|
Mr. Robot
Сообщений: 524
|
От автора Дорогие читатели, из-за того, что отчёт получился довольно большой, я решила его поделить на две части. Первая часть это продолжение повествования о жизни Эйнжела, а вторая является зарисовкой к четвертому отчёту, который будет полностью посвящён родителям главного героя. Кстати, мы тут случайно выиграли большую сумму в лотерею (можно посмотреть в технички), но на сюжет это не повлияет в ближайшее время. Приятного прочтения! 
 1 часть Свет Душа – это Луна. И она имеет недоступную сторону, которую никогда не увидишь с того места, где находишься. Милорад Павич 1 часть Свет:
Ренделл Гордон был настоящим метром своего дела, такие как он, рождаются раз в тысячу лет, и, если бы не смерть жены, он мог бы сделать головокружительную карьеру на мировой сцене. Он болел музыкой и хотел, чтобы мы тоже благоговели от этих сложно сплетённых композиций, таких как «Танец смерти» Антонио Вивальди и «3-ий концерт для фортепиано с оркестром» Рахманинова. Он терпеть не мог позеров и дураков и мгновенно становился злой, как цербер, когда кто-то на занятиях начинал халтурить. Попасть на курс к великому Ренделлу Гордону было настоящей удачей, но со временем мне пришлось туго в общении с этим своенравным гением (за мой природный талант он спрашивал с меня не вдвойне, а даже втройне). Почти каждое занятие он усаживал меня за пианино, а потом накрывал меня волной критики или сдержанной похвалой. Кстати, критики было гораздо больше, и позже такой расклад дел меня начал откровенно раздражать. На занятиях у Ренделла я пахал как проклятый, что было для меня совсем не свойственно.
За первые недели я мужественно вытерпел все притязания старого вампира, а потом мне всё опостылело до чёртиков. У меня начало появляться чувство лёгкого отвращения к учёбе, а в особенности к дисциплинам мистера Гордона. Он определённо ко мне придирался, и я не смог придумать ничего лучше, как просто не ходить на пары к своему «мучителю». На какое-то время мне даже показалось, что наконец-то я нашёл панацею от всех проблем. Однако, моё ленивое счастье было недолгим. Настало время сдачи экзаменов, а вместе с тем всплыли старые проблемы.
- Всё, хватит! Я больше не могу этого слушать! – раздался резкий голос преподавателя, когда я в очередной раз взял фальшивую ноту. – Слишком много хаотичных движений рук, отвратительная постановка корпуса, да и в теории вы плаваете. И что это за странное оправдание по поводу пропуска практических занятий: «Ничего не имею против учёбы, если меня не заставляют»?! Думаете, это вам поможет получить диплом?
 - Нет, это просто юмор, – ответил я, улыбнувшись.
- Учёба – это серьёзно, – строго заметил мистер Гордон. – Это ваш первый шаг на пути к успеху. Первая ступень в мир большой музыки, если, конечно, вы понимаете, о чём я говорю.
- Я думаю, что мотивация подразумевается сама собой, раз я поступил в академию и даже пришёл на экзамен.
- На который, кстати, вы не будете допущены, – сообщил Ренделл Гордон и протянул мне зачётку. – Увидимся через два дня. Настоятельно рекомендую хорошо изучить моё методическое пособие к практическим занятиям, а также посмотреть обучающий диск.
- Через два дня? – растерянно переспросил я. – Но через два дня экзамен по истории музыки. Я не успею как следует отрепетировать все пассажи и проработать почти сто вопросов.
- Если не успеете – это ваши проблемы. Заставлять вас учиться я не имею права, а вот поставить «неуд», волне могу, – ответил он, ещё больше нахмурившись. – Я буду ждать вас в четверг. Время и аудиторию уточните на кафедре, там есть полное расписание моего графика свободных консультаций для должников. Вот на них мы с вами и обсудим ваши ошибки и проработаем недочёты, а сейчас у меня экзамен, и я не собираюсь больше тратить на вас драгоценное время. Прошу покинуть аудиторию!
- Но… - попытался возмутиться я, но тут же осёкся под грозным взглядом мистера Гордона.
- Мистер Лёвенфельд, у вас, наверное, проблема с ушами или беда с глазами? Я, по-моему, доступно и ясно попросил вас покинуть аудиторию ввиду некомпетентности вашего уровня знаний на данный момент. Вы и так вынудили меня потратить на вас целых десять минут рабочего времени! Проявите хотя бы элементарное уважение ко мне и другим студентам!
- Но мистер Цербер… - вдруг сорвалась у меня с языка кулуарная кличка Гордона.
- Выйдите вон!!!
Голос мистера Гордона яростно ужалил меня, подобно порыву ураганного ветра. Меня будто ледяным ушатом воды окатили или чем-то похуже. В итоги я был вынужден ретироваться ни с чем, но напоследок громко хлопнул дверью. От мощного удара с потолка осыпалось что-то белое, а за стеной раздался глухой стук и послышались смешки. По всей видимости, это упал со стены портрет Людвига Ван Бетховена, придавив последние остатки моих надежд на сдачу экзамена.
Хотя мне было уже плевать, что будет дальше. Настроение было безвозвратно испорчено, а по дороге в общагу меня доконал проклятый дождь. Одежда предательски липла к телу, неприятный осадок после разговора с мистером Гордоном всё ещё разъедал душу, а за стеной уныло завывала скрипка, словно наигрывая мне персональный реквием по всем несбывшимся мечтам.
Закинув рюкзак в самый дальний угол комнаты, я быстро принял душ. Потом, облачившись в чистую одежду, рухнул на кровать и попытался заснуть, но, как назло, сон не шёл ко мне.
