Запись вторая.
Сепхэм.
Сепхэм не ошибался, эти семеро действительно шли за ним и если бы он вовремя не начал спуск по старой тропе, они бы точно его настигли.
Странная ситуация, он даже успел увидеть своих преследователей, когда те вышли из леса.
Но и они увидели Сепэма и бегом бросились в его сторону. Но когда он начал опасный спуск, балансируя на краю бездны, ограничились тем, что пустили ему вслед несколько стрел и остались стоять на краю обрыва, выкрикивая угрозы и ругательства.
Кто-то из них даже не поленился столкнуть вниз здоровенный валун, вызвав таким образом небольшой обвал. Прижавшись спиной к скале, Сепхэм дождался, когда камни пролетят мимо, и потихонечку продолжил спуск.
Похоже, идея с камнями пришлась по вкусу его врагам. Вниз вновь полетели глыбы.
Сепхэм понимал, что сейчас преследователи не могут его видеть и сталкивают камни наугад в надежде, что те либо прибьют его, либо разворотят тропу, лишив возможности спуститься в долину.
Пока браконьеры самозабвенно сталкивали вниз глыбы, Сепхэм, распластавшись по скале словно паук, сдирая в кровь пальцы, отполз в сторону от тропы и вжался в неглубокую расселину.
Пережидать пришлось не так долго.
Ворочать тяжеленные глыбы нелёгкий труд, и уже вскоре энтузиазм его преследователей поутих. Сначала камни стали падать всё реже и реже, а потом камнепад и вовсе прекратился.
Сепхэм вновь вернуться на тропу.
Вскипевшая в его душе ярость помогла превозмочь судорогу затекших мышц и совершить этот опасный манёвр.
"Полторы лиги. Сколько времени я падать буду? Падать! Да пошло оно всё гулю в зад! Твари! Сейчас поднимусь наверх! Хоть одному из этих выродков успею кишки выпустить!" - подумал он, но тут же отогнал эту мысль.
Он изгнан! К тому же, коли решил спуститься в долину, то так тому и быть.
Сепхэм тихо выругался и продолжил спуск.
Как он и ожидал, и без того заброшенная тропа оказалась сильно разбитой камнепадом, устроенным браконьерами. Это здорово усложнило его задачу и замедлило спуск.
Кроме того, всё вокруг заволокло густыми клубами холодного тумана, настолько густого, что, вытянув руку, Сепхэм не мог разглядеть собственных пальцев.
В какой-то момент он почувствовал чудовищную усталость, и ему пришлось сделать привал, устроившись на скальном выступе.
Перекусив сухарями и вяленым мясом, Сепхэм лёг прямо на холодный камень и, уставившись отсутствующим взглядом в непроглядное белое марево тумана, погрузился в мрачные размышления.
Он силился вспомнить хотя бы что-то из того рокового вечера, когда зарезал Датча.
Сепхэм вспомнил, как они пришли с Датчем в таверну, вспомнил, как сидя за кружкой эля, обсуждали его разговор с Матишкой и её насмешливую отповедь.
Вспомнились и слова Датча:
"Я ведь всегда тебе говорил - не по тебе девка! Своенравна, дурна характером и капризна. Ну подумай да представь её хозяйкою в своём доме! Можешь представить? Нет? Вот и я не могу!"
А потом? Что потом? Сепхэм не смог вспомнить, как и когда в таверну явилась компания его сегодняшних преследователей. Возможно, они с Датчем были так поглощены своей беседой, что не обратили на них внимания, а может...
"Когда мы с Датчем пришли в таверну они там уже были! "
Внезапно в памяти Сепхэма промелькнул некий момент, когда Датч искоса посмотрел куда-то в сторону, в их сторону.
"Может, это только моя фантазия, домысел? Нет! Датч точно обменялся взглядами с кем-то из них! "
Сепхэму припомнилось бородатое лицо одного из браконьеров, его странная ухмылка. Странная, недобрая ухмылка.
Отчего он тогда не обратил на это внимания? Да потому, что все мысли тогда вертелись вокруг Матишки и его разговора с ней.
А дальше? Дальше, как Сепхэм не силился, ничего не мог вспомнить.
До его слуха донёсся приближающийся грохот камней.
"Опять! А я на карнизе. Отменное место, чтобы меня разом прихлопнуло! "
Вскочив на ноги, он прижался спиною к скале, но это было лишнее, обвал пронёсся далеко в стороне...
Сепхэм продолжил спуск.
Долины он достиг, когда уже начинало темнеть.
Превозмогая чудовищную усталость и неодолимое желание растянуться на траве и уснуть, Сепхэм углубился в темноту лесной чащи.
Выбрав высоченную сосну, забрался на неё и с помощью ножа и верёвки наспех соорудил из срезанных веток и лапника некое подобие лежанки.
На всякий случай привязав себя верёвкой к стволу, Сепхэм растянулся на этом ложе и практически моментально погрузился в крепкий сон.
Когда он проснулся, солнце уже подбиралось к зениту.
