[SierraMadre]

Innominato, ответ!

Няша, я уже говорила тебе лично, что можешь хоть год собираться с мыслями. Я люблю коменты и готова ждать их столько, сколько потребуется, так что не переживай, если тебе нужно больше времени, чтобы оформить мысли

Марк. Я вот не понимаю, ты УВЕРЕН, что сейчас пришло самое время пытаться повлиять на дочь? Меня так умиляют эти его попытки.

Я не думаю, что он так уж попытался повлиять, скорее занудствовал Он уже в том возрасте находится, когда ворчание становится нормой)) Ну и плюс, он это не то что бы всерьез, помнит же, что она вечно в чёрном ходила с тех пор, как стала сама одеваться

Марк и Мона лапочки, это да) Помню, как сама умилялась, пока писала о них. Приятно осознавать, что хоть у кого-то всё хорошо, просто и понятно. А то во втором поколении, куда ни глянь, везде какая-то дичь))

Насчет Нормана так и есть. Я же писала выше, но напишу ещё раз - он ужасно стремный как раз из-за того, что ведет себя как киборг. Мне, как автору, с одной стороны, его писать легко, потому что вся мотивация чувака заключается в: "таков устав, действовать нужно по нему",а с другой - люди без эмоций и хоть каких-то порывов реально пугают. Вот очень бы не хотела встретить такого человека в жизни. Но мне и не грозит, я ж не агент ФБР

Да откуда им знать? Их спальня в другом крыле Уж я-то знаю!
Но вообще, конечно, плюс к актерской игре Фьюри и Мии - так дурить головы окружающим надо уметь. Другой вопрос, что для этих двоих это, пожалуй, может стать поводом для профессиональной гордости.

Поржала про спальню, действительно Да и вряд ли бы они там под дверью стояли со свечкой и прислушивались)))
А насчет актёрской игры, тут лавры всё-таки по большей части Фьюри, чем Мии. 98% игры на нём, а Миа разве что кивает и не огрызается ему вовремя))

Мариша, прости, тут я ржу. Уж не знаю как "за ее пределами", но в койке, по-моему, он бы точно не отказался. Впрочем, чот мне кажется, что Фьюри не идиот и заподозрил бы неладное быстрее, чем дошло бы до дела. Иначе не быть бы ему тем, кто он есть.

Я думаю, он бы офигел, если бы она сама вдруг пришла его такая соблазнять Решил бы, что заболела. Вряд ли бы отказался, да, но между "не отказался" и "был в восторге" всё-таки большая разница) Если бы он очень хотел, он бы соблазнил её намнооого раньше, чем через почти год семейной жизни. Фьюри устроен так, что он всегда получает то, что хочет. Если не получает - значит, просто не хочет и занят чем-то другим. Или кем-то :3 Так что я думаю, не особо-то ему горело с ней спать)

А «Миднайт лейк» без шуток считаю одной из лучших идей поколения Спасибо, няш! Не умею развивать общество-политику, так хоть сериальчики придумаю)) Ну и, к тому же, у нас что, запрещено любить мыло для домохозяек, если ты негодяй?

Я ооочень ждала этот момент, еще с тех пор, как у меня была полная версия, так сказать Я спецом пошла перечитать И, знаешь, многое по-другому. Нет, общее настроение, напряженность момента - все осталось, но текст другой. Не могу как Яна тебе все разложить, потому что я не спец совсем, зато могу сказать, что в том тексте - гораздо больше Марка (его манера, его шутки, все как-то ближе к нему), чем Мии, а здесь... Здесь все как нужно. А уж после, так вообще проооооосто:

Я сама не ожидала, кстати, что оно так будет. Но расширенная версия писалась довольно давно, когда до этого момента в династии было ещё так далеко, что заранее достоверно передать характеры персонажей(которые раскрываются внезапно не в том направлении, в котором было задумано изначально ) оказалось нереально. Но мне,если честно, так больше нравится)) Живее :33

Мне вообще так жаль ее здесь. Ну да, окей, можно сказать типа "самавиноватаиваще", но... почему? Где, блин, она тут виновата? Да нигде. Она бы не вышла за него по своей воле даже, а значит ситуация бы ВПРИНЦИПЕ не была возможна, если бы все было ТАК КАК ХОЧЕТ МИА. Просто у нее тут такая растерянность (а ведь, и правда, она использовала экстренные методы), что хочется ее обнять и пожалеть.

Название для теста из фильма взяла, тоже понравилось))
А насчет ситуации - она очень двоякая. С одной стороны, её действительно жаль. Вот просто по-человечески, несмотря на всё, я не считаю, что с ней поступили справедливо. Плюс, я не помню, говорила или нет, но навязанная беременность для меня - огрооомнейший просто сквик. Одно дело - когда ты детей любишь и хочешь,а другое, когда тебя ставят в безвыходной положение. Но вот с другой... она ведь и правда могла с ним не спать. Могла,в конце концов, подсыпать чего-то в вискарь(это я навскидку сейчас придумала), да хоть случайно шкаф опрокинуть и действительно вырубить, как собиралась. Но она ничего этого не сделала,а пошла по пути наименьшего сопротивления. А результат известен.
Мне неприятен Норман, но я очень хорошо могу понять его: "нужно нести ответственность за свои поступки". Действительно нужно. Плюс, надо действительно помнить, что её работа - это не розовые платешки и даже не разборки порезавших друг друга алкоголиков. То, чем она занимается(ну, не только она, а ФБР во главе с Норманом) имеет прямое отношение к финансовому положению страны. ФБР бы не занималось Фьюри, если бы он не представлял опасности для экономики, поэтому для Нормана, который тоже думает в масштабах страны, её "не хочу рожать" - детский сад. За что боролась, на то и напоролась, короче) Хотела быть агентом - будь агентом, но не забудь, что делать придется не только то, что хочется.

Тут, выше, вот писали про беспомощность Мии здесь, разумеется, я ощутила это тоже, НО. На само-то деле, она потеряла контроль над своей жизнью давным-давно, когда это чертово задание медленно и верно превратилось в ее жизнь. Просто там, в других отчетах, еще было некое ощущение того, что она может что-то решать, где-то спорить, огрызаться или что там еще. А здесь все, игры кончились, детка. Вот я там, чуть выше, кидала тебе цитаты - это тоже сюда, к этому блоку, и тому, что я напишу дальше. Плюс к бессилию моральному - перед Норманом,перед Фьюри, да, черт возьми, даже перед Тедом Броуди и всем полицейским участком:

Так и есть.
Она раньше не обращала внимания, насколько глубоко во всё это влилась, и только забеременев, осознала это. И офигела от жизни, чего уж)) То, что она принимала за самостоятельно принятые решения, были просто мелочами, влиять на которые не возбранялось. Разница в поведении Нормана ведь ощутимая, да? Сначала он просто ругал её, чтобы берега не теряла,а когда возникла серьезная ситуация, которая действительно требовала решения,и быстро, взял и решил всё сам. Без ругани, без уговоров, без всего.