Завывания за стеной продолжались с удвоенной силой, и я накрыл голову подушкой, стараясь отвлечься более приятными мыслями. Но даже помечтать как следует сегодня не получалось. Вместо Венеры в мои святые мечты то и дело как чёрт из табакерки врывался Ренделл Гордон и сурово буравил меня взглядом из-под своих очков. И как я ни старался, отделаться от старого цербера у меня не получалось. Мысли о нём и о проваленном экзамене цеплялись одна за другую, образуя какой-то беспросветный кокон, из которого мне ехидно скалилась трёхголовая собака, жаждущая мести…
Кроме того, на днях должна была приехать тётка, а ещё эта чёртова встреча с продюсером, на которую я вчера торжественно пообещал Сцилле пойти. И кто меня за язык тянул? И что за странная причина заставляет меня каждый вечер висеть с ней на телефоне по три часа? Хуже всего, что мне реально нравятся все эти бесконечные разговоры о всякой ерунде, и я не имею ни сил, ни желания прекратить их. Мы стабильно висели на телефоне по несколько часов в сутки, иногда перебрасывались в течение дня смс-ками, обсуждали фильмы, вместе смеялись и делились новостями, которые произошли за день. Такая телефонная дружба стала для меня настоящим открытием. Ещё месяц назад я даже подумать не мог, что буду тратить столько времени на телефонные разговоры с девушкой, на которую не строил совершенно никаких планов. Я просто получал удовольствие от той душевной теплоты и лёгкости, которыми были наполнены наши непринужденные беседы обо всём на свете. У меня даже в мыслях не было заикаться о чём-то большем! Мы редко сталкивались с ней в жизни, наши встречи скорее были исключением, чем закономерностью. У Сциллы был довольно плотный график из-за подготовки к выпускным экзаменам и работы на студии. Однако, она всегда находила свободную минутку, чтобы написать мне сообщение или сделать неожиданный звонок на бегу, где через шумы и чертыханья успевала поделиться целым букетом впечатлений от изматывающих съёмок клипа, отвратительного холодного кофе, тесных туфель и досады от внезапно закончившихся сигарет, за которыми она прямо сейчас и бежит, нацепив кроссовки Ллойда. У Сциллы просто потрясающее чувство самоиронии, редко какая девушка может с такой лёгкостью посмеяться над собой и не перейти тонкую грань, чтобы впасть в вульгарность. Чем больше я её узнавал, тем больше она начинала мне нравиться, и моментами не только как друг. Да и как можно остаться равнодушным к такой невероятно привлекательной девушке?
Дружба со Сциллой, конечно, мне очень льстила, но не более. Моё сердце всё ещё хранило образ той, которую я торжественно пообещал найти, но в итоге так погряз в мелких заботах, что отложил поиски на неопределенный срок.
«Что ж это я, в самом деле!» - вдруг с досадой подумал я. И как я мог забыть об этом обещании? Уже несколько месяцев прошло, а я так ничего и не предпринял… Всё, хватит, отдыхать! С сегодняшнего дня возьмусь основательно за поиски! Нарисую портрет незнакомки, может быть Сцилла с ней знакома? Или Клаудио? Или Лайза-Лу? Или Ллойд? Или Ренделл Гордон! Стоп! Не то! Нужно найти альбом и сделать набросок быстрее…
С такими воодушевлёнными мыслями я вскочил с кровати, пошёл на кухню и сварил кофе, съел два пирожка и сразу же принялся за портрет.
 Сначала я нашёл альбом, потом минут пятнадцать я искал карандаш, а когда обнаружил его на дне своего рюкзака, то приступил к поиску точилки, так как был обломан стержень. Однако, вместо точилки я неожиданно наткнулся на телефон, где светилось новое сообщение от Сциллы с просьбой перезвонить. На этом поиски незнакомки, а точнее точилки, были временно приостановлены.
- Ну, Эйнжел, как прошёл день? – без всяких вступлений быстро защебетала Сцилла.
- Эмм… нормально, – отмахнулся я. – Правда, Ренделл не допустил к экзамену по фортепиано и с треском выгнал меня из аудитории.
- Ну и что, что не допустил к экзамену, этого следовало ожидать, прогуливать меньше надо. А вот выгнал за что, да и ещё и с треском?!
- За то, что я назвал его мистером Цербером, - тяжело вздохнул я.
Сцилла неодобрительно присвистнула.
- Оу! Это было жестоко, Эйнж. Советую извиниться перед ним и как можно скорее, иначе будешь ходить к нему на пересдачу до второго пришествия.
- Я не собираюсь перед ним извиняться и на пересдачу тоже не пойду, – мрачно ответил я.
- А ты в курсе, что тебя могут отчислить?
- Плевать, – я равнодушно буркнул. – Подумаешь, останусь без диплома! Подамся в свободные музыканты, буду жить в вагончике, а по вечерам развлекать публику в какой-нибудь загнивающей кафешке. Романтика!
- Дурачок! Ты понимаешь, что с таким подходом рискуешь пройти мимо жизни, мимо успеха, мимо любви!?
- Мне всё равно. У меня больше нет сил терпеть выходки этого самодура. Ты даже представить не можешь, как сильно он меня достал! – в сердцах выпалил я. – У меня неплохие отношения со всеми преподавателями в академии, многие меня хвалят, а от этого монстра одна беспросветная критика!
- А ты знаешь, что критика Ренделла Гордона стоит дюжину похвальных речей от других преподавателей?
Я тяжело вздохнул.
- Думаешь, он меня не ругал? Да постоянно! Я помню, первое время тоже жутко бесилась, но всё равно брала себя в руки и начинала играть так, как требовал он. А сколько сил, нервов и времени я потратила на то, чтобы заслужить один одобрительный кивок с его стороны на экзамене! Поначалу я его почти ненавидела, зато сейчас я очень благодарна ему. Если бы не Ренделл Гордон, я бы так и осталась неразвитой амёбой, вяло перебирающей клавиши.
- Может, ты и права, но лично меня вполне устраивает моя амёба.
- Плохо, когда тебя что устраивает, надо хотеть большего. Думаешь, меня устраивает рвать глотку на пару с Ллойдом на съёмках в дешёвеньких клипах? Нет, я хочу большего. Хочу преуспеть, работать на большой сцене и стать счастливой.
- Я тоже хочу быть счастливым, но не обязательно через работу.
Сцилла засмеялась.
- Как всё у тебя запущено, Эйнжел! Может, завтра после прослушивания посидим в кофейне?
- Кстати, насчёт прослушивания, – вдруг вспомнил я, – я хотел тебе сказать, что передумал.
- У тебя, что опухоль мозга!? - возмутилась Сцилла. – Такой шанс выпадает раз в жизни, а ты нос воротишь!
- Но я правда не могу! – оспорил я. - Через два дня экзамен по истории музыки, а у меня даже шпаргалок нет. И в комнате не мешало бы прибраться перед приездом дяди с тётей.
