- Как вам кажется, мне идёт? - кокетливо стрельнув глазками спросила потенциальная покупательница, игриво выглядывая из-за атласной занавески, - зайдите сюда, ко мне, нужно чтобы мужчина оценил, а то я сама не пойму, - надула губки она.
Я, учтиво улыбаясь, поплёлся внутрь.
О боги, неужели она и правда считает, что может впечатлить собственной полураздетостью меня, перевидавшего за неполные три недели полчища самых разнообразных дамских прелестей? Конечно же не может.
Я профессионально окинул взглядом её фигурку, отметив, что комплект сидит довольно неплохо, с размером угадал прямо в точку. Надо же, откуда что берётся, в первый день я только краснел и робко блеял что-то невразумительное на вопрос, как я считаю, стоит ли упаковать бюст покупательницы в тройку или лучше всё-таки замахнуться на четвёртый. Теперь же я поистине достиг мастерства и способен не только определить нужный размер, но даже научился не моргнув глазом, с лёгкостью застёгивать любую застёжку любого бюстгальтера.
Мои покупательницы делились на несколько категорий:
Первые, самые мной любимые женщины, при появлении которых я облегчённо выдыхал и исполнялся к ним самой что ни на есть искренней благодарностью, смотрели на меня как на пустое место, некую функциональную единицу, не наделённую личностью. У них была цель, и они стремились к её исполнению, не слишком обращая внимание на то, кто конкретно поможет подобрать нужный комплект, а потом проведёт карточкой по терминалу. Советоваться они предпочитали с подругами, отправляя сокровенные фото по телефону, и требовали крайне мало моего участия в покупке. Именно с ними я был любезен как никто, именно им отправлялись самые воодушевлённые улыбки, а они, завершив свою миссию покупкой, обдавали меня положенной в таких случаях благодарностью и спокойно отправлялись восвояси.
Вторые, чересчур пугливые и стеснительные вовсю краснели, едва завидев, что в святая святых женского отдела с какого-то перепугу обретается мужчина, после чего обычно впадали в ступор, лихорадочно размышляя как же поступить, то ли броситься наутёк, то ли, преодолев собственную растерянность, отправиться вглубь магазина. Этим я дружественно улыбался, лёгким кивком головы показывал, что предоставляю самим себе и усиленно пытался не обращать к ним взора, пока им явственно не потребуется моя помощь.
Третьи, как правило очень молоденькие девушки, чаще всего передвигающиеся компаниями от двух человек вовсю хихикали, перешёптывались и бросали на меня лукавые взгляды. Этим стоило разве что подмигнуть, чтобы вызвать очередной взрыв смеха и стараться не относиться серьёзно к их шуткам и провокациям. Они, кстати, желая произвести на меня впечатление покупали довольно много. Хотя может просто в силу юности не могли остановиться на чём-то одном.
Четвёртые, солидные и почтенные (независимо от возраста) матроны вначале сухо поджимали губы, завидев мужчину там где его быть не должно, но быстро выяснив, что я совсем не выказываю никаких поползновений на их честь милостиво смягчались и относились ко мне как к непутёвому, но милому шалопаю, одаривая снисходительными улыбками.
Хуже всего были пятые. С какого-то перепугу страшно уверенные в собственной неотразимости они любого попавшего в поле зрения мужчину тут же воспринимали как некий наделённый исключительно половыми гормонами объект, который должен незамедлительно пасть к их ногам, а иначе просто и быть не может.
Они кокетничали, игриво стреляли в меня глазками, намекали, обольщали, а бывало и вели себя довольно откровенно. Чего мне стоило полозом извиваясь остаться в рамках приличий и в то же время не допустить, чтобы они сочли себя смертельно оскорблёнными, потому что горе тому мужчине, который показал такой женщине, что её прелести не особо-то его и интересуют.
Именно такая дамочка, капризным тоном примадонны заставляла меня в пятый раз приносить ей те или иные модели в примерочную и всё норовила затащить меня внутрь за пастельные занавески, чтобы, дескать, я профессиональным взглядом оценил идёт ей этот комплект или нет. Я вяло отбивался, изображая крайне озабоченного сохранением рабочего места трусишку "Что вы, что вы, здесь же повсюду камеры, я не могу", но женщина была совсем уж превосходного о себе мнения поскольку считала, что ради того, чтобы увидеть её умопомрачительную полуобнажённость запросто можно пожертвовать такой мелочью как работа.
