Мама почему-то говорит, что я делаю все неправильно: неправильно разговариваю с прислугой в доме, неправильно веду светские беседы с гостями и слишком криво улыбаюсь Йозефу. Она говорит, что я должна была приготовить платье к завтрашнему торжеству, выучить клятву, которую скажу у алтаря, что все должно пройти идеально: ведь это моя свадьба.
Мама повторяет это настолько часто, что мне кажется – она ждала этого дня только для того, чтобы сделать его идеальным, чтобы вся округа называла его самым красивым светским раутом за всю историю Рагнгерда за последние сто пятьдесят лет.
Я киваю на все ее слова: мне нечего ответить, – и чувствую себя лишней на этом празднике жизни. Вижу людей вокруг себя, они заглядывают мне в глаза, механически шевелят губами из которых вылетают бессмысленные слова: но я не вижу в них ничего. Они кажутся мне пустыми оболочками, и сейчас я как никогда понимаю, насколько золотой будет клетка, в которую меня сажают, и насколько тяжелым будет замок, закрывающий ее.
Мне дурно: тошнота подкатывает к горлу; мир как-то подозрительно плывет.
Не помню, как оказываюсь на балконе. Здесь тихо, никого нет и с моря дует приятный ветер. Я дышу полной грудью, упираюсь в ограду и смотрю вниз. Мне никогда не приходила в голову мысль о том, что закончить это можно в любой момент: конечно, не со второго этажа собственного особняка, - просто на это не хватит сил. Не хватит сил сделать один шаг вперед и сил осознать, что все кончено.
Возможно, мера отчаяния велика не настолько, или я просто слишком слаба для того, чтобы все закончить: я не знаю, что ждет меня там, и я не хочу уходить в пустоту – равно как я не знаю, что ждет меня в моем будущем; и что страшнее: уходить туда, где, вероятно, уже будет все равно – или шагать в неизвестность и делать вид, что тебе хватит на это сил?
- Разве этого ты хотела, Розмари? – Бреннан подходит сзади. Почему-то мне казалось, что я его больше не увижу – абсурдная мысль, учитывая то, что мы живем в соседних комнатах; но он кажется мне неживым, таким же, как и те люди внизу.
Так ли важно то, чего я хотела? Было ли это когда-нибудь важным и почему должно стать сейчас?
- Никогда не думал, что буду смотреть, как ты выходишь замуж.
- Скажи мне, Бреннан, я должна чувствовать себя виноватой?
Надеюсь, мой голос звучит настолько уверенно, насколько мне кажется. Бреннан молчит – он даже не смотрит в мою сторону.
- Нет, Розмари.
- Ты всерьез думал, что мы сможем сбежать отсюда?
Он все еще не смотрит на меня.
- Нет.
Мы молчим. Я слышу шум волн, бьющихся о берег, и звезды сегодня светят ярче – их можно пересчитать, если приглядеться. У меня ощущение, что Бреннан не дышит, что он весь превратился в большое каменное изваяние.
- Он мне не нравится.
Его звали Йозеф Нотт, он был родом из Халле, происходил из какой-то аристократической семейки – менее ненормальной, чем наша – и был сыном богатеньких родителей. Нашему обнищавшему роду выгодна сама свадьба – а роду Йозефа свадьба выгодна громким именем. Почему выбор его родителей пал на меня, и как это позволили мои оставалось вопросом для всех моих сестер и Бреннана.
Я увидела его впервые за два месяца до свадьбы.
Йозеф говорил и держался свободно, не фамильярничал и не строил из себя то, чем он не являлся; я отнесла его к тому типу людей, которые запоминаются с первого взгляда. Как он рассказывал, как обращался к моей родне, как обходился со мной, показывало его как человека, который мог влиться в совершенно любую ситуацию и выйти из нее с наименьшими потерями – если таковые вообще будут. Я не знала Йозефа как человека – в этом необходимости не было, - но он стал первым, кто заинтересовал меня, он стал первым человеком вне моей «золотой клетки» и это вдохнуло в меня надежду, если бы не тот факт, что он и будет ее замком.