Обмороки, токсикоз, гиперчувствительность к запахам, растущий живот - ну просто замечательно. Причем, помимо давления психологического, остро чувствуется это ее одиночество. Особенно вот тут, в сцене с родителями:

Я когда перечитывала поколение недавно, поняла, что именно момент отдаления от родителей осознать и принять ей было тяжелее всего. С одной стороны, всё логично. Если у тебя есть двойная жизнь, в которую не посвящен никто из близких, одиночество рано или поздно даст о себе знать. Как правило, такое происходит внезапно, когда вдруг понимаешь, что просто не можешь даже нормально поговорить, потому что рассказывать всё нельзя, а рассказывать не полностью - бессмысленно, потому что не поймут. И таки да, это очень тяжело. Особенно то, что родители-то уверены, что у дочки всё хорошо и счастливее её нет.

А ведь никто, ВООБЩЕ НИКТО не поинтересовался ЕЕ мнением на этот счет. Все автоматически решили, что она должна быть дико довольна и счастлива. Вот это "Ричард нам все рассказал" - офигенно поставило все на места, легким росчерком показало, как далеки стали Миа, Марк и Мона. Какой контраст с первым отчетом поколения, в котором она же их женила. Вот тут как-то больше всего ощущалась эта безысходность происходящего.

В том и дело) Только что написала об этом выше. Она настолько влилась в образ жены богатого человека(трейдмарк), что ни у кого даже мысли не возникло подумать в другом направлении и предположить, что жизнь эта - не настоящая,и вообще не жизнь даже,а постановка. Зачем? Счастливы же, улыбаются, обнимаются))) а перепады настроения - это от гормонов, ага.

Появления Дэвида я и сама ждала Надоело мрачняк писать,а тут он такой, со своим чупа-чупсом и фронтовыми историями))
Причем, вот знаешь, он ведь понимает, что что-то не то творится. Видит её состояние, интуитивно ощущает её состояние и понимает, что что-то не в порядке. Плюс, я имею подозрение, что она тоже понимает, что он понимает Но очень ценит, что он не лезет к ней с "хочу все знать, давай рассказывай". Дэвид же такой и есть, ему НУЖНО знать. И причина,по которой он не настаивает, мне видится как раз в том, что подсознательно он и сам знает ответ. А ещё он знает, что раз Миа не сказала даже ему, значит причина серьезная *мечтательно* ах, Дэвид

Доктор Индира - офигительная. Серьезно, мне очень нравится, как она у тебя вышла, с таким характерными чертами лица - шикарно. У меня вот все симы на одно лицо, поэтому люди, которые могут в разнообразие меня восхищают! Ну и, конечно, ее профессионализм "выпишу лекарство", тоже безусловно впечатляет, но чего еще ожидать от врача, выбранного Фьюри? Сомневаюсь, чтобы он доверил драгоценного ребенка кому-нибудь, кроме высококвалифицированного (и высокооплачиваемого) медперсонала.

Спасибо :333 Она мне и самой понравилась внезапно. А поскольку я из секты "Нельзя просто взять и сделать эпизодника без истории", Индира получила не только внешность, но и 13 фактов позже
А Фьюри - да, конечно бы не доверил ребёнка кому попало)) Настолько не доверил, что нашел лучшую из лучших в своем деле и заплатил ей двойное годовое жалование в больнице за 8 месяцев работы))

А еще я тут отдельно хочу отметить скрины, так уж совпало, что в этом отчете это первый и последний. В первом дико нра симметричная композиция и голова кабана над кроватью *_* Задает настроение идеально! А в последнем все делает ракурс и размытость - вот это прям идеально, то, что надо для этого момента!.

*скачет* коменты Софи о скринааах!
На самом деле, первый скрин - это где я ещё пыталась в симметрию,но потом забила, потому что стало тяжело Спасибо, что отметила, он мне тоже понравился, как и последний сего размытостью <333 И за диалоги тоже спасибо *__* Очень много времени на них трачу и по сто раз переписываю <333

Спасибо за комент, няша <3333 Я тебя люблю

<33

Всем привет :3

Второе поколение медленно движется к финалу, до которого осталось три отчёта и бонус. Надеюсь,закончу к середине весны :33 И да, в кои-веки есть какая-то техничка

Наркоз отпускал неохотно, как вредный экзаменатор, никак не желавший поставить двоечнику тройку и дать уйти восвояси. Казалось, прошли недели, прежде чем сознание вернулось, и я поняла, что не умерла. Конечно же, я не умерла. Глупо было рассчитывать на такое простое решение всех проблем одним махом.
Онемение уходило так же медленно, как успевшее порядком наскучить состояние невесомости. Мало-помалу, миллиметр за миллиметром я получала свое тело обратно. Легкие снова дышали, сердце стучало, а мозг улавливал мельчайшие сигналы вокруг, словно космический спутник, преодолевший несколько миллионов лет в кротовой норе и, наконец, уловивший признаки жизни всего в паре световых секунд.
Очень хотелось открыть глаза, но, сколько бы я ни прикладывала усилий, веки не сдвигались с места. Я оставляла это занятие и снова возвращалась к нему через некоторое время, пока в какой-то момент не открыла глаза рывком, о чем тут же пожалела. Опущенные жалюзи нисколько не сдерживали солнечный свет, который, отражаясь от светлых стен и белого потолка, грозил мне ожогом роговицы. Поспешно зажмурившись, я попыталась позвать кого-то из медицинского персонала, но вместо собственного голоса услышала хрип.
- О, вы очнулись! Как здорово!
Когда снова получилось открыть глаза, у изножья кровати уже стояла одетая в розовую форму медсестра. Улыбнувшись, она протянула руку за больничным листом и погрузилась в чтение. Медсестра казалась смутно знакомой, и хотя я не могла знать наверняка, отчего-то была уверена, что её зовут Эмилия.
- Как долго я была без сознания? – способность говорить вернулась, но голос всё ещё звучал хрипло, словно я каким-то образом умудрилась его сорвать.
- О, всего несколько часов, - тут же отозвалась «Эмилия», не поднимая глаз, а я подумала, что если она не перестанет окать перед каждым предложением, то очень скоро это может плохо кончиться. Для неё. – Как ваше самочувствие?
- Лучше не бывает, - проворчала я, пытаясь самостоятельно сесть. Напрягать мышцы живота оказалось большой ошибкой, в чем я убедилась уже через пару секунд, едва не зарычав от боли. Эмилия встревожено отложила больничный лист и склонилась ко мне.
- О, ну что же вы, миссис Томпсон. Кто же так резко вскакивает со свежими швами? Вам аккуратнее садиться нужно! Сейчас наркоз совсем отойдет, будет чуть-чуть больнее.
- Да что ты говоришь, - сквозь зубы прорычала я, изо всех сил стараясь больше не шевелиться, чтобы не потревожить раны. Боль была такой сильной, что перед глазами плясали алые мушки. Ничего сопоставимого с ней я не ощущала никогда, хотя за годы занятий боксом переносила и вывихи, и ушибы, и сотрясения, и даже перелом. Все это, по сравнению с тем, что я переживала сейчас, казалось ерундой, не требующей врачебного вмешательства. – Позови Индиру. Быстро.
Эмилия выбежала из палаты, и я медленно выдохнула через нос. Выдох. Вдох. Ещё раз. Подумать только, Томпсон, когда-то ты смела заявлять, что у тебя высокий болевой порог. Казалось, это было в прошлой жизни. Желая как-то отвлечься, я стала рассматривать помещение, совсем не похожее на больничную палату.
Эта палата была одиночной и больше напоминала номер в неплохой гостинице, чем казенное помещение. Ни разу, во всяком случае, мне не приходилось видеть, чтобы в больницах на стенах были поклеены светлые обои хорошего качества. Переведя взгляд правее, я обнаружила, что опущенные «жалюзи» на окнах оказались римскими шторами. Мама купила точно такие же около месяца назад, и я прекрасно помнила, сколько она за них заплатила. Заметив на полу светлый ковер, я подавила желание слегка привстать, теперь уже зная, чем это было чревато, и только тогда обратила внимание, что лежала не на больничной койке, а на двуспальной кровати с обитой мягкой тканью спинкой. Самым последним я заметила небольшой телевизор и стоящую рядом с ним кадку с каким-то экзотическим растением.
Индира появилась в тот момент, когда я пыталась разыскать взглядом пульт. За ней, что-то путано объясняя, семенила Эмилия.
- Только не спрашивай, как я себя чувствую, - прохрипела я вместо приветствия, но та, по своему обыкновению, пропустила колкость мимо ушей. Жестом велев Эмилии замолчать, Индира что-то негромко сказала, и её как ветром сдуло. Прикрыв за собой дверь, она подвинула один из стульев ближе к кровати и опустилась рядом.

