[Jana Weber]

Длинное вступление для любителей длинных вступлений

Операция по выходу из архива продолжается. Шаг второй.
С новым годом, спящий форум) я надеюсь, все провели праздники весело, судя по затишью - да.
Я - точно весело) если не считать, что весь день 31 декабря с утра до вечера я посвятила съемке скриншотов для бонуса. Нет, так долго - не потому что скриншоты офигенно прекрасны, а потому что я делала это ЧЕТЫРЕ раза, прежде чем они сохранились. А на следующий день у меня умерла зарядка, и я так и не выложила ничего на форум. Здесь я хочу объявить минуту молчания в честь погибших нервных клеток Innominato, Mrs Wallace и FREIheit, которые как раз выслушивали моё нытьё по этому поводу.
Я даже сейчас до конца не верю, что выкладываю это - по закону подлости сейчас бог династий должен обрушить на меня проклятье отключившегося интернета.

Собственно, бонус. По жанру - ангст классический, и если вам не хочется портить себе новогоднее настроение, пожалуй, это не самое подходящее время для прочтения) но я все же рекомендую прочесть, потому что по-первых я долго страдала, пока снимала скрины здесь раскрывается персонаж, которому очень мало досталось места в основном повествовании,а во-вторых, это важное дополнение мира Хагенштремов, в особенности той части, что касается зеленых человечков)
А еще эта запись для меня экспериментальна. Во-первых, по структуре - отрывки идут в обратном порядке, в первом Элис тридцать пять, в последнем - восемнадцать. Во-вторых, по простигосподи скринам - они не отражают события текста, а являются чем-то вроде личных фотографий Элис. Надеюсь, впечатления от этого не пострадают.

Для затравки, если кто забыл:

Бета – представители данной категории отличаются т.н. «застреванием» в возрасте от тринадцати до девятнадцати на срок от трёх до тридцати лет. Как правило, долгожители – средний срок жизни бетанцев составляет 90-93 года.

- Ну, мою жизнь в том виде, в котором я её знаю, - пояснила Элис, - видишь ли, когда я родилась, мой отец умер от потери крови. И его жена хотела определить меня в приют, как это обычно бывает – кровно я ей никто, и она считала, что в его смерти виновата я. Технически, конечно, так и было, но ты ведь понимаешь, что я была всего лишь младенцем, и не могла желать плохого человеку, который привёл меня в этот мир, - она закусила губу, - и представители «Айни» были теми, кто уговорил её оставить меня. Они помогли ей с работой, а ещё она получала средства от организации на моё содержание, до того момента, как мне исполнилось восемнадцать. В конце концов, во мне были гены человека, которого она любила. И она согласилась. Ты знаешь, она умерла пять лет назад, и я не чувствую, что так уж по ней скучаю. Я не чувствовала в ней матери, да и она не считала меня до конца своей, если ты понимаешь, что я имею в виду. Но без неё я бы никогда не стала тем, кто я есть. И, несмотря ни на что, я ей благодарна.

Жизнь продолжается /Элис/

- Что ты играешь? – полюбопытствовала Реми,
входя в комнату и подавая мне знак.
- Реквием по своей жизни, - прервавшись на пару секунд,
ответила Мэри.
- Можно послушать?