- А я тебе давно говорила, завязывай читать свои сектантские книжки, они съедают твоё время и разлагают мозги, – затронула больную для меня тему Сцилла. – Эйнж, я честно пыталась понять это философское учение, но когда дочитала до принципа «недеяния», то поняла, в чём кроится весь корень зла! Ты что, всерьёз считаешь если в буквальном смысле избегать любых действий, то всё в жизни само собой образуется? Такая философия может быть опасна!
- Ты неправильно всё поняла. У этой догмы есть два варианта толкования…
- Мой тебе совет: сожги эти проклятые книжки, и чем быстрее, тем лучшее! – стремительно выпалила она, и в трубке раздались равнодушные гудки.
Я даже со Сциллой умудрился поругаться в тот день, хотя до этого мы никогда не ссорились. Градус моего настроения упал ещё на пару пунктов, и даже вечерний визит к Клаудио не спас ситуацию. Он трепался про каких-то девиц, которых они подцепили с Ллойдом в прошлые выходные, а Лайза-Лу весь вечер просидела в своей комнате.
 Она была чем-то сильно расстроена, и я даже слышал, как она тихо плакала. Что же так могло расстроить прекрасную Лайзу-Лу? Клаудио? Вряд ли, он даже на сегодняшнем экзамене умудрился выкрутиться перед Ренделлом, и заветная оценка «хорошо» прилетела в его зачётку. Счастливчик, чего не скажешь сегодня обо мне. Так что поводов разводить сырость из-за братца у неё не было, а о других причинах я мог только догадываться.
- Что случилось с Лайзой-Лу? – поинтересовался я, прервав поток пустой и малосодержательной болтовни от Клаудио. – Я слышал, как она плачет.
- Нечего особенного, просто её парень бросил, - спокойно пояснил он. – Лулу планировала на каникулах поехать к нему в Монте-Висту, даже билеты на самолёт уже заказала. Ходила вчера целый день и светилась от счастья, словно мартовская кошка, а сегодня позвонил Чезар и наплёл ей всякой чуши про перегоревшие чувства. У Лайзы-Лу случилась настоящая истерика, и я еле-еле её успокоил, напоив цветочным чаем. Так что пусть теперь проплачется, с одной стороны это даже полезно.
- Да, расслабься ты, - отмахнулся почти равнодушно Клай. - Обычное дело, через пару недель всё как рукой снимет, и сестрёнка начнёт пилить меня с удвоенной силой. Вот увидишь.
Однако, расслабиться у меня так и не получилось. Я сделал себе копии шпаргалок, которыми любезно поделился со мной предусмотрительный Клаудио и ушёл в мрачных размышлениях в общагу. По дороге мне позвонила тётя Хильдегард и долго сокрушалась, что у неё не получается приехать из-за аврала дел на работе, но зато пообещала, что на каникулах меня обязательно навестит дядя Луис, и не с пустыми руками.
- Вы напрасно так беспокоитесь. У меня есть всё необходимое, в том числе и деньги на непредвиденные расходы.
- Как же я могу не беспокоиться, Эйнжел? Ведь ты самое дорогое, что осталось у меня в этом мире после смерти твоей мамы.
И, словно услышав мою просьбу, тётя Хильдегард не стала развивать болезненную тему, а перевела разговор к более насущным вопросам.
- Как учёба, Эйнжел? Надеюсь, экзамены проходят хорошо?
- Да всё просто замечательно, - тут же разыграл прилежного студента я. – Всё супер, особенно обожаю дисциплины мистера Гордона. Каждый день бы сдавал экзамен по фортепиано!
- Какой же ты молодец, Эйнжел! Мама гордилась бы тобой!
После этих слов мне самому стало тошно от своего вранья, но иного выхода я не видел. Посвящать тетушку в свои проблемы мне не хотелось, а вот перед мамой мне вдруг стало ужасно стыдно за свою безалаберность и беспечность по отношению к учебе.
Я потратил столько сил и времени при поступлении не для того, чтобы вылететь отсюда на первом же курсе. Сцилла права, с таким подходом я рискую пройти мимо жизни, или сама жизнь пройдёт мимо меня. Сколько можно пасовать перед трудностями? Сколько можно терять время на пассивное ожидание чего-либо или кого-либо? Сколько можно жить по сценарию старых книг, в которых понятия о смысле жизни так бесконечно размыты, как не в одной религии в мире? Я сам создал ложь, в которую долгое время верил. Я слишком долго считал, что лучший способ избежать поражения – это ничего не делать. И что лучший способ не умирать – это не жить. Но это всё самообман. Рано или поздно я умру также, как и все, только продолжая идти на поводу у своей лени, я рискую умереть несчастным. Человеком, который даже не попытался стать счастливым.
«Нет, к чёрту всё! Мама будет мной гордиться!» - я блаженно вздрогнул плечами, и жизнь птицей запульсировала в моих жилах от внезапного решения, озарившего мой разум.
Дождь неприветливо бил в окно за моей спиной, пока я смотрел, как догорали в камине остатки злосчастных книг.
Они горели невыносимо медленно, с красными искрами, словно не желая отпускать мою бессмертную душу. Я ворошил угли снова и снова, пока не удостоверился, что каждый клочок превратился в чёрный, как смоль, пепел. Облегченно выдохну и наконец-то лягу спать.
И этой ночью мне впервые за много лет приснится мама. В этом сне она будет такой же счастливой и прекрасной, как на старых фотографиях в семейных альбомах, где навсегда остановилось время, запечатлев улыбку на самом дорогом лице на свете.
***
Спустя пару дней после успешной сдачи всех оставшихся экзаменов я наконец-то победил свою неприязнь к мистеру Гордону и явился к нему с повинной. Долго извинялся, обещал взять себя в руки, а потом молча выжидал снисхождения старого Цербера. И он смиловался надо мной, правда, спустя час, когда основательно помучил меня за пианино и погонял вскользь почти по всем вопросам. Хорошо, что за день до этого я с сумасшедшей скоростью успел проштудировать все пропущенные лекции, а то не сносить мне головы. И вот, заветный момент, Ренделл Гордон открывает мою зачётку, поправляет очки и пишет «хорошо». Я, чуть не прыгая от радости, благодарю его и бегу скорее прочь.
На ходу набираю номер Сциллы.