Словом, трудно представить другое место, которое так быстро и качественно отвратило бы меня от женских тел. Честно, если бы здесь были в ходу шоу наподобие "мисс мира", теперь я вряд ли бы мог смотреть конкурс купальников без содрогания. Арнетте, когда я ей расскажу, совершенно не о чем будет волноваться, за прошедшие три недели передозировка женских персон была настолько велика, что я и помыслить не мог, чтобы по собственной воле смотреть с вожделением на какую-нибудь женщину, кроме неё.
Однако моя нанимательница была совершенно права, почему-то я крайне нравился дамам, поэтому торговля шла так бойко, словно я продавал не предметы женского туалета в заурядном магазине одежды, а торговал пивом возле стадиона.
Впрочем, финансовых проблем это не решало. В этом мире было крайне престижно и почётно работать в полиции, поэтому даже должность захудалого магического консультанта оплачивалась не в пример лучше, чем я мог получить будучи даже очень и очень успешным продавцом женского белья. Деньги выдавали мне понедельно, я умножил полученное жалование на четыре и выяснил, что сумма едва дотягивает до половины моего прежнего заработка. Угроза банкротства стояла передо мной со всей своей неизбежностью, и я то и дело поглядывал на находящийся возле магазина банк, в котором можно было взять кредит. Хотя разве я бы смог оплачивать проценты?
Через неделю нужно было либо вносить деньги за дом на следующий месяц, либо искать новое жилище. Лучше всего было бы, конечно, съехать, ведь воздух становился всё холоднее и холоднее, а близость к воде и прочно установившаяся ветреная погода делала пребывание дома совсем невыносимым. Мы с Вейсом спали, накрывшись всем чем только можно было накрыться, но я всё равно то и дело просыпался ночью от холода, ведь на мою долю уже не осталось денег, чтобы купить одежду потеплее.
Но что было делать, за этот дом я платил пятьсот в месяц, а самая дешёвая комната в не вызывающем особого доверия общежитии стоила шестьсот. Возможно вам покажется, что разница несущественна, но дело в том, что комната была абсолютно пустой, то есть нужно было бы покупать ещё и мебель, а общий санузел выглядел так жутко, что даже я побоялся заходить туда без крайней надобности, что уж говорить о Вейсе.
Был ещё один домишко, он в отличие от общежития был меблирован, но, вы только посмотрите, как меблирован:
К тому же доски, которыми был устлан пол, как-то тревожно скрипели, вызывая смутные подозрения о жучках-древоточцах, некоторые трубы были изъедены ржавчиной, из угла ощутимо пахнуло плесенью, а если упомянуть ещё и расположенные во дворе удобства… Словом, я не решился приводить туда ребёнка.
Те квартиры, которые более менее подходили по условиям проживания, увы, совершенно не подходили по цене, я мог бы там жить, только если бы умел питаться святым духом, кормить этим Вейса, а тела наши состояли бы из плотной, не реагирующей на холод кожи.
Если бы не Арнетта, я б наверное совсем приуныл, придавленный финансовыми проблемами и общей безрадостностью происходящего, но одна только мысль о ней уже заставляла губы расплываться идиотской улыбкой, а все тревоги отходили на такой дальний план, что добираться до него нужно было бы три дня не меньше.
Боже, как хорошо было просто любить. Не скрывать, не прятать в глубине сердца буяющие чувства, не пытаться сохранять внешнюю беспристрастность, а просто, очертя голову кинуться в ласковые волны взаимной любви. Я совсем одурел, ведь теперь я мог быть сколько угодно открытым, сколько захочу видеть её, сколько пожелаю целовать, сколько придёт в голову говорить, не таиться, не сдерживаться, не бесплодно мечтать, а иметь сейчас и здесь, в своих руках.
Она любила меня, открывалась, улыбалась, тянулась ко мне всей душой и была также опьянена чувствами как и я. Даже растеряла где-то свою тревожность, что меня только радовало, иначе она бы в два счёта раскусила моё неумелое враньё по поводу того, что в полиции какие-то перестановки, поэтому я теперь каждый день работаю сверхурочно и по выходным, а свободен только по понедельникам.