(с)Innominato

12 ноября, 3063 год

В зеркале она страшная. Так выглядела Молли, когда умирала от рака. Она хрипела, почти уже не могла говорить, но обнимала её так же отчаянно крепко, как и Кэрол – как будто они обе ей родные дочери. Скользила мокрыми пальцами по её спине, норовила ухватиться за рубашку, уже не получалось – сил не хватало.
У Элис силы есть. Не то чтобы они ей сейчас очень нужны – больше всего ей теперь хочется свернуться калачиком и упиваться сладкой жалостью к себе. Но глупое тело упорно разливает кровь по сосудам, накачивает лёгкие воздухом, выжимая для каждой клетки максимум из тех жалких питательных веществ, которыми Элис его снабжает. Чёртова вибрация в мышцах не даёт спать - уже спустя четыре часа сна она, как правило, вскакивает с постели, готовая, кажется, весь мир поднять одной рукой. И идёт на стадион, бежать круг за кругом - пока не иссушит себя до капли, опять не почувствует долгожданную усталость и не сможет вернуться в ставшее уже привычным состояние безвольного придатка к собственному дивану.
Доктор Мориц говорил, что привыкание обычно занимает от месяца до двух, но каждый бета-синдромник по-разному переживает возобновление развития тела. Некоторые сваливаются безжизненными мешками в постель, не в силах самостоятельно поднять и стакан с водой, кто-то страдает от болей в стремительно принявшихся расти костях – но тело Элис, на её (не?) удачу, было уже почти сформировано на тот момент, и теперь жаждало двигаться вперед, наверстать всё, что по вине синдрома пришлось упустить. Злая, чудовищная ирония.
Кэрол врывается в комнату, и Элис только тогда её замечает, когда она сжимает её в объятиях, что есть сил.

- Ты меня задушишь, - говорит Элис куда-то ей в плечо, стараясь не звучать слишком раздражённо.
- Прости, - та, наконец, перестаёт сжимать её, но не отпускает совсем, держит за плечи, требовательно заглядывает в глаза, - ты просто долго не открывала, и я думала...думала, ты можешь что-то с собой сделать.
- Ну что за глупость, - вздыхает Элис, - я просто задумалась и не слышала, вот и всё.
Она отстраняется и отходит к окну, делает вид, что выглядывает на улицу, чтобы не смотреть Кэрол в глаза. Её взгляд напрягает.
Какое-то время они молчат – им обеим неловко теперь что-то говорить. Кэрол несколько раз кусает себя за губу, не решаясь начать предложение, но, в конце концов, произносит:
- Слушай, Элис, я...- она делает вздох, - я знаю, доктор говорит, что вся эта история с взрослением из-за стресса. Ну, потому что ты переживаешь из-за Кая, и...
Кэрол вновь запинается, видно, чувствует, что говорит что-то не то. Но она не замолчит же теперь, раз уж начала, да?
- Но я думаю, это всё Мортимер, - решается, наконец, она, и Элис, удивлённая, оборачивается назад. Она, вообще-то, планировала весь разговор простоять вот так, к ней спиной, но теперь план катится в тартары, и Кэрол, похоже, воодушевившись, продолжает, - просто ты настолько ушла в себя, Элис! Ты больше ни с кем не видишься, не отвечаешь на звонки, и даже на работу больше не ходишь! Нет, ты не думай, я не переживаю о деньгах, и ты можешь оставаться сколько тебе будет нужно, правда, но лотарио, неужели ты думаешь, Кай хотел бы этого? Я просто...
Кэрол вновь вздыхает, очевидно, давая себе время сформулировать мысль.
- Я просто думаю, этим взрослением Мортимер хотел показать тебе, что жизнь продолжается, Элис. И если он подарил тебе эту жизнь, то вряд ли он позволит тебе просто так спустить её в унитаз, поэтому, прошу тебя, возьми себя в руки и возвращайся, ладно?
- Дура ты, Кэрол, - говорит Элис, едва её дослушав. Та закатывает глаза, чтобы не показать, как её задело, но взгляд не отводит, упрямая. Элис вздыхает и садится рядом, - ничего он не пытается показать. Просто ему жалко на меня смотреть и он помогает мне быстрее сдохнуть.
Кэрол пинает её плечом, и она, впервые за последний месяц, смеётся.