- Ну так что там насчёт продюсера? Я готов, хоть завтра!
- Ты не заболел? - удивленно спрашивает она.
- Как раз наоборот, я выздоровел.
Она в ответ задорно смеется и обещает заехать за мной в общагу к двум часам.
На следующее утро Присцилла ворвалась подобно урагану в мою обитель. Невероятно красивая, накрашенная как чума, она выглядела просто шикарно. Однако, у меня не было времени, чтобы выразить ей своё восхищение, так как она бесцеремонно стащила с меня одеяло и рывком подняла с постели.
- Пора вставать, Эйнжел! Симландия зовёт тебя! - весело сказала она и распахнула шкаф с моим барахлом.
- Симландия меня подождёт, - зевнул я в ответ и посмотрел на часы. – Двенадцать часов! И к чему такая спешка, аж на два часа? Если мне не изменяет память, мы договаривались на два?
- Обстоятельства изменились, - объяснила она, продолжая выкидывать одежду из моего шкафа. - У тебя столько классных штомок, а ты не вылезаешь из этой жуткой оранжевой кофты!
- Мне нравится эта кофта, она удобная.
- Она совершенно отвратительная, выкини её, – решительно сказала Сцилла, отшвырнув в сторону мою любимую толстовку. - Кроме того, меня жутко бесит твоя причёска, а точнее её отсутствие. У тебя всё время такой вид, будто тебя только растолкали с постели или вывели со страшного суда. Но ты не переживай, я сделаю из тебя человека!
Сцилла мне подмигнула и одобрительно кивнула в сторону моего официального костюма горчичного цвета.
- Вот, то что нужно для деловых встреч! Переодевайся, поедем к Мюррею на прослушивание. И давай в темпе, а то нам ещё нужно заехать в парикмахерскую по дороге.
Как же она хороша была в этот момент, прямо как пантера перед прыжком. Где уж мне, простому смертному, найти силы, чтобы спорить с ней или сопротивляться её чарам? Я и не сопротивлялся, а просто покорно переоделся и пошёл вслед за ней, к припаркованному на стоянке синему автомобилю.
В парикмахерской нас встретила довольно приятная девушка с короткой стрижкой.
Сцилла быстро обменялась с ней дружескими любезностями, а потом, подведя меня поближе, пояснила:
- Познакомься, это Эйнжел. Эйнжел, это Лана, сегодня она будет твоей феей-крёстной, которая постарается сделать из тебя принца.
- Привет, - улыбнулся я.
- Ну наконец-то я познакомилась со знаменитым Эйнжелом! Сцилла про тебя столько рассказывала. А вы давно начали встречаться? - спросила Лана, блуждая взглядом между мной и Сциллой.
Такого вопроса я точно не ожидал и поэтому впал в лёгкий ступор, из которого меня вывел голос Присциллы.
- Что ты! – отмахнулась она. – Эйнжел никогда не кадрил меня, даже в шутку.
- Мы просто друзья, – уточнил я.
- Ааа… - расстроено протянула Лана. - Может, сначала выпьем кофе? Заодно обсудим варианты стрижки.
Меня усадили в кресло и только спустя пятнадцать минут после того, как мы выпили по чашке самого отвратительного кофе на свете, за которым болтушка Лана обсудила со Сциллой не только мою стрижку, но и все подробности своей личной жизни.
Наконец-то Лана защёлкала ножницами над моим ухом, быстрыми и точными движениями отсекая пряди моих волос. К счастью, с расчёской и ножницами она управлялась гораздо лучше, чем с кофеваркой.
- Сколько с меня? - вежливо спросил я, когда стрижка была окончена.
- А, не беспокойся! – махнула рукой Лана. - Ты друг Сциллы, а друзей я стригу бесплатно.
Я конечно, много слышал историй о том, как со вкусом подобранная стрижка может кардинально преобразить образ человека, но то, что сотворило со мной Лана, было удивительно. Я никогда не думал, что короткая стрижка может так стильно смотреться на моих непослушных волосах.
- Прям влюбиться можно! - прозвучал совсем рядом голос Сциллы. – Ну, по крайней мере, мне теперь будет не стыдно с тобой на людях появиться.
- А до этого, значит, было стыдно?
- Не цепляйся к словам, Эйнж, – улыбнулась она, посмотрев на наше отражение в зеркале. - Супер! Хоть сейчас в Старлайт Шорз на концерт отправляй.
Насчёт концерта в Старлайт Шорз я был ещё не уверен, да и новый облик пока у меня вызывал по большой части какие-то смешанные чувства. Было странное ощущение, будто со старой причёской ушла безвозвратно какая-то маленькая часть того Эйнжела, которым я был последние несколько лет. Новый образ, навязанный Сциллой, призывал к переменам не только внешним, но и внутренним.
Заведение, в котором должно было состояться моё прослушивание, называлось абстрактно «Red». Весьма странное название для уродливо-серого здания с облупившимся фасадом и полным отсутствием окон. Лишь новые двери чёрным пятном выделялись на общем фоне. В это чёрное пятно мы и вошли вместе со Сциллой, попав в мрачное, но уже отремонтированное помещение, где красные салфетки и скатерти ядовитым пятном контрастировали на фоне угольно-чёрных стен.
 В помещении хаотично были расставлены столики, а за ними виднелась сооружённая сцена.
Что это? Кафе? Ресторан? Тогда почему воздух не наполнен дразнящими ароматами блюд, скворчащих на кухне, или хотя бы запахом кофе? И почему на странном человеке в очках, сидящем за одним из столиков, надета идиотская гавайская рубашка? Насколько я знаю, здесь не Гавайи, не Санлит Тайдс и даже не Исла Парадисо. И местный климат значительно отличается от тропического. Так что веских причин разгуливать по университетскому городку в «гавайке» я не видел. Если честно, со стороны это выглядело глупо.
- Ну наконец-то, Присцилла Болдвуд собственной персоной, да и ещё в сопровождении! – с нескрываемой ноткой возражения заявил человек в «гавайке».
- Я тебя тоже рада видеть, Мюррей, - невозмутимо ответила Сцилла, присаживаясь напротив. – Вот, как обещала, нашла для тебя хорошего клавишника. Познакомься, это Эйнжел Лёвенфельд, и настоятельно прошу его не обижать.
