Отчет 3.11. Перемен требуют наши сердца
Экзамены… За свою жизнь я сдавала их намного больше, чем среднестатистический школьник в Симландии, мои экзамены всегда были намного сложнее. Пока мои одноклассники думали, как они спишут на истории искусств, пока отвернется миссис Ариес, я слушала репортажи «Deutsche Welle», чтобы понять, какие темы поднимут на сочинении на TestDaF. Пока мои ровесники переживали из-за того, как им придется тяжело из-за того, что в аудиториях университетов неудобные стулья и у них отберут сумки, я пыталась поудобнее усесться на полу Академии и повторить один из мировых шедевров под галдеж других абитуриентов. Сейчас ситуация намного хуже. Все мои ленты в социальных сетях забиты жалобами на тяжелую сессию, преподов, которые не так смотрят и никуда не выходят из аудитории, не давая бедным студентам списать или заглянуть в листок впередисидящему студенту в аудитории амфитеатром.
Какие идиоты! Препод, вам, значит, списывать не дает? Сложно сдавать экзамен? Да что вы знаете о сложностях и трудностях? Вы пишете все от руки, а не сидите за компьютером без Интернета, как я. Вы можете заглянуть к соседу, чтобы подсмотреть ответ, а я… А меня с радостью сдадут мои коллеги по несчастью, то есть, экзамену, если я так поступлю. Причем сделают это якобы из-за того, что желают мне добра. И это я еще не вспоминаю о том, что я сдаю экзамены на неродном языке.
У моих ровесников нет пар во время сессии, а у меня экзамены проходят на фоне пар. То есть, вначале я спорю с преподавателем иконографии и делюсь своими мыслями о том, что я видела в храме на Рождество, а потом сажусь за компьютер и вспоминаю щелочные соединения при нанесении изображения на экзамене по химии крашения.
Как назло, химичка начала о чем-то догадываться и лишний раз старается не смотреть мне в глаза. Но я делаю так, чтобы хоть раз встретиться с ней глазами и убедить ее в том, что мне нужно «отлично» по химии.
Я до сих пор не понимаю, зачем мне такое количество химии. Иногда мне кажется, что поступила не на факультет искусств, а на химический факультет. Куча пар по общей химии, химии крашения, практикумы по химии… Ненавижу! А химичка на очередном экзамене подлила масла в огонь:
- Я не знаю, как Вы это делаете, но Вы не знаете на «Отлично». «Хорошо» – Ваш предел, дальше Вы не прыгнете. И подумайте о том, как Вы будете учиться дальше – Вас ждет в следующем семестре химия органических и синтетических материалов, там преподаватель очень непростой. Студенты дали ему кличку «Граф Дракула» за белую кожу и красноватые глаза, он очень не любит студентов-раздолбаев. Вампир, значит. Ничего, я еще помню Олив Штуфен, помощницу тренера. Она тоже была вампиршей, придиралась ко мне и истерила, когда видела, когда я объясняю тренеру, что я не буду отрабатывать программу на брусьях. Чем этот Дракула от нее отличается? Ничем! А если ничего не поможет, я пойду по самому тяжелому пути. Пути, по которому я следую сейчас. Буду пытаться выучить химию органических и синтетических материалов.
Сразу после нашего приезда я с головой ушла в учебу. Я пыталась зазубрить химические формулы, я повторяла даты из истории искусства, разницу между классической и неклассической философией, особенности сокращений и украшений в древних рукописях и способах реставрации изображений. Я стою часами у мольберта, пытаясь нарисовать что-то небанальное для того, чтобы защитить это на классах по живописи, но из-под моей руки выходят только мрачные картины.
Я записалась на мастер-класс по фотографии, который пройдет в Токио в феврале, когда я буду на каникулах, я колдую и даже занимаюсь гимнастикой. Я бы много чем еще занялась, лишь бы не оставаться наедине с собой, даже на пару минут, как перед сном или ранним утром, когда я еще не до конца проснулась, но уже не сплю. И это самое ужасное…
Я вновь и вновь вспоминаю новогоднюю ночь в Кёльне, наш визит в полицейский участок и злюсь. На полицию, которая не хотела мне помочь. Видите ли, так называемые беженцы – иностранцы и люди другой культуры, поэтому мне следует их понять и простить. Я тоже иностранка, но если я буду кидаться в немца или австрийца камнями, меня оштрафуют, а им… Им ничего не будет. Если Роджер будет приставать на улицах к девушкам, его арестуют, а этим… Им хоть бы хны. Такое ощущение, что я живу в мире, который описал Оруэлл. В мире, где все наизнанку. Где все животные равны, но некоторые равнее других. Они не знают нашу культуру… Они и не хотят ее знать, они даже не хотят учить немецкий! А я в том году часами сидела над учебником и отрабатывала правильное произношение звука “R”, лишь бы на тесте получить балл повыше и поступить в Академию. Они бедные и несчастные? Отнюдь! У многих из них одежда, которая стоит не одну тысячу евро. Если бы они были бедными и несчастными, они бы осели в той же Венгрии или Греции, но у этих стран, по их логике, слишком низкий уровень жизни. На просторах сети я читала, что они нам мстят. Мол, до войны они жили так же, как Германия, а мы у них это якобы отняли, так теперь они заберут свое.
Что у людей в голове, когда они так думают? Кто развязал войну у них на Родине? Я или сотни девушек Кёльна, которых они лапали? Или те, с кем они ввязываются в драку? И если они хотят кому-то отомстить, почему они не пытаются делать это, сидя в окопах? Разве во время Второй Мировой Войны кто-то из взрослых мужчин бежал из своих домов? Нет! Чем эти хуже? Почему я должна это терпеть?
Роджер. Он не утешает меня, он не согласен со мной. Он считает, что полиция во всем права, что мы должны понять и простить моих обидчиков. Почему? Да потому что они выросли в другой культуре и вообще, они иностранцы. На мой вопрос, не кажется ли ему, что это – двойные стандарты, он отвечает: «Ой, все!» и уходит на кухню играть на гитаре. Один раз он показал мне заметку о нидерландских мужчинах, которые провели парад в мини-юбках в поддержку жертв беспорядков в Кёльне. По мнению Роджера, это должно было меня утешить. Он так и не понял, почему я обозлилась и отвесила ему пощечину…
Роджер вообще не понимает, почему это я обозлилась.