11 октября, 3063 год

- Эй, тебе не обязательно ехать со мной, - Кэрол обеспокоенно заглядывает ей в глаза, - я сама смогу опознать его, если что, да и всё равно ясно, что это он, зачем тебе этот стресс из-за какой-то глупой формальности?
- Всё в порядке, - Элис натужно улыбается и хлопает дверью машины. Устраивается поудобнее. Ей не хочется слушать Кэрол, у неё в наушниках – Кай. Когда-то она записывала на диктофон все собрания партии, но лотарио знает, где эти записи сейчас. Осталась только одна – эта. Из неофициальных встреч, только для самых близких. Элис, пожалуй, рада, что сохранилась именно она – неформальная обстановка развязывала Каю язык. Вот на двадцатой секунде он перебивает Гордона фразой «ну ты загнул». Потом он смеётся на 2:42 и много ругает министра обороны. Там Элис начинает с ним спорить, но сейчас это её любимая часть, потому что тут он говорит непрерывно почти полминуты, и Элис не собирается пропускать её из-за Кэрол и её глупой болтовни. Сейчас ей даже кажется, что ей всё равно. Кай ведь всё равно у неё есть, вот здесь, в наушниках, и его уж точно никто не отнимет.
Когда они выходят из машины, Кэрол почему-то хватает её за руку, будто боится больше, чем она. Ах, лотарио, она и правда, наверное, боится больше.

Элис делает вдох, стараясь привести дыхание в норму – это всё равно он, сказала Кэрол. Он, это не ошибка. Даже не смей на что-то надеяться, ты, идиотка, тебе же хуже потом будет.
Петерсон перехватывает их уже в холле. Так же обеспокоенно заглядывает ей в глаза, как и Кэрол, и почему-то сразу берёт её под руку. Думает, что она собирается сбежать? Или опасается, что она, как и прочие вдовушки (немало их тут за последний год было) свалится в обморок при виде обезображенного тела мужа? Элис специально пытается улыбнуться пошире и часто-часто моргает, чтобы не тянуло плакать. Она очень не хочет давать ему повод сомневаться в собственной адекватности, но на вежливость её уже не хватает и она всё же оставляет в ухе один наушник. Будет гораздо проще смотреть на мёртвого Кая, слушая его живой голос. С 4:13 снова он – но нечётко, потому что сразу несколько человек говорят хором, и Кай не пытается взять на себя инициативу в разговоре, он просто кривляет Адама. Сначала она вообще не могла разобрать, что он говорит, но в конце расслышала слово «простите». Писклявым голосом, противно растягивая слова - так он говорил всегда, когда кого-то передразнивал. «Прааааастиииити».
Поначалу Элис перематывала только на те моменты, где есть его голос, но теперь слушает все 9 минут 48 секунд, чтобы растянуть удовольствие. И почему ей не пришло в голову снимать все их собрания на видео? У неё было бы тогда несколько часов записей – много дней ушло бы только на то, чтобы выучить их наизусть. А потом она пересматривала бы что-то раз в неделю – выбрала бы специальный день, заказывала бы пиццу и смотрела бы ту запись, которую не пересматривала дольше всего.
Наверное, так она бы справилась. Так в её жизни появился бы какой-то смысл.
Когда Элис, наконец, подводят к накрытому простынёй телу, её отстранённое равнодушие мигом сменяется нервозностью. Да, лотарио, это он, он именно там, под куском белой ткани – и как же сложно поверить сейчас, спустя столько недель, что Кай – это не кучка воспоминаний в её голове, а нечто физически существующее в этом мире, из плоти и крови. Когда Петерсон осторожно убирает простынь с его лица, Элис понимает, что, несмотря на интенсивный аутотренинг и порцию успокоительных дома, она совершенно не была к этому готова. Это что, правда, он? Почему она не знала, что он может быть таким? Почему никто не предупредил её, что он может быть таким? Крохотный плеер выскальзывает из рук и летит на пол, обрывая последнюю ниточку, что связывало Элис с Каем прежним, способным говорить, дышать, двигать руками и ногами. Лотарио, какая же глупость – она что, правда, думала, что жалкая запись может заменить ей его настоящего? Да ни на йоту – настоящий он здесь, вот тут, перед ней, настоящий – он вот такой.
Элис чувствует, словно сердце пропускают через мясорубку – воздуха внезапно перестаёт хватать, и она падает на колени, схватившись за грудь.
Петерсон подскакивает к ней, хватает за плечи:
- Вам плохо? Позвать врача? Принести воды? Я принесу воды...
Элис хватает его за руку – сильнее, чем хотела, даже костяшки пальцев побелели – и удерживает возле себя.
- Нет, всё хорошо, всё нормально, простите.
Праааастииииити.
Пытается встать, но не выходит – тело стало, словно обесточенный электроприбор. Как раньше, как тогда. Элис уже чувствовала это тогда.
- У м-меня в записной к-книжке, там номер, д-доктор Мориц, - бормочет она, - позвоните, он знает, у меня такое было. Я бета-синдромник, у меня такое было.
Петерсон с трудом усаживает её на кушетку и покорно тянется к её сумочке – но всё равно не верит ей, пожалуй, думает, что она просто разволновалась, как все прочие истеричные вдовушки. А, впрочем, не плевать ли?
Элис бросает последний взгляд на Кая, прежде чем Петерсон вновь накрывает его простынёй.
- Это он, - запоздало говорит она, - я уверена.


