В гостиной бывшей ткацкой фабрики на окраине Юнивер-Сити были настежь открыты окна. Лофт проветривался после ночи, а массивный бар, обрамленный кирпичными колоннами, сдерживал пронизывающие большую комнату потоки воздуха. Поэтому человека в грязных джинсах, который по-богатырски храпел на диване, заглушая пение птиц, не продувало.
Утренний воздух пах летом, несмотря на прохладу; от металлических поверхностей – труб, торшеров, камина – отражались лучи солнца. Несмотря на усталость и недосып, Нильсен был в приподнятом настроении. Он описывал кривую от шкафа до плиты, рядом с которой висел набор специй, только сейчас бросившийся ему в глаза – откуда взялся у Дормера-то? Не иначе сердобольная уборщица подсобила.
Продукты он купил с раннего утра в соседнем пригороде; у приятеля еще не дошли руки выяснить, почему барахлят тормоза в старом джипе, поэтому Ларс поехал на машине Арианны и заодно завернул на заправку. За рулем устойчивой, приятной малолитражки Нильсену было намного комфортней, чем на неповоротливом танке друга – большие автомобили он не любил.
Дожарил омлет с сосисками, поставил чайник и присел за обеденный стол. Прикинул, когда нужно вызвать такси и сколько времени дать похмельному приятелю, прежде чем начать его будить. Щадящими методами, инквизиторскими – как дело пойдет, свою машину Арианна должна получить сегодня. Дела в авиационном настигли Нильсена буквально полчаса назад, когда ему позвонили с просьбой подменить слегшего с ангиной Джеффера. Конференция по физике, требования не менялись годами – ничего сложного проинструктировать хлопающих глазами детей со второго курса и закончить речь парой стандартных советов и наставлений. Но нужно заехать домой и переодеться в рубашку и брюки.
В ноздри проник слабый кофейный запах с примесью чего-то пряного; почему-то он вызвал приятные ассоциации. Ларс приподнял бровь, вдохнул сильнее и понял, что это духи Арианны. Улыбнулся против воли, мысленно скользнув к ее фигурке, удобно сидевшей на том месте, где сейчас он; рука ощутила легкое прикосновение.
Под столом возле его ноги что-то прошелестело – легко угадывалось, что кот. В следующее мгновение животное раскрыло рот и въедливо разоралось на одной ноте, словно в последний раз его одаривали пищей в прошлом веке, а не вчера под ночь. Нильсен отставил стрельнувшее было желание пнуть пятнистого сожителя Дормера – это мяуканье как пенопластом по стеклу.
Накануне он скормил коту остатки желе, но помнил, что Дормер может поужинать завалявшимся в кладовке пивом, зато запасы кормежки для чудовища в доме есть всегда. Ларс вернулся на кухню, порылся по тумбочкам, наполненным посудой, бакалеей, полотенцами и с какой-то радости старыми футболками. Хотя, конечно, не будь у Дормера приходящей уборщицы, здесь был бы настоящий хаос. В нежилые помещения работница не заглядывала, и там под вековым слоем пыли расфасованы горы барахла, в которых хозяин дома давно перестал ориентироваться.
Наконец Ларс нашел пакет с сухим кормом, который приятелю зачем-то потребовалось держать в суповой кастрюле. Извлек его и сухие кругляши посыпались вниз, с веселым стуком ударяясь о каменный пол – дно пакета порвано. Выдохнул и закатил глаза – неужели нельзя было пересыпать в отдельную емкость? Но коту, похоже, нестандартная сервировка завтрака пришлась по душе – тот принялся носиться по углам, не собираясь упускать ни кусочка.
Храп из-за бара сменился слабым стоном; затем до Ларса донеслось кряхтение и скрип кожаного дивана. Спящая красавица неуклюже приняла сидячее положение, осмотрелась по сторонам, потерла глаза волосатой татуированной рукой. Да, после вчерашнего алкогольного микса приятелю наверняка словно саморезы в голову закручивают.
Ларс только собрался выйти из кухни, как под ноги резво скользнул кот, преследуя коричневый кругляш с азартом усатого водопроводчика из компьютерной игры Родрика. Стараясь удержать равновесие и ничего не уронить, Нильсен задел локтем миску на столе, и та соскользнула вниз; раздался оглушительный звук удара металла о камень.
- Бруно, черт побери, ты совсем охренел?!
- И тебе доброе утро, - Ларс скривился и вернул миску на место. – Уронил я, но твой сожитель только и делает, что путается под ногами.
Дормер вместо ответа беспомощно застонал, уперев локти в колени; погрузился пальцами в волосы и выругался под нос.
- Твою налево, я сейчас сдохну.
- Держи, - Ларс поставил перед приятелем завтрак, стакан воды и таблетки. – Можешь не объяснять, Арианна все мне рассказала, пока мы везли тебя в тележке, - принялся за еду.