Едва-едва удалось выкроить время, чтобы сходить с ними на так ожидаемую Ситеном рыбалку, хвала небесам, выдвигаться туда нужно было засветло, так что до восьми часов я побыл с ними, а потом нужно было лететь на работу. Но вышло как нельзя лучше, проведённое ими наедине время чуть ли не волшебным образом сплотило мать с сыном. По крайне мере когда я увидел их обоих вечером, они оба были крайне довольны, пусть и не проявляли пока что пылких чувств друг к другу, но относились гораздо теплее, чем до этого. Да, Рена очень хвалила сына, который, как оказалось, был крайне успешен в рыбалке (свидетельством этому выступал ужин, целиком состоявший из приготовленного Арнеттой сегодняшнего улова).
- Ну, вы там уснули, что ли? - из примерочной кабинки послышался капризный голосок подбивающей ко мне клинья покупательницы. - Я всё ещё жду свой красный лифчик.
- Да, конечно-конечно, сейчас, - пользуясь тем, что дама меня не видит я страдальчески поднял глаза к потолку.
О, смилуйся надо мной, небо!
- Наконец-то, - нетерпеливо бросила она, когда я просунул ей за шторку ожидаемый предмет туалета, а потом без объявления войны, отодвинула занавеску, схватила меня за галстук и резко потянула на себя.
Я от неожиданности издал какой-то квакающий звук, а потом попытался отстраниться и закрыть глаза одновременно. Женщина видимо решилась на беспроигрышный вариант, поскольку была... словом, топлесс.
- Ой, что вы, что вы, мне сюда нельзя, - запричитал я любимую отговорку и, уставившись в пол, подался назад.
- Да ты неженка, - раздался изнутри кабинки хохот, - Ну точно! Так бы сразу и сказал.
Я с облегчением выдохнул, неженка так неженка, пусть кем хочет, тем и считает, только чтоб не приставала. Неженками здесь называли мужчин, которые любят друг друга, расшифровывалось как "не женка". Пошло это от какой-то истории давних-предавних времён, когда нетрадиционный народ ещё скрывал свою нетрадиционность. У одного такого товарища была якобы жена, которая на самом деле оказалась переодетым другим товарищем. Жили они уединённо, в гости никого не приглашали и никуда особо не выезжали, иногда только прогуливались в местных парках, но судьба не спасла их от вездесущих пронырливых соседей, один из которых вдруг пришёл и увидел жену так сказать не переодетой в жену, а небритой и в кальсонах. Тогда в ходу было жаргонное слово "женка", которым называли жён и вот незадачливый сосед, отойдя от шока и пересказывал всем и вся "Я-то думал, женка у него. Ну, странная, ну некрасивая, бывает. А это ведь и не женка вовсе". Так и пошло.
Я обрадовался было, что дёшево отделался и решил взять отговорку на заметку, чтобы успокаивать таких вот настырных "красавиц", но едва повернулся лицом в зал, как сердце моё совершило кульбит и тут же сделало попытку вырваться наружу через горло.
Передо мной стояла Арнетта и её серые глаза были расширены от ужаса.
Я похолодел и занервничал, в мозгу моментально пронеслись шаблонные фразы "Что ты тут делаешь?", "Это не то, что ты подумала" и "Я сейчас тебе всё объясню", но я тут же их отмёл, во всех фильмах после любой из таких фраз героиня убегает, зажимая уши руками, поэтому я выпалил как можно быстрее:
- Рен, я тут работаю.
- Ты же говорил, что работаешь в полиции, - очень-очень тихо ответила она, по её лицу уже тенью ползло разочарование, опускались уголки рта, глаза смотрели на меня с надеждой и болью одновременно.
- Работал. Просто меня уволили, а быстро смог найти только такое место, - я попытался взять её за руку, но она резко её отдёрнула.
- И мне не сказал. И заглядываешь в примерочные к женщинам.
- Я не по своей воле, мне триста лет не сдалось туда заглядывать, - наверное, отвращение на моём лице выразилось так явственно, что она немного смягчилась.
Но только немного.
- Трин... скажи честно, кто я для тебя? - вдруг спросила она.
- Любимая женщина, - честно ответил я, не понимая к чему она ведёт.
Её лицо исказилось гримасой боли.
Тут злополучная шторка отодвинулась, выпуская на свет божий настырную дамочку, которая, оглядев мизансцену, поджала губы и хмыкнула.
- Да ты не неженка, ты извращенец.
И рассмеявшись, удалилась, покачивая бёдрами.
- Если ты даже не счёл нужным рассказать мне, что поменял работу, то, прости, я не могу тебе поверить, - в голосе Арнетты отчётливо звенели готовые вот-вот пролиться слёзы, поэтому я невзирая на то, что она пыталась слабо отбиться, схватил её и крепко прижал к себе.