3 июля, 3063 год

Кай задумчиво курит в форточку, стоя к ней спиной. Элис холодно, но она почему-то не зовёт его, просто смотрит, ждёт, пока заметит сам.
Очевидно, почувствовав на себе взгляд, он всё же оборачивается. Смотрит на неё с ухмылкой, сейчас съязвит.
- Что пялишься? Влюбилась?
- Ага, - кивает Элис и замирает, когда он бросается к ней и вжимает со всей силы в матрац. Это хорошая сила, безопасная. С ним можно ничего не бояться.
Элис хватает его за руку, не позволяя стянуть с себя остатки одежды, гладит его запястье. Молчит. Кай тут же замечает перемены в её настроении и сникает.
- Ну, ты что?
- Ничего, - Элис закусывает губу. Ему нравится, когда она так делает, - просто не хочу, чтобы ты туда ехал.

Кай закатывает глаза.
- Да что ты как моя мама.
Элис смеётся – некрасиво как-то, неженственно, по-детски - но заразительно. Кай улыбается в ответ. Шутки про маму всегда поднимают ей настроение – он это знает.
- Сама ведь говорила, если боимся мы, то бояться будет вся партия. Мы не имеем права.
- Плевать мне на партию, - Элис упрямо утыкается носом в подушку, - мне нужен ты.
И радуется, что сейчас их никто не слышит. Она всегда знала, что женщины в ней гораздо больше, чем главы СНП – но, пожалуй, здорово, что этого не знает пресса.
- Делиться надо, - усмехается Кай. Элис всё ещё дышит в подушку, - не дрейфь, я ненадолго.
Элис нехотя поднимает на него взгляд, смотрит снизу вверх. Он и правда ведь, думает, что это ненадолго. Интересно, все мужчины так странно воспринимают время? Со дня свадьбы они не разлучались больше чем на сутки, да её же начнёт ломать, как наркомана, уже спустя неделю – а тут почти четыре месяца! Четыре, лотарио! Паника подкатывает к горлу, мешает дышать, бьётся громко-громко в груди.
- Я тут подумал, - голос Кая вдруг становится серьёзнее, что для него странно, и Элис даже приподнимается слегка на локтях, - помнишь, ты говорила про усыновление? Я, в общем, наверное, не так уж против.
Элис поражённо прижимает руку ко рту. Кай не меняет выражения лица, ждёт её реакции.
- Правда? – она обнимает его рукой за шею и тянет на себя, вынуждает почти что упасть на неё, - ты правда хочешь?
- Да, - кивает тот, - вернусь, и сможем оформить бумаги. Если будешь хорошо себя вести, я даже разрешу тебе выбрать его самой! А теперь оторви задницу от кровати и принеси мне пиццу, ладно?
Элис мигом вскакивает – пружины старого матраца распрямляются, освободившись от её веса - и направляется на кухню, получив от Кая напутственный шлепок пониже спины. Дыхание становится заметно ровнее, но паника продолжает упрямо отстукивать мерный ритм у неё в голове.

