Ровена, супруга Берта, некогда тоже пристававшего ко мне с вопросами. Она была одета в простое, легкое белое платье, которое ей удивительно шло. И, что самое удивительное, девушка странным образом весьма удачно вписывалась в этот кричащий, пафосный интерьер, оттеняя его своим неброским видом.
Я обрадовалась ей, как родной. Ещё бы встретить знакомого человека, среди этой ярмарки тщеславия, было просто великим счастьем! И я уже почти забыла, что во время нашей последней встречи она приревновала меня к своему мужу.
-Здравствуй – ого, даже на «ты»! Я вообще удивляюсь, что она меня вспомнила, после того минутного разговора – А я тебя увидела и вот, подошла поздороваться.
-Здравствуй – в тон ей откликнулась я – Какими судьбами здесь?
-Ну, я… - девушка начала было говорить, но, наконец, увидела мой выпирающий живот и запнулась - Так, ты…Ты тоже?!
-Тоже? Что «тоже»?
-У меня шесть недель! Это же прекрасно, я тебя поздравляю!
-А я тебя!
Инопланетное существо встретила выходца с родной планеты. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а потом обнялись так, словно были давними подругами, встретившимися спустя много лет.
Удивительно, как быстро можно сблизится с человеком имея, сходную с его, радость. Это было довольно странно, но мостиком между нами стали не наша страсть к живописи, не встреча на фестивале, а наши будущие дети…
-Мы с Бертом давно этого хотели – рассказывала мне Ровена – Долго пытались, ходили по врачам, но все без толку. Врачи ничего не обнаруживали, но забеременеть мне никак не получалось. Я очень переживала, даже плакала, но, наконец, это случилось! Я, как только узнала, тут же позвонила мужу, он так обрадовался, что даже хотел сорваться и прилететь из командировки…
-Постой, постой… Из какой командировки? – я, конечно не была специалистом в этой области, но была твердо уверенна, что журналисту, пишущему статьи о современном искусстве не нужно никуда ездить.
-Он ушел из «Красок мира», в «Зеленую планету», издание о путешествиях - давно об это мечтал, да и платят там больше. Рисунком в нашей семье всегда больше интересовалась я, даже в художественную школу ходила, но таланта особого не было, так что я переквалифицировалась в организатора выставок.
-Ясно. Что ж, тоже неплохо!
Да, вот так по-разному все бывает в жизни. Кому-то, вроде Ровены с Бертом, счастье не хочет даваться в руки и им приходится очень долго идти к нему. А на других, как на нас с Кайлом, оно сваливается так внезапно и неожиданно, что не мудрено растеряться и не знать, что с привалившей радостью делать. Но и в том и в другом случае появление ребенка, как испытание. На прочность уз, терпимость, верность, любовь… Просто для каждого это испытание свое.
Мы с Ровеной довольно долго болтали в уголке, сами удивляясь своей разговорчивости. Для начала девушка заочно представила мне некоторых критиков и знаменитых личностей, находящихся на фестивале.
-Вон того мужика в шляпе видишь? Это Захарий Шорс, самый богатый в стране художник. Правда, теперь он считается критиком, а разбогател на продаже недвижимости, но это уже нюансы… А вот того, видишь, пошел? Пэрри Гудстоун важная птица. Он всегда с собой таскает двух поклонников. Видимо, чтобы доказать, что они у него есть.
Самый богатый в стране художник, выглядел так, словно его только вчера выпустили из вытрезвителя, со вторым же я позже пообщалась – он оказался очень добродушным и даже представил мне своих сестер, не отходящих от него не на шаг и сверлящих меня подозрительными взглядами. Похоже, что от общества этих милых дам сам господин Гудстоун был вовсе не в восторге.
Про мэтра, на мастер-класс которого я не попала, Ровена сказала три непечатных слова, после чего обсуждение плавно перетекло в совершенно иную плоскость. Сначала она похвалила мои работы, и даже сказала, что парочку прикупила, что несказанно меня порадовало и смутило. Дальше нас потянуло на откровения. Я рассказала девушке свою историю, начиная практически с нашего знакомства с Кайлом и заканчивая моими сегодняшними сомнениями. Даже про его трудности с работой поведала (новую работу найти так и не удавалось, так что Кайлу приходилось попутно подрабатывать еще и продуктовом магазине), и не зря как оказалось.