- Ты очнулась раньше положенного, и теперь наркоз будет отходить достаточно резко, - она старалась выглядеть спокойно, но даже в таком состоянии, в котором я пребывала сейчас, не заметить тревоги на дне её темных глаз было невозможно.
- В чем дело? – просто спросила я, желая, чтобы всё поскорее закончилось, и мне снова дали снотворное. Индира медлила, прежде чем ответить, явно подбирая слова.
-Твоя дочь родилась недоношенной, Миа. Но меня беспокоит не столько недовес, сколько то, что она родилась на седьмом месяце…
Она говорила, и говорила, и говорила. И говорила. Только в тот момент, когда Индира в третий раз произнесла «твоя дочь», до меня, наконец, дошло.
Я ведь родила ребёнка. Вот почему я в больнице. Вот почему я была под наркозом, и вот почему на животе швы, а сам живот, хоть и потерял немного в объеме, все равно остался раздутым.
- Она умрет? – Индира использовала какие-то медицинские термины и какую-то статистику, в которую я не вникала, но вопрос не застал её врасплох. Она его ждала.
- Я лично приложу все усилия, чтобы твоя дочь выжила и была здорова, - Индира слегка сжала мою ладонь и уверенно добавила, - обещаю.
А я смотрела в эти горящие решимостью глаза и мечтала только о том, чтобы она скорее закончила эту проникновенную речь, дала обезболивающего и оставила меня в покое. Мысль о дочери, как о виновнице этого состояния, теперь не вызывала ничего, кроме глухого холодного раздражения. Я не желала ни видеть её, ни слышать, ни говорить о ней. Не желала знать, что с ней. Я твердо считала, что ей, недоношенной, с огромным риском врожденных отклонений, вообще не стоило появляться на свет. Так было бы лучше для всех, в том числе и для неё.
Индира поняла мое молчание по-своему. Поднявшись со стула, она положила на кровать какой-то аппарат с красной кнопкой посередине. Проследив за пластиковыми трубками, я обнаружила, что они соединены с уже поставленной рядом капельницей.
- Это обезболивающее - негромко пояснила она, направляясь к выходу из палаты, - нажми, если будет совсем плохо.
«Совсем плохо» было очень мягким определением моего самочувствия, поэтому едва за Индирой захлопнулась дверь, я нажала на большую кнопку несколько раз и с наслаждением ощутила растекающуюся по телу анальгетическую негу.

***

Как оказалось, я была очень наивна, всерьез считая, что с рождением этого ребёнка мои проблемы закончатся. В реальности всё обстояло совсем иначе. Ребёнку требовалось постоянное медицинское наблюдение и уход, денно и нощно осуществляемые целой коллегией врачей под руководством Индиры.
Сомневаться в её профессионализме не приходилось и ранее, но нынешняя работоспособность поражала по-настоящему. Со встречи в палате прошла неделя, и с того времени я так и не смогла улучить момент, чтобы ещё раз с ней поговорить. Она всё время либо куда-то спешила, либо раздавала поручения подчиненным, либо просматривала длинные листы с анализами, либо засиживалась допоздна в лаборатории. Спустя ещё несколько дней, когда швы болели особенно сильно, и мне не спалось, я обнаружила её в кабинете в половину седьмого утра. Судя по вчерашней одежде, пустому кофейнику на столе и залегшим под глазами глубоким теням, не спала Индира уже очень давно. Вопрос о моей досрочной выписке, пока ребёнок получает всё необходимое лечение, она тогда оставила без ответа, но, впервые с нашего знакомства, в тёмном взгляде мелькнула тень осуждения.
Так палата класса люкс, оснащенная всем необходимым и больше напоминающая номер дорогой гостиницы, на следующие два месяца превратилась в очень комфортабельную тюремную камеру. Швы заживали плохо, и первые полторы недели «заключения» я провела за просмотром кабельных каналов, лёжа в постели. Выходить из палаты, как и шататься по больнице, не запрещалось, но общаться с кем бы то ни было не хотелось категорически, поэтому гулять я выбиралась исключительно по ночам. К этому времени коридоры пустели, и я перемещалась без каких-либо помех.

