Мне нравилось ходить между менгирами, трогать их, ощущая от одних холодное покалывание и приятное тепло на кончиках пальцев от других. Я наслаждался звуками ветра, свистящего над головой, тусклым солнцем и запахом луговых трав. Наедине с природой я всегда становился чуточку счастливей. Я набирался сил, впитывая все, что меня окружает, словно губка, а когда возвращался домой и садился за инструмент, то дарил этим ощущениям новую жизнь, превращая их в музыку или стихи.
Приехав сюда однажды, я навсегда влюбился в этот город. Я приобрёл скромный, но уютный дом и обустроил по своему бюджету. Пока я не найду работу, мне придется экономить, но одну дорогую покупку я был вынужден сделать.
С появлением музыкального друга дом тоже преобразился. Он ожил, откликаясь на плавную мелодию, вырывающуюся из-под моих быстрых пальцев.
У меня было два свободных дня до начала занятий в академии, и я решил провести их на творческом подъеме. После прогулки по Риверсайду настроение было отличное, общение с менгирами пошло мне на пользу. Очевидно, древние духи были благосклонны ко мне. Как же я люблю таинственное безмолвие и затишье, которое свойственно этой местности.
Мне кажется, что окрестности Риверсайда больше похожи на небольшую вмятину на шаре, как углубление. Здесь вы не найдёте высоких и острых скал, но зато обнаружите холмы и пустошь. Тихая речушка змеей тянется через эту безмятежность, и даже приход сюда людей не смог потревожить тот покой, который правит здесь столетиями. Мне нравилась нетронутость этой природы, и даже старое кладбище не пугало меня.
Я забрёл туда на второй день своего отдыха, чтобы сделать несколько набросков в альбоме.
Когда был найден идеальный угол, я тут же принялся работать, не уставая поражаться той сладкой дремоте, которая была повсюду. Я никогда не видел такого в Сансет-Вэлли, где жил с тётей Хильдергард. Там всё было по-другому. Моря и землю месили время, луна и солнце, меняя их облик и содержание. Там всё было для меня ясно и просто. В Сансет-Вэлли я практически не рисовал, балуясь лишь небольшими шуточными шаржами для родных, но в Риверсайде я ощутил настоящий прорыв, повинуясь которому, мне хотелось творить без передышки, до ломоты во всём теле.
Два дня пролетели быстрее, чем я мог ожидать, и накануне отъезда в студенческий городок я уже вошёл в свою обычную, пассивную колею. Собрал чемодан и провалялся допоздна у телевизора, со скучающим видом щёлкая каналы в поисках какого-нибудь идиотского телешоу, чтобы засорить мозг перед сном.
Впрочем, до телешоу я так и не добрался. Выдохся где-то между «Магазином на диване» и чемпионатом по шахматам. Заснул мгновенно, будто провалившись в мягкую, как вата, пропасть, где мне привиделся удивительный сон. В нём было много сложного, загадочного и волнующего, а буйство красок поражало воображение. Никогда в жизни мне не снилось ничего подобного.
Ослепленный ярким солнечным светом, я брёл по просторному лугу, усеянному красными маками до самого горизонта. Их бутоны были похожи на китайские фонарики, раскачивающиеся на ветру. Я чувствовал невыносимую лёгкость во всём теле, каждый шаг давался мне так просто, будто я летел, а не шёл. Здесь всё было по-другому, как в детстве, когда мир был светлее, а понятия о любви и доброте были просты, как солнце над головой. Меня сопровождала чудесная музыка, похожая на игру духового оркестра, и эта мелодия приводила в восторг каждую струну моей души. Мне было сладко, сладко как в раю.