- Рен, я не мог сказать. Во-первых, мне стыдно, во-вторых... впрочем, неважно, я сказал бы тебе обязательно, просто хотел чуть попозже, когда будет понятно удержусь ли я тут или надо снова что-то искать.
- Скажи мне, что "во-вторых". Ты сказал "во вторых неважно", но это важно. Скажи, - твёрдо, чеканным голосом произнесла она.
Я подчинился:
- Рен, я просто не хотел называть причину увольнения.
- Скажи, - настояла она и я покорился.
- Понимаешь, у вас есть такой дурацкий закон, который запрещает магам быть в отношениях с теми, кто... словом, подвергся правосудию. Меня поставили перед выбором, либо я ухожу от тебя, либо увольняюсь, я, понятное дело, выбрал второе.
- А почему мне не рассказал? - опустив глаза, еле слышно прошептала она.
- Чтобы ты не стала играть в благородство и не бросила меня сама, - я всё ещё крепко держал её, опасаясь, что сбежит, но её тело уже обмякло, из мышц ушло напряжение, она растеряно качнула ресницами.
- Да, я... не знаю, смогла бы это сделать или нет, но вариант бы рассматривала.
- Вот видишь, - только сейчас понял, как же сильно звенели мои собственные натянутые струной нервы, - значит я поступил правильно, на тебя не должны влиять мои дела на службе.
- Но эта работа, - отстранилась и с тревогой уставилась на меня Арнетта, - неужели не получалось найти ничего лучше? Нет, я не только потому что быть продавцом женского белья не слишком замечательно, тебе разве самому нравится этим заниматься?
- У меня не было особого выбора, за иномирцами, которые здесь ничего не понимают работодатели, знаешь ли, не гоняются
- Ладно, - опустила голову она, - давай поговорим потом, я пойду.
- Не уходи, - взмолился я, хватая её за безжизненно повисшую кисть, - не уходи. Я заканчиваю через час, давай поедем вместе. Останься, подожди меня. Пожалуйста.
Она вскинула на меня глаза и еле заметно кивнула, её вид был настолько жалобным и потерянным, что я не выдержал и прижал её к себе.
- Рена, - зашептал ей на ухо, - это просто работа. Не принимай так близко к сердцу. У тебя сейчас такой вид, будто я по меньшей мере палачом устроился. Слушай, ты ведь зачем-то сюда пришла. Что ты хотела купить? Давай сейчас и подберём, кстати, я же обещал подарить тебе ночнушку, - оживился я, отстранился от Арнетты и бросился в сторону висящих на плечиках невесомых одеяний.
Она словно съёжилась, как только я разомкнул объятья, отошла в сторону и отвернулась, от чего у меня тревожно забилось сердце, но я всё ещё пытался сохранять неестественную бодрость, лихорадочно перебирал пальцами модели, схватил самую большую имеющуюся у нас в наличии вещь и буквально насильно втолкнул Рену в кабинку для переодевания, надеясь, что обновка хоть немного сможет примирить её с действительностью. Она покорно подчинилась, но настроения ей это явно не прибавило, я встревожился ещё больше.
И тут как назло вошли две шикарно одетые дамы с гордой осанкой и, исполненные внутреннего достоинства и презрения к окружающим, принялись скептически осматривать вывешенный товар.
- Не налезло, - Арнетта, не поднимая на меня глаз вернула розовую тряпочку, ещё больше съёжилась под иронично-оценивающими взглядами посетительниц и прошептала, - Я правда пойду. Подожду тебя внизу в кафе. Мне нужно подумать.
У меня упало сердце, кусая губы я смотрел ей вслед, коря себя за эту глупую эскападу с ночнушкой, ну конечно же ей этот размер не подойдёт, чем я вообще думал, только ещё больше расстроил её.
Если это всё? Я испуганно сжал пальцами тонкую ткань ни в чём не повинного белья, нет, она не может расстаться со мной из-за такой глупости.
А если всё-таки может? Чёрт, ещё и сам подал ей идею, дубина, "чтобы ты не бросила меня сама", теперь она точно сидит в этом дурацком кафе одинокая, потерянная, без пары, думает и приходит к неутешительным выводам. Я едва удержался, чтобы стремглав не броситься к ней, оставив на произвол судьбы открытый магазин.
- Что же я буду делать, если она меня бросит?