- С такой защитницей, пожалуй, обидишь! – хмыкнул он. – Да только клавишник у меня уже есть, зато ударник как сквозь землю провалился… Сцилла, где Ллойд? Где этот сукин сын!? Почему его не было на репетициях ни вчера, ни сегодня, ни на прошлой неделе?? И почему его чёртов телефон выключен???
- Понятия не имею, - всё так же спокойно ответила Сцилла.
- Пойми меня, я всего лишь продюсер, а не ищейка запойных барабанщиков, - продолжал возмущаться Мюррей с удвоенной силой. - И мне порядком надоело прикрывать твоих друзей и впихивать спонсорам их дерьмовые песни. У меня через два дня концерт в Старлайт Шорз, все билеты проданы, и если я в ближайшие два дня не найду барабанщика, Саймон уничтожит меня! Ты даже представить не можешь, как он страшен в гневе, а я знаю, испытал на своей шкуре не раз. Можно сказать, что я по вашей милости теперь вынужден ходить в клуб анонимных невротиков! Это вы довели меня до такого! Ты и твои бездарные дружки!
- Ну, Мюррей! Солнце, остынь, - промурлыкала ласковым голоском Сцилла. - Первый раз, что ли?
- Вот именно, что не первый. Мне это уже надоело, я не хочу больше подставляться из-за Ллойда! Я хочу нормально работать и спокойно дожить до пенсии. У меня жена, дети, а вместо этого я трачу свои нервы и здоровье на всяких нелюдей…
 Мюррей ещё долго возмущался, сыпал крепкими словами в адрес Ллойда и активно жестикулировал перед носом у совершенно спокойной Сциллы, которая даже бровью не повела, когда бедолага, вытерев пот со лба, заявил о немедленном увольнении. По всей видимости, такие истерики Мюррея были не редкостью, и поэтому у Присциллы уже был своеобразный иммунитет к подобным сценам. А вот у меня такого иммунитета не было, да и вообще не переношу, когда рядом кто-то ругается. Поневоле приходится слушать и пропускать через себя весь поток грязных слов, которые, словно пыль, въедаются в одежду, волосы и даже душу. К тому времени, когда Мюррей закончил выпускать пар, у меня было ощущение, что на меня вылили ведро помоев. Прежний интерес к беседе мне вернула нормальная интонация голоса Сциллы:
- Мюррей, возьми Эйнжела в группу, он на барабанах играет не хуже Ллойда.
- Нет! Хватит с меня твоих дружков! – ответил решительным отказом Мюррей.
- Мюррей, ну ты же добрый! Дай парню шанс.
- Я злой! – воскликнул он, но, посмотрев на меня, неожиданно вздохнул и спросил уже мягче. – Как давно играешь на ударных?
- Примерно полгода, - честно признался я. – В группе никогда не играл, но я неплохо знаю ударную установку и умею выбивать ритм.
- Это уже окрыляет, - одобрительно сказал Мюррей. – Если будешь стараться, практику мы тебе нагоним быстро. Я даже могу дать тебе пару дисков с минусовками, там всё просто, думаю, разберешься. Но сначала хотелось бы послушать твою игру. Так что, палочки в руки, Эйнжел, а я посмотрю, что же нам с тобой делать.
С ударной установкой я познакомился гораздо позже других инструментов, но это не помешало мне хорошо освоить рисунок быстрого и медленного ритма, да и с координацией движений у меня был полный порядок.
Мюррей остался вполне доволен и даже пообещал мне, что если я также хорошо отыграю концерт, то замолвит за меня словечко одному важному человеку из Старлайт Шорз. Кроме того, за концерт мне обещали заплатить. Гонорар не весть какой, но всё-таки это были деньги, которые я мог потратить, например, на покупку стереосистемы, компьютера или собственной ударной установки.
Простились мы с Мюреем уже почти добрыми друзьями. Подумать только, как быстро неприятный и раздражённый мужчина в «гавайке» мог превратиться в добродушного Мюррея, радостно похлопывающего меня по плечу.
 Удивительная метаморфоза, да и только!
- Поздравляю, ты теперь принят в нашу дружную музыкальную семью! – сообщила мне торжественно Сцилла, когда, распрощавшись с Мюрреем, мы вышли на улицу. – Как ты смотришь на то, чтобы отметить это вкусным обедом в кофейне?
Я смотрел на это очень даже положительно, учитывая, что за весь день я не проглотил ничего, кроме отвратительного кофейного пойла от Ланы, которое теперь свинцом осело в моём желудки.
Вскоре мы уже сидели за столиком в кофейне. Воздух был наполнен ароматами кофе и выпечки. Сцилла заказала для меня кусок пирога с фруктовой начинкой, не забыв для себя соблазнительное пирожное с шоколадным кремом. Запивали мы всё это ароматным эспрессо.
- Ударим калориями по фигуре! Будем набираться сил после творческого штурма! - весело прощебетала она. - Обожаю семейные завтраки! Мне кажется, совместный приём пищи делает людей сплоченней.
- А я напротив, страшно не люблю эти скучнейшие семейные мероприятия. Собираются все родственники и начинают поголовно меня жалеть между душещипательными разговорами про маму и её тяжелую болезнь. Я даже на День благодарения всегда уносил ужин в комнату, чтобы только лишний раз этого не слышать.
- Конечно, всё, что случилось с твоей мамой, очень печально, но это не повод всю оставшуюся жизнь пренебрегать семейными традициями. Ведь на самом деле это так здорово, когда вся семья собирается за одним столом! - попыталась меня переубедить Сцилла.
- Мне это совершенно не нужно, – покачал головой я. - Я даже в собственный день рождения предпочел бы остаться в одиночестве.
 - Это потому, что у тебя перед глазами не было примера счастливой семьи. Ты даже представить не можешь, как же это прекрасно, когда родители любят друг друга и совместно заботятся о своём ребёнке, - сказала она восхищённо, а потом неожиданно погрузилась в легкую задумчивость. – Знаешь, а я иногда мечтаю, что когда у меня будет семья, мы обязательно будем по утрам завтракать за круглым столом и есть вкусную кашу. Не полуфабрикаты, каких сейчас полно, а настоящую, вкусную кашу! Мы будем пить с мужем кофе и обсуждать планы на ближайший уикенд, а на тарелках у нас будет лежать тёплая каша. По-моему, это замечательно!