Некоторое время Сепхэм лежал не двигаясь и лишь прислушивался к окружающим его звукам леса.
Лишь убедившись в том, что кроме привычного слуху шума ветра в кронах деревьев да криков птиц не слышит ничего подозрительного, Сепхэм отвязал верёвку и, быстро разрушив свою лежанку, слез с дерева.
О дальнейшем путешествии не могло быть и речи, ибо после вчерашнего спуска всё тело жутко болело, а мышцы протестовали против каждого движения, отзываясь болезненной судорогой.
К тому же и одежда выглядела не самым лучшим образом, сейчас он был похож на последнего оборванца.
Понадобилось два дня, чтобы полностью восстановиться, и он был в какой-то степени рад, что заботы о собственном выживании хоть ненадолго отвлекли его от мрачных размышлений.
Сейчас Сепхэм был в своей родной стихии.
В зарослях колючего терновника он оборудовал временное укрытие с навесом от дождя и мягкой лежанкой для отдыха.
От комаров и клещей спасался, натирая одежду листьями датогара, а лицо и руки - кашицей из разжеванных цветов этого же растения.
Плох тот охотник, что не умеет разжечь костёр и обеспечить себя ночлегом и пищей.
Установленные силки быстро обеспечили его кроличьим мясом, а обнаруженный неподалёку ручей вознаградил Сепхэма кристально чистой ледяной водой и раками, коих он вылавливал, шаря рукою под камнями и подмытым берегом. Там же, в ручье, он смог раздобыть и несколько форелек.
Распустив на волокна часть верёвки и натерев их сосновой смолой, он починил свои разбитые вдрызг мокасины и заштопал одежду.
Ну а когда почувствовал, что восстановил силы и готов продолжить путь, с лёгким сердцем покинул свою временную стоянку.
Несколько дней Сепхэм брёл через лесную чащу.
Спал на деревьях, ибо уже в первый день своего путешествия набрёл на растерзанную крупным хищником тушу лося. Такое мог сделать либо медведь, либо гуль.
По своему опыту Сепхэм знал, что взрослый медведь не полезет на дерево, ибо сейчас не та пора, чтоб так оголодать, и зверь предпочтёт добычу более доступную. Ну а гули, как известно, лазать по деревьям не умеют...
Сквозь развесистые ветви елей проглянуло залитое солнечным светом пространство. Похоже, впереди была большая поляна. "Наконец-то можно отдохнуть и понежиться на солнышке! " - подумал Сепхэм, но тут же остановился словно вкопаный.
Впереди мелькнуло что-то красное.
Стараясь ступать, словно он на охоте, Сепхэм сделал несколько неслышных шагов и осторожно выглянул из-за ствола старой сосны.
Он не ошибся, впереди действительно была большая поляна, по которой неспешно прогуливалась девушка в красном платье. В одной руке корзина, в другой длинная палка, которой она ворошила траву.
Сепхэму хватило одного взгляда чтобы понять - это обычная крестьянская девушка, пришедшая на заветную полянку, чтобы набрать грибов.
Её рыжие волосы были заплетены в две косички, платье явно не новое.
Поставив корзину, девушка опустилась на колено, осторожно срезала и положила в корзинку несколько крепеньких боровиков.
Не поднимаясь, она осмотрелась - нет ли тут ещё чего?
Её веснушчатое лицо показалось Сепхэму ужасно знакомым. Симпатичная, но не сказать, что очень. Молодая, но юной уже не назовёшь, не моложе Сепхэма.
Он узнал её.
"Ну конечно! Вот это встреча! Нани! Конопушка Нани!"
В памяти Сепхэма в одно мгновение всплыла картина из детства. Шумная босоногая ватага детворы, игры в разбойников, в "култышки" - и вечно растрёпанная конопатая Нани.
Вспомнилась и юность, вечерние посиделки в Сивом овражке, танцы до упада, скабрезные шуточки и та возня на сеновале, куда они с Датчем однажды её затащили.
Вспомнилось и то, как улепётывали с этого сеновала, ибо вся их затея закончилась полнейшим конфузом.
Вот уже пять зим, как Нани уехала из родной деревни и перебралась жить к тётке, где и вышла замуж.
Широко улыбнувшись, Сепхэм вышел из-за дерева и сделал шаг вперёд, но в следующий миг ему пришлось пожалеть о своём необдуманном поступке.
Сидонийские женщины умеют за себя постоять.
Заметив краем глаза какое-то движение, Нани среагировала мгновенно. Быстрый взгляд в его сторону - и...
Сепхэм едва успел увернуться от летящего в него копья.
Он ошибся, в руке Нани была вовсе не палка.
Если бы не быстрая реакция, то копьё точно угодило бы ему в грудь.
Досадливо прикусив губу, - промахнулась! - Нани медленно отступила, выставив вперёд руку с зажатым ножом.
- Нани! Это я, Сепхэм! Своих не узнаёшь?! - примирительно произнёс он и, выдернув вонзившееся в ствол сосны копьё, аккуратно, древком вперёд, бросил его к ногам женщины.
* * * * * *