- Чего, в тележке? Вы с Арианной? – приятель глянул на него мутными сощуренными глазами. – А-а-а, понял, спасибо, что довезли с комфортом, - устало усмехнулся он, потирая виски. – Что-то вчера было слишком весело. А с ней вы встретились здесь… да ладно, - Дормер расширил глаза, в усмешку закрался странный оттенок, понятный только ему, но Ларс не стал интересоваться и отпил чай; веселье друга сплыло. – Ну конечно, у вас ничего не было, - Дормер сделал большой глоток из стакана, чуть не расплескав воду на футболку. – Бедная Ари, мало того, что ей пришлось убирать за пьяными крокодилами, так еще и…
- Мне загуглить чистую стоимость акций здешнего Макдональдса? – Ларс приподнял бровь. – Боюсь, я снова буду вытаскивать тебя из финансовой ямы, когда возместишь девушке ущерб.
- Да уж, такой транш мой счет не выдержит, – хохотнул Дормер. – Вышло как-то… - протянул непринужденным тоном, но в том, как он разглядывал содержимое своей тарелки и чесал затылок, читалось смущение. – Надо было Дайане дозвониться, короче. Нет, не буду покупать американскую дрянь, - Нильсен кивнул, отдавая должное здравому смыслу друга. - Знал бы, что она из сладкого любит.
- Шоколадные маффины, - машинально ответил Ларс. – И конфеты с кофейным ликером, название не помню.
- А у тебя, смотрю, порядок с памятью на вкусы мисс Ользон.
Ларс достал из кармана телефон и заглянул в соцсети, где не было ничего нового, за исключением все той же мисс Ользон, которая резюмировала разговор о ее машине улыбающимся смайликом, а также пары новостей.
- Сейчас заглянешь в душ, Гай, ты похож на орангутанга, в том числе и запахом, - проигнорировал взгляд, который в него метнули, и бесстрастно продолжил. – Адрес на столе, машина на парковке, Арианна сейчас ушла по делам, но думаю, доставить в целости и сохранности ее транспорт – твоя минимальная благодарность. А я пока позвоню мисс Мендосе, - Ларс притворно поводил по экрану. – И скажу, что ходячий секс приедет в течении часа.
- Иди-ка ты лесом, Нильсен, – скривился приятель. – Вот это уже больше похоже на тебя. А то завтрак в постель, понимаете ли, приносишь.
Ларс еще раз посмотрел на список диалогов в фейсбуке и спрятал телефон обратно.
Он слишком давно и хорошо знал Дормера, чтобы удивляться и тем более поражаться вчерашнему – ощущать неловкость перед Арианной тоже придется не Ларсу.
Накануне Нильсен приехал в этот дом на взводе, а спустя два часа в ушах все еще звучали обвинения, которые Кэтлин бросала ему в лицо. И мало что способно так быстро и эффективно переключить на другую частоту, как неожиданный ночной вопрос в виде не слишком дееспособного хозяина дома на попечении собственной курсантки хозяина. К тому же, общение с Арианной почти всегда приводило Ларса в хорошее расположение духа.
- Стой-ка, почему ты вообще тут оказался, ты же был с Кэт.
Дормер посмотрел на Нильсена так, словно только сейчас вспомнил, что друг живет не здесь, а вместе с женой, с которой даже периодически контактирует – впрочем, Ларс не мог его за это винить.
- Мы поругались, - пояснил он; после паузы добавил. – Нужно уточнять, почему?
- Пожалуй, нет, – хмыкнул собеседник. – Что на этот раз?
- Она не хочет брать отпуск в июле и ехать с нами в Диснейленд, - ответил Ларс. На пару секунд вернулся домой, увидел лицо жены, наполненное непрошибаемым упрямством; внутри вспыхнула злость. – Поскольку поработать с очередным светилом медицины гораздо важней.
- Она вконец офонарела?! – вспылил друг. – Извини, - исправился он, но у Ларса внутри все отзывалось согласием. – Нет, я в курсе, что наша Кэт метит в лучшие хирурги в истории, - Дормер не смог скрыть язвительности в голосе. – Но не перестаю поражаться ее эгоизму.
- Не ты один.
Что ни говори, жена и друг Ларса никогда не жаловали друг друга. Кэтлин не понимала шуток Дормера, его легкий характер казался ей слишком поверхностным. Проекты, которые Дормер открывал после войны и ухода из армии, тоже не внушали жене уважения, учитывая, что один из них закончился неудачно. Кэтлин считала, что в тридцать с лишним лет давно пора относиться к карьере серьезней и найти один, но твердый путь, а не вкладывать огромные суммы в сомнительные авантюры.
К словам же Дормера добавить нечего – интересно, остался ли хоть один человек из ближайшего окружения Ларса, который не считает его жену эгоисткой? Пожалуй, только Грета была на стороне Кэтлин, но мнение своей сестры он объективным не считал. Она жила семейным бизнесом и не собиралась заводить детей от своего инфантильного мужа, в ближайшее время точно. А в последнее время и Грета стала говорить, что Кэтлин нужно уделять Родрику время почаще.