- А ты хочешь детей? – зачем-то спросил в следующую секунду я.
- А ты предлагаешь сделать их мне сейчас? – неожиданно шокировала меня Сцилла, и пирог комом застрял у меня в горле.
Я закашлялся, а Сцилла покатилась со смеху.
- Вот это у тебя была рожа!
- Больше так не шути, я же мог подавиться.
- Прости, - хлопнула меня по спине Сцилла. – Конечно, я хочу детей, Эйнж, но не сейчас. Сначала карьера, успех, а любовь, брак, дети, всё потом. На данный момент я ещё слишком молода и эгоистична, чтобы стать хорошей матерью. Как говорится – всему своё время.
- Ну да, - согласился я.
- А ты? Хочешь детей?
- Возможно, - я неуверенно ответил. – Если честно, то я совершенно не представляю себя в роли отца.
- Я думаю, ты будешь хорошим отцом, – сказала вдруг Сцилла. – Добрым и любящим, который будет очень баловать своих детей и потакать всем капризам.
- А из тебя выйдет строгая, но справедливая мама, – не растерялся я. – Которая при случае и мозги в воспитательных целях вправит, и по головке погладит.
Мы оба неожиданно рассмеялись от собственных мыслей, а потом, уже молча доедали свой обед и допивали кофе.
 Я обычно редко отмечаю подобные эпизоды, но почему-то тот разговор в кофейне крепко врежется мне в память, как и вся наша предстоящая совместная поездка в Старлайт Шорз. Что-то во мне изменилось, не только снаружи, но и внутри. Произошёл какой-то незаметный сдвиг, запустивший глобальный процесс необратимых перемен; сдвиг, ставший отправной точкой в цепочке всех предстоящих событий, чьи тени уже начали проступать на картине моей судьбы. И даже в радостные и счастливые моменты, которых будет немало, меня будет не покидать странное чувство тревоги, зарождающееся где-то глубоко в душе. Мог ли я тогда предположить, что спустя годы буду прокручивать обрывки этого разговора и той поездки в голове снова и снова, как заезженную до дыр пластинку? Калейдоскоп картинок мелькал пред глазами снова и снова. На каждой из них была Сцилла, всё такая же красивая, решительная и невероятно притягательная. Вот лукавые глаза ласково улыбаются мне, а мы гуляем по улицам вечернего Старлайт Шорза, такие счастливые и свободные, словно птицы в антрацитовом небе над нашими головами.
2 часть Тьма: то что скрыто
Бывают ночи, когда не волки воют на луну, а наоборот.
Джордж Карлин
2 часть Тьма: то, что скрыто
За окном сияла луна, такая большая и пугающая, что казалось, до неё можно дотянуться рукой, если раскрыть окно. Луна с давних времён считалась символом безумия, но для Хильдегард Лёвенфельд полная луна навсегда останется вечным напоминанием о семени греха, что поселил её собственный муж в их семье.
Стоял теплый майский вечер, когда она, уставшая и замученная от долгого перелёта, переступила порог дома. Хильда несколько дней гостила вместе с пятилетним сыном у своей свекрови в Бриджпорте.
Она давно её уговаривала привести на лето маленького Уилла, но та долго колебалась, будто чувствовала, что только присутствие маленького сына в доме сохранят хрупкий баланс их брака. И шестое чувство не подвело.
В доме было непривычно тихо, на кухне горел свет, а на столе стояла пара грязных тарелок и бокалы с недопитым вином. Её не было всего двое суток, а Луис с Эммой устроили тут настоящий праздничный ужин. Только особого повода для этого что-то не находилось.
Оставив грязную посуду в покое, Хильда в задумчивости поднялась на второй этаж и обомлела от услышанного и увиденного. Сквозь приоткрытую в спальню дверь её взору открылась картина, где два сплетённых тела сладостно стонали в объятьях друг друга. На глаза опустилась красная пелена ярости, когда в этих страстных любовниках она узнала любимого мужа и дражайшую сестру.
Да как она посмела прикасаться к её обожаемому Луису!? И почему Луис никогда не был с ней так ласков и нежен в постели, как с этой поганой девчонкой?!
«Девочка моя», - задыхаясь, шепчет он, целуя Эмму, которая благодарно мурлычет ему в ответ.
Мысли вихрем закружилась в голове женщины, а в глазах всё ещё были отвратительные малиновые разводы, когда на ватных ногах она решительно шагнула в комнату. В следующую секунду встрепенулся испуганный Луис, стыдливо ахнула Эмма, прикрыв обнажённое тело простынёй. Он спешно одевается, что-то говорит, говорит… а Хильда лишь выжидательно смотрит в его красивое лицо и чувствует, как в груди всё сжимается от боли и застрявших в горле слёз.
«За что ты так жесток со мной Луис?» - проносятся мысли во время его длинного монолога о внезапно вспыхнувшей любви к Эмме, - «За что???»
- Прости, что всё так вышло. Мы давно собирались тебе во всём признаться, но не могли выбрать подходящий момент.
- Ублюдок! - ответила она и припечатала крепкую пощёчину любимому Луису. - Я тебя призираю!
 - Можешь думать теперь, что хочешь, только дай мне развод.
- Хочешь развод? Хорошо, только учти, что из этого дома ты уйдешь с одной зубной щеткой и гитарой.
- Психопатка, – сквозь зубы процедил Луис и выбежал прочь из спальни с глазами озлобленного зверя.
В углу что-то мямлит себе под нос Эмма, размазывая слёзы по ещё совсем юному, детскому лицу. Хильдегард делает вид, что не слышат её. Внутри всё будто калёном железом выжжено дотла. Всё в ней атрофировалось в один миг, она даже плакать не могла, а за окном висела огромная жёлтая луна и светила во все лопатки.
 Подумать только, что каких-то пять лет назад она, безумно счастливая, писала в этой самой комнате приглашения на их пышную свадьбу с Луисом, а все подруги завистливо вздыхали и судачили, «вот повезло». Хильда и сама не верила своему счастью, с придыханием любуясь будущим мужем. Красивый, статный, да ещё и музыкант, а когда он пел, от его бархатного голоса у неё подкашивались колени. Она сразу влюбилась в него, в тот первый вечер, когда увидела с гитарой в руках на новогодней вечеринке у друзей.
