[et cetera]

mornie, ыыы, спасибо) я постараюсь не пропадать, но реал немножко со мной в этом не согласен. Мэтт не настолько лапочка, насколько кажется, но он старается

Пока четвёртый отчёт пребывает в стадии построения композиции, ленивый автор стал неторопливо выполнять кнут... и опоздал всего на один день к следующей лотерее, тупо забыв, что 31 апреля не существует
Но апрельский кнут официально считается выполненным - вот вам 13 фактов о Мэттью. На самом деле, фактов тут намного больше - в итоге у меня вышло 13 абзацев, чуть полнее, чем предыстория, рассказывающих о прошлом Мэтта до приезда в Хиллсвиль.

Приятного прочтения!

1. Мать Мэттью, Лора, умерла при родах в возрасте всего 17 лет. Второй родитель узнал о своем отцовстве за пару месяцев до рождения мальчика – он был учителем физкультуры в школе Лоры и был старше её лет так на двадцать. После смерти бывшей ученицы и любовницы ребёнка отдали ему, но через два с половиной года его поймали на сексуальной связи с другой ученицей, на этот раз четырнадцатилетней, отдали под суд и лишили родительских прав. По слухам, он умер в тюрьме спустя несколько лет.

2. До того, как Мэтт попал в детский дом, отец им особо не занимался – не оставляя, впрочем, голодным и немытым. Иногда мальчик получал порцию ласки от очередной несовершеннолетней пассии отца – они менялись раз в несколько месяцев, поэтому ни одна из них не отложилась в детской памяти.

3. Однако все эти постоянно меняющиеся девушки в доме сыграли с Мэттом злую шутку – лет до четырнадцати мальчик избегал общаться с девочками, не потому что боялся, а вообще не считал их за людей и старался насолить им как можно больше. Тётушка Мэдлин (о ней в следующем факте) и прочие взрослые воспитательницы и учительницы таких негативных эмоций не вызывали, выходило так, что молодых девушек Мэттью считал за какой-то отдельный, третий, пол, который, по его мнению, не особо имел права на существование.

4. Мэдлин Хэтуорт пришла работать в детский дом за пару лет до поступления туда Мэттью.
Сорокалетняя бездетная вдова быстро привязалась к своим подопечным и старалась их радовать: частенько в медкабинете можно было встретить какого-нибудь ребенка, уплетающего за обе щеки принесённые заботливой медсестрой печенюшки и рассказывающего о своих нехитрых детских горестях. Мэтт поначалу ничем не отличался от остальных, но количество его разбитых коленок, расквашенных носов и подбитых глаз скоро стало наводить Мэдлин на мысль, что во все драки мальчик лезет специально, чтобы попасть в медкабинет. После серьезного (насколько это можно с дошкольником) разговора Мэттью клятвенно пообещал, что больше не будет лезть на рожон, а взамен получил право круглосуточного доступа в святая святых и неограниченные разговоры.

5. Лет в десять за Мэттом уже прочно закрепилось прозвище «докторишка». Он запросто ассистировал Мэдлин в простых делах типа забинтовать кому-нибудь палец или намазать зелёнкой. Уже тогда почти каждый день он слышал от медсестры, какой он хороший помощник, и как бы она без него ни с чем не справлялась – ну и в конечном счёте втайне возгордился, решив, что то, что он отличал активированный уголь от перекиси водорода, даёт ему право чувствовать себя на голову выше остальных детдомовцев и снисходительно на них смотреть.

6. Нельзя сказать, что друзей среди сверстников у Мэтта не было вообще. Как любой нормальный ребёнок, он, конечно, игрался во всякие войнушки, салки, прятки и прочую ерунду – но предпочитал вдумчивый разговор за чашкой чая. Именно Мэдлин, а не школьные учителя, открывала мальчику удивительный мир книг и непростых человеческих отношений. Предсказуемо, любимой темой, о которой Мэттью мог говорить часами, у мальчика было одиночество, причём, он уже знал, что в этом они со своей собеседницей были очень похожи. И к его тринадцатому дню рождения Мэдлин решилась – подготовила документы и подала просьбу на усыновление.

7. В пятнадцать лет Мэтт впервые влюбился – вдруг оказалось, что не все девчонки одинаково противны. Только вот незадача, объект любви взаимностью не отвечал, а через месяц Мэттью и вовсе увидел эту девчонку в «Фламинго» в объятиях какого-то мужика старше лет на десять. Тогда и было принято решение отпустить бороду – так он чувствовал себя старше. К слову, с той девушкой так ничего и не получилось – все в Хиллсвильской городской школе до сих пор относились к нему как к Мэтту-докторишке, прихвостню этой чокнутой медсестры.