- Каролина, ты пойми, мы должны соблюдать местные традиции. Если тут принято не бить морду обидчику, а прощать его, то нам следует так поступать. Мы должны…
- Роджер, а что мы еще должны? Может, ты впустишь этих беженцев к нам в квартиру?
- Прекрати.
И так всегда. Мы почти не виделись, а когда пересекались, то ругались. Роджер искренне не понимает, что со мной случилось, он хочет, чтобы я была с ним мила и приветлива. Но как-то сложно быть милой, едва я вспоминаю приставания в Кёльне и как себя повел Роджер! А он искренне считает это ерундой. И еще верит, что сможет меня купить.
В середине января Роджер пришел неожиданно рано и заявил:
- Передай Трою, что они с Рикой будут дебютантами, как и мы с тобой. Все идем на Венский Оперный бал! Будет все – и белые перчатки, и длинные платья, а также тот самый вальс. И на бал приедет президент! Мне пришлось попотеть, но это того стоило!
Венский бал… Я помню, как я хотела поехать на него в выпускном классе. Как я мечтала об этом после выпускного, когда корона ушла к Делли Скотт, а она сама превратила школьный бал в обычную клубную попойку. Но хочу ли я на бал теперь? И будет ли он тем самым Оперным балом или туда пригласят кого-то из беженцев, чтобы они прониклись австрийской культурой?
- Так что, когда поедешь за платьем? И напиши Трою, Рика еще не знает. И где благодарность фею, который достал Золушке билет на бал?
- Какая благодарность? За что?
- За мое выполненное обещание! Я помню, что обещал тебе настоящий Венский бал, когда ты плакала из-за того, что корона ушла к Делли. Я обещал, что все будет по-другому, что на балу не будет гламурных кис. Я обещание выполнил, теперь я хочу награду!
- Я не хочу ни на какой бал. Я уезжаю в Японию в феврале, никаких танцев не будет. И потом, зачем ты пишешь Трою? Зачем нам здесь он и Рика? Без них нельзя?
- Он просил, тем более, что он заплатил за билеты. Не могу же я взять деньги и отказаться? И вообще, почему это ты не хочешь на бал? Такой шанс бывает раз в жизни! Знаешь, сколько людей хотели бы оказаться на твоем месте? На месте дебютантки на Оперном балу?
- Вот пусть и окажутся. Я готова уступить. – сказала я, но поняла, что со мной творится что-то неладное.
У меня перед глазами стояли многочисленные пары. Девушки в белых платьях, в перчатках и с букетами белых роз, юноши во фраках, мрамор Венской оперы, розы… Президент, который произносит речь. Правда, туда пойдет Рика, но вряд ли мы с ней будем общаться. И я хочу отказаться от этого? Ради чего? Я могу уехать в Японию позже, я не потеряю многого. Я вряд ли выдержу многочисленные фотки Рики на «Симсбуке» с бала, если меня там не будет. Значит…
- Я знал, что ты согласишься. Знаешь, мне нравится, когда ты не сразу соглашаешься. Ты такая красивая, когда злишься…
Роджер приблизился ко мне, поцеловал, а я даже ничего не смогла сделать. И это самое неприятное для меня…
Я злюсь на него, я не могу простить Роджеру его толерантный бред, но я его люблю и боюсь его потерять. И я не всегда могу ему отказать, я не могу его оттолкнуть, не могу отвернуться. Я ненавижу его, но и люблю и все это одновременно. Я ненавижу Роджера, ненавижу его подлизывание полицейским, даже если оно вопреки здравому смыслу, ненавижу его недоумение по поводу того, почему я злюсь, но я боюсь, что однажды он уйдет навсегда. Уйдет и хлопнет дверью. Я не могу забыть ни поцелуи в музее, где он признался мне в любви, ни наши гонки на мотоцикле, ни наш Новый Год в ресторане. Мозгом я понимаю, что это все неправильно, что Роджер – еще тут фрукт, но сердце не хочет слышать мозг.
Но как быть на балу с Троем и Рикой? Я не переношу на дух, когда влюбленные пары флиртуют, а мне плохо. Вряд ли они будут вести себя прилично, Рика на это не способна, а Трой – и подавно.
Трой… Селюк из Аппалузы Плейнз, студент математического факультета, любитель гитары и парень Рики. Я не знаю, где они познакомились с Рикой, их первое совместное фото я увидела еще в декабре прошлого года на странице у Рики, но не придала этому значению.
Удивительно, но у нее много поклонников. Вчерашняя сектантка, видимо, решила пойти по стопам своей матери, она часто ходила на свидания и выкладывала фото на «Симсбук». Второго свидания потом не было, некоторые парни закатывали потом истерики в комментах, что Рика хочет непонятно чего и ждет принца на белом коне. Такие комментарии Рика стирала.
Все изменилось после Нового Года. Нет, возможно, оно изменилось и раньше, но мне было не до Рики. Помню, мелькала новость о изменившемся семейном положении, но я не придала этому значения. Я удивилась, когда Трой написал, что он проживает теперь не в общаге, а на Факультетской улице, в доме 1521. Это адрес Рики в студенческом городе. А после экзамена по химии, когда химичка напугала меня вампиром, я зашла на «Симсбук» и увидела это. Среди сотни других совместных фото, вроде «Мы на катке», «Мы в пиццерии» или «Мы валяемся в снегу», была фото, где Трой и Рика в нижнем белье в гостинной у Рики. Вряд ли Трой в трусах пытался доказать теорему Ферма или рассказывал Рике о звездах. Зачем выставлять такие фото, я по-прежнему не понимаю. Это что, хвастовство – «Смотрите, я занялась сексом»? Фото провисело ровно пять минут, потом оно исчезло, ведь количество негодующих поклонников в комментах зашкаливало.
Секс – это то, что происходит только между двумя, а выставлять фото голых себя в социальные сети – все равно, что пустить к себе в постель сотни тысяч людей. Или это влияние Троя? Откуда в его селе взяться нормам этикета?
Нет, я сделаю все, чтобы на балу никто не подумал, что мы с Рикой вообще знакомы. Не хочу позориться, потому что Трой мало чем отличается от господина Журдена из комедии Мольера.