Наконец-то солнечный свет стал не так ярок, и всего в нескольких шагах от меня я смог различить очертания женского силуэта. Хрупкая женская фигура была облачена в белое платье из лёгкой ткани. Солнечные лучи скользили по её белоснежным плечам, а тонкие, худые ручки делали её больше похожей на угловатого подростка, чем на женщину. Нежные черты лица были с лёгкой тенью грусти. Она была прекрасна как ангел, спустившийся с небес, и у меня не было ни сил, ни желания отрываться от неё. Неожиданно я почувствовал приятное соприкосновение с её бархатистой кожей. Она нежно обняла меня, прижавшись своим невесомым, словно эфир, телом. Бездонные серые глаза выжидательно смотрели прямо на меня, затаив горячее дыхание.
Какая- то волна электрического тока пронзила нас! Наши губы нашли друг друга. Тихий шорох рук, скользящих по ткани. На её ресницах сверкали горячие слезы, которые благословили мои пылкие поцелуи. Как нежны были эти цепкие губы, как ласково полупрозрачные руки обвивали мою шею, пробегая то робкой дрожью до спины, то небрежно сбегая к напряженным мускулам предплечья. Аромат этой тонкой бархатной кожи будет преследовать меня и будить воображение ещё долгие годы!
Я чувствовал её всю целиком и без остатка. Каждый дрожащий нерв, каждый вздох в этом теле, всё стремилось навстречу мне с восторгом и восхищением.
- Как же я люблю тебя, Эйнжел, - прерывисто шептали её губы между упоительными поцелуями и проникновенными ласками.
Я любил таинственную Венеру в этом сне так, как не любил и не желал ни одну женщину на свете. Мы нежились на этом лугу, залитом солнцем, словно Адам и Ева. Смеялись, целовались и просто насаждались близостью друг друга. Я был влюблён в эту женщину и испытывал невероятный шквал чувств, до щемящей боли в груди.
Когда солнце село, и наши тени исчезли с луга вслед за катившимся за горизонт светящимся шаром, мы распрощались.
- Пообещай, что найдёшь меня, Эйнжел, - шепнула на прощание мне Венера.
Она выскользнула из моих рук, рассыпавшись в пространстве вместе с остатками сна, что взбудоражил ни на шутку моё тело и душу.
- Обещаю! – вскрикнул я, проснувшись.
Уже вставало солнце. Словно из какого-то чёрного дна, оно медленно запылало алым заревом, почти что не касаясь холодно-синих силуэтов спящих домиков и ровного асфальта. Спокойная синяя бездна за окном пассивно сопротивлялась солнечному свету.
- Обещаю, я найду тебя! – повторил я, словно в бреду.
Какая же она была красивая! А этот мелодичный ласковый голос... Серые глаза цвета полной луны и мягкие губы. Да разве можно представить себе женщину совершенней, чем эта фея!?
Она стала моим идеалом женщины, проекцией, которую я буду упорно искать все эти долгие пять лет. Отчего-то живет в моём сердце святая уверенность, что я непременно найду её. Упиваясь своими мечтами, я буду часто представлять наши совместные прогулки, разговоры. И чем больше я лелеял эти грёзы, тем большими достоинствами наделялась моя муза. Она была бесконечно недосягаемой, но не менее желанной для меня.
После переезда в университетский городок я напишу много песен, и в каждой из них будет моя маленькая исповедь восхищения к этой неизвестной женщине.
Это было больше похоже на проклятье, чем на благословение. Я был таинственным образом закольцован с женщиной, с которой в жизни меня совершенно ничего не связывало.
Такая перемена чувств случилась со мной впервые. Печальная истина была в том, что промелькнув в жизни очередной девушки, как падающая звезда, я тут же исчезал в поисках новых впечатлений. Довольно длительное время я был влюблен лишь в свою свободу, и именно за это древние камни так зло подшутили надо мной.
Помню, как она глядела –
Помню губы, руки, грудь –
Сердце помнит – помнит тело
Не забыть. И не вернуть.
Но она была, была!
Да, была! Все это было:
Мимоходом обняла –
И всю жизнь переменила. (Гёте)