Насколько было бы проще, не будь у сына привязанности – для него самого в первую очередь. Но Родрик нуждался в Кэтлин, любил ее чистой и пока слепой к фактам любовью ребенка к матери. Тем не менее, ему семь лет, и он прекрасно понимает: когда работа для мамы важней, чем давно спланированная семейная поездка, как, впрочем, и многое другое – это ненормально.
- Речь о ее собственном сыне, блин, - Дормер нахмурил брови, что вкупе с заросшим подбородком и тенями под глазами придало ему осунувшийся вид. – Ты не заменишь ему мать, ваши с Кэт предки тоже. Ничего здесь хорошего нет, - вздохнул он. – Будь на ее месте Арианна, не думаю, что твой ребенок терпел бы такое отношение. Про Элайзу вообще молчу, семейная пчелка.
Нильсен непонимающе взглянул на Дормера – ладно Элайза, первая девушка Ларса, которой он отдал четыре года жизни, но почему друг упомянул Арианну, было не совсем ясно. Хотя он прав, у девушки есть наглядный пример, как делать не нужно, в виде собственной матери – она вряд ли будет допускать ошибки Кэт со своими будущими детьми.
- Наверное, - невесело отозвался он. – Родрик еще мал, рано заводить с ним откровенные разговоры. Но я чертовски устал подбирать слова и объяснять, что мама спасает людей. Которых он никогда не видел.
Хорошего настроения как не бывало, Ларс снова почувствовал себя уставшим и взвинченным.
- Хорошо, если она получит свою практику и наконец-то успокоится, - сказал Дормер. – Но если нет, сам понимаешь, тебе рано или поздно придется ставить вопрос, нужна ли тебе такая жена, а Родрику – мать.
- Надеюсь, она сдержит слово, - кратко бросил Нильсен. – Понимаю, но давай пока не будем об этом.
- Не вопрос.
Приятель смотрел на него очень серьезно и вдумчиво; даже не скажешь, что перед ним неугомонный весельчак, который когда-то попал в отряд к вертолетчикам, проспорив товарищу – а затем поселился в их секте навсегда, став одним из лучших.
***
- И долго ты думала, прежде чем все это устроить?
Его жена молчала; сидела на кровати с помятыми простынями, посматривала на него своими голубыми глазами и теребила край одеяла, которым прикрылась, отстраняясь от мужа. Приподняла худые плечи; Кэтлин почти тридцать, кожа уже не настолько свежая, как у юных девушек вроде Арианны, а вокруг глаз образовались первые сеточки морщин. Но все же она очень бодро и привлекательно выглядела как для женщины, которая последний год постоянно не высыпалась на дежурствах и с головой погрязла в назначениях диагнозов, обходах и операциях. Кэтлин всегда уделяла внимание своей внешности, закупала многочисленные баночки с кремами и находила время для салона даже при самом насыщенном графике, но Ларс не вкапывался в тонкие дела прекрасного пола. Любая женщина в его представлении, тем более его женщина, должна следить за собой и быть ухожена, а как она этого достигает, неважно.
На прикроватной тумбочке нагревалась начатая бутылка игристого вина. Рядом стояла тарелка с бутербродами из куриного мяса и белого хлеба, пропитанного домашним клюквенным соусом. Кэт взяла рецепт у свекрови много лет назад, зная, что Ларс любит ягоды с детства. Но она давно не вспоминала о своих навыках – лишь сейчас, впервые за несколько месяцев.
Нильсен сидел на краю кровати, уже с надетыми джинсами, не смотрел на жену. Казалось невероятным, что всего полчаса назад супружеская спальня была разогрета их льнущими друг к другу телами. Теперь в воздухе повисло холодное напряжение; между супругами словно стена выстроилась, но Ларс не считал себя неправым.
Эта женщина и без того перегибает палку с проклятым делом жизни весь последний год.
- Я зря, прости, - донесся из-за его спины спокойный, но немного виноватый голос Кэтлин. – Мне не следовало так поступать. Да, я думала немного тебя задобрить, но это не значит, будто я не ценю, не хочу тебя или...