***
- И где твоя сестра?
- Не знаю, я за ней не слежу. Ее телефон не отвечает. Может, ну ее? Пойдем без нее…
- Это неправильно! Трой заплатил деньги, я не могу их обмануть!
- Роджер, а опаздывать – нормально и правильно? Вообще, я не хочу, чтобы нас с ними видели. Не хочу позориться.
- Почему позориться?
- Потому что парень Рики – селюк из Аппалузы, а сама Рика – бывшая сектантка, которая никуда не ходит. Догадываешься, как они будут выглядеть?
- Тебе виднее. Я видел Рику вживую только один раз. А вообще… Каролина, ты меня слушаешь?
Нет, не слушаю. Я никак не могла отвести взгляд от одной девушки, которая стояла у входа в театр. Я не склонна восхищаться женской красотой, я знаю, что не бывает полностью идеальных людей, я тому подтверждение. У меня перекачанные плечи и маленькая грудь, но на это обращает внимание мало людей, считая меня красавицей. Про так называемых моделей и говорить не стоит – даже горгона Медуза будет красавицей, если ее накрасить, а фотографии с нею обработать в графическом редакторе. Но девушка у входа… Она была почти идеальна, немного съехавшая набок корона не в счет. Девушка напоминала эльфийку из тех компьютерных игр, которые так любит моя мама.
Роджер смотрел в ту же сторону. Нет, ну не наглость это? У него есть я, а он заглядывается на других девушек! Он сильно приуныл, когда в дверях показался парень этой самой эльфийки. Бытует мнение, что у красивых девушек парни уроды или откровенные гопники, но здесь явно не тут случай. Парень оказался таким же красивым, как и она сама. Это точно люди, а не эльфы, случайно перепутавшие компьютерную игру с нашим жестоким миром? Парень казался таким же совершенным, как и девушка, вместе они казались единым целым. Я знаю, кого я нарисую на картине в стиле фэнтези, это действительно будет что-то нестандартное и оригинальное, как того хотят преподаватели живописи. Интересно, мы с Роджером выглядим также или все наши проблемы написаны у нас на лицах?
И тут эльфийка разрушила сказку. Откуда-то у нее в руках появился мобильный телефон, причем не самый дорогой, у Рики такой же, она над ним трясется уже не один год. Мол, это подарок ее папаши, она им дорожит, плевать, что ее папаша еще тот козел. И кто звонит мне?
Рика, что неудивительно. Едва я подняла трубку, она раздраженно воскликнула:
- Вы где? Мы с Троем ждем вас уже десять минут!
- И где же вы нас ждете? Я почему-то не вижу двух безвкусно одетых селюков…
- И не увидишь. Мы около входа, у арок с розами.
- Но там только пара эльфов!
- Каких эльфов? Там нет никого, кроме нас с Троем!
Такого шока я не испытывала давно, даже тогда, когда ко мне приставали так называемые беженцы. Мне бы давно привыкнуть, что у сказок счастливый конец только в книгах, а в реальности… Спортивная гимнастика оказалась жестокой реальностью, с болезненными травмами, кучей непонятной дряни и злыми тренерами, Вена оказалась самым обычным городом, еще и с множеством проблем, а прекрасная эльфийка оказалась моей кузиной. Кажется, Роджер в не меньшем шоке, чем я. Он не сказал ни слова, просто протянул билеты и мы отправились в основной зал.
Наверное, каждая девушка мечтает побывать на балу, хотя бы на собственном выпускном, что уж говорить об Оперном балу! Мне представилась эта возможность, но почему-то я не чувствую себя счастливой. Я улыбаюсь, но моя улыбка фальшивая. Мне трут туфли, корона вот-вот упадет, а Роджер не самый хороший партнер в танце. Будь моя воля, я бы с ним вообще не танцевала. Он заглядывает мне в глаза, улыбается так, будто выиграл миллион, а у меня на душе скребут кошки.
А еще в поле моего зрения попадали Рика и Трой. И они вызывали у меня бессильную ярость. Они танцевали, ловили на себе восхищенные взгляды и даже сейчас было видно, что они не просто партнеры по танцам. Я бы не смогла это объяснить, они не обнимались и не целовались, но по взглядам, поддержкам и мимолетным прикосновениям Троя к Рике было понятно, что эта пара не так проста. Почему так происходит? Как так получилось, что Рика украла у меня мечту годичной давности? Это я, я должна была наслаждаться Оперным балом, по нам с Роджером едва знакомые пары должны были понимать, что мы не просто партнеры по танцам, а не по Рике с Троем…
Я из последних сил сдерживала слезы от обиды. И я не смогла их скрыть, потому что в перерыве между танцами Роджер потащил меня на одну из террас.
- Что случилось? Кто тебя обидел? – Роджер прижимал меня к себе, пытался утешить, но легче мне не становилось. Мозг советовал отстраниться, но тело не хотело подчиняться.
- Никто. Просто Рика…
- Согласен, она еще та хамка, хоть и выглядит блестяще. Но она не стоит твоих слез, поверь.
- Я знаю. Просто она украла мою мечту.
- Какую мечту? Я отвел тебя на бал, а остальное зависит от тебя. Просто не грусти, измени свое отношение к происходящему. Ты же хотела попасть на бал, почему же ты не рада?
- Не знаю. На душе кошки скребут, я ничего не могу с собой поделать.
- А если я тебя поцелую?
- Не надо.
- Почему? Я же хочу тебя утешить…
- Все в порядке. Пошли в зал.
Мы вернулись. Мы не отличались от других пар, а на Рику я не обращала внимание. Но я все равно ничего не могла с собой поделать, я не испытывала никакого трепета, никакого восторга от бала.
Даже Япония, куда я отправилась на следующее утро, вызвала во мне больше эмоций, чем бал. Роджер хотел поехать со мной, но я отказалась. Родители убеждали меня приехать на каникулах домой, но мне стоило больших усилий доказать, что Японию я не каждый день могу посмотреть и что со мной все хорошо. Каждый звонок родителям дается мне слишком тяжело, мне приходится притворяться, что у меня все хорошо. Но я не могу сказать правду, я боюсь последствий, а они непредсказуемы.