Сам не заметил, что произнёс это вслух, а когда заметил, покраснел и смутился.
- Эта? - решив, что обращались к ней решила ответить одна из дамочек, - Радоваться. Покажите мне вон ту модель, - царственным жестом указав на одно из бюстье в сиреневых кружевах она, не дожидаясь моей реакции отправилась в примерочную.
В общем, они мурыжили меня больше часа, заставляя подносить им тот или иной предмет гардероба, а когда, наконец, удалились (слава богу не без покупок) моё сердце уже истерзало рёбра, старательно пытаясь за них выпрыгнуть.
Я наспех закрыл кассу, надеясь, что всё-таки правильно выдал сдачу, едва ли мог сейчас уверенно отличить десятку от пяти сотен, потом запер стеклянную дверцу отдела и во весь опор помчался вниз в кафе.
Хвала небесам, Арнетта была ещё там. Пока летел вниз по ступенькам (то что эскалатор и так двигался вниз меня не устроило, уж слишком медленно он это делал), я переживал, что она может, не дождавшись меня, уйти. Но она сидела, окружённая множеством тарелок и чашек, с как ни странно едва-едва надкушенной и отпитой едой, наверное, ей кусок в горло не полез. Она была, как я и предполагал, потерянная и одинокая.
- Рен, - постарался улыбнуться я, - прости, они меня задержали, не могу же я выгонять покупательниц.
- Я понимаю, - рассеяно кивнула она, - Это же твоя работа. Я тут подумала... мы ещё недавно вместе... Ты голодный? - вскинув на меня испуганные глаза, она сама себя перебила, потом бросила взгляд на собственноручно заказанные блюда, потом снова на меня и, видимо, не решившись предлагать то, что уже сама начала употреблять, выдала вердикт, - Сходи, возьми себе что-нибудь поесть.
Я решительно замотал головой, хотя и правда был голоден, но, во-первых, цены здесь наверняка не из дешёвых, а я не могу себе позволить разбрасываться деньгами, а во-вторых, был на таком взводе, что минута-другая отсрочки реально могла меня прикончить. Особенно после слов "мы ещё недавно вместе". Что она хочет этим сказать? Что лучше побыстрее расстаться, пока всё ещё не зашло слишком далеко, и мы не привыкли друг к другу слишком сильно?
- Ладно, если не хочешь... - она набрала в грудь воздуха и, снова елозя взглядом по полу, продолжила, - Мы, конечно, не так долго встречаемся и тебе может показаться странным... но ввиду обстоятельств и того, что у тебя ребёнок, а работу ты потерял из-за меня, - я уже качественно промариновался и готов был расстаться с бренным телом прямо сейчас, но она вскинув на меня глаза выпалила, - Давай ты ко мне переедешь.
Я с шумом выпустил воздух из лёгких, а потом столь же судорожно вдохнул, оказалось, что всё это время пока она конструировала свою фразу, я вообще не дышал.
- Арнетта, Рена, солнце ты моё, незаходящее, - я протянул руку и облегчённо сжал её дрогнувшие пальцы, - нельзя же так жилы тянуть, я чуть богу душу не отдал, думал, ты собралась меня бросить.
- Бросить? - переспросила она, не слишком мне поверив.
- Ну конечно. Ты как сказала "мы ещё недавно вместе", так я и обмер. Хорошо ещё хоть не начала "ты очень хороший парень, но..." тогда меня точно нужно было бы откачивать с дефибриллятором.
- С чем? - как всегда не поняла иномирного слова она, - Впрочем, неважно. Так ты согласен?
Я удивлённо уставился на испачканную каким-то желтоватым соусом вилку и понял, что сейчас могу исключительно радоваться неслучившемуся расставанию, а больше никаких действий, к тому же, упаси боже, мыслительных, производить не в состоянии.
- Не знаю. Давай потом поговорим, я сейчас вообще не способен думать о таких глобальных вещах, не говоря уже о том, чтобы принимать какие-то решения.
- Хорошо, давай тогда за Вейсом и домой, Ситен, наверное, меня уже потерял, - она суетливо вскочила.
Пока мы ехали в такси до садика я был занят тем, что ласково прижимая к себе Арнетту то целовал её в висок, то тёрся носом о щёку, словом, всячески наслаждался её близостью, которой в собственном понимании едва не лишился. А вот она была занята совсем другими вещами, она меня уговаривала.