Ларс не удержался от хмыканья, услышав последнее; с удовлетворением почувствовал, как Кэт наградила его затылок коротким недовольным взглядом. Да уж, характеристика «я не хочу тебя» не слишком применима к женщине, еще час назад таявшей от его самых простых ласк – они с Кэт довольно давно не сталкивались близко. Но Ларс все равно чувствовал себя уязвленным и задетым: какой мужчина оценит, когда его женщина, которую он не видел три недели, надевает кружевное белье под короткий халат, готовит вкуснейший ужин и покупает вино отчасти для того, чтобы размягчить и подготовить мужа к своему уже тысячному за все годы брака решению, которое может ему не понравиться? Он, конечно, заподозрил сразу – для них с Кэтлин было привычным разбавлять быт романтическими вечерами со всеми атрибутами или спонтанными вылетами на выходные в его родной Копенгаген, который любила и жена, но на сей раз поведение Кэт казалось ему не слишком естественным. Но Ларс полностью отдался моменту – надо признать, в этот раз ему особенно требовалось выпустить пар. Слишком дразнящей стала его увлекающаяся вертушками подопечная – притом, что она ничего не делала, чтобы такой казаться. Ларс был абсолютно уверен, что очередное временное воздержание сыграло не последнюю роль в его восприятии; хорошо, если бы оно было единственной или хотя бы главной причиной, но чего нет, того нет.
После всего Кэтлин уютно улеглась на нем; через несколько минут неторопливых разговоров как бы невзначай поделилась, что летом ее ждет работа вместе с одним из ведущих нейрохирургов страны.
Предшествующий их близости театр сразу нашел объяснение. Нильсен моментом переключился, ощутив вспышку острого раздражения, выпустил жену из объятий и начал одеваться.
До каких пор это будет продолжаться?
Он прекрасно знал, что Кэт уже несколько лет обучается у одного и того же наставника, пожилого профессора из Японии. И взяла себе работу с другим специалистом исключительно из любви к делу, как было в подобных случаях всегда. Да еще и в законное свободное время; учитывая, что в последний год жены и матери не бывало дома по два месяца, теперь она обязана любую свободную минуту тратить на семью, а не придумывать новые развлечения.
- Тебе нужно было сказать сразу, а не разыгрывать первое свидание, - холодно отчеканил Нильсен.
- Ты бы разозлился, - все так же спокойно отозвалась жена, дернув плечом.
- Я бы в любом случае разозлился, - Ларс встал с кровати, повернулся лицом к ней и прожег тяжелым взглядом, который жена, впрочем, сумела выдержать. – Но сейчас ты сделала только хуже, потому что я терпеть не могу, когда ко мне пытаются подлизаться. Когда ты угомонишься, Кэтлин? – он повысил голос.
- Мне нужны эти уроки, Ларс, ты не представляешь, как тяжело попасть к нему в ассистенты, - Кэт откинула одеяло и встала, словно набравшись не то решительности, не то сил. Достала из комода домашнее платье и торопливо накинула его на себя, затем резко повернулась к мужу, встав по другую сторону кровати. – Как только я получу право самостоятельной практики, что будет в конце сентября, и ты это давно знаешь, я стану уделять гораздо больше внимания тебе и Родрику, все будет как раньше. Кажется, я уже далеко не раз это говорила, почему нужно повторять снова?
- Откуда мне знать, что ты действительно будешь уделять сыну время? И что ты уже не расписала себе график операций на год вперед? – Ларс вскинул бровь.
- Потому что я пообещала. Это последний год, самый сложный, а потом я стану полноценным специалистом и уже не буду настолько…
- Ты обещала Родрику, что в июле будешь свободна, - отрезал Нильсен. – Ты и минуты не потратила, чтобы обсудить с нами поездку, даже просто спросить у ребенка, где он хотел бы побывать. Мы тебя не трогали, подстроились под график, а теперь у тебя и здесь новые дела, да? До каких пор ты будешь думать только о себе? – Ларс поднял руку, не давая только раскрывшей рот Кэтлин возразить. – Я понимаю, что это не только работа, но и любимое занятие, что тебе хочется все успеть. Я не слушал своих родителей, которые убеждали поставить перед тобой более жесткие рамки, ведь твое наплевательское отношение к сыну выходит за всякие пределы. Но, знаешь, в последний год я с ними абсолютно согласен. Я уверен, что ты станешь прекрасным хирургом и спасешь множество жизней. Только желательно при этом хотя бы изредка вспоминать, что у тебя есть семья, - ледяным тоном закончил он.
- Пожалуйста, перестань, мне вполне хватает выслушивать от мамы, - устало ответила Кэтлин, что отозвалось в нем новой волной раздражения. – Когда я освобожусь, то обязательно буду с вами почаще, осталось совсем немного. Родрик прекрасно себя чувствует у бабушки с дедушкой, у него есть школа и друзья, он накормлен, одет, присмотрен, ты постоянно приезжаешь к нему, я тоже, когда получается. Когда ты уже прекратишь дергать меня по этому поводу, Ларс? – не менее раздраженно, чем пару минут назад он, спросила жена. – Прости, но я не буду менять свои планы из-за твоих претензий.
Ларс на секунду прикрыл глаза и выдохнул в попытке выпустить вскипевшую внутри злость – внешне по нему наверняка ничего не прочтешь, но он знал, что Кэтлин все видит. Она сейчас выглядит почти так же – спокойная, слегка отстраненная поза, но в глазах готовность отстаивать свои позиции так же, как кошка защищает детенышей от врагов. Какая ирония.