К концу третьей недели заточения здание больницы было изучено вдоль и поперёк. Мозг настойчиво требовал любой информации, и, получая её, обрабатывал с космической скоростью. Закрывая глаза, я могла воссоздать в памяти каждый квадратный сантиметр больницы Кальенте, вплоть до мельчайших деталей, вроде остановившихся часов на третьем этаже или погасшей неоновой буквы «Р» в надписи «Регистратура» у главного входа. Единственным местом, куда я не заходила намеренно, был перинатальный центр на четвертом этаже. Там лежала моя дочь, но я, по-прежнему, не испытывала ни никакого желания на неё смотреть.
Подспудно, то и дело гоня от себя эту мысль, я понимала, что как только увижу своего ребёнка, происходящее станет слишком реальным, чтобы воображать обратное. Я знала, что как только увижу нежеланную, появившуюся на свет раньше срока дочь, она перестанет быть абстрактным существом, которого я отчаянно не хотела и от которого бы избавилась, не раздумывая, будь на то моя воля. Она перестанет быть одним из тех младенцев, десятки которых я наблюдала на руках матерей в своем отделении. Как только я увижу дочь, она обретет тело и перейдет из абстрактных понятий в материальные. Она станет человеком. Никогда раньше, даже в сердцах, я не желала другому человеку смерти, и очень боялась, взглянув на дочь, пожелать ей умереть, вопреки всем стараниям врачей.
Но она не умерла. Я не знала, было ли дело в объединённых усилиях медиков под руководством Индиры или в чём-то ещё, но вскоре опасность для жизни ребёнка миновала. Узнала я об этом от сияющей Эмилии, настолько обрадованной хорошими новостями, что вломившейся в палату без стука. Я кинула на неё нехороший взгляд и поставила сериал на паузу. Бритоголовая женщина на экране замерла с не менее недовольным выражением лица, чем моё.
- Миссис Томпсон, ваша дочь будет жить! Доктор Грациани получила последние анализы, и никаких отклонений больше нет!
- Прекрасно, - я не потрудилась ни улыбнуться, ни даже посмотреть на неё. Эмилия раздражала с первой ложки. – Мы, вроде, договаривались, что я буду общаться с Индирой лично?
Эмилия не обиделась, и раздражающая улыбка не покинула её лица.
- Вам скоро её принесут!
- Кого?
- Вашу дочь, конечно!
Внутри что-то разбилось с оглушительным звоном. Эмилия постояла в палате некоторое время, но так и не дождавшись реакции, ушла. А я ещё долго сидела с пультом в вытянутой руке и пустым взглядом в пространство.

***

Сколько себя помнила, я всегда старалась смотреть на вещи реально, одинаково осуждая, как оголтело-позитивный, так и излишне мрачный взгляд на жизнь. «Всё не может быть настолько плохо», - любила повторять я и себе, и окружающим, если что-либо шло не так. Теперь «не так» шло абсолютно всё, и когда я это окончательно осознала, дышать стало чуть легче. Никакого контроля над происходящим у меня не было и в помине, но понимание всей серьезности ситуации возвращало в реальность, не давая снова дистанцироваться и смотреть целыми днями интересный футуристический сериал.
И, разумеется, по всем законам жанра, когда я считала, что ничего хуже произойти уже не может, со дна постучали. Ребёнка перевели из интенсивной терапии в послеродовое отделение, и меня (точнее, теперь уже нас) начали навещать. Посещения длились не больше пары часов, но мне в такие моменты казалось, что время не просто тянулось, а шло в обратную сторону. Родители, Хелен и Арон и даже Анна с Андреем приходили в разное время, но вели себя настолько одинаково, что я могла прекрасно представить ощущения главного героя фильма «День сурка».
- Всё нормально. Уже почти не болят. Нет, не назвала пока. Врачи говорят, через неделю. Да, устала немного, может, позже зайдете?
Как правило, после каждого из таких визитов я ложилась в кровать и не вставала до следующего утра. Играть счастливую молодую мать не было ни сил, ни желания. К счастью, никто лишних вопросов не задавал, потому что не имела ни малейшего представления, что бы на них ответила.
Дочь иногда плакала, но я не обращала на неё никакого внимания, и она затихала сама. Если же этого не происходило, я нажимала кнопку вызова медсестры и засыпала снова ещё до того, как та приходила.
- Мэм, проснитесь. Мэм.
Робкий шёпот над ухом не мог принадлежать ни Индире, ни Эмилии. Одна бы просто учтиво, но настойчиво разбудила, а вторая просто побоялась трогать.
- Мэм.
Открыв глаза и не успев толком испугаться, я быстро сфокусировала взгляд на бледном лице над собой. Это был одна из дежурных медсестёр, работавших ночью, имени которых я не помнила. Девчонка-медсестра, заметив, что я проснулась, испуганно отшатнулась.
- В чем дело?
- Мэм, ваша дочь голодна, вы покормите её? – наивная надежда в голосе позабавила.
- У меня нет молока. Видишь? – одеяло сползло, и медсестра быстро скользнула взглядом по совершенно сухой больничной рубашке. – Я ничем не могу ей помочь.
- Но …
- Возьми смесь и покорми её сама.
Перевернувшись на другой бок, я снова прикрыла глаза. Индиру сильно беспокоило отсутствие молока, но как она ни старалась, так и не смогла заставить его появиться. Я же мысленно благодарила вселенную за избавление от необходимости кормить грудью. От одной мысли об этом к горлу подступала тошнота.
Ту ночь я спала плохо. Несмотря на работающий кондиционер, я всё время ворочалась из-за жары, тщетно пытаясь найти удобное положение. Заснуть получилось только под утро, но даже тогда чувство смутной тревоги никуда не исчезло. Уставшие глаза я открыла через четыре часа, мгновенно обнаружив причину такого недомогания: в палате находился Фьюри. Совпадений было слишком много, чтобы их игнорировать и отрицать, хотя я никогда особенно не верила в психосоматику.

Фьюри не смотрел на меня. Обеими руками опираясь на бортик кроватки, он склонялся над спящей дочерью. Я не видела выражения лица, но по напряженной позе поняла, что смотрел он пристально. Помня о его феноменальном слухе, я старалась не шевелиться и не дышать.
Поза Фьюри, тем временем, медленно менялась. Сначала напряжение ушло из плеч и шеи, потом пропало совсем. Погладив спящую дочь по щеке подушечкой пальца, он склонился ещё ниже, осторожно поднял её на руки и неожиданно обернулся, а я напоролась на его взгляд, как на нож.
- Индира говорит, у тебя депрессия.
Он ничуть не поменялся за девятимесячное отсутствие. Всё тот же моложаво-беспечный вид, начищенные туфли и показное дружелюбие, на которое я больше не покупалась. Единственным, что изменилось, был голос. Держа ребёнка на руках, Фьюри в кои-веки старался его умерять, и это было странно. Положив под спину подушек, я смерила его тяжелым взглядом, но ничего не ответила. Дочь на руках Фьюри продолжала мирно спать, хотя обычно просыпалась, стоило лишь кому-то из медсестёр или врачей войти в палату.
- Кстати, я дал ей имя. Ты же не против? – он смотрел испытующе, и я, не удержавшись, фыркнула. Эта провокация обязательно бы сработала при других обстоятельствах. Придав ребёнку вертикальное положение и взяв маленькую ручку двумя пальцами, Фьюри слабо помахал ею в жесте приветствия, - доброе утро, мамочка!
Он намеренно сделал голос ещё тоньше, почти переходя в фальцет, и я скривилась.
- Заканчивай цирк, у меня болит голова.
- Меня зовут Флоренс, - продолжал кривляться он, но в ту самую секунду, как дочь захныкала, сразу уложил её на руку и добавил уже обычным тоном, - но ты можешь звать меня Флора. Ладно, мамочка?
- Вали к чёртовой матери из моей палаты.
«И дочь свою забери с собой», - читалось во взгляде. Взгляд Фьюри, конечно, выдержал, но мерзкая улыбка с его лица пропала. Ну, хоть что-то.