- Он никому не нравится.
- К чему такая спешка? – Бреннан вздыхает.
- А вдруг завтра война?
В его взгляде мелькает что-то похожее на понимание, как будто до моих слов он совсем не обращал внимания на этот факт. Теперь же это казалось само собой разумеющимся и объясняло все: пожалуй, кроме происхождения Вселенной. Бреннан смотрит на водную гладь – и улыбается.
Мне почему-то хочется запомнить именно это – перед тем, как я шагну в пропасть.
За почти неделю до свадьбы мы еще раз встретились с Фредом: он потребовал от нас легенду нашего с Йозефом знакомства для своего начальства и напомнил, что торжество – если эту свадьбу можно так назвать – должно выглядеть правдоподобно. Фиктивность брака, к моему сожалению, не отменяла сложившихся за несколько столетий традиций его заключения.
- Розмари, я настаиваю на платье, - спокойно констатирует Йозеф. Я смотрю на него как на идиота, и кинутое в ночь составления легенды «кретин» продолжает оправдывать себя.
Я открыто смеюсь, представляя себя в платье. Последний раз я надевала его на себя еще когда жила в Рагнгерде и мы с семьей ходили на прием по случаю дня рождения сына какой-то там важной знакомой матери. И за день до того, как вступила в ряды добровольцев.
- Ты не шутишь? – до какого-то момента я верила, что Йозеф говорит это несерьезно, но пауза после моего смеха затягивается.
- Нет.
- Я не буду надевать на себя платье. Даже ради того, чтобы какой-то там вышестоящий идиот убедился в серьезности наших намерений создать семью.
Йозеф очень медленно потирает переносицу и глубоко вдыхает. Если он думает, что я буду делать так, как хочется ему – у меня для него плохие новости.
Я не могу сказать, что не надевать на себя мешок из дорогой ткани было моей принципиальной позицией: в любой другой ситуации и с другим человеком, я бы действительно согласилась на это.
Но сейчас? Какой смысл тратить деньги, которых и так нет, ради торжества, которое не несет за собой ничего, кроме взаимной выгоды?
- Послушай меня, - Йозеф встает. – Очень внимательно.
Когда он успел войти в роль моего мужа?
- Я вся внимание, дорогой.
- Судя по всему, ты не имеешь ни малейшего представления о том, во что мы ввязались, точнее – во что ввязал нас Фред своими стараниями, - с первых его слов внутри меня что-то болезненно сжимается, - но тебе повезло, что это понимаю я. Так вот, Розмари, - он делает ударение на моем имени, - платье – это формальность, и я абсолютно уверен в том, что ты считаешь также. Будь добра, - он смотрит на меня, и я вижу, как у него ходят желваки, - соблюди ее. Это не самое трудное, что ты можешь сделать. Дальше будет еще сложнее.
Я смотрю на стопку бумаг, лежащую рядом с моей рукой. Документы для Фреда, история моей семьи, история семьи Йозефа, легенда нашего знакомства, и еще куча заявлений, объяснительных, выписок для подачи заявления.
За эту неделю меня начало тошнить от слова «формальность» - все это чертова формальность, все эти бумаги, вся эта свадьба – формальность. В последнее время вся моя жизнь здесь становится похожей на набор формальностей. Я каждый день проклинаю себя – мысленно – за ту ночь с Захари, за то, что не смогла предусмотреть последствий – да и таких я бы не предусмотрела уж точно.
Теперь я здесь, сижу перед человеком, которого я не знаю, перед кипой бесполезных бумаг, которые сразу же отправятся в архив и окажутся никому ненужным доказательством того, что и так понимают все вокруг: систему можно обмануть, и я не знаю, куда себя деть. Это гложущее чувство, почти такое же, как во сне, подступает все ближе к горлу. Когда-то давно в золотую клетку меня хотела посадить моя собственная семья – и я боялась этого, желала, чтобы этого никогда не произошло, а в итоге, получив возможность жить нормальной жизнью – я загнала себя в нее сама.