Япония… Почему мы не поехали сюда? Красивая страна, уникальная культура, милые люди и никаких непонятных личностей! И мастер-классы проводят отличные, никто не требует от тебя рисовать или фотографировать какие-то странные вещи, называя это чем-то небанальным.
Если бы еще Роджер не названивал мне каждый вечер с рассказами о том, как он по мне скучает, все было бы прекрасно. Неужели он действительно ничего не понимает или притворяется?
***
- Австрия не резиновая!
- Убирайтесь домой!
- Остановите вторжение!
- Остановите Второе переселение народов!
Новый семестр запомнился не только химией, теорией и методикой реставрации, музеевидением, основами фотографии и морфологией искусства, а также новыми видами долбанной химии, но и тем, что я нашла единомышленников! Это оказались сторонники крупнейшей оппозиционной партии. Я узнала о партии случайно, я увидела в первый день нового семестра объявление об антимигрантском митинге. Зачем я пошла? Я не знаю, я просто хотела получить ответы на свои вопросы, но нашла там людей, которые меня понимают. Они не убеждали меня в том, что я должна смириться с тем, что приезжие ведут себя так из-за того, что они не знают нашу культуру, не орали о толерантности и прочей чуши, которую нес Роджер. Здесь можно было быть собой, не подбирать выражения, здесь со мной соглашались. И уже через пару недель я принимала самое активное участие во всех митингах и оказывала арт-поддержку.
Роджер после каждого митинга злился.
- Ты в своем уме? Что ты забыла там? А вдруг тебя поймает полиция?
- Пусть ловит. Мне плевать. И вообще, я иностранка, я воспитывалась в другой культуре, откуда я знаю, что в Австрии нельзя митинговать против второго переселения народов?
- Каролина, не прикидывайся дурой! Ты знаешь об этом, ты много раз читала законодательство Австрии, поэтому…
- Меня вообще не имеют права трогать! Я же ребенок!
- Это Ребекка тебе сказала? Ты уже взрослый человек, именно так к тебе относятся в университете! И раз ты участвуешь в таких мероприятиях, которые провоцируют полицию, то должна отдавать отчет в своих действиях! И вообще, сколько ты будешь общаться с Ребеккой? Она дурно на тебя влияет, кто знает, чем она там занималась, когда ездила в так называемые горящие точки? Я запрещаю!
- Ты кто такой, чтобы мне запрещать?
- Твой жених, который за тебя беспокоится!
- Беспокоится за меня надо было в новогоднюю ночь и утром после нее, в полицейском участке!
После этих слов Роджер обычно краснел и уходил, раздраженно хлопнув дверью. Сегодня он пробурчал:
- Лучше с Эшли общайся, я помню ее по школе. Может, она тебе объяснит, что ты маешься дурью.
Эшли, наша с Роджером бывшая одноклассница, написала мне еще тогда, когда я была в Японии. Она прочитала в сети, что Академия предоставляет возможность поехать по обмену и загорелась этой идеей. Эшли звонила мне по скайпу раз в неделю и расспрашивала меня про учебу. Она приходила в восторг от любого моего рассказа. Так было и сегодня, когда я рассказывала Эшли о своих вчерашних парах.
- Вот так. На микробиологию я уже почти не хожу, там препод спокойно относится к тому, что его пары кто-то прогуливает, ему надо будет принести реферат и все. Понимающий человек… На химию органических и синтетических материалов я принципиально не хожу, как и на любую химию, я рисую плакаты и граффити для завтрашних митингов вместо химии, а потом у меня основы фотографии и музееведение. На основы фотографии я тоже почти не хожу, потому что препод понял, что я все это знаю и сказал прийти только на экзамен, защитить работу. А вот музееведение я люблю… Знаешь, это очень интересно – узнавать, как мы пришли к необходимости сохранения и передачи информации для потомков. Сильнее я люблю только пары по истории искусства, введение в реставрацию и все, что связано с живописью и оценкой произведения искусств.
- Странный ты человек, Каролина. Любишь введение в реставрацию, но ведь реставрация невозможна без химии. Химия играет большую роль в процессе реставрации. Нет, не так. Химия – основа для реставрации. Представь, захочешь ты восстановить картину и повредишь ее от собственного незнания химии.
- Я не буду восстанавливать картины. Я буду искусствоведом, буду изучать технику создания картин, буду проводить выставки и оценивать картины. Я буду стараться понять, что хотел сказать художник той или иной картиной…
- Тогда почему ты пошла на отделение реставрации?
- Потому что именно это отделение соответствовало моим требованиям. И оно мне нравится, вот только бы не эта химия…
- Каролина, прости за прямоту, но ты полная дура. Ты не изучала расписание, когда поступала? Не видела там химию? Вообще, я тебя не понимаю. Тут каждый день зазубриваешь кучу дат на историю искусств, потом учишь какую-то фигню, которая тебе не пригодится в работе, хотя и связана с живописью, еще и рисуешь. Причем ты рисуешь не что-то современное и далеко не в рамках концептуального искусства, а лес или озеро. И потом все оценивают не то, что ты хотела бы сказать или возможную проблему, а придираются к технике. И химия у меня всего два раза в неделю – одна пара теории и одна лабораторная. А у тебя есть все то, чего нет у меня и ты недовольна! Я уже молчу про быт. В общаге нельзя ни на минуту побыть одной, вечно кто-то чего-то хочет. Ты видишь, где я с тобой разговариваю?
- Нет!
- Так полюбуйся! Это компьютерный зал в художественном корпусе, компы здесь так себе. Вечно плюются на любой носитель, видите ли, вирусы там у меня. Плевать, что это исключено. И Интернет здесь медленный. 4G? Нет, не слышали. Это, видите ли, наш закидон, наш каприз, вот купите себе ноут и подключайте, а здесь будет только 3G. То ли дело у тебя…
- Я не знаю, какое у меня соединение. Но за Интернет мы платим прилично. А вообще, что тебе не нравится? Живопись подразумевает и технику, и смысл, а в современном искусстве модно что-то, типа «Черного квадрата». Но это не живопись! Вот Да Винчи или Рафаэль – это искусство, а нарисовать две палки может любой дурак!