8. Во многом благодаря этому, весь последний школьный год Мэтт учился, как проклятый, основной упор делая на естественные науки. Он знал, что обязан уехать учиться куда подальше от этого всего – от опостылевшего образа, от тупых провинциальных сверстников, единственной радостью которых было втереться в доверие к бармену Фламинго и напиться до невменяемого состояния, и даже от Мэдлин, которую он по-прежнему, конечно, уважал, но опека которой напоминала тесный свитер, подаренный на Рождество пару лет назад, а ты из него вырос, но всё так же надеваешь на каждый семейный праздник, чтобы не навлекать на себя гнев родственников. Поступил Мэттью, конечно, собственным умом и с полной стипендией – других вариантов просто не было – и не куда-нибудь, а в самую престижную Медицинскую академию в столице. И тут же уехал. Желательно навсегда.

9. Переехав в Олд-Варк, Мэтт никому не рассказывал о своём детдомовском прошлом. Получив возможность оказаться в новом мире, он вжился совсем в другой образ – крутого парня и первого красавца и ловеласа на курсе. Памятуя о школьной любовной неудаче, он решил, что просто обязан доказать себе и окружающим, что укладывать девушек в постель – плёвое дело. За весь период учёбы в академии таких плёвых дел – с разными именами – набралось ровно семьдесят шесть. Мэтт даже не трудился создавать видимость отношений – после нескольких свиданий объект переставал представлять для него интерес, и он переключался на следующий, не испытывая ни малейшего угрызения совести.

10. В конце последнего курса система дала сбой. Стейси, с которой он успел переспать всего один раз, а потом уехал на какую-то суперважную конференцию и забыл о её существовании, позвонила через три недели. Сообщить, что беременна. Как такое могло случиться – было совершенно непонятно. Контрацепция была первым, о чём заботился Мэтт во время своих встреч с женщинами, но подробный анализ крови и им же самим проведённый осмотр девушки не оставлял сомнений – ребёнок в её утробе был. В планы Мэттью он, разумется, не входил, но, всё детство проживший в детдоме, парень просто не имел права оставлять ребёнка без отца. На следующий день они со Стэйси расписались. А через три месяца он сам ассистировал на её операции. Всё случилось за считанные часы - на неё чуть не наехал на переходе какой-то придурок, испуг, кровотечение, выкидыш с последующим осложнениями. Стейси спасли, но Мэтт почему-то больше не мог больше воспринимать её, как женщину. Развестись предложила она сама – кроме ребёнка, которого больше не было, их, собственно, ничего не связывало.

11. Сам себе удивляясь, эту потерю Мэтт пережил очень тяжело. Странно – вроде, и женщина ничем от других не отличалась, и ребёнок не родился, и, вроде, всё закончилось хорошо – просто вернулось на круги своя. Но теперь, возвращаясь домой с тяжелых практических смен в госпитале, Мэттью неизменно открывал бутылку пива, потом другую, третью, и тупо невидяще до самого утра пялился в телевизор. Вскоре пиво сменили напитки покрепче, и дни потекли нескончаемой серой лентой. Целей в жизни не было никаких, желания испарились, зато замаячил немаленький шанс вылететь из интернатуры. Спасла случайность – как-то пьяного Мэтта, тащившегося на очередную ненужную лекцию, чуть не сбила машина (ирония судьбы, да). За рулём был Питер Бриггс, главный врач частной клиники Оуклендс, когда-то читавший второкурсникам Медакадемии спецкурс лекций. Проматерившись на свою несостоявшуюся жертву, мистер Бриггс с удивлением узнал в ней бывшую звезду курса Келлера. И – боги знают почему – решил помочь парню. Подвёз его до дома, неделю потратил на расчистку его жилища от бутылок, ещё несколько месяцев – на расчистку его мозгов, и, в конце концов, дал ему место ассистента оперирующего хирурга в своей клинике.

12. С тех пор гонка Мэтта за женщинами прекратилась. Конечно, в его жизни иногда случались небольшие интрижки, да и для поддержания здоровья несколько раз в год никто не отменял. Но подсознательный страх за то, что снова случится прокол и получится ещё один нежеланный ребёнок, которому таки удастся выжить, заставлял Мэттью всё чаще выбирать одиночество и сублимировать всю свою энергию в карьеру. От Бриггса он ушёл спустя два года уже состоявшимся специалистом, заинтересовался темой донорства органов и начал писать по ней докторскую работу, защитившись всего лишь в двадцать восемь лет. И здесь случился триумф – Саймон Кукер, заведующий отделением трансплантологии, его официальный научный оппонент, торжественно объявил, что приглашает Мэттью на должность своего личного помощника. Через всего лишь год в больнице все говорили, что следующим заведующим будет именно Келлер – одутловатый старик Саймон уже давно собирался на пенсию и усиленно готовил себе замену, уча помощника тонкостям и премудростям профессии.

13. Всё это время Мэттью поддерживал связь с тётушкой Мэдлин только по телефону и иногда в письмах. Клятвенно обещая приехать, как только появится свободное время, он знал, что вряд ли вернётся в Хиллсвиль даже увидеть любимую тётю. Сталкиваться с прошлым в любом виде ему не хотелось.