Я не поднимаю взгляд на Йозефа до тех пор, пока он не кладет свою руку мне на запястье.
- Давай пойдем простым путем. Я сделаю все сам, - я чувствую тепло его ладони, - тебе нужно будет просто сыграть свою роль и сделать вид, что ты – счастливая невеста. Хорошо?
- Мой ответ ведь не играет никакой роли? – голос звучит тише, чем хотелось бы, но я смотрю ему в глаза, - поэтому, какая разница, - пожимаю плечами.
Йозеф поглаживает мое запястье большим пальцем – это меня успокаивает – скорее машинально, чем намеренно, и я стараюсь делать вид, что не замечаю этого; также, как и факта отсутствия у меня желания убрать его руку. Какая теперь разница.
- Я уже две минуты держу свою руку на твоем запястье и до сих пор жив, - он усмехается, - ты здорова?
- Считай, что тебе повезло: нашлись более важные вещи, которые затмили твою руку, - я встаю и запястье неприятно холодит, - делай то, что считаешь нужным. Только пожалуйста, пусть платье не будет плащом-палаткой. Это единственная моя просьба. Я точно убью тебя, если буду похожа на кремовую фигурку накаченного анаболиками атлета.
Йозеф смеется – от правды не убежишь. Тяжело будет найти платье для человека, который занимается силовыми несколько часов в день.
Когда Йозеф сказал, что сделает все сам, он не учел одной вещи: в Тихом он никого, кроме Фреда, не знает, поэтому обязанность сбора гостей перелегла на мои плечи. Листая свой список контактов в телефоне, я поняла, что всего пятеро человек связывают меня с этим городом: одним из них был сам Йозеф, а другим временно – или скорее всего – постоянно – отсутствующий здесь Захари. Оставались только Амира, Майкл и Фред Тру. Фред отпадал – он будет присутствовать на свадьбе как наблюдатель.
- Майкл?
Надеюсь, что он все еще не хочет убить меня. И не захочет в ближайшее время.
- Розмари? Что-нибудь случилось?
- Мне нужна твоя помощь.
- Что угодно, но доступа к архивам пока нет.
- Забудь про архивы, - зажимая трубку плечом, пытаюсь натянуть джинсы, - вызванивай все отделение и собери их в части.
- Розмари! Тебе приспичило поработать? На твоем-то сроке?
- Нет, мне нужны гости на мою свадьбу, Майкл. Гости, которые быстро воспринимают и запоминают информацию. Ты, кстати, тоже приглашен. Не забудь Амиру.
Я слышу громкий вздох Майкла на конце трубки, и заинтересованные интонации в голосе Амиры. Кажется, их отношения вышли на новый уровень.
- Я тебя услышал, Розмари. Через полчаса они все будут в части, в твоем полном распоряжении.
И действительно, когда я вхожу в часть, все новобранцы, бывшие раньше под моим началом, стояли по стойке смирно и ожидали дальнейшей команды. Да, ребята, за тот абсурд, который будет дальше вам сверхурочных не заплатят. Ну, хотя бы по кусочку торта достанется.
Нужно не забыть торт.
Ребята уже привыкли к странностям, которые происходят здесь. И, когда я смотрю на них, мне хочется уйти. Я уверена: они даже не почувствуют подвоха в этой свадьбе и этот фарс будет казаться им действительно искренним.
Йозеф звонит мне вечером – я не знаю, чем он занимался, но голос у него уставший.
- Я не смогу к тебе заехать сегодня, Розмари, - честно говоря, это даже расстраивает меня. За последнее время, которое мы проводили вместе, я успела отвыкнуть от постоянного чувства одиночества. Даже стены моего дома не давят на меня так, как раньше. – Но могу сказать, что у нас теперь на десяток проблем меньше.