- Ты говоришь, как наш куратор, профессор Нотал…
- Кто? Профессор Нотал? Это же самый известный искусствовед Симландии, автор монографии о проблемах трактовки картин Да Винчи!
- Да, он самый. Но его известность не мешает ему быть самодуром, который не ценит современное искусство.
- Эшли, ты полная дура. Ты хочешь отказаться от учебы у такого человека. И ради чего? Ради кучи пар по химии, издевательств в стиле: «Нарисуйте что-то небанальное, но интересное» и известного имени!
- Сама ты дура. Ты живешь в самом свободном городе планеты, учишься в одной из самых известных академий планеты и еще чем-то недовольна, на митинги какие-то бегаешь! Что плохого тебе сделали эти мигранты? Они бедные люди, которые бежали от войны! Да, они могут чего-то не знать, но у них другая культура!
- Ты хоть раз их видела вблизи? Я видела и мне эти встречи не понравились. Почему у этих бедных людей одежда, которая стоит не одну тысячу евро? Они и не хотят вливаться в нашу культуру, они хотят насадить нам свои порядки! Тебе бы понравилось, если бы кто-то тебе рассказывал в Симландии, как тебе одеваться или вести себя? Если бы кто-то на тебя напал только из-за того, что ты одета не так, как принято на Родине у приезжих?
- Ты врешь! Это на тебя так повлияла твоя Ребекка! Они…
- В Кёльне на меня тоже Ребекка повлияла? Я как-то предпочитаю верить своим ушам и глазам, а уж потом – всему остальному.
- В любом случае, их можно потерпеть. Это же Австрия, Вена, центр мирового искусства, а ты так презрительно об этом говоришь!
- Да будь моя воля, я бы поменялась с тобой местами!
- Жалко, что это нельзя осуществить. Ты бы через пару дней жизни в общаге сбежала бы обратно в Австрию…
- А я бы не жила в общаге. Мои родители сняли бы мне дом, они не такие нищеброды, как твои, которые даже не могут позаботится о твоем воспитании.
- Чего? Каком воспитании?
- Обыкновенном, Эшли. Это не очень прилично с твоей стороны – пытаться рассказать мне, живущей в Вене, то, как там на самом деле обстоят дела.
Эшли насупилась.
- Мне надо бежать. Позже созвонимся.
Так и скажи, что правда глазки колет. Я не понимаю, почему Эшли с таким тупым упорством мне пытается доказать, что я дура. Человек, который за глаза обругивает лучшего искусствоведа Симландии, пытается учить меня жить! Да я бы многое отдала, чтобы учиться у него, а не терпеть пытки химией! Если бы можно было повернуть время вспять… Жаль, что я не хрономаг и не могу так поступить. Из-за Роджера я сделала большую ошибку. Я повелась на его сказки про Вену, приехала сюда, но вместо учебы у меня здесь одно мучение. Мне обещали интересные пары по искусству, но на одну такую дисциплину приходится пять пар какой-нибудь химии и пар, с которых преподы просто отпускают после того, как выдадут свою работу, по которой надо написать и защитить реферат. А в Симландии такое позволяют только преподы по посторонним дисциплинам, вроде философии… Жизнь? Да какая это жизнь, когда я обошла все интересующие меня выставки еще в прошлом семестре, как и достопримечательности. И это я еще не вспоминаю про мигрантов, чье количество резко увеличилось!
И почему я не поступила в Шерлин Самрс? Почему я не узнала, кто будет куратором? Я знаю ответ на этот вопрос, я знаю, кто в этом виноват, но мне от этого не легче. Почему я повелась на сказки Роджера? Почему я не уговорила его поступать со мной? Жили бы с ним сейчас в своем доме, пригласили бы горничную, ходили бы на свои пары, а по выходным ездили бы в Бриджпорт, Рорин Хайтс или Старлайт Шорз, где кипит вся творческая жизнь Симландии… Или домой, ведь недавно в Исла Парадисо мэр открыл новый музей, посвященный великому художнику Гуннару Хансу, который недолго жил в Исла Парадисо, когда тот еще был небольшим провинциальным городком. И не было бы дурацкой химии, языкового барьера, бесконечного переписывание диктофонных записей лекций в читаемый вид и перевод их с немецкого на симлиш, мигрантов и многого другого… И родителей своих я бы чаще видела, а не как сейчас – только по «Скайпу». И ради чего я отказалась от всего этого?
Имя? А не все ли равно, насколько громкое имя, если мне не нравится содержание? Не зря ведь говорят, что хорошо там, где нас нет…
Жаль, что я не могу поменяться с Эшли местами. Каждый из нас бы получил то, что хотел.
***
Каждые выходные я меняю юбки и блузки на старые джинсы и куртку, туфли-лодочки – на старые кеды, снимаю с себя все украшения, оставляя только часы, беру подготовленные плакаты, звоню Ребекке и иду на митинг против мигрантов. Мы идем по центру Вены или стоим у достопримечательностей. Иногда нас останавливала полиция, но Ребекка брала все проблемы на себя. Ребекка… Одна из немногих людей в Австрии, кто меня действительно понимает. Она сочувствовала мне из-за Кёльна, она осуждала со мной Роджера и соглашалась, что беженцы – не те, за кого себя выдают. Она брала все на себя и спасала нас от полиции. В партии она обеспечивала информационную поддержку, оповещала о грядущих митингах и вела стрим.
Сегодня мы шли от ратуши до музея истории искусств, мы почти закончили наш маршрут, когда мы встретили объект нашего внимания. Даже несколько объектов. Завязалась драка, кто-то вызвал полицию. И кого из дерущихся забрали в полицию? Правильно, нас. Как обычно, их никто не тронул, мигрантов отпустили. Они словно испарились, показав пару неприличных жестов и нагло ухмыляясь. А мы оказались в полицейском участке. Нас разбили на группы, заводили в отдельные комнаты и начали допрашивать. Нас с Ребеккой вызвали последними.
Полицейский смотрел на нас минут пятнадцать, разглядывал со всех сторон, но молчал. Первой нарушила молчание Ребекка.
- Какова сумма штрафа?
- Штрафа? Вы разве не в курсе, фрау Бергштайн? Но меня интересует другое. Почему две красивые девушки, одна из которых – не самый последний журналист в Вене, а вторая – студентка Академии искусств, ходят по непонятным митингам с отвратительными лозунгами?