Взгляд Ларса затронул тяжеловатый, чуть выступающий вперед подбородок его жены. Он немного дисгармонировал с ее утонченными чертами, но выдавал ослиное упрямство. А ведь когда-то эта маленькая и обманчиво хрупкая женщина вызывала в нем нежность и желание защищать и оберегать.
Наверное, он мог бы понять с самого начала – но не разглядел. Боль и смерть страшными тенями плыли между койками в полевом госпитале Хайлвуда, но Кэтлин, казалось, совсем не замечала их. Пока ее коллеги ломались, она росла на глазах, с ажиотажем отзывалась на каждое поручение наставника, циничного пожилого хирурга, который словно покрылся коркой льда.
После аварии Ларс отделался сотрясением мозга, обморожением и повреждениями рук, которыми он с нечеловеческим усилием цеплялся за штурвал, пытаясь выровнять обезумевшую «Маргарет» - ментально он потерял намного больше. Но вид измученных, изрешеченных пулями и искореженных минами людей произвел на него ужасающее впечатление – а для девушки, с которой они тогда уже успели полюбить друг друга и сойтись, эти люди олицетворяли ценнейший опыт, который она никогда не получит в обычном госпитале.
Одно и то же дело стало ее работой и призванием – словом, сферой, в которой она смогла максимально реализовать свои таланты. Кэтлин обожала хирургию – не из любви к человечеству, не из патологического альтруизма, просто в ней присутствовала маниакальная тяга вкапываться, изучать и сравнивать, находить источник тяжелой болезни, устранять из тела человека то, чего там быть не должно и привести его к нормальному функционированию. Ее стойкость, трудолюбие, ум и страстная отдача делу, тем более такому сложному и ответственному, всегда восхищали Ларса. Отбери он у нее это – и он бы уничтожил не только родного ему человека, но и яркую личность, которая фонтанировала неуемной, казалось, внутренней энергией.
Но на другой чаше весов был их сын, о котором Кэт начисто забывала в покорении хирургических вершин. Это не уменьшало стремления Ларса поддерживать жену во всех начинаниях, как и она его – по крайней мере, раньше поддерживала, - но имело огромнейший вес. Особенно в последний год, когда на очередной прогулке вдоль озера всегда активный и бойкий Родрик притихал и смотрел на отца погрустневшими задумчивыми глазами. Затем спрашивал, когда приедет мама – он скучает, а в скайп она не выходит и на звонки отвечает через раз.
Или тряс подаренную машину, чтобы она тарахтела колесами, крутился рядом, выспрашивал у мамы, чем она занимается, в очередной бесплодной попытке обратить на себя ее внимание – получал в ответ ласковые, но очень твердые просьбы не мешать. Кэтлин тогда приехала к сыну впервые за месяц в сочельник, но быстро наобщалась и уселась за ноутбук. Ведь ей прислали очередные важные документы, которые потом заставили ее улететь в Токио прямо на Новый Год.
Было многое, но такого она не позволяла себе еще никогда.
Когда Кэт вернулась, Ларс устроил жесточайший разнос, после которого она не разговаривала с ним две недели, посчитав, что не заслуживала такого обращения. На зимних каникулах он взял сына и уехал на неделю к родным в Хидден-Спрингс, где они прекрасно провели время, катаясь на лыжах и санках. Родрик играл в снежки со своими ровесниками, пока Ларс сидел в близлежащей кофейне со своим отцом, сестрой и ее мужем, обсуждая вопросы науки и бизнеса. По вечерам они согревались огнем в камине и напитками, приготовленными бабушкой Эдле – Ларс глинтвейном, Родрик горячим шоколадом. Ларс редко задерживался в родительском доме, но возвращаясь оттуда, всегда чувствовал себя отдохнувшим и обновленным. Как Кэтлин только способна игнорировать простые, но от этого не менее ценные радости?..
Больше всего Нильсена раздражала привычка жены игнорировать все на свете, чтобы ей не мешали работать. Но Кэтлин не учитывала, что за семь лет брака Ларс давно научился определять, когда у нее действительно необходимая работа, а когда просто прихоти, как сейчас.
Да, он прекрасно помнил, что Кэтлин не хотела ребенка. Более того, случайное последствие их стремительно развивающейся влюбленности стало для нее шоком. Ведь Кэт было всего двадцать три – на год старше Арианны, которую Ларс сейчас решительно не представлял семейной женщиной с детьми – в таком возрасте у девушек совершенно другие приоритеты, что естественно. Ребенок казался Кэтлин неподъемной ношей, препятствующей давно расписанным планам; если бы Ларс ушел от ответственности, а не сделал предложение, она бы наверняка пошла на аборт.