- Я рада, - голос звучит сухо. В конце концов, я не знаю наверняка, ждет ли он от меня благодарности, - а мне удалось собрать гостей больше, чем у нас с тобой друзей вместе взятых.
- Ох, черт, - я буквально вижу, как он потирает лицо ладонью, - я совсем забыл об этом. Не знаю, как ты это сделала, но список придется отдать Фреду. И нет, - он не дает высказать закравшийся в мою голову вопрос «а зачем?» - я не знаю, зачем он ему. За платьем тебе придется добираться самостоятельно, в магазин на другом конце города, он там один, не заблудишься. Обувь подбери сама, я не знаю размер твоей ноги.
- Как будто размер одежды ты знаешь, - я облокачиваюсь на стену и чувствую себя очень нелепо.
- У них есть все размеры каждой модели, кроме эротического нижнего белья, - Йозеф делает паузу, а я пытаюсь переварить сказанное. – Его ты тоже можешь выбрать сама.
Я не сразу чувствую, как у меня горят щеки.
- Один-один, Розмари. – Отвечает на мое молчание.
- Чтоб тебе приснились розовые рюши, Нотт. Третьего размера.
- Спокойной ночи.
Я долго ворочаюсь, сон не идет. Вся эта затея кажется мне глупой – в очередной раз. В голове звучит голос Йозефа, его «один-один». Не покидает ощущение, что он получает удовольствие от всего этого – от необходимости постоянно поддерживать связь с Фредом, делать что-то для того, чтобы нам верили. Как будто ему нравится сложившаяся ситуация. Он даже нашел для меня платье. Надо же.
Уже утром мне кажется, что в день свадьбы все пойдет не так. За окном поливает дождь – сезон дождей объявили неделю назад – а я не понимаю, почему мне не все равно, почему не наплевать на вязкую грязь под ногами, на лужи у входа в магазин. Это будет обычный день – он пройдет, и не оставит после себя ничего.
Когда я была ребенком, мы с Кэролайн как-то пробрались на чужую свадьбу; о ней судачила вся округа: все восхищались невестой, говорили, что она похожа на настоящую принцессу. Мы с Кэролайн принцесс не видели – и решили, что должны. Тайком уехали в пригород Рагнгерда и пробрались в поместье - там было много людей и на нас никто не обращал внимания.
Я отчетливо помню большой дом, в пять раз больше нашего собственного; помню, как ветер развевал шторы и сквозь них пробивался закатный свет, как громко смеялись гости – и как в одной из комнат громко плакала невеста. Мы услышали ее случайно, и я помню, как Кэролайн поджимала губы:
- Она ведь выходит замуж, почему она плачет?
Тогда я не нашлась, что ответить: как будто многое можно понимать в одиннадцать лет. Я просто пожала плечами. В конце концов, нас это не касается. Кэролайн расстроилась – она явно не так представляла себе принцессу, а я подумала, что принцессы тоже могут плакать.
Мы не заметили, как Сильвия – ее имя мы узнали уже после – сама вышла к нам. Смотрела на нас, склонив голову, переводила взгляд с Кэролайн на меня; выглядели мы растерянными и очень переживали, что она выгонит нас. Сейчас эти переживания выглядят мелочными: тогда мы не замечали сути.
- Никогда не выходите замуж за тех, кого не любите, девочки, - губы тронулись в улыбке, - может быть, вам повезет больше.
За свадьбой мы наблюдали с балкона – точнее, Кэролайн наблюдала. Она восхищалась тем, как все красиво, какие красивые гости и какая красивая невеста – а я даже не смотрела. Мне было жаль ее. Я не понимала, почему она должна выходить замуж, почему она не может сделать так, как ей хочется и почему она не может сбежать. Я бы на ее месте сделала бы так, - думала я тогда.
Нет, не сделала бы.