- Отвратительными?! Это еще почему?
- Потому что надо уважать других людей и понимать их.
- А они нас уважают? Вы считаете нормальным то, что они то устраивают драки, то пристают к девушкам, как это было в Кёльне?
- Девушки в Кёльне сами виноваты, они…
И тут меня прорвало.
- И в чем же наша вина? В том, что мы хотели веселиться в новогоднюю ночь? Что мы хотели одеваться так, как принято в странах Европы? В чем? Я была одной из жертв в ту ночь, после того, как полиция начала мне рассказывать о толерантности, я присоединилась к оппозиционной партии.
- И что же Вам сказали мои коллеги?
- Что я должна простить своих обидчиков, потому что они выросли в другой культуре.
- И в чем же они не правы? Эти люди действительно выросли в другой культуре, это надо понимать.
- Отлично. Я тоже выросла в другой культуре. Я родом из небольшого государства Симландия, у нас там не принято терпеть обиды. Почему тогда меня задержали?
- Потому что Вы нарушили закон. А обиды надо решать по закону, как это принято в цивилизованных странах!
- Отлично. А если закон отказывается мне помочь, что мне делать? И вообще, Вена – самый свободный город мира, почему мы не имеем право провести митинг?
- Так оно и есть. Вена – свободный город, но не надо нарушать законы! Вы понимаете, что ваше отношение к этим людям – это самый настоящий нацизм?
- Да ладно?! И в чем же выражается наш нацизм? – Ребекка обозлилась не по-детски. – Мы где-то призываем к уничтожению по расовому признаку? Вы вообще знаете, что такое нацизм?
Полицейский растерялся, а Ребекка продолжала:
- А я знаю, что это такое, я видела нацистов! И как наше желание сохранить самих себя, нашу культуру, защитить самих себя, в конце концов, может считаться ненормальным?
- Что угрожает нашей культуре? Приезжие примут ее…
- Вы сами верите в то, что говорите?
- Понятно, разговаривать с вами бесполезно. Придется штрафовать… А Вы, Каролина, подумайте о том, что Вы иностранка и Вас могут депортировать.
- Депортируйте. Я буду только рада.
Полицейский замолчал, словно наткнулся на невидимую стену. Я же переваривала то, что я сказала. Сказал бы мне кто-то год назад, что я так легко буду относится к возможности депортации, я бы убила того, кто мне сказал об этом, но сейчас все изменилось. Я бы вернулась домой, к родителям, которые бы меня поняли. Я бы отправилась в Шерлин Самрс, а не мучилась…
- Как? Вы так легко готовы попрощаться с Австрией? Это же одна из богатых стран мира, а где Ваша Симландия? Европейский Союз…
- Да, я готова. Не приходит в голову простая мысль, что люди разные и не всем может нравится ваш образ жизни?
Полицейский выписал штраф в полном молчании. Я же никак не могла поверить в то, что я озвучила те мысли, в которых я редко признавалась самой себе.
***
- Каролина, как в тебя только столько влезает? Ты уже съела суп, пару хот-догов, теперь опять ешь…
- Ребекка, это нервное.
- Нас же отпустили! И всегда будут отпускать, уж поверь. Тебе это ничем не грозит, не бойся.
- Я и не боюсь. Знаешь, я вдруг поняла, что я не боюсь депортации. Вчера я говорила со своей бывшей одноклассницей…
Я рассказала Ребекке все о звонке Эшли. Она слушала, а потом сказала:
- Мда. Все произошло именно так, как я и предполагала. Уже нормальные иностранцы пугаются нас и хотят вернуться домой.
- Ты не переживаешь, что я уеду?
- Нет, не переживаю. Потому что тебе так проще, тебе так будет лучше. Ты не готова к трудностям.
- Я? Я, между прочим, эти трудности преодолевала почти десять лет, когда шла на тренировки!
- Но ты отказалась от дальнейшей борьбы и возможности попасть на Олимпиаду. Так и сейчас. Ты могла бы остаться, бороться вместе с нами, но ты хочешь уехать. Уж прости за прямоту. Наши митинги для тебя – игра. Если завтра у тебя появится возможность заняться чем-то другим, ты займешься. Вот так.
- С чего ты взяла?
- Я умею разбираться в людях.
Внутри меня закипала злость. Почему меня нигде не ценят? Ни в академии, ни здесь, даже Роджеру на меня наплевать. Еще одно доказательство того, что пора домой, но до своего отъезда я буду бороться. Необязательно ведь ходить на митинги, можно и граффити ограничиться…
Я часто рисую граффити на вполне известную тему. Обычно я это делаю по вторникам, у нас в тот день только химия и история искусств, на которую ходить необязательно. Так было и в тот день.
Я рисовала неподалеку от ратуши, писала дату очередного митинга, когда краем глаза заметила что-то странное. Мимо ратуши проходила обычная влюбленная пара, белокурый парень обнимал блондинку, дарил ей розу. Я хотела отвернуться, потому что вчера мы опять поругались с Роджером, про объятия уж и говорить не стоит – мы не прикасаемся друг к другу больше месяца. Точнее, Роджер иногда пытается меня обнять, но я не позволяю. Смотреть в таком состоянии на влюбленные пары – еще тот мазохизм, поэтому я и отвожу взгляд, но эта пара почему-то привлекла мое внимание. Но чем? Блеклая девица и самый обычный парень, чем-то похожий на Роджера, который дарит своей девушке розу.
- Лотта, ты же придешь к нам на концерт?
- Посмотрим, Роджер, посмотрим. Как насчет того, чтобы сходить со мной в кафе?
Роджер? Нет, этого просто не может быть… Значит, он мне еще и изменяет. Сидит на моей шее, пытается меня переделать и еще и изменяет! Да как он…
Грудь мне сдавило, дыхание перехватило, а из глаз полились слезы. Роджер… Как так? Я же люблю его, почему он мне изменяет с какой-то драной кошкой? Он любит меня, зачем ему эта Лотта? Что вообще происходит?