Тогда он не смог полностью понять сомнений любимой женщины, решив, что она испугалась и серьезно восприняла, а на деле все ничуть не безнадежно. Кэтлин обязательно полюбит их ребенка, пусть не сейчас, пусть лишь когда он появится на свет – ведь это часть ее, разве может быть иначе? Она будет с легкостью совмещать материнство с карьерой, а мужчина, которого она любит, будет рядом и всячески поддержит.
Позже подключились родители Кэтлин, приятные люди, живущие в окрестностях Юнивер-Сити, в котором собирались обосноваться новоиспеченные жених и невеста. Раньше мистер и миссис Уиллоу держали свой магазин и ресторан, а теперь удачно продали их, получив средства не только на безбедную старость, но и на наследство потомкам. Они были готовы время от времени брать Родрика к себе, чтобы Ларс и Кэт могли спокойно работать, но в итоге их дом стал для мальчика постоянным местом жительства.
Хирургия являлась для Кэтлин важнейшей ценностью, тогда как материнство с самого начала стало досадной обязанностью, которую она выполняла только ради мужа. У нее хватило терпения ухаживать за новорожденным сыном ровно месяц, после чего она умчалась сдавать экзамены в резидентуру
* постдипломная подготовка врачей всех специальностей, после окончания врач получает общее образование по специальностям «хирургия», «терапия», «гинекология» и некоторым другим
. Не посоветовалась ни с мужем, ни с родителями, просто поставила их перед фактом и предъявила давно назначенные даты, которые специально скрывала, чтобы ее не уговаривали повременить с выходом на работу. Тогда случился первый, один из самых серьезных, но к сожалению, не последний конфликт. Его жене пришлось понять, что необходимо находить баланс между тем, чего ей хочется, и ответственностью, которая у нее теперь есть, и достаточно долгое время она худо-бедно его чувствовала.
Несмотря ни на что, Ларса устраивал брак с Кэтлин, и до последнего года между ними все было прекрасно; влюбленность постепенно рассеялась, уступив место привязанности и уважению. Ему нравился комфорт, пища для ума и вдохновение, которые он получал рядом с этой женщиной, ставшей ему хорошей подругой жизни – и в то же время самодостаточность и свобода делать, что хочется. Кэтлин не пилила его, как жены некоторых жаловавшихся приятелей, не контролировала, не ревновала к коллегам, друзьям и студенткам, как делала бы женщина, не имеющая никаких интересов кроме быта. А частые раздельные командировки помогали не терять притяжение друг к другу за рутинной бытовой жизнью, добавляли остроты и разнообразия.
Камнем преткновения было одно: Ларс любил Родрика, четко сознавал, что сыну необходима его забота и внимание, никогда не устранялся от воспитания, как жена, полностью переложившая ответственность на других. Ларс находил время на сына даже перед защитой диссертации, когда ему нужно было обсуждать кучу вопросов с руководительницей, советом и оппонентом, ругаться с представителями наукометрической базы, где не учли некоторые его публикации, и заодно пытаться вложить элементарные вещи в деревянные головы третьекурсников, которым его подрядили читать навигацию. Кэтлин при бешеном ритме жизни умудрялась находить часок на массаж и пилатес, с удовольствием проводила время с Ларсом за разговорами, шахматами или просто в постели. Встречалась с друзьями; у жены находилась минутка даже для психологических романов, которые помогали ей расслабиться.
Но потребность пообщаться с сыном возникала у нее, на взгляд Ларса, слишком редко. Кэтлин считала вполне достаточным просто привозить Родрику вкусности, игрушки и одежду. Помнится, один раз случился показательный конфуз, когда она купила сыну стопку футболок, но не проследила, что он уже вырос из этого размера. Словом, ребенку, которого она родила, Кэтлин приходилась кем угодно, сестрой, тетей, но не матерью. Это коробило Ларса всегда, но достигло апогея последней осенью, дальше только усугубляясь. Ноябрь в прошлом году выдался на редкость промозглый и дождливый; почти никогда не болевший Родрик подхватил грипп, который, несмотря на все усилия по лечению, перерос в двухстороннюю пневмонию. Нормальная мать не отойдет от постели сына, но Кэт посчитала, что прервать командировку на один день, чтобы приехать и поговорить со знакомым специалистом, а потом позванивать Ларсу или своей матери, спрашивая, как там Родрик, будет достаточным исполнением ее родительских обязанностей.
А сейчас Кэтлин стояла перед ним, совершенно не чувствующая противоречий и даже не понимающая сути претензий. Нильсену хотелось встряхнуть жену хорошенько, чтобы она наконец-то проснулась от своего сна в белом халате со скальпелем наперевес.
- Мне тоже тебя не хватает, - наконец очень мягко сказала она. – И ты знаешь, что я сейчас не лукавлю. Подожди немного, прошу, все вернется на круги своя.