 Девушки толпой вились вокруг Луиса, и, казалось, не было ни единого шанса быть замеченной им. Но вопреки опасением, он её заметит и даже сам подойдёт познакомиться, с нескрываемым интересом посматривая на неё из-под темных густых ресниц, как у барышни. Вот она обзавидовалась тогда, у неё даже от туши никогда не было таких шикарных ресниц. Вот что значит природа одарила с лихвой. И как тут было не потерять голову? Их роман развивался стремительно, и уже через пару месяцев состоялась помолвка, завертелись свадебные хлопоты. Затягивать со свадьбой дальше было нельзя, ведь Хильдегард уже была беременна Уиллом. Да и потом, устав за все эти годы от беспросветного горя и сплошных похорон, двадцатилетняя Хильдегард так изголодалась по счастью, что сыграть большую и шумную свадьбу считала своей обязанностью. Подумать только, они ведь даже обвенчаются в старинном соборе, а одиннадцатилетняя Эмма будет нести ей шлейф до самого алтаря. Звон колоколов на старой башне, смех гостей. К ней подбегает сестра и целует Хильдегард в щеку, а рядом любимый Луис обнимает её за талию, словно драгоценную статуэтку.
 И всё вокруг обещало им бесконечное счастье. И этот тёплый солнечный день, и чувство щемящей радости на душе. Кто бы мог подумать, чем обернется этот брак спустя годы. Теперь это всё давно в прошлом.
Задёрнув плотней шторы, чтобы ни одна крупица проклятого лунного света не могла проникнуть в её спальню, Хильдегард с наслаждением опрокинула бокал крепкого виски. Спиртное приятно обожгло горло, и проклятые воспоминания постепенно начали отступать.
- Опять пьёшь? – раздастся из-за спины мрачный голос мужа. Луис стоял на пороге её спальни. Как же давно он уже не переступал её порог!
- А тебе какое до этого дело? – спросила она, даже не взглянув на него. – Тебе же никто не мешает упиваться ностальгией в компании старой выцветшей фотографии моей покойной сестры?
В ответ – лишь суровое молчание, сквозь которое Хильдегард слышит лишь тиканье старых часов на стене.
- Зачем пришёл? – спросила она, неохотно повернувшись к нему. – Не уж-то покаяться в грехах?
- Перестань разыгрывать этот глупый спектакль! Ты прекрасно знаешь, зачем я пришёл, Хильда, – заявил Луис, решительно переступив порог её комнаты. – Ты должна рассказать Эйнжелу правду. Мне надоело жить во лжи! Надоело притворяться! Я устал плясать под твою дудку!
- Вы только посмотрите, у кого прорезался голос? - насмешливо сказала она, одарив супруга презрительным взглядом. – Небось, перед этим бегал поплакаться Эммочке на кладбище и надрался там, как следует? Ну так иди, проспись Луис, сегодня я не в том настроении, чтобы терпеть твой пьяный бред.
В глазах Хильдегард сверкнула молния, когда она увидела, как резко всколыхнулось ангельское спокойствие супруга, как вялые красивые черты лица стали вдруг живыми.
Как же она любила застигать Луиса врасплох, находить болезненный надрыв у него в душе и, посильнее надавливая, каждый раз убеждаться, что он не бесчувственная кукла, а живой, из плоти и крови. В этом было что-то дикое: зелёные глаза насмешливо улыбнулись, но Луис даже не думал отступать сегодня.
- Зачем ты выгнала мальчика? Почему нельзя было оставить Эйнжела здесь?! - как никогда бесстрашен Луис. - Ведь это его дом. Не твой, Хильда! Это дом Эйнжела, я читал завещание…
- Не суй свой нос в мои дела! – напряженно сказала она. – И потом, это дом Лёвенфельдов, а ты у нас кто? Всего лишь Мюллер, жалкий музыкантишка, позарившийся на деньги моего отца. Ты же сам женился на мне из-за денег, даже фамилию мою взял и не побрезговал, а потом залез под юбку моей шестнадцатилетней сестры за моей спиной, в моём доме, на нашей постели… И ты смеешь требовать от меня какой-то правды?
 - Брак с тобой был самой страшной ошибкой в моей жизни, но видит Бог, я хотел её исправить. Я любил Эмму и был готов жениться на ней, но…
- У тебя не хватило духа расстаться с моими деньгами, так и скажи! – начинала заводиться она, чувствуя, что сегодня от мужа так просто не отделаться. - Ты же у нас мальчик видный всегда был, избалованный, любил на широкую ногу пожить. Белый смокинг, шампанское по утрам, курорты каждый год. Как от такого отказаться? Ты всегда был тряпкой, Луис, тряпкой и остался. Мне кажется, у вас с Эйнжелом это семейное. Он тоже не сильно склонен к физическому труду. Яблоко от яблони, далеко не падает.
- Ты просто чудовище, - тихо сказал в ответ Луис, посмотрев её глаза, полные леденящего холода. – Тебе самой не надоело все эти годы разыгрывать заботливую тётушку?
- А тебе не тошно жить с таким грехом на шее? Ведь это ты погубил мою сестру! Ты вверг её в грех, и расплата была скорой! Ты же помнишь, в каких муках умирала Эмма? Так умирают грешники, и тебя тоже постигнет такая участь, если ты не научишься быть благодарным мне хотя бы за то, что я вырастила этого порочного ребёнка.
- Ты всё время твердишь о нравственности и грехе, постоянно ходишь в церковь, но ты сама тоже не образец благочестия. И мы оба это знаем, ведь Эмма заболела не просто так, ей помогли. Признайся, это твоих рук, Хильда!
- Не неси чепухи, Луис! – голос женщины слегка дрогнул, но внешне она оставалась всё также невозмутима. – Ты не хуже меня знаешь, что Эмма умерла от рака мозга. Это была расплата за тот грех, в котором был порождён этот несчастный ребёнок.
 - Я не верю в небесную кару, но чувствую, что в смерти Эммы есть какая-то тайна, которую ты усиленно скрываешь. Ты боялась, что рано или поздно я разведусь с тобой и женюсь на Эмме, а ты останешься одна в этом проклятом доме, всеми забытая и одинокая. - голос Луиса звучал твёрже, чем обычно, и каждая фраза была подобна хлёсткому кнуту, которым он бил в самое сердце своей супруги. – Ты была готова пойти на всё, лишь бы сохранить этот трещавший по швам брак, что даже решилась убить женщину, которую я любил, и, по сути, лишила меня сына!