Я бросила неоконченное граффити, призвала метлу и отправилась домой. Мне не хотелось никого видеть и слышать, мне хотелось зарыться в одеяло и рыдать. А потом, когда придет Роджер, поговорить с ним и дать увесистый пинок под зад. Пинок под зад… Нет, я не хочу этого! Если я дам пинок под зад, я больше никогда не увижу Роджера, он никогда меня не обнимет, не поцелует, мы не будем лежать на берегу океана и смотреть на звезды… Я этого не переживу!
Дверь в квартиру не сразу поддалась. Не хватало еще, чтобы нас ограбили! Я приготовилась к самому худшему, к разбросанным вещам по всем углам, к украденным деньгам и бытовой технике. Я приготовилась к тому, что грабители еще в квартире, надо будет попытаться их убедить уйти. Надеюсь, это не приезжие…
Но в прихожей ничего не валялось, все вещи были на своих местах, а мне в нос ударил запах жареного бекона. Что происходит? Роджер точно не дома, да и не умеет он готовить что-то существеннее, чем кексы и печенье. Неужели хозяйка пришла? Ее мне не хватало для полного счастья, опять будет мне рассказывать про пятна краски на полу и микробы под ободком унитаза. Неужели нельзя не придираться? Папа платит ей деньги, а она еще чего-то требует!
Я открыла дверь кухни и замерла на месте. Я ожидала увидеть кого угодно, но не папу. Я даже протерла глаза несколько раз, чтобы убедиться, что это не галлюцинация, но папа не исчез.
- Привет, Лина. А ты разве не на парах? У тебя же сейчас должна быть химия…
- Там отвратительный препод, поэтому я на нее не хожу. А ты что здесь делаешь? И где мама?
- Мама дома, разве она не говорила тебе, что я уехал в командировку в Рим?
Я попыталась вспомнить. Да, мама говорила пару дней назад, что папа куда-то уехал, но я не могла вспомнить, куда. Оказывается, в Италию. Но почему тогда папа в Вене?
- Так вот, погода нелетная, самолету пришлось сесть в Вене. Ближайший самолет только ранним утром, что мне делать? Зайти к моей девочке, которая живет в Вене. Кстати, Лина, почему у вас в холодильнике мышь повесилась? Я еле нашел пару яиц и бекон, чтобы пообедать. Ты не готовишь, потому что занята, но Роджер?
- Он умеет только печь печенье и кексы. Если повезет, то еще и пирог. И все! Мы в кафе едим, в основном. А ты только себе готовил?
- У вас мало еды было, только на одну порцию. Но если хочешь, то ешь или пошли в кафе, но я полагаюсь на тебя.
Мы с папой пару минут смотрели друг на друга, потом он просто отдал часть своей порции мне и спросил:
- А что происходит вообще? В метро у меня чуть не выхватили телефон из рук смуглые парни, пришлось отправить одного в нокаут и объяснить полицейскому, что я не верблюд, а то меня обвили черт знает в чем. Потом мне пришлось брать такси, а когда я спросил у таксиста, что происходит, тот минут пять выдавал такие выражения, что у меня чуть уши в трубочку не свернулись. Я даже от Антуана в старших классах такое не слышал, а Антуан мог пять минут материться, при этом ни разу не повториться. И мне все время казалось, что я не в Австрию приехал, а в Африку, уж слишком много этих людей. Нет, я слышал о массовой миграции в Европу, но я думал, СМИ преувеличивают. Но сегодня мне показалось, что СМИ даже преуменьшают, когда описывают истории с мигрантами. Ты мне лучше скажи, ты с ними ни разу не сталкивалась ни в Вене, ни в Кёльне? Тебе они не угрожали, не приставали?
У каждого человека наступает момент, когда невозможно держать в себе все то, что копится внутри, когда хочется с кем-то поделиться. Такой момент наступил и у меня. Я колебалась всего минуту, стоит ли рассказывать все папе и решилась. Я рассказала о Кёльне и о полицейском, который отказался мне помочь, о Роджере и его непонимании, о Ребекке и митингах. Я плакала, папа пытался меня обнять, а когда я ненадолго остановилась, он сказал:
- Ты не хочешь вернуться домой? Переведешься в Шерлин Самрс на второй курс, я сниму тебе дом…
- Хочу. Но не знаю, насколько это получится. В Шерлин Самрс нет этой дурацкой химии, там больше внимания уделяют именно искусству.
Я рассказала про Эшли, папа подумал и сказал:
- А если вы с ней поменяетесь местами насовсем? Я с ней поговорю, каждая из вас получит свое. Но вот что делать с Роджером? Он из вас двоих хотел в Вену сильнее всего… Но если хочешь знать мое мнение, то он тебя недостоин, раз не смог за тебя заступиться.
- Папа, я его люблю и ненавижу одновременно. Я сегодня, когда увидела его с этой Лоттой, поняла это очень хорошо.
- Он тебе изменяет?
- Я только сегодня об этом узнала, я увидела его с другой девкой. Но самое отвратительное, что я не могу без него жить даже после такого.
- Что они делали?
- Шли в обнимку, Роджер дарил ей розу.
- Даже так… Во сколько этот козел приходит?
- Часов в шесть, не раньше.
- Отлично. А пока расскажи мне подробнее о своей учебе и оценках, чтобы знать, к чему апеллировать при переводе.
Я говорила, папа куда-то звонил, потом я снова говорила. Это последнее, что я помню…
***
Я открыла глаза и попыталась понять, что произошло. Я увидела Роджера с девкой, приехала домой, столкнулась у нас дома с папой, у которого какие-то проблемы с рейсом на самолет, папа предложил мне перевестись в Шерлин Самрс, даже звонил кому-то, а потом… Я заснула? Кто меня укрыл? И который сейчас час?
Часы показывали два часа ночи, в комнате я была одна. Роджер должен был прийти в шесть, папа должен уехать в четыре утра, но сейчас я никого не вижу… Надеюсь, папа не убил Роджера, он может. Я не хочу, чтобы мой отец попал в тюрьму из-за него!
Я поднялась с кровати и прислушалась. С кухни доносились голоса, на звук которых я и направилась. Я прислушалась:
- Почему ты сразу ей об этом не сказал? Почему ты несешь ахинею про толерантность?
- Потому что я совершил преступление, последствия которого очень быстро обнаружили. И я не уверен, что Каролина никому ничего не расскажет и что нас никто не услышит.
