Тебе больно идти,
Тебе трудно дышать,
У тебя вместо сердца
Открытая рана.
Но ты всё-таки делаешь
Ещё один шаг
Сквозь полынь и терновник
К небесам долгожданным.
Со временем Фавия стала чаще появляться в нашем доме. Казалось, что она переросла роль специалиста, приходившего на сеансы раз в неделю, и стала верным другом всей нашей семьи. Даже Шанталь, которая, как мне казалось, вообще не знала понятия "Привязанность", попала под ее обаяние. Фавия, в свою очередь, никогда не упускала случая пообщаться с девочкой, дать совет, помочь.
И, что удивительно, несносная старшая дочь действительно начала меняться к лучшему. Все чаще мне удавалось разглядеть обычные, человеческие эмоции под непроницаемой маской. Казалось, что Шанталь расцветает, точно хрупкое растение после зимней спячки, и наблюдать за этим... Было, пожалуй, странно и непривычно, но радостно и даже интересно.
Несмотря на это, впрочем, я все еще побаивалась Шанталь, опасалась ее реакции. В моей памяти свежи были картины прошлого. Но девочка, казалось, действительно хочет исправиться. Все чаще можно было заметить, как она проявляет инициативу в общении. Даже с Каролиной Шанталь стала обращаться вполне сносно, что не могло меня не радовать.
Но неизменным авторитетом была именно Фавия. С ней Шанталь будто становилась другим человеком, цвела и раскрывалась навстречу ее обаянию. Казалось, Фавия может сделать с Шанталь все, что угодно, и та подчинится. Фавия же, помимо поведения Шанталь, иногда корректировала и ее внешний вид, заставив дочь наконец-то распустить волосы и надеть что-то, кроме своих нелепых нарядов.
Но теперь в моем сердце стала поднимать голову бессильная ревность. Меня угнетало то, что какая-то незнакомая прежде женщина смогла войти в жизнь Шанталь и быстро привязала ее к себе, тогда как мне этого сделать так и не удалось. Эта любовь с первого взгляда, вспыхнувшая между ними мгновенно, точно пожар, как никогда заставляла меня ощущать собственную неполноценность.
"Смотри, тебя она никогда так не любила", шептало противное подсознание всякий раз, когда Шанталь с радостными воплями выбегала во двор встречать Фавию.
Очень быстро я научилась с этим справляться и жить на второстепенных ролях. Да, как и раньше, мы с дочерью не были особенно близки, но меня не могли не радовать два факта. Во-первых, она все-таки стала относиться ко мне иначе, и из ее взгляда исчезли надменность и злоба. Во-вторых, Шанталь все-таки была счастлива. Может быть, не абсолютно, но гораздо больше, чем тогда, до появления психолога.
А если так, то мне ничего не стоило уступить свое место главного в жизни Шанталь человека. Тем более, что толком занять его у меня так и не получилось.
А Фавия, тем временем, шаг за шагом меняла жизнь моей старшей дочери к лучшему. Так, например, она умудрилась выбить для девочки место в престижнейшей школе города, и даже пригласила директора к нам на ужин, чтобы продемонстрировать, в какой прекрасной семье растет юное дарование.
На самом деле, я была бы рада, если бы это мероприятие обошло меня стороной. У меня сложилось впечатление, что и сама Фавия не хотела вовлекать меня в приготовления - видимо, считала, что я слишком занята, или просто буду не рада шумихе.
Тем не менее, поучаствовать мне пришлось. Причем непосредственно. Но страшнее даже, чем несколько часов разговоров с донельзя напыщенным и пафосным директором, стало приготовление этого самого ужина.
- Ты же мать, - сказала Фавия и потащила меня к плите. - Готовь!
- Вспомнила, блин, кто тут мать, - проворчала я так, чтобы психолог меня не услышала, но кастрюлю покорно взяла. И, несмотря на то, что готовить пришлось под строгим руководством Фавии, я почему-то очень уж гордилась своими успехами на ниве кулинарии.
Следующим подарком Фавии стала Цирцея. Я почти разозлилась, когда она притащила в дом кошку. Как мне объяснили, Фавия взяла ее из приюта, якобы спасая от голодной смерти и усыпления. Вместе с кошкой в доме появились всевозможные мисочки, подстилки, игрушки. И я сдалась.
Конечно, это не значит, что я тут же полюбила всем сердцем это чудовище, вносящее разлад в жизнь всего дома. Меня раздражала шерсть, клочками летающая по комнатам, лужи на полу в ванной и следы мокрых грязных лап на свежевымытом линолеуме. Более того, Цирцея повадилась грызть мебель и регулярно обдирала обивку на кровати самой Шанталь. Последняя, однако, умилялась, скрывала дыры в покрывале подушками и... Любила Цирцею с каждым днем все крепче. Бороться с этим было невозможно.
- Ты правда хочешь из-за таких мелочей испортить налаживающиеся отношения с дочерью? - спросила меня однажды вечером Фавия, и я задумалась.
Даже несмотря на то, что главной роли в жизни своей старшей дочери мне, по всей видимости, было невозможно получить, но наши отношения стали значительно теплее. Я радовалась, как ребенок, каждому незначительному достижению, будь то робкая улыбка или встреча на крыльце после работы.
И за те моменты, когда Шанталь оживала и становилась собой, позволяя себе стать частью нашей семьи, а не оставаться на периферии, я готова была простить многое.