- Если бы ты был один, я бы не предложила так быстро, но Вейсу нужно жить в нормальном месте. В вашем домике уже должно быть холодно, а снять новое жильё дорого, я просматривала варианты. Да и нам же будет проще, не нужно тратить время, чтобы ездить друг к другу. Зачем тебе тратить деньги впустую, если мы можем прекрасно жить у меня, места полно.
Потом к нам присоединился Вейс, деловито угнездившись между нами, обрадованный, что мы едем к тёте Арнетте, а это значит, что вечером его ждут мультики.
- Ты мне так и не ответил, согласен ли жить со мной, - тихо произнесла Рена, когда мы после ужина и проверки уроков у Ситена (в математике я ещё хоть как-то разобрался, но историю отдал на откуп Арнетте) сидели на диване, одним глазом поглядывая на детей, а другим в телевизор, - тебя что-то смущает?
Вейс не отрываясь смотрел в экран на котором разворачивалось что-то поистине увлекательное, Ситен, судя по возгласам, тоже испытывал массу эмоций по поводу происходящего. Мне не слишком хотелось сейчас разговаривать о столь важных вещах, хотя, если быть честным, то об этой вещи мне не хотелось разговаривать вообще.
- Да, - кивнул я, вздохнув, решив, что глупо дальше оттягивать этот непростой разговор, лучше выяснить всё раз и навсегда, - смущает то, что если я буду жить у тебя, то по сути ты будешь нас с Вейсом содержать, а мне это крайне не нравится.
- Почему содержать? - вскинула брови она, - ты же не сидишь целыми днями на диване, ты работаешь, да, зарплата у тебя меньше моей, но так ты и в мире этом недолго.
- Понимаешь... - замялся я, - звучит всё очень хорошо и предложение твоё крайне заманчиво, конечно, прими я его, добрая половина моих проблем будет тут же решена, но у меня стойкое ощущение, что я, по сути, стану нахлебником, потому что уровень моих доходов вообще несопоставим с твоим, а ты же не станешь ради меня менять образ жизни на более дешёвый и худший, это было бы глупо.
Она нахмурилась, пытаясь вникнуть в то, что я там накрутил. Я и сам плохо понимал как ей объяснить то, что чувствую. Я никогда не жил за счёт женщины, мне это кажется недостойным, особенно недостойным жить за счёт любимой женщины. Неизбежно будут возникать ситуации, когда она будет покупать что-то такое на что я не зарабатываю, какие-нибудь продукты или одежду, или даже самое банальное покрывало на кровать, я понятно тоже буду этим пользоваться, не могу же я отдельно покупать более дешёвую еду, не смотреть её дорогой телевизор, сидя на дорогом диване, как ни крути, буду пользоваться всеми теми благами, на которые мне вовек не заработать.
Да, я могу ей отдавать те деньги, которые получаю да только их такое мизерное количество, что по сути ей всё равно придётся частично содержать нас с Вейсом. Вот увидит она, что у малыша всего две пары носков и обязательно купит ещё, я знаю, она так сделает, она и так это делает, думая, что я неспособен заметить, что у моего сына вдруг появилась пара новых футболок в ящике с одеждой или штанишки, которых раньше не было. Я замечал, конечно же, но не говорил ей об этом, так и не решив дилемму между чувством гордости, что должен сам обеспечивать своего сына и чувством вины, что не способен этого сделать. Но когда мы станем жить вместе, её вливания исподтишка совершенно точно станут явными и будут касаться не только Вейса. Увидит, что у меня нет куртки, обязательно мне её купит, не сможет же она смотреть, как я мёрзну, когда начнутся холода. Я бы и сам так поступил и поступал, когда забрал к себе Мелодию после взрыва. Но одно дело женщина, которая живёт за счёт мужчины, а когда всё происходит наоборот это совсем-совсем другое.
- Трин, скажи, а зачем людям нужны деньги? - задумчиво спросила Арнетта, тоже о чём-то размышлявшая во время того как я погрузился в себя.
- Странный вопрос, - пожал плечами, - Чтобы было за что жить.
- Ты прав, Трин, - с каким-то непонятным мне жаром подхватила она, - Жить. Жила ли я со всеми своими деньгами, обставленным домом? Нет. Я стала жить когда появился ты и вернул меня из той вязкой мерзкой апатии, в которой я существовала. Сколько это стоит, Трин, если ты хочешь всё переводить в деньги? - у неё странно зазвенел голос, а в глазах блеснули вот-вот готовые пролиться слёзы. Но не растерянные, не испуганные, жалобные слёзы как зачастую до этого, а горькие и даже немного злые.
