Я вышла из такси и криво улыбнулась смотрителю, который уже не в первый раз бесцеремонно разглядывал мои ноги. Каблуки нервно застучали по вымощенным камнем дорожкам кладбища, и их цокот казался неуместно громким на фоне всей этой гробовой тишины, разбавляемой лишь шелестом листьев от холодного ветра.
Здесь все было буквально пропитано смертью.
Даже спустя два года скорбь по мужу никуда не ушла. Она не отпускала меня, каждый день заставляя просыпаться с мыслью, что все могло быть иначе, если бы я вовремя осознала ситуацию и не пустила все на самотек.
Я пыталась избавиться от этого. Отдала в музыкальную школу все старые гитары Коллина, все ноты и рукописи, думала, там они больше пригодятся, чем мне. Выбросила все его вещи, все, что могло хоть чуть-чуть напоминать о нем, сложила фотоальбомы в коробку и забросила на пыльный чердак.
Я пыталась жить дальше. И никто не винил меня в этом. Но из памяти не выкинешь воспоминаний, как и слов из песни. Не выкинешь поцелуев, объятий, прикосновений, общих радостей и горестей целой жизни, что у нас была.
Случайные знакомые, что мелькали в моей жизни, говорили, что надо отвлечься, найти нового мужчину, хотя бы на время. Но никто не мог привлечь мое внимание. Для меня как будто не существовало больше мужчин, все они были фальшивыми, извращенно любезными и с треском терпели поражение после жалких попыток мне понравиться. Все было не то. Никто не мог понять, что творилось внутри, потому что никому я не могла открыться. А ведь раньше я скрывала только магию...
Росток, что пробился из каменной земли моей души, когда мы с Коллином решили начать все сначала, со всей силы растоптали и размазали. Ночами я плакала в подушку, чтобы никто не слышал, и в голову лезла лишь одна мысль: мне никогда не быть счастливой. Это моя участь и мое бремя, уготовленное судьбой.
Шепчу «supreniri» – и трава вокруг надгробия становится зеленее и гуще. Рукой дотрагиваюсь до ледяного мрамора, безуспешно надеясь, что почувствую хоть маленькую крупицу тепла, что хоть на секунду среди вездесущего холода я увижу надежду, которая даст мне силы двигаться дальше. Я знаю, что ты хотел бы этого. Чтобы я шла вперед, чтобы жила, несмотря на то, что тебя больше нет. Я устала плясать под дудку судьбы, Коул. Устала терпеть ее удары один за другим. Слишком уж больно бьет. И слишком уж долго затягиваются раны.
За спиной послышались шаги. Я особо не придала этому значения, все-таки здесь часто бывают люди, а может, просто слишком была погружена в свои мысли.
– Я знал, что когда-нибудь встречу тебя здесь, – раздался за спиной знакомый бархатный голос, заставив боль внутри накатить новой волной. Я ведь уже думала, что ушла от своего прошлого, но сейчас оно так внезапно и не вовремя настигло меня, что хотелось провалиться под землю, лишь бы избежать неловкого разговора. Довольно ироничная шуточка, судьба, я оценила. Встретить бывшего любовника у могилы собственного мужа, ради которого я, в общем-то, от этого любовника и ушла.
– Извини, Остин, но я не хочу сейчас ни с кем разговаривать, – устало выдохнула, чувствуя, что придется искать какие-то слова, которые я тогда ему не сказала. Мне совершенно не хотелось говорить о наших отношениях, о Коллине, вообще ни о чем.
– А по-моему, тебе как раз не с кем поговорить. Слушай, мне очень жаль, что так вышло с твоим мужем.
– Спасибо, – сухо отозвалась я, в глубине души благодаря его за понимание.
Мы еще несколько минут стояли так в полной тишине, прежде чем я решила спросить:
– А ты что здесь делаешь?
– Навещал отца, – ответил он, – он умер месяц назад. Рак, что уж тут сделаешь.
– Мои соболезнования. Мистер Лоренс был хорошим человеком. Знаю, как это тяжело, – сказала я, осознав, что первый раз в жизни говорю эти слова другому человеку. В свой адрес я слышала их много раз, даже еще в прошлой жизни, но самой не представлялось возможности произнести их. Впервые рядом со мной стоял человек, который тоже недавно потерял кого-то. Я прекрасно понимала, что он чувствовал, ведь когда-то тоже осталась без отца.