12 июня, 3056 год

- У тебя всегда не хватает времени, - хнычет Кэрол в трубку, - ты ещё в прошлом году обещала!
- Я не виновата, крошка, - Элис понижает голос до шёпота, - это злые тролли тогда забаррикадировали взлётную полосу моего самолёта. Но потом феи принесли мне весточку от Святого Александра, что они все получили по заслугам. Так что в следующем году ничто не помешает мне провести праздники у вас.
- Ой, перестань, - Кэрол обиженно сопит в трубку, - мне что, семь лет?
- Может, вы готовы сделать заказ? Я могу порекомендовать вам что-то, если вы затрудняетесь с выбором, – официант неловко переминается с ноги на ногу у её столика, и Элис понимающе ухмыляется. Она сидит здесь уже больше трёх часов, не потрудившись заказать ничего кроме пары стаканов воды. До вечернего собрания ещё два часа, но денег в кармане хватает как раз только на такси до дома, так что ей предстоит ещё долго торчать здесь и морочить ему голову.
- Нет, спасибо, - Элис отключает телефон, игнорируя обиженный вопль Кэрол, и кладёт его в сумку, - этого достаточно. Если что-нибудь будет нужно, я сама к вам обращусь, ладно?
Официант разводит руками.
- Извините, но не могли бы вы, в таком случае, освободить место другим посетителям? Я лично ничего не имею против, но менеджер велел выпроваживать всех, кто долго сидит и ничего не заказывает, поэтому, к сожалению...
- Принеси два кофе, - слышит Элис за спиной и оборачивается. Парень – невысокий, но крепкий, шатен. Лет восемнадцать-двадцать. Элис вздыхает, - даме со сливками.
Официант покорно кивает, и парнишка присаживается напротив.
- Не волнуйся, у меня есть деньги, - самодовольно улыбается он в ответ на её изогнутую бровь.
Тогда купи себе на них нормальный свитер, думает Элис. Парень, конечно же, студент - на неё всегда западают одни студенты. Будь проклят синдром, будь проклята бета-категория.
- Я Кай, Кай Джонсон, - представляется тот, - я видел вчера твоё выступление на Тотенбуржском Национальном, и, э-э-э... в общем, респект. Я мало что понял – плохо говорю по-тотенбуржски, но я это, тоже рыжих ненавижу.
Чудесно, он ещё и политически подкован? Джек пот, Элис.
- Я учусь в Академии Ля Тур, ты, может, слышала, - невозмутимо продолжает тот, - и я хочу организовать что-то вроде антидергийского общества у нас. Ну, ты знаешь, будем пытаться повлиять на э-э-э...политситуацию и всё такое. И я тут увидел тебя, и подумал, может, ты оставишь мне свой номер, чтобы мы могли всё это обсудить?