Ларс нахмурился, задавил что-то светлое и почти нежное, предательски кольнувшее внутри. Во время всех споров, которые стали постоянными жителями их дома в последние несколько месяцев, он никогда не ставил Кэт в упрек, что ее внимания стало не хватать не только Родрику. С его точки зрения, она должна чувствовать это и так – судя по всему, чувствует.
- Кэтлин, ты знаешь, в каком классе учится твой сын? – Ларс без колебаний перевел разговор на вечную больную тему. – Какие у него увлечения, в какие игры на планшете играет, с кем дружит?
В глазах Кэтлин вспыхнул маленький огонек вины, но тут же исчез.
- Перестань, - отозвалась она, но, видя взгляд мужа, немного потухла. – Во втором классе, и ты записал его в музыкальную школу, насколько я помню.
- Родрик не ходит в музыкальную школу уже три месяца, - холодно ответил Ларс. – Так как на тестах стало понятно, что склонности он не унаследовал. А мучить ребенка, как делала в свое время моя мать с Гретой, я не собираюсь. Я рассказывал, но разумеется, копаться в позвоночнике очередного пациента гораздо интересней.
- Ларс, да прекрати уже играть волынку «ты мать и ты должна»! – вдруг вскипела Кэтлин, заставив его на пару мгновений опешить. – Ты думал, что тогда в Хайлвуде я соврала о своем отношении к детям, чтобы произвести на тебя впечатление? А то ты у нас интеллектуал, уважающий широту интересов, понимаете ли, - жена всплеснула руками в непривычном для себя экспрессивном жесте, четко выдающем, насколько она сейчас зла внутри. – Но как только у меня появится ребенок, неважно, хочу я его или нет, то я сразу стану покорной и пушистой мамочкой? Забуду про себя, свои желания, как в свое время забыла твоя собственная мать? То-то старушка Эдле выносила мозг тебе и Грете своей музыкой, сама же так и не поступила в консерваторию. Нет, дай мне договорить, я слишком долго молчала, - Кэт эмоционально замотала головой, не давая разозленному Ларсу вставить ни слова. – Думаешь, я ни разу не задавала себе вопроса, почему мне безразлично, чем живет мой сын? – сделала паузу, приковавшись невидящим взглядом в картину с абстракцией над письменным столом, и продолжила более спокойным голосом. – Наверное, мне нужно было родить в тридцать пять, а не в двадцать четыре, вот и весь ответ. Потому что сейчас мне достаточно лишь знания, что Родрик в надежных руках. Я никогда не дам ему того, что можешь дать ты и мои родители, у меня и потребности нет, ясно? А если ты не способен это принять, Ларс, то можем хоть завтра подать на развод, - с вызовом закончила свою речь Кэтлин, скрестила руки на груди и перевела на него горящий взгляд.
Повисла густая напряженная тишина, можно было расслышать тиканье настенных часов. Ларс спокойно смотрел на жену и ничего не отвечал; с удовлетворением наблюдал, как ее запал начинает спадать. Как взгляд опускается, бегает, как дергается мышца на щеке, выдавая волнение – жена поняла, что только что выпалила в порыве эмоций.
- Правда, Кэт, хоть завтра? – спросил Ларс, чуть вскинув бровь.
Прекрасно знал, что наносит жене удар ниже пояса – но она сама напросилась. От его тона Кэтлин как-то вся постепенно сжалась, ослабела, растеряв свою ярость и энергию. Быстро стрельнула в мужа взглядом, в котором раздражение парадоксальным образом смешивалось с растерянностью и, как ему казалось, страхом. Затем отвела глаза и стала быстро перебирать что-то в уме. Сейчас жена казалась Ларсу почти беззащитной, на несколько секунд напомнив ту девушку, с которой он когда-то выкраивал минуту, чтобы согреться в их уютном мирке в отдаленной палатке.
- Видеть тебя не хочу, - тихо произнесла Кэтлин, стрельнув в него быстрым обвиняющим взглядом.
Схватила большую сумку, положила в нее косметичку, прошлась мимо мужа в гардеробную и достала белье, джинсы и тунику. С ужасным шарканьем покатила по паркету небольшой чемодан с самым необходимым – привычный для нее атрибут. Ларс не обратил внимания на выпад жены и бесстрастно наблюдал за каждым ее действием; скривился, когда она очень громко стукнула дверью.
Ну разумеется. Парадоксально, что в душе этой женщины, которую волнуют только ее потребности, до сих пор находится место для привязанности к мужу, но это не могло не радовать.
Слишком своенравная, слишком увлеченная и распаленная, чтобы оглядываться на близких людей. Сейчас он не в силах повлиять на Кэт, но рано или поздно она остановится сама, и тогда к ней придет понимание.
Он принял ее, шел навстречу, хотя ее поведение и приоритеты далеко не такие, какие ему хотелось бы видеть от женщины, которую он взял в жены. Сейчас Ларсу было лишь нужно, чтобы Кэтлин вернулась к их давно выработанному компромиссу, который устраивал их обоих – обоих, не только его.