***

Единственным человеком, чье присутствие меня никак не раздражало и не напрягало, оставался Дэвид. С ним не нужно быть изображать усталое счастье материнства, как с родителями, и не нужно было усиленно подбирать выражений, как с Хелен. Она оставалась моей подругой, и я очень её любила, но сейчас была не в состоянии натужно улыбаться и отвечать на одни те же вопросы. Зная об отношении Хелен к детям, она бы сильно расстроилась, узнай правду.
До выписки из больницы оставалось два дня, и мы с Дэвидом курили на крыше, пока Флору забрали на процедуры. С Дэвидом было проще ещё и потому, что он не осуждал и не читал нотаций о вреде курения для молодой матери, чем иногда грешила даже со всех сторон вменяемая Индира. Запах табака, казавшийся мне тошнотворным всю беременность, снова казался приятным, и я курила одну за одной просто для того, чтобы вспомнить ощущение дыма в лёгких.
- Ничего странного, - пожал плечами сидящий спиной к краю Дэвид. – Просто у тебя послеродовая депрессия, так часто бывает.
Смерив его серьезное лицо взглядом, я не удержалась от ухмылки, а, затянувшись, задала вопрос, который интересовал уже очень давно.
- Как так получилось, что ты не просто не пугаешься беременных, а ещё и так много о них знаешь, а? Мужики обычно не понимают, куда себя при виде них деть, а ты даже умные слова какие-то говоришь.
Дэвид беззвучно рассмеялся, выдохнув крепкий дым и предсказуемо не обидевшись. Я бы нисколько не удивилась, слушая подобные вещи от Андрея, отца двоих детей и военного хирурга с огромным опытом работы, или Арона, работавшего в интенсивной терапии и успевшего повидать всякого разного. Но от Дэвида, не имевшего никакого отношения ни к медицине, ни к детям, такие познания звучали слегка противоестественно.
- На фронте всякого насмотришься, - снова затянулся Дэвид, а я навострила уши. О войне он рассказывал редко и никогда не говорил ничего конкретного, как правило, отделываясь фронтовыми шутками и забавными случаями в тылу. Я старалась даже не дышать, лишь бы он не передумал. К счастью, он не передумал. – Это было в Тотенбурге.

В ту деревню их направили впятером. По последним донесениям партизан, именно там мог найти убежище один из последних отступающих отрядов дергийских диверсантов. Дэвиду никогда не нравилось слово «мог» в военных рапортах, но права обсуждать приказ ни у кого не было, и они выдвинулись.
- Я сразу понял, что мы опоздали, - стряхнув пепел, произнес Дэвид, глядя куда-то в сторону. – Слышала когда-нибудь выражение «мёртвая тишина»? А я теперь знаю, что оно означает на самом деле.
Диверсанты ушли, заодно, вырезав всё поселение. Стоя тогда на пепелище, Дэвид не мог представить, чем они руководствовались, и зачем нужно было убивать всех до единого. Доктор Стэнли Митчелл, которого все давным-давно называли просто Док, сплюнул табачную жвачку в сторону и предположил, что сделано это было для того, чтобы местные их не опознали и не указали след.
- Я приказал всё осмотреть, мало ли, кто живой остался. И мы разбрелись в разные стороны.
Минут через пятнадцать Дэвиду позвонил один из оперативников и очень взволнованно попросил его и Дока Митчелла подойти к старой часовне на юге поселения. Добравшись в рекордно короткий срок, одного взгляда на бледные лица Абернати и Уэйна было достаточно, чтобы понять, что внутри не ожидало ничего хорошего. Голос Дока доносился из часовни, но звучал непривычно.
- Я не сразу понял, что он говорил по-дергийски. Вообще не думал, что он этот дергийский знает.
Поспешив к дальнему концу часовни и отодвинув вставшего столбом Джонаса, Дэвид увидел, с кем разговаривал Док Митчелл. Там на полу, за небольшим иконостасом, прислонившись спиной к стене, сидела сильно беременная женщина. Судя по огненным волосам и незнакомой речи – дергийка. Дэвид понятия не имел, какого чёрта в вырезанной тотенбуржской деревне делала готовая вот-вот родить дергийка, но докучать вопросами, понятное дело, не стал. Не тот был момент.
- Знаешь, как она на нас смотрела? – я покачала головой и молча протянула ему ещё одну сигарету из пачки. Продув фильтр, Дэвид прикурил. – Без страха или злости. Вообще без каких-то эмоций.
Бывшая дергийская диверсантка, которую звали Лила, поняла что умрет ещё тогда, когда бывшие товарищи приняли решение оставить её в разрушенной деревне. Она осознавала, что с бабой на сносях далеко не уйти, и почти не злилась. В конце концов, у неё была масса времени, чтобы всё рассчитать. Кто же знал, что отступать придется так стремительно?
- Ну, конечно. Они ведь бросили её без еды и воды, - задумчиво отозвалась я, тоже глядя куда-то перед собой. – А тут ещё вы, вражеские солдаты. Думаю, ей уже было всё равно, от чего умирать. Что было дальше?
Дальше Док Митчелл спровадил Джонаса, велев ему принести все походные аптечки, которые только сможет найти. «Нервный он больно, в обморок ещё хлопнется – откачивай потом», - пояснил он сначала на дергийском слабо улыбнувшейся Лиле, а потом уже Дэвиду. Другим двум оперативникам было сказано найти как можно больше чистых полотенец и нагреть воды.
-Ты правда принимал роды? У женщины? В полевых условиях? – от удивления я пронесла сигарету мимо рта, и та выпала, шлёпнувшись под ноги. Дэвид медленно кивнул.
-Док принимал, я на подхвате. Восемь часов почти, - с моего выражения лица он усмехнулся и слегка прищурил глаза, в уголках которых я заметила такие же мимические морщинки, как у Андрея. – Так что нет теперь таких беременных закидонов, которыми меня можно напугать.
Он поднялся, отряхнув джинсы, и я поднялась следом. Не докуренная сигарета отправилась в урну, и мы вернулись к выходу на чердак. Странно, что Дэвид, при его любви к красивым историям и собственной блистательной роли в них, никому ничего не рассказал. Глядя ему в спину, я думала, что война, и правда, меняет людей. Даже если ты - просто наёмник по контракту из другой страны.
- А что стало с Лилой? - Дэвид обернулся, придержав для меня люк. – Точнее, с Лилой и её ребёнком. Вы отпустили её к своим?
- Нет. Никто не отпускает диверсантов, Миа, - наставительно ответил он, - даже бывших. Да она и не особо хотела. Мы взяли её с собой.
В это было трудно поверить, и я нахмурилась. Дэвид пожал плечами.
- Она всё ещё под наблюдением руководства. Работает у Дока санитаркой, а он за это разрешает ей с ребёнком жить в лазарете и дает деньги на еду.
Оказавшись на чердаке, я повернулась к нему лицом и пошла спиной вперед.
- И никто не был против? Все так легко восприняли, что теперь среди них живет дергийка с младенцем?
Дэвид закатил глаза, слегка скривившись.
- Командир вызвал, дал по зубам и сказал, чтобы больше без самодеятельности. Ну, и гонорар сильно урезали.
Я улыбнулась, теперь узнавая Дэвида. Геройство во благо сирых и убогих, грозившее неприятностями ему самому, было очень в его духе. Интересная история.
- Знаешь, что забавно? – выйдя из лифта на моем этаже, мы медленно побрели в сторону палаты. Дэвид отрицательно качнул головой. – Ты говорил, дергийцы не религиозны. Как считаешь, могла ли дергийка Лила представить, что помощь получит мало того, что в часовне, так ещё и от вражеских наёмников-силовиков? Если это не ирония, то я не знаю, что вообще ирония.
- На всё воля Левкоева, - загадочно отозвался Дэвид, а заметив, как сильно, в жесте глубокого непонимания, я сдвинула брови, громко расхохотался, напугав парочку болтающих неподалеку медсестёр.