- Мне кажется, это не измеряется деньгами, - осторожно ответил я.
- Вот именно, - понизила голос она, заметив, что Вейс отвлёкшись от мультиков, с удивлением косится в нашу сторону, впрочем, её шёпот был не менее жарким, чем голос, - Вот именно, Трин. Почему же ты тогда пытаешься мерить деньгами мою помощь? Наши отношения? Почему не позволяешь мне хоть частично искупить то, что ты по моей вине лишился работы? Почему хочешь ютиться в каком-нибудь клоповнике только потому что он тебе по карману? Неужели ты думаешь, что я смогу нормально себя чувствовать, зная, что ты голодаешь или мёрзнешь? Зачем я зарабатываю деньги, если не могу облегчить жизнь того, кто мне дорог? Ты помог мне с Ситеном, с собой, с моей жизнью, очень помог, бескорыстно, не ожидая ничего взамен, просто потому что мог помочь и хотел это сделать. Так вот я тоже хочу. Почему мне нельзя, почему?
Она разрыдалась, я растеряно прижал её к себе, ласково гладя и целуя в волосы. Передо мной открывалась какая-то совершенно другая Арнетта, неистовая, отчаянная, вот теперь я действительно прочувствовал её прошлое и то, что ей самой удалось с ним справиться. Она сильная.
- Хорошо, - шептал я, всё крепче её обнимая, - хорошо, хорошо, хорошо.
Боже как же сильно я любил её в тот момент, как остро и исступлённо. Она права, к чёрту деньги, к чёрту расчёты, как-нибудь проживём, я из кожи вон вылезу, но придумаю как заработать больше, главное, что она будет со мной, в моих руках, оплетая меня нежными, но крепкими пальцами, рыдая, но неизменно поднимаясь, она будет со мной.
Я уже поверил в её мудрость, преисполнился к ней уважением и даже слегка оробел от той горячности, с которой она отстаивала собственное мнение, но ночь расставила всё на свои места.
Проснулся я от какого-то странного, но отчасти знакомого звука, напомнившего мне те ночи, когда Вейс по каким-то лишь ему ведомым причинам капризничал, рыдая от великой беды вселенского масштаба.
Я резко поднялся на руках, заглядывая в кроватку к малышу, но тот спокойно себе спал, прижимая к груди оранжевого барсука. Спустя несколько секунд, которые потратил на попытку побыстрее прийти в себя, я всё-таки догадался повернуть голову к источнику звука и с удивлением увидел сидящую на полу Арнетту. Она старалась плакать тихо, но это не всегда у неё получалось, периодически всхлипы прорывались наружу.
Я слез с кровати и уселся рядом, недоумевая, почему она плачет, да, день был крайне насыщенный, конечно, но всё же закончилось хорошо, мы обо всём договорились и всё выяснили.
- Что случилось? - как можно мягче спросил я, нежно касаясь пальцами её заплаканных щёк.
Она с какой-то совершенно непонятной болью посмотрела на меня, а потом крепко и довольно судорожно обняла.
- Трин, мне такое приснилось...
- Приснилось? - я улыбнулся от облегчения, - Я уже решил, что кто-то умер.
- Почти, - она шмыгнула носом, - давай вернёмся на кровать, тут холодно.
Ох, это она не сидела на полу в моём доме, начиная с прошлой недели.
- Ну что там тебе такое привиделось, что нужно было устраивать всемирный потоп? - добродушно спросил я, когда мы переместились поверх одеяла.
Она ещё раз шмыгнула, потом прижала ладони к щекам, глубоко вздохнула как перед прыжком в воду, и стала рассказывать.
- Вначале мне снился супермаркет, в котором мы с тобой познакомились. Ты снова подошёл ко мне, я тебя отпихивала, словно забыла, что мы уже знакомы, понимаешь? Думала, что ты дурак, который непонятно чего хочет, сбежала на улицу и по дороге домой всё вспоминала, как ты приставал и негодовала. А потом... во сне так бывает, знаешь, до меня вдруг дошло, что мы с тобой будем вместе, что ты хороший, что я влюблюсь в тебя без памяти, я вернулась в магазин и стала тебя искать. Тебя там уже не было, я выбежала на улицу стала заглядывать в лица прохожим, коря себя, что не поняла раньше, что зачем-то была груба с тобой, как со всеми. Потом я вспомнила, что ты работаешь в полиции и пошла туда. Ты там был, я бросилась к тебе, стала просить прощения, что так повела себя в магазине, просила дать второй шанс и познакомиться в итоге со мной.