- Ты считаешь Каролину дурой?
- Нет, но лучше, чтобы она не знала об этом. Она и так изменилась, смотрит на меня, как на чудище, даже обнять ее не могу, она меня отпихивает.
- Поэтому ты побежал по девкам?
- По каким девкам? У меня учеба все время занимает, еще эта пианистка капризничает… Я мог бы с Лоттой изменить, она вешается на меня и капризничает, то розу ей принести, то руку поцеловать, то вино ей подарить, но я не могу изменить физически. Мне просто противно прикасаться к другим девушкам.
- Посмотри на меня.
Повисло молчание, потом папа сказал.
- Не врешь. Значит, ты любишь Лину?
- Люблю, но и я не железный! Мистер Ричард, поговорите с Каролиной! Она не заботится обо мне, не готовит, от секса отказывается, капризничает!
- Роджер, я считаю, что отношения – дело только двоих. Поэтому тут уже тебе виднее, как лучше поступить. Могу только посоветовать тебе рассказать все, как есть. И еще…
- Что?
- Ты хочешь петь? Хочешь собирать стадионы, ездить на гастроли, записывать альбомы?
- Да.
- У меня к тебе предложение. Мы с Литой обеспечим это тебе. Ты попадешь на «Х-фактор», дойдешь до финала, возможно, даже победишь – Лита знакома с одним из членов жюри, критиком Йоханном Маро. Он любит нестандартных исполнителей. Он поможет тебе найти продюсера, у меня есть знакомый – владелец студии… Проблем с карьерой у тебя не будет.
- Но такие вещи так просто не предлагают. Что мне надо сделать?
- Сущий пустяк. Перевестись в Шерлин Самрс вместе с Линой. Она уходит туда со второго курса. Если ты ее любишь, то ты согласишься.
- Вы понимаете, что сейчас гробите мою мечту? И куда я пойду с таким лицом?
- Посмотри на меня. У тебя на лице царапины, которые можно вылечить простым заклинанием, что я и сделаю. А разве твоя мечта – не стать известным певцом?
- Да, это так. Но лучше быть известным австрийским певцом, чем певцом из страны, которую не каждый на карте найдет.
- Как только ты прославишься в Симландии, ты сможешь выйти на сцену в Австрии. Я тебе это обещаю. Подумай над моим предложением. У тебя будет все, ты получишь славу и деньги, а еще под боком будет любимая девушка, которая станет твоей женой. Подумай.
На кухне повисло молчание, а затем Роджер сказал:
- Я согласен.
А я не знала, что и думать. Мне хотелось радоваться тому, что Роджер мне не изменял, но загадка о том, что произошло в новогоднюю ночь и то, что папа купил Роджера, не давала мне покоя. Я бы хотела, чтобы Роджер сам захотел со мной вернуться, а не из-под палки…
Это была моя последняя мысль перед сном.
***
Дождливое утро не способствует желанию проснуться и вылезать из постели. Даже если папа рядом. Или он уже уехал?
- Любимая, ты проснулась?
Ласковый голос Роджера. Сколько я его не слышала? Уже почти пять месяцев, еще с Нового года…
Я открыла глаза и потеряла дар речи. Вокруг кровати лежали лепестки, а Роджер поставил на постель поднос с кофе. Напоминает романтические фильмы…
- Роджер?
- Не нравится? – расстроенно спросил Роджер. Удивительно, но царапин на его лице не было.
- Наоборот. Но в честь чего?
- Просто решил сделать тебе приятное.
- Сам?
- Да. Я понял, что мне надо исправляться. Я был неправ, когда говорил тебе о толерантности и осуждал за твои слова о приезжих. Понимаешь, я отомстил за тебя тому очкарику. Я дал тебе снотворное в новогоднюю ночь, а сам вернулся к ресторану. Я нашел его с помощью магии, дождался, когда он отойдет от ресторана и убил его. Я произнес заклинание, которое повышает шанс внезапной смерти. Потом вернулся домой. Я не думал, что его так быстро найдут! Именно в ту ночь я понял, что не всегда юридические законы не всегда работают и решил поступить по-своему. Надеюсь, ты меня простишь?
- Но почему ты молчал? Я бы никому не рассказала…
- А вдруг бы нас кто-то услышал? Я не думал, что ты так все воспримешь. Я не думал, что ты не можешь принять современные нравы и культуру. Прости меня.
- Я тоже люблю тебя, Роджер. Я прощаю тебя! Кстати, а где папа?
- Уехал в четыре утра, просил тебя не будить обещал позвонить. Кстати, это правда, что ты уходишь в Шерлин Самрс?
- Да, на мое место приедет Эшли, наша бывшая одноклассница.
- Я поеду с тобой. Я не отпущу тебя одну, я не выдержу разлуки. Правда. Будем жить с тобой в доме у озера, ходить на вечеринки и разжигать камин по вечерам.
Я смотрела на Роджера, пытаясь понять, искренен он или ему интересно только предложение папы, на которое он согласился ночью.
- Ты сам это решил?
- Да. Я поговорил с твоим папой и понял, что не выдержу разлуки. Поэтому я перевожусь с тобой в Шерлин Самрс. Кстати, сегодня в музее искусств открылась выставка Ван Гога и у меня уже есть пригласительные.
- Это намек?
- Нет, я прямо приглашаю тебя на выставку. Сегодня на улице тепло, можем потом дойти до леса и «Захера».
- А у тебя нет концертов и репетиций?
- Нет, у меня ближайший концерт только через месяц. Искренне надеюсь, что Лотты там не будет, а то она слишком капризная. Эту даму пригласил наш преподаватель, ей всего 19, а она уже известная пианистка, что не мешает ей быть анекдотической блондинкой. Знала бы ты, как меня достали ее капризы! Вот и вчера она закатила истерику и потребовала розу.
- Давай не будем о грустном. Лучше пошли на выставку.
Мне казалось, что я вновь вернулась на три года назад, когда мы с Роджером только начали встречаться и когда мы целовались в музее. Казалось, не было последних ужасных последних месяцев, когда мы страдали по собственной глупости.
Скоро мы с Роджером вернемся домой, там нам будет проще… Там все знакомо, все привычно, там у нас точно все наладится, ведь мы с Роджером любим друг друга.