***

Все окружающие, во главе с Индирой, считали, что у меня постнатальная депрессия. Я не была уверена, правы ли они, либо я просто не была создана быть матерью, но советами врачей, так или иначе, пренебрегла. Вести максимально здоровый образ жизни было выше моих сил, а от одной мысли о ежедневных долгих прогулках с коляской, делалось нехорошо.
Проследив за самочувствием, я обнаружила, что чем дальше от меня находилась дочь и чем реже я с ней сталкивалась, тем лучше физически себя чувствовала. Именно поэтому, практически сразу после выписки из больницы я переехала из нашей с Фьюри спальни в гостевую комнату на первом этаже. Фьюри, вопреки всему, не протестовал. До меня, что не могло не радовать, ему теперь не было дела. Детскую кроватку было велено установить в теперь уже только его спальне.
Несмотря на мой скепсис, с новым режимом дня он справлялся на ура. С другой стороны, учитывая, что он в принципе никогда не спал дольше четырех часов подряд, ничего удивительного в этом не было. К кроватке Флоры часто выстраивалась очередь из желающих понянчиться, и я иногда неделями к ней не подходила, периодически наблюдая на руках то у мамы с папой, то у Фьюри, который расхаживал по дому с ней на руках, одновременно ведя какие-то переговоры с помощью закрепленного на ухе коммуникатора.

Бывало, что я даже забывала о наличии у себя дочери, и, просыпаясь от детского плача, спросонья пыталась понять, откуда в доме ребёнок.
Постнатальная депрессия прекрасно поддавалась лечению моим любимым методом. Метод назывался: «хватит отлынивать, Томпсон, преступники сами себя не переловят!» и был озвучен никем иным, как Тедом Броуди. Едва вернувшись из больницы и более-менее придя в себя, я с головой ушла в работу и смогла, наконец, вдохнуть полной грудью. Даже бытовая поножовщина циррозных алкоголиков теперь вызывала во мне живой интерес, не говоря уже о более серьезных преступлениях, которыми занимались сотрудники отдела убийств.
- Миа, мы можем поговорить?
Погрузившись в материалы дела очередного расследования, я не заметила подошедшего папу, и подняла голову только когда он стоял совсем рядом. Не сразу сообразив, в чем дело, я указала ему на диван рядом с собой и поставила на паузу идущий фоном сериал. Тот самый сериал о женщине военной из футуристической антиутопии, смотреть который начала ещё в больнице. Он оказался качественным - не чета всякому «мылу» для домохозяек, и, хотя первый сезон близился к развязке, я не имела ни малейшего представления о том, что могло случиться в следующем эпизоде. К тому же, очень симпатизировала главной героине. Папа опустился на диван, и я, наконец, поняла, что было не так. Он обратился ко мне по имени, а не как обычно, и это означало, что разговор обещал быть серьезным.
-Я не знаю, что у вас происходит с Ричардом, и это не мое дело. Но я не могу понять, что творится с тобой, - казалось странным видеть его таким, как сейчас. Папа не улыбался даже глазами, и это была большая редкость. – И это меня беспокоит. И маму тоже.
Я вздохнула, медленно положив дело о множественном убийстве наркоторговцев на стол.
- Пап..
- Нет, я знаю, что ты любишь свою работу, Миа, но ты ведь уже краёв не видишь! Думаешь, я не знаю, почему ты задерживаешься в участке допоздна, а когда возвращаешься, заходишь через заднюю дверь? Или не вижу, как смотришь на Флору? Будто это не ребёнок, а бомба замедленного действия! Ты казалась довольной раньше, но теперь я не понимаю, что со всем этим делать. Честно – не понимаю!
- Ну так дай мне сказать, - неправдоподобно спокойно отозвалась я, подняв на него глаза. Мы смотрели друг на друга несколько секунд очень похоже раздраженными взглядами. Различие заключалось в том, что его раздражение было от растерянности, а моё, напротив, от понимания. – Работа нужна мне, чтобы не сойти с ума. Я не могу жить одним ребёнком, пап, так мозгами можно поехать.
- Да что ты несёшь?! – Наконец взорвался он, и резко поднялся на ноги. Я поднялась следом. – Я ни разу даже не видел тебя с Флорой на руках, не говоря о чем-то большем! Ты ни разу не укладывала её спать, ни разу не купала, не кормила и не гуляла! Ни единого раза, Миа! Тебя что, совсем не волнует, что полугодовалая дочь тебя даже не узнает?!
Я прикрыла глаза, медленно вдыхая и выдыхая. Два. Четыре. Десять. Не помогло, и я снова открыла глаза, заговорив необычно тихим, ледяным тоном.

- Хочешь, я расскажу, что меня волнует? Хочешь? – взяв пульт, я переключила на местный новостной канал, где корреспондентка как раз вела репортаж об убийстве очередного дилера. – Меня волнует, что людей отстреливают средь бела дня, без суда и следствия, как собак. Ещё меня волнует, что этот неизвестный доброхот явно пользуется поддержкой местного населения. Знаешь, чем это чревато? Что каждый дебил может вдохновиться его примером, купить ствол и пойти отстреливать всех неугодных, воображая себя Бэтменом. Но самое главное, меня волнует то, что завтра я должна ехать к жене убитого парня и объяснять ей, что и почему произошло с её мужем.
Моя реакция слегка охладила папу, и репортаж он слушал, слегка нахмурившись. А потом перевел на меня непонимающий взгляд.
- Но он убивает преступников, Миа. Воров, убийц, наркоманов и продавцов наркотиков. По сути, он занимается тем, что полиция сделать не успевает.
Я отрицательно покачала головой, а в груди противно заныло от того, что даже папа оказался одним из тех, кто поддерживал действия этого неизвестного.
- Ты не понимаешь. Этот человек – такой же преступник, как и все те, кого он убивает. Просто, в отличие от торчков и хулиганов, стреляющий у прохожих деньги, этот имеет идеологию, а себя мнит Избавителем Человечества от скверны. Это значит, что на лицо, как минимум, психическое расстройство, а как максимум – это маньяк, который будет убивать в любом случае. Просто в один момент с настоящих преступников он перейдет на тех, кого сам лично ими считает.
Папа молчал, скрестив руки на груди, а я бросила пульт на диван.
- Так что, извини, что я так мало внимания уделяю дочери. Я не замечала, чтобы она сильно страдала от моего отсутствия рядом, – опустившись обратно, и поставила локти на колени, глядя на папу вверх. – Или мне нужно присоединиться к вам троим и тоже водить вокруг неё хороводы? Ей всего полгода, а она уже из вас веревки вьёт.
Папа ничего не ответил. Это была первая наша с ним ссора в жизни, и я, точно также как и он, испытывала от неё смешанные чувства. Внимать ему я не собиралась, считая, что ребёнком должны заниматься те, кому она была больше всех нужна. А именно – Фьюри, родителям и Джейкобу Норману, видевшему в ней чуть ли не оружие Судного дня.