Ровена была очень вдумчивой, серьезной девушкой. Она была меня старше лет на пять-шесть, но мне почему-то казалось, что на все десять. У нее была непривычная манера очень внимательно слушать, буквально ловя каждое слово, а потом долго молчать, и, когда я уже начинала думать, что ответа не дождусь, излагать свое мнение. Вот и сейчас, она точно так же помолчав с минуту, тщательно все обдумала и сказала:
-Не накручивай себя. Будете ли вы вместе в дальнейшем, зависит только от вас самих. И от тебя в том числе. Не торопи события. Вполне возможно что то, чего ты ожидаешь случится, хоть и не так, как ты думаешь. Так чаще всего и бывает. Может быть, он просто боится этого шага? Или есть еще какие-либо причины откладывать свадьбу? Поразмысли об этом на досуге. А что же касается работы… Я могу поговорить с двоюродным братом мужа, он владелец ресторана и может устроить твоего Кайла к себе.
-Ты правда это сделаешь? – одновременно удивилась и обрадовалась я –Правда? Ровена, я… Я буду тебе очень признательна… Спасибо!
-Поблагодаришь, когда договорюсь – отмахнулась девушка – Вот… Держи, напиши свой номер и я тебе позвоню.
Ее рассказ последовал за моим. С Бертом Ровена познакомилась еще в школе – они учились в одном классе, но, как водится, внимания друг на друга не обращали. Через пять лет, после успешного окончания школы встретились, поняли, что буквально ничего друг о друге не знают и принялись активно наверстывать упущенное. Настолько активно, что уже через год Берт сделал Ров то самое предложение, от которого было невозможно отказаться. Нет-нет, не предложение попробовать создать совместный бизнес!
Поскольку Берт был по своей природе вечным странником, они довольно много путешествовали по миру и, даже малое количество денег было этой парочке нипочем. А потом они как-то неожиданно осели в Аппалузе, где я и имела счастье их встретить. Ровена никогда не жаловалась мужу на то, что ей надоела его неуемная страсть к странствиям – в конце концов, она знала за кого выходила замуж. Редкие же встречи с родственниками в последнее время ее нисколько не расстраивали, ибо те почитали за свою прямую обязанность каждый раз вкрадчиво интересоваться у девушки, когда же ожидается прибавление в семействе. Естественно, докладывать им о своих проблемах Ровена не собиралась, справедливо полагая, что это вызовет живейшее обсуждение за спиной и раздражающее сочувствие, так что об истинном положении вещей знала только мать девушки. Для Ровены же каждая встреча с родными становилась все мучительнее, а процент желающих поковыряться в чужой ранке увеличивался в геометрической прогрессии, так что, последние два года, она и вовсе перестала ездить домой по праздникам, когда за одним столом собиралось все немалое семейство.
Ну, а в общем все у Берта с Ровеной было бы прекрасно, если бы не эти перипетии с ребенком… Впрочем, от этой проблемы уже не осталось и следа.
Просто изумительно, каким объемом различной, в основном совершенно не нужной информации, могут обменяться две женщины за полчаса до конца банкета! Обычно, после таких разговоров либо начинают всячески друг друга избегать, либо становятся самыми, что ни на есть заклятыми подругами. Думаю, дело явно шло ко второму…
..В заключение, после банкета, был шикарнейший салют! Искрящиеся фигуры в небе вспыхивали мириадами искр, то в небесной дали, то начиная приближаться так, что казалось уже вот-вот и сможешь коснуться рукой! А в конце, завершающим штрихом ко всему этому великолепию возникла сверкающая надпись «Белая лестница».2
Я оживленно махала руками (кажется, пару раз кому-то досталось локтем по голове), говорила Ровене что-то невменяемо-восторженное и вообще, чувствовала себе очень бодрой и веселой. Даа, не знаю, повторится ли что-то подобное в моей жизни, но эти сумасшедшие дни я точно запомню надолго!
От переизбытка знакомств и впечатлений я, уже в машине, говорила, не умолкая, все время глупо хихикала и подпрыгивала на месте, так что Кайл, насторожившись, даже попросил меня дыхнуть. Я оскорбилась в лучших чувствах и попыталась атаковать его своей наградой. Хотя, это уже немного другая история…