Темнеющую улицу коттеджного поселка прорезал свет фар от такси. Жена не зашла сказать, куда едет и Ларс, вздохнув, отправил ей вопрос смс-кой – у него тоже не было ни малейшего желания сталкиваться с ней. Успел на автомате прикончить два доверху наполненных бокала вина, когда в ответ пришло два слова – название отеля возле госпиталя в соседнем поселке, где числилась Кэтлин.
Ларс принял быстрый душ, переоделся и спустился вниз; прихватил пачку сигарет – ему требовалось унять напряженные нервы.
Без нее дом сразу показался пустым; решил связаться с Дормером, ведь ехать к Родрику поздно – пока Ларс доберется до сына, тот уже наиграется в игру перед сном и отправится в постель, ведь ему рано вставать в школу.
***
Насыщенный рабочий день вкупе с ночными событиями у Дормера, к которым Ларс периодически возвращался мыслями в течении дня, отвели проблемы с Кэтлин на второй план.
Дом мистера и миссис Уиллоу встретил его запахом мяса из духовки, обещающим вкусный сытный ужин, а от объятий радостного Родрика внутри поднялась теплая волна. Разместиться решили на заднем дворике, в тени цветочных кустов, выращенных миссис Уиллоу – грех не воспользоваться хорошей погодой. Сын пол ужина обсуждал грядущую поездку, показывал отцу на планшете отчеты туристов, побывавших в Диснейленде. С серьезным видом, чуть картавя, прикидывал, какой аттракцион папа точно запомнит; сказал, что маме обязательно понравится в круизе по джунглям, отчего в груди кольнуло.
Ларс узнал от миссис Уиллоу, что Кэтлин не звонила ни Родрику, ни родителям; пока помогал мыть посуду, вкратце рассказал о произошедшем – разумеется, мать жены тоже не была в восторге. Размышляя над конфликтом еще в дороге, Ларс пришел к выводу, что ему, пожалуй, следовало вести разговор с Кэтлин с несколько иной риторикой. Чаша его терпения в очередной раз переполнилась, поэтому он нажал на глобальные проблемы, поднял источник разногласий. А куда действенней было бы пристыдить жену – как нарушенным обещанием, так и тем неоспоримым фактом, что кем вообще надо быть, чтобы не отдать несколько июльских дней поездке в Диснейленд с ребенком. Но от одной мысли, что он должен торговаться с женой, сколько времени она проведет вне своей обожаемой операционной, Ларс снова начинал выходить из себя.
Миссис Уиллоу деликатно и между делом сказала, что свяжется с дочерью и узнает, как у нее дела, и он ощутил благодарность.
Ларс часто размышлял, что будет, когда Кэтлин возьмет вершину и пелена спадет. Если их брак выстоит, в чем он временами сильно сомневался, жене не следует рассчитывать, что он забудет ей этот год.
Помог Родрику с домашним заданием по математике, чтобы на выходные у сына не оставалось хвостов. Пока рано говорить, есть ли у него склонность к точным наукам, но с задачками он управлялся довольно ловко, что радовало; правописание, например, давалось Родрику куда хуже. Сын очень любил природу, интересовался животными и птицами, поэтому Ларс записал его в скауты, где тот чувствовал себя как рыба в воде; они с мистером Уиллоу регулярно брали его на рыбалку и в небольшие походы. Еще Родрик обожал собак – функцию лучшего друга пока исполняла гончая его школьного приятеля Колина, но дедушка с бабушкой собирались купить внуку лабрадора.
Дормер подарил крестнику радиоуправляемый вертолет на Рождество, но машины, умеющие летать в небе, будоражили воображение Родрика и раньше. Он упоенно смотрел тематические фильмы, читал все энциклопедии, которые ему покупали, статьи про самолеты в Википедии – разумеется, последние давались ему туговато. Ларс как-то взял книжки сына и разложил по полочкам на доступном для его понимания уровне, как самолеты летают и чем отличаются; использовал для наглядности игрушечные модели, которых у Родрика имелось много. И тот, раздуваясь от гордости и важности, собрал вокруг себя компанию друзей, которые с открытыми ртами его слушали. Конечно, Родрик мечтал стать лётчиком, как папа – неизвестно, пойдет ли сын по его стопам, когда придет время, но когда он с горящими глазами внимал очередному рассказу, Ларс чувствовал, что по-настоящему счастлив.
На следующий день они отлично порыбачили на местном озере; после душа и обеда Ларс отвез Родрика сначала в торговый центр, чтобы выбрать набор «лего» на подарок его другу, а затем в особняк Финчеров, куда сына пригласили на грандиозный праздник с ночевкой. Поучаствовал в светских беседах с родителями, и, попрощавшись с Родриком до вторника – завтра его должен забрать дедушка, - уехал домой.
В спальню даже не заходил, взяв из гардеробной все, что нужно, и лег на раскладном диване в гостиной.