***

Прибыв следующим утром на Дэнвер-роуд 26, я не без удивления обнаружила по этому адресу не дом, а огороженный трейлер-парк средних размеров. Никогда раньше не наблюдая за американскими реднеками в их естественной среде обитания, я сняла очки и направилась вперед, стараясь пялиться не слишком откровенно. Приехать на машине Теда было определённо хорошей идеей. Местные явно не жаловали незваных гостей и, все как один, провожали меня неприветливо-настороженными взглядами. Ключи от дорогой машины на пальце ситуацию бы только усугубили.
Чувствуя себя белым конкистадором, переплывшим Атлантику и высадившимся на берегах Мексики, я остановилась на развилке дорожек и сняла очки. Сидевшие на скамейке три пожилые женщины синхронно и, нисколько не стесняясь, окинули меня оценивающими взглядами с головы до ног и обратно.
- А вы, мисс, че-т потеряли, поди, или гуляете прост? – Прожевав соленый орешек из банки, спросила, видимо, самая бойкая из них. – Если погулять охота, так есть парки. Нечего людей попусту тревожить.

- Я ищу одну женщину, - странно, что идея попросить помощи у местных кумушек, которые всегда и всё обо всех знают, пришла только сейчас. – Её зовут Марла Скотт. Знаете, где её найти?
Одна из женщин подозрительно прищурилась, взяв ещё пригоршню орехов у товарки.
- Допустим, знаем. А она тебе зачем?
- Это личное, - по изменившимся выражениям лиц женщин я поняла, что ничего они больше не скажут, и вздохнула, выудив из-за пазухи полицейский значок. – Касается её мужа. Так знаете или нет?
- Дойдешь до желтого трейлера и поверни налево, - после небольшой паузы подала голос третья женщина, - потом иди прямо, пока не упрешься в детскую площадку. Марла живет в синем.
Кивнув им на прощание, я направилась в указанном направлении. Судя по тому, что на кумушек большее впечатление произвело упоминание мужа Марлы, чем полицейский значок как таковой, проблем Энди Скотт имел немало. Полиция же, не без вмешательства Теда Броуди, которому, в свою очередь, плотно присела на уши я, намеренно не разглашала имени последнего убитого. Стало быть, Марла Скотт понятия не имела, для чего я к ней явилась.
Радостный визг и детский смех я услышала намного раньше, чем вышла к небольшой игровой площадке. Играющих там детей не смущала ни ржавая почти до самого основания (зато натертая до блеска посередине) горка, ни качели с облупившейся краской, издававшие дикие скрипы от малейшего дуновения ветра. Им, не видевшим ничего лучше, не было никакого дела до небогатой обстановки, и именно в этом заключалось их счастье.
Марла Скотт оказалась довольно молодой женщиной. Из-за немного старомодного имени я представляла, что она будет старше, и, увидев практически ровесницу, сильно удивилась. Она лежала в шезлонге рядом с ярко-синим трейлером, завернувшись в плед и подставив солнцу бледное лицо. Вид у неё был изнурённый.
- Миссис Скотт?
Почти бесцветные глаза открылись моментально, но по сонному виду было понятно, что она дремала. Смерив меня непонимающим взглядом, она села ровнее, не без труда спустила ноги на землю. Двигалась Марла осторожно, словно стараясь не потревожить рану на животе. Я двигалась точно так же, когда очнулась после кесарева сечения в больнице Кальенте полгода назад.
- Просто Марла, - поправила она. Голос оказался предсказуемо негромким и звучал настороженно. – А вы…?
- Меня зовут Миа Томпсон, - снова выудив значок, представилась я, - мы можем поговорить внутри?
Я опасалась, что Марла испугается, когда поймет, что я из полиции, но она, напротив, будто расслабилась. На бледном лице даже показалась слабая улыбка. Интересно, кого она ожидала увидеть, раз так напряглась?
- Я такая глупая, - виновато улыбнулась Марла, пытаясь встать. Наблюдая за её безуспешными попытками, я в конечном итоге не выдержала и подала ей руку. Казалось, она вообще ничего не весила. – Спасибо. Простите, что приняла вас за… знакомую моего Энди. Они иногда приходят сюда, и каждый раз мне все сложнее объяснять, что ничего не знаю о его делах.
Небольшой синий трейлер внутри оказался значительно просторнее, чем я ожидала. В дальнем конце, подальше от окон, стояла детская кроватка с отломанными колёсиками и тяжелым дном. Проследив за моим взглядом, Марла улыбнулась, и её собственный взгляд потеплел. Подойдя к младенцу, она заботливо укрыла его одеялом и снова обернулась ко мне.
- Вы садитесь. Хотите чего-нибудь? Чаю, может?
- Нет, спасибо, я ненадолго, - опустившись на пластиковый стул, я чувствовала себя ужасно неуютно, и дело было далеко не в бедной обстановке трейлера. У меня не было ни малейшего представления, как сказать этой женщине, что её муж мёртв. Марла казалась почти прозрачной, и я опасалась, что новость в прямом смысле убьет её. – Скажите, это ваш единственный ребёнок?
Та отрицательно покачала головой и немного прищурилась, наблюдая за играющими на площадке детьми. В следующий момент лицо её исказила недовольна гримаса. Сделав несколько шагов до выхода, она распахнула двери трейлера.
- Джина Скотт, ещё раз увижу, как обсыпаешь брата песком, и я тебя выпорю! – этот окрик настолько не вязался с тем, что я наблюдала последние несколько минут, что всё ещё сидела как громом пораженная, когда Марла вернулась в столу. Стало быть, не всегда она напоминала былинку на ветру. – Так о чем вы хотели поговорить? Что опять мой Энди натворил?