- Мисс Фессельн, добрый день! – широкая улыбка девушки-консультанта это первое, что я замечаю, когда вхожу в салон платьев «Ландграаб», единственный салон, который в Тихом еще не закрыли - добро пожаловать! – она чиркает что-то в огромной книге и подходит ко мне.
Я сухо киваю и осматриваюсь. А дышать здесь можно?
- Пойдемте! – она с той же улыбкой кивает вглубь магазина, - вы пришли немного раньше назначенного времени, но ничего страшного. Ваш жених звонил нам вчера, - отвечает на мой вопросительный взгляд.
Ваш жених.
- Вы же понимаете, к нам не попасть просто так, - говорит на полтона тише. – Миссис Ландграаб не любит, когда в салон приходят непроверенные, - быстро поправляет себя, - незнакомые люди.
- Да, конечно понимаю, - отвечаю ей такой же натянутой улыбкой. – Мой жених сказал вам что-нибудь еще?
- Он попросил подобрать для вас что-нибудь простое и не вычурное, - она перебирает вешалки с платьями, а у меня рябит в глазах от их белизны. Эта затея становится все глупее и глупее – с каждой минутой, - у нас есть несколько вариантов, пожалуйста, присаживайтесь. Маргарет, - я вижу, как из глубины зала появляется еще одна девушка, - принеси мисс Фессельн зеленый чай без сахара и со сливками.
Зеленый чай без сахара, со сливками – нетрудно догадаться, откуда она это знает. Интересно, Йозеф запоминает всю информацию, которая попадает в его голову?
- У вас очень заботливый жених, - несчастная девушка пытается поддержать со мной беседу, пока Маргарет несет мне чай.
- Спасибо, я знаю, - пытаюсь выглядеть хотя бы немного счастливой, - может, мы начнем выбирать платье?
Последующие несколько часов моей жизни можно было назвать худшими за последнее время, если бы не все то, что со мной происходило; Мэг – так звали ту самую заботливую консультантку – и Маргарет – из разговора я узнала, что они сестры – бегали вокруг меня, постоянно приносили новые платья, но сталкивались с тем, что мне ничего не подходило.
Ну еще бы, с моими плечами – на мне не сходилось ни одно платье. Началось все с тех самых платьев-тортов, наименее вычурных на взгляд Мэг, - одно даже удалось застегнуть, но смотреть на себя в зеркало я не стала.
В какой-то мере это было даже унизительным – я ловила на себе их взгляды и видела растерянность на их лицах, как будто они переживали: еще чуть-чуть и на складе их волшебного магазина вдруг закончатся платья.
- Мисс Фессельн, не переживайте, - Мэг улыбнулась, - мы обязательно подберем вам что-нибудь.
Подобрали, конечно. Мне кажется, оно было последним из их запасов – и как будто откуда-то из моей прежней жизни. Вообще, весь этот салон хоть и был таким же серым, как и все вокруг, он был другим – не был одинаковым, и сам факт его нахождения в Тихом, в Сване вообще, казался странным.
- Мы избежали закрытия только чудом, - рассказывает Маргарет, когда складывает платье в чехол, - вообще, я не должна говорить об этом, но этот вопрос весь день читается на вашем лице, мисс Фессельн. Нас должны были закрыть также, как и все остальные магазины, которые занимаются торговлей «неподобающих» - она скривилась, - вещей.
- Но вы еще здесь, - я принимаю чехол из ее рук.
- Наверное, нам просто повезло, или миссис Ландграаб – волшебница, - ее взгляд теплеет, когда она говорит об этой странной и видимо несказанно богатой женщине, - и вам повезло. Знаете, у меня такое чувство, что это платье – последнее, что мы продали.
Я киваю. Слова Маргарет звучат как пророчество. Мир меняется – и все это чувствуют одинаково.
- Мэг! Принеси мисс Фессельн коробку, которую оставил для нее мистер Нотт.