- А ты так смотрел на меня... слегка удивлённо, но в целом равнодушно, как будто я рассказывала затянутый и не слишком смешной анекдот. А потом сказал, что я тебя с кем-то спутала, ты не мог ни с кем знакомиться в супермаркете, потому что давно и счастливо женат. И тут входит очень красивая женщина со светлыми волосами и глазами сиреневого цвета и говорит, что к такой как я даже ревновать тебя не будет и чтобы ты забрал Вейса из садика. Ты киваешь, отворачиваешься от меня, и вы начинаете разговаривать о домашних делах. А я стою и понимаю, что всё кончено, точнее ничего и не начиналось, что я упустила свой шанс, сама же тебя оттолкнула. Мне стало так одиноко и больно. Я пошла домой, а там Ситен, который захлопывает у меня перед носом дверь своей комнаты и матерится как раньше, а на кухне... ну, мой бывший, орёт, что лучше бы я жрать приготовила, чем неизвестно где целый день шляться. Всё как раньше, а тебя... тебя просто в моей жизни не случилось и никогда не случится.
Она закончила сбивчивый пересказ и снова уткнулась лицом в ладони, сотрясаясь от рыданий.
- Это сон, Рена, это просто сон, - ласковым голосом увещевал её я, недоумевая как можно настолько серьёзно относиться к ночному мороку, мало ли что кому снится, ко мне сны и вовсе почти никогда не приходят, - всё в порядке, вот он я, никуда не делся, мы с тобой познакомились и всё у нас хорошо, мало ли что приснится.
- Скажи, - вскинула на меня тревожный взгляд, - твоя жена такая, как я описала? Светлая и с сиреневыми глазами?
- Бывшая, - поспешно поправил я, почему-то словосочетание "твоя жена" отдалось внутри резким всплеском боли, - да, всё верно. Но какая разница...
- Тогда всё, - упавшим голосом перебила меня она, - если ты вдруг угадываешь во сне вещи, которые никак не мог знать, то сон сбудется.
- Подожди, - нахмурился я, - как он может сбыться, если он уже не сбылся. Это сон о том как могло случиться, но не случилось, да и вообще что за глупости, никогда не верил в сны.
- А я верю, - тихо, обречённо ответила она, - сбудется итог, ты вернёшься в свою прежнюю жизнь, я в свою, словно и не было ничего.
- Да ну, бред, - фыркнул я, - с чего ты сделала такие выводы?
- Глаза. То, что она светловолосая я могла угадать, хотя нет, я знала, Вейс как-то рисовал маму и говорил, что у неё светлые волосы. Но как бы я угадала глаза? В нашем мире нет такого цвета глаз, понимаешь? Откуда я могла узнать? Нет, я это предвидела, значит и сон тоже пророческий.
Я широко-широко улыбнулся. Всё-таки приятно чувствовать себя более здравомыслящим и так приятно успокаивать её, устроившую трагедию на ровном месте.
- Конечно, откуда тебе было узнать? - я снова на секунду прикоснулся губами к её губам, - Ну совершенно неоткуда. В вашем мире есть как минимум три человека с глазами такого цвета. Она и её дети, с младшим из них ты непосредственно знакома. Ну в самом деле, никогда не замечала какая радужка у Вейса? У меня зелёная, значит совершенно ясно, что свой цвет он унаследовал от матери. Собственно, пока это единственное, что он от неё унаследовал.
Арнетта мгновенно перестала плакать, с огромной надеждой в серых глазах уставилась на меня, потом бросила взгляд на кроватку, в которой мирно себе спал Вейс, даже не догадываясь о трудностях, которые переживает его любимая тётя Рена.
- Точно, - облегчённо всхлипнула она, поворачиваясь ко мне, - Трин... значит всё неправда, ничего не сбудется?
- Конечно, не сбудется, - я обнял её, и мы ещё долго так просидели, наслаждаясь единением друг с другом. Она вновь обретённым, ну а я, никуда и не девавшимся.
Знал бы я тогда, что нечто пророческое в этом сне всё-таки было. Нет, никаких катаклизмов и откатов памяти назад он, конечно, не предрёк, предрёк событие гораздо более прозаическое - нашу с Мелодией встречу. Втроём. Но об этом я расскажу в следующий раз.