– Спасибо.
Опять нависло неловкое молчание, и я чувствовала, как все, что я пыталась прогнать, вновь подступает к горлу, заполняет глаза слезами и заставляет сердце бешено колотиться. Нет, только не здесь. Я не могу разреветься прямо на глазах у Остина, да еще и рядом с могилой Коллина, которому я пообещала отпустить все и идти вперед. Ничто не должно тянуть меня назад, ничто!
Закатывая к небу глаза и пытаясь глубже дышать, я зашагала по направлению к выходу, но Остин схватил меня за руку, отчего я на мгновение потеряла самообладание, и из глаз все-таки вылились несколько соленых капель. Слабость. Снова.
– Аврора, тебе не убежать от этого, – Остин хотел меня развернуть, но я старательно прятала свое лицо и отворачивалась, чтобы он не видел моих слез. Не знаю, что творилось внутри. Наверное, мне больше всего было стыдно за эту измену перед Коллином и одновременно стыдно перед Остином за то, что я тогда так резко оборвала все связи с ним, ничего не объяснив. Это сложное чувство, когда стыд перемешивается с виной, а ты тщательно пытаешься это прогнать, но демоны внутри не дают об этом забыть. Они создают красивую иллюзию, что все позади, но всего лишь ждут подходящий момент, чтобы об этом напомнить и надавить посильнее.
– Отпусти, – захлебываясь, просила я, но парень лишь старательнее пытался встретиться со мной взглядом.
– Посмотри на меня.
Устав бороться, я подняла голову и сквозь мутноватую пелену увидела все те же зеленые глаза, которые меня когда-то так завораживали. Помню, как могла часами разглядывать необычные радужки и каждый раз находить в них какой-нибудь новый узор.
– Боль уйдет, – сказал он и обнял меня, отчего я окончательно обмякла и дала волю своим эмоциям. Нужно ли мне все это?
Кем мы были друг для друга? Что нас связывало? Кроме увлекательных разговоров и приятного секса?
Ничего. Просто знакомые.
Постояв так еще немного, Остин предложил пройтись, сказав, что это не очень подходящее место для разговоров. Да уж. Не хотелось признавать, что мне и правда было не с кем поговорить. Селина и Фред были в университетах, а Джорджа я буквально заставила уехать в Бриджпорт и оставить меня, потому что не хотела, чтобы его тут что-то держало. Он должен строить свою жизнь. Подруг у меня как не было, так и нет, не говоря уже о мужчине. С Хранителями тем более не потреплешься за чашкой кофе.
Я была одинока. И сама была виновата в этом.
Мы неспешно прогуливались по улицам Твинбрука, и разговор как-то не клеился. Мы оба понимали, что именно оставшаяся недосказанность мешала полноценной беседе.
– Прости, что тогда так вышло, – наконец затронула я тему, которую так тщательно пыталась избежать. Хватит уже.
– Забудь, я все понимаю. Мы же договаривались без обязательств, я понимал, на что шел. Тем более, ты была замужем, – Остин достал из кармана сигарету и зажигалку.
– И давно ты куришь? – удивилась я, учитывая, что раньше его воротило от запаха сигарет.
– Не очень. Зато помогает расслабиться. Будешь? – я лишь поморщилась в ответ.
– Чем ты вообще занимался все это время?
– Когда отец узнал, что болен, он стал передавать все дела компании мне, и постепенно я стал всеми вопросами заниматься лично, и работа стала вторым домом, так сказать. После смерти отца мама уехала жить в Америку, и сейчас греется на каком-нибудь пляже в Калифорнии, присылая мне фотографии местных деликатесов. А ты?
– Все еще работаю в больнице, все еще живу в том же доме. Дети разъехались, так что ничего интересного. Знаешь… давай остановимся здесь, – сказала я, когда до моего дома оставалась пара кварталов. – Дальше я сама.
– Ав, – он замялся, – ты не должна проходить через это одна. Я ни в коем случае ни на что не претендую, просто хочу быть другом, которому ты всегда можешь все рассказать. Если что – звони, номер у меня тот же.
– Ладно.
Остин поцеловал меня в лоб на прощанье и неспешно пошел в сторону своего дома.
Я еще несколько минут смотрела ему вслед и не могла понять, почему на душе стало еще тяжелее.
Это же не могло быть тем самым знаком, что я ждала, ведь так?..