- До сих пор ни капли стыда! – процедила сквозь зубы Хильда. - Я всё ещё твоя жена, Луис, не забывай и не смей больше в моём присутствии говорить о своей грязной любви к моей покойной сестре!
- Ты мне давно не жена, Хильда, а Эмма даже мёртвая по-прежнему остаётся для меня самой любимой и желанной на свете, - ответил Луис. – А ты – моё проклятье, с которым я вынужден мучиться до самой своей смерти. И пусть я повязан с тобой навсегда, но одну вещь я всё ещё в состоянии сделать. Я не позволю лишить Эйнжела его части наследства!
- Ещё как позволишь и даже поможешь мне в этом! – прыснула ядом Хильдегард. – Ты поедешь к нему сам, заболтаешь мальчишке мозги и убедишь его подписать дарственную в мою пользу. Всё проще даже, чем ты думаешь! Эйнжел даже ничего не поймёт, к его счастью, и будет себе преспокойно жить в своём Богом забытым Риверсайде, а ты даже сможешь его навещать под видом старого доброго дядюшки Луиса. А вот если ты откажешься, тогда я буду вынуждена рассказать мальчику всю горькую правду, но захочет ли Эйнжел с тобой общаться после этого? Это ещё вопрос.
- О чём ты говоришь? – бледнея, спросил Луис.
- Ну, думаю, мало кому понравится история о том, как дорогой дядюшка Луис несколько лет назад в пьяном угаре надругался над его матушкой. К счастью, рядом оказалась добрая тётушка Хильдегард, которая поставила негодяя на место и даже нашла в себе силы простить его. А вот бедняжка Эмма не смогла пережить позора и тяжело заболела на нервной почве, отдав Богу душу. Разве я не права, дорогой Луис? – усмехнулась она.
- Это грязная клевета! Ты не посмеешь, Хильда, - тихо сказал в ответ ошеломленный Луис. – Ради памяти Эммы!
- Что мне до памяти Эммы и тем более до тебя? – задумчиво сказала Хильда, взяв со своего прикроватного столика сигарету. – Были времена, когда я хотела вывести вас обоих к свету. Жалела, прощала, возможно, любила, но вы оба предали меня. Самые близкие люди обманули меня, а мой единственный сын похож на растение. Найди хотя бы одну вескую причину, по которой я теперь должна пожалеть вас? Молчишь? Я так и знала, а теперь пошёл вон отсюда, я хочу спать, у меня завтра трудный день.
Дверь спальни хлопнула, и Хильда вздрогнула от этого звука, как от выстрела. Впервые за многие годы, всегда спокойный и терпеливый Луис неожиданно взбунтовался против своей деспотичной супруги. И откуда взялось столько смелости в этом исхудавшем существе с глазами, как у больной собаки? Должно быть, это всё алкоголь, последние несколько дней Луис просто не просыхает. Да и как он смеет обвинять её в чем-то? Ничтожный пьяница, только и умеет, что постоянно жалеть самого себя и трястись за Эйнжела. А кто подумает о ней и об их несчастном сыне Уильяме, который из-за прогрессирующего заболевания нервной системы стал заложником своего собственного тела? На лечение Уилла ежемесячно уходят огромные суммы денег, но Луис об этом не задумывается. Да он вообще забыл, когда последний раз навещал его в больнице! Уилл не нужен ему. Он даже до болезни не особо интересовался им, а сейчас и подавно. Все эти годы их связывал только Эйнжел, только ради него разыгрывался весь этот спектакль семейного благополучия. Какое-то время Хильда тоже была привязана к мальчику, постоянно брала его в церковь, активно занималась воспитанием и искренне верила, что будет из него толк. Но чем старше становился Эйнжел, тем больше он начинал ей напоминать внешне ненавистную сестру, а характером опостылевшего мужа... Те же привычки, те же глаза, тот же тембр голоса, даже дурацкое увлечение музыкой он перенял от него. Умом она, конечно, понимала, что срывать свою ненависть на ребёнке из-за этого глупо, но со временем сердце всё равно охладело к Эйнжелу. А потом заболел Уилл, и Хильдегард всерьёз забеспокоилась о деньгах, которые из-за глупого завещания могли вскоре уплыть к побочному племяннику. Дела фирмы из-за кризиса шли всё хуже, а деньги на счетах таяли со страшной скоростью, спасти ситуацию могла бы продажа дома, но загвоздка была в том, что половина принадлежала Эйнжелу. Вообще до болезни сына Хильда планировала оставить этот дом племяннику целиком. Она хотела дождаться двадцатипятилетия Эйнжела, чтобы торжественно передать ему документы и ключи от дома. Так что обкрадывать сироту она не собиралась, даже вопреки своим противоречивым чувствам к Эйнжелу, но болезнь несчастного Уилла поневоле подвела её к этому. Тогда и пришла ей в голову эта авантюрная идея с дарственной! Самое главное, чтобы Луис хорошо сыграл свою роль, а Эйнжел согласился подписать. Хоть бы всё прошло хорошо, и тогда Уилл сможет прожить ещё лет десять, а то и больше. Разве это плохо – продлить жизнь Уиллу? Разве плохо пытаться спасти своего единственного ребёнка? Луис никогда её не понимал, глупо было надеяться, что он поймёт и теперь.
 После отъезда Эйнжела они практически не разговаривали, а когда встречались за ужином, в глазах Луиса она обычно читала ненависть. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что Хильда отпустила на волю его любимого мальчика.
«Да как она вообще могла? Он же ещё совсем ребёнок!» - вполне искренне сокрушался Луис, когда в пьяном угаре шатался по полупустому дому, как приведение.
Как же они все ей надоели со своими проблемами! Луис, Эйнжел, Эмма и этот проклятый дом, где каждый угол был пропитан сплошными воспоминаниями. Но скоро всё закончится, осталось немного, и, получив заветную бумажку с подписью Эйнжела, она заберёт Уилла и навсегда уедет в Бриджпорт. И пусть тогда горит всё синим пламенем: и Луис, и это опостылевший дом.
Последний раз редактировалось Jullia, 06.11.2017 в 20:22.
|
|