Конечно, кучка агрессивно настроенных малолеток с нарисованными вручную плакатами – то что нужно партии перед выборами, малыш.
- Так...что ты думаешь? – переспрашивает Кай, не дождавшись внятного ответа, - просто я, э-э-э, думаю, мы могли бы быть друг другу полезны.
- О, безусловно, - Элис кивает.
Во всяком случае, ты, малыш, точно небесполезен – кофе купил, ведь? Купил. Партии будут полезны люди, у которых есть деньги.
Глаза Кая округляются, глядя, как она выводит на салфетке аккуратные цифры. Элис улыбается. Не такая уж большая плата за право посидеть в тепле ещё пару часов.
- А теперь, извини, но не мог бы ты оставить меня одну? Мне нужно совершить один очень важный антидергийский звонок. Ты меня понимаешь? – Элис подмигивает ему, протягивая салфетку.
- Ах да, конечно, - послушно кивает он, поспешно выкладывая на стол мятые симолеоны, - не смею задерживать!
Элис откидывается на спинку стула и принимает кофе из рук подоспевшего официанта. Делает глоток, и медленно набирает номер на сотовом.
- Эй, крошка, - говорит она, услышав знакомое сопение в трубке, - как ты считаешь, большая коробка конфет из «Плезантвийской Шоколадницы» сможет немного утешить тебя в моё отсутствие?

14 января, 3047 год

- Ну давай, прошу тебя, - шепчет Лив, - Сэм в жизни не позвал бы меня на вечеринку, если бы знал, что я приду без тебя! Элис, что хочешь проси!
Элис хочет, чтобы её оставили в покое, поэтому просто пожимает неопределённо плечами и продолжает списывать формулы с доски. Ей нравится Лив, всегда нравилась, и она не хочет ссориться, но её глупое помешательство на парнях с некоторых пор слишком сильно действует ей на нервы. Элис чувствует, что она отдаляется.
- Давай я спрошу у Молли, хорошо? - шепчет Элис в ответ, не отрывая взгляда от доски, - если отпустит – пойдём.
- Тогда точно не пойдём, - надувается Лив, - зануда.
Профессор Эммет настойчиво стучит карандашом по столу, призывая к тишине, и Элис быстро выпрямляется, вновь уставившись на доску.
- Мисс Уоррен, не потрудитесь ли вы ещё раз сформулировать для нас всех основные положения теории вероятности? Вы ведь именно их только что обсуждали с мисс Файт, не так ли? – говорит профессор, вынуждая всех присутствующих посмотреть на них.

Лив нехотя поднимается, бросает на Элис недовольный взгляд – честное слово, будто это она виновата!
- Мм...не могли бы вы повторить вопрос? – тянет время, снова смотрит на Элис, теперь уже требовательно.
Та, вздохнув, начинает листать конспект – больше для виду, помогать Лив не хочется просто из вредности. Останавливается на нужной странице и вдруг замирает от толчка в груди. Все внутренности будто сжимаются, уменьшаются в размерах – Элис судорожно пытается сделать вдох, но не может.
Лив хватает её за руку, когда она уже почти сползает на пол.
- Умница, - шепчет на ухо, - спасибо, я буду должна.
- Лив, - выдыхает Элис, - мне плохо.
- В чём дело, мисс Файт? – раздражение напополам с беспокойством сквозит в голосе профессора, поднявшиеся в аудитории шепотки вынуждают его снова стучать по столу карандашом.
- Я...мне сложно дышать, - Элис пытается говорить как можно громче, и сама поражается, как тихо у неё выходит.
Профессор поджимает губы.
- Вы можете пройти в медпункт. Поспешите, в час они прекращают работу.
- Я провожу! – вызывается Лив, тут же хватая Элис за руку.
- Ну что вы, я думаю, мисс Файт справится сама, - останавливает её профессор, - не так ли?
Элис кивает и выскальзывает из аудитории, игнорируя обратившиеся на неё любопытные взгляды. Она плохо понимает, куда идти, но идёт быстро, не думая, надеясь на интуицию. Держится одной рукой за стену, пачкая меловым покрытием рукав.

Лотарио, это же не оно, правда? Оно же не может быть прямо сейчас?
Издалека она видит фигурку доктора Гаррета у двери – он уже звенит ключами, но, заметив Элис, тут же открывает дверь снова.
- Доктор...у меня... – начинает Элис, стараясь набрать в лёгкие побольше воздуха.
- Да-да, я вижу, - перебивает тот, хватая её за локоть, - проходи.
Элис тут же расслабляется, несмотря на сжимающуюся боль внутри, садиться на кушетку, прикрывает глаза. Глупый авторитет белого халата.
Краем глаза она замечает иглу от шприца в его руках и напрягается снова.
- Не волнуйся, это амфетамины, - улыбается тот, натирая спиртом её предплечье, - тебе станет лучше, поверь. Твоя нервная система не знает, как справиться с изменениями в твоём теле, поэтому нам нужно ей помочь.
Он подмигивает, безжалостно втыкая иглу ей под кожу, Элис шипит сквозь зубы. Лотарио, значит она права.
- Как вы узнали? – спрашивает она. Дыхание постепенно приходит в норму, но руки всё ещё дрожат.
Гаррет улыбается.
- Твои зрачки. У бетанцев сильно расширяются зрачки при перестройке организма, но ты не переживай, пройдёт через пару часов. Посиди пока, я сделаю тебе чай. Тебе нужно выпить что-то горячее.
Элис кивает, чувствует, что глаза начинают щипать. О нет, Мортимер, только не это.
- С сегодняшнего дня твоя жизнь сильно изменится, Элис, - продолжает он, громче, чем раньше из-за шумящего чайника, - я уверен, ты уже всё это знаешь, но я обязан напомнить тебе, что теперь помимо регулярных осмотров у меня, тебе придётся проходить обследование у своего лечащего врача, не реже, чем раз в две недели. И так всё время, пока развитие не возобновиться. Также первое время тебе придётся принимать препараты, стимулирующие нервную систему, пока организм не привыкнет – у меня есть кое-какие соображения на этот счёт, но я не риску рекомендовать тебе препараты, лучше посоветуйся со своим врачом, ладно?
Гаррет оборачивается и хмурит брови, увидев слёзы на её щеках. Элис, заметив это, поспешно вытирает их рукавом, делает глубокий вдох, стараясь успокоиться – ну не идиотка ли, расплакаться при постороннем?
- Ну что ты? - тот садиться рядом, взяв её за руку.
Его ладонь приятно греет, но Элис чувствует неловкость от близости малознакомого мужчины, и вновь напрягается, натягивается, как струна.
- Не хочу останавливаться, - всё ещё всхлипывая, отвечает она, - я теперь как труп.
Гаррет смеется – раскатисто, но как-то необидно. Элис тоже пытается улыбнуться, но получается так себе.
- Останавливается тело, а не жизнь, Элис, - терпеливо, как маленькой девочке, объясняет тот, - считай, что просто получила от природы лишние пару лет молодости на воплощение всех твоих планов. Тебе ведь повезло больше, чем остальным – представь, каково это, замереть на несколько лет, когда тебе тринадцать?
Элис морщится. Она слишком вымотана, чтобы спорить, но просто кивнуть ей не позволяет упрямство.
- Поверь, когда развитие возобновится, ты ещё будешь скучать по этому времени, Элис, - говорит Гаррет, заваривая чай.
Она поднимается с кушетки, подходит к окну, пытаясь удержаться на нетвёрдых ногах, делает глубокий вдох. Кладёт руку на сердце – сейчас оно, похоже, даже бьётся медленней обычного. Что ж, пусть она и застряла неизвестно насколько в теле восемнадцатилетней девчонки, но ведь она всегда знала, что так будет, не так ли? Элис видит, как открывается широкая дубовая дверь, видит Лив, что первой выскакивает наружу – конечно, она ни за что не стала бы заходить сюда за ней.
Она хохочет в ответ на какую-то реплику Оливера, и Элис, глядя на бросившихся врассыпную студентов, неожиданно улыбается тоже. Они живут, лотарио побери – жизнь несёт их бешеным вихрем, не даёт передышки. А значит, когда-нибудь она продолжится и для Элис тоже. По-настоящему.