«Твой Энди продавал наркотики, а потом его за это застрелили»
- Вы знаете, чем занимался ваш муж, Марла?
Вздохнув, она отрицательно покачала головой. Утомлённое лицо не выражало ни неуверенности, ни опаски, только досаду. Должно быть, она очень хотела знать, но Энди, предсказуемо, ничего не говорил. Не чувствуя подвоха, она не обратила внимания даже на то, что я случайно использовала в вопросе прошедшее время, как идиотка.
- Он всегда повторяет, что незачем мне в это лезть, - ответила она с грустью в голосе. – Говорит, что совсем скоро заработает достаточно, мы переедем отсюда и забудем этот трейлер-парк как страшный сон. Энди очень много работает в последнее время, мы с детьми почти не видим его.
Отсутствовал Энди часто, а спрашивать о его делах приходили ещё чаще, поэтому Марла и вела себя так спокойно. Привыкнуть можно было к чему угодно, но я всё-таки не могла поверить, что она совсем не подозревала, чем зарабатывал на жизнь Энди.
- Случалось, что Энди работал здесь?
Немного подумав, Марла кивнула и, развернувшись полубоком, ладонью указав на чистый, хотя и старый рабочий стол в противоположном конце трейлера. Я видела, что она начинала нервничать. Меж светлых бровей то и дело появлялась складка, но Марла неизменно гнала его прочь.
- Последний вопрос, и я обещаю, что расскажу всё. Как давно у вас появилась детская кроватка? Энди принес её до рождения ребёнка, верно?
- Верно, - удивленно подтвердила она, перевод встревоженный взгляд с кроватки на меня и обратно. – Почему вы..
- И он сам собрал её?
- Да, но я, если честно, не понимаю, как это связано с причиной вашего визита. – С трудом поднявшись, она медленно направилась к новорожденному и взяла его на руки в иррациональной попытке защитить от пугающей её саму неизвестности. – Кто вы такая? Вы ведь не из полиции?
Направившись вслед за ней, я опустилась на холодный пол около кроватки. Это была типовая модель – дешевая и самая простая. Родители, выбирая кроватку для Флоры, этот вариант отмели в первую очередь, решив, что тонкое дно могло быть опасным для младенца. Кровать новорожденного Марлы дно имела толстое, и при ближайшем рассмотрении, оно не совпадало по цвету с остальной конструкцией.
- Закройте двери и окна, - непонимание в её взгляде медленно переходило в опасение, и в ближайшее время грозило превратиться в отупляющий страх, - пожалуйста. Я все объясню.
Она повиновалась, и как только трейлер погрузился в полумрак, я вытащила из детской кроватки матрас.
- Марла, у меня для вас плохие новости, но очень важно, чтобы вы сейчас слушали меня внимательно. – Верхняя крышка поддалась неохотно, пришлось приложить усилие, чтобы её отодрать. – Ваш муж погиб.
- Что? – едва слышно прошептала она, прижав ребёнка ещё крепче к себе.
- Его убили, и у меня есть все основания полагать, что тот, кто его убил, придет за вами и вашими… детьми.
Ещё одна крышка оказалась у меня в руках, и, заглянув в образовавшуюся полость, я обнаружила именно то, что искала. Аккуратно перевязанные и аккуратно же сложенные пачки денег. Сказать точно было сложно, но на вид там было около десяти тысяч симолеонов. Страшно было даже представить, сколько наркотиков продал Энди, чтобы накопить такую сумму. Я обернулась к его побелевшей, как полотно, жене.

- Вам нужно уезжать. Слышите, Марла? – она перевела на меня испуганный взгляд, а глаза её, расширенные от ужаса, напоминали плошки. Отложив крышку кроватки, я крепко схватила Марлу за плечи. – Не трогайте вещи, просто берите детей и деньги и уезжайте как можно дальше. В другой штат, можно даже на юг. Вы понимаете?
- Как.. кто убил Энди? – ей не хватало воздуха, и я подумала, что если она сейчас хлопнется в обморок, удерживать придется и её, и ребёнка.
- Я не знаю. Прозвучит жестко, но вам не стоит думать об этом сейчас, - глядя на неё в упор, я повторила. – Собирайте детей, берите деньги и уезжайте прямо сейчас. Документы и всё остальное можно купить. Слышите?
- Да.. Да, я понимаю. Наверное.
Я не знала, почему спасти Марлу Скотт было так важно для меня. Интуиция орала дурным голосм, подсказывая, что, останься эта женщина осталась в Цветочных Холмах, то вскоре бы закончила так же, как и её муж. Это было совсем не рационально и не имело ни единого логического подтверждения, но я просто знала, что так оно и будет. Прежде я редко уделяла внимание интуиции, ещё реже к ней прислушивалась, и с недавних пор стала задумываться, как бы сложилась жизнь, придавай я больше значения предчувствиям. Вероятно, я бы не вышла замуж за Фьюри и не родила ребёнка, ставшего причиной стольких проблем.
- Я не знаю, кто вы… - тихий голос Марлы Скотт вывел из задумчивости. Взглянув на неё, я заметила, что глаза её были мокрыми, - но, спасибо. Мы уедем сегодня же.
- Поторопитесь, - бросила на прощание я, направляясь к выходу из трейлера, - и положите пока доски обратно на кровать.
С того дня я больше ни разу в жизни не слышала ничего о Марле Скотт и её детях.

***

На свой второй день рождения Флора захотела «котика», и объяснять, что в доме и так живут три кота, оказалось бесполезно. На мгновенно устроенную истерику с катанием по полу и битьем об него кулачков из кабинета вышел Фьюри, а Флора, мигом прекратив рыдать, унеслась жаловаться на всех и вся. Выслушав аргументы дочери («хочу котика, пап!») и контраргументы всех остальных («это будет уже четвертый, зачем?»), он, довольно предсказуемо, поднял Флору на руки и объявил, что котик приедет к ней в день рождения. Самым странным было то, что родителей такое положение вещей лишь умиляло. Я же в избалованном ребенке не находила ничего умилительного.
Кошку Флора назвала Кэнди и не отходила от неё ни на шаг с того момента, как животное принесли в дом. Даже остальные подарки, аккуратно сложенные и ждущие своего часа в углу гостиной, казалось, перестали её интересовать.
- Мамочка, смотри! – пропищала Флора из-за дивана. Приподнявшись и посмотрев за спинку, я обнаружила её на полу. Флора обнимала Кэнди, и вид у последней был не из счастливых.

- Вижу. Может, ты отпустишь её ненадолго?
- Кэнди моя!
- Ей скоро надоест, что ты её так тискаешь, и она тебя поцарапает.
- Не поцарапает, - уверенно парировала Флора и поцеловала животное в нос, но совету всё-таки вняла. Бедная Кэнди мгновенно спряталась от неё под диван. Я её понимала.
Выпитая в одно лицо бутылка вина настраивала на мирный, хотя и немного декадентский лад. Вино всегда так на меня действовало, и я выбрала его намеренно, прекрасно представляя уровень раздражения, с которым придется сегодня справляться.
Дэвид снова поссорился с Джейн на ровном месте, и они оба были заняты демонстративным собиранием вещей. Вернее, демонстративно собирал вещи, скорее всего, Дэвид, а Джейн отмалчивалась в другой комнате, но, так или иначе, приехать они не могли. О Хелен и Ароне не стоило даже заикаться. Одного ребёнка им в какой-то момент показалось мало, и полгода назад нам было объявлено о беременности. Хелен родила всего несколько дней назад, и теперь они с Ароном были заняты исключительно детьми: Сарой и её новорожденной сестрой. Я понимала, что у друзей были собственные дела, и нисколько не злилась на них за невозможность приехать, но хорошему настроению это, конечно, не способствовало.
Поднявшись с дивана и ощутив слабое головокружение, я осторожно перешагнула Кэнди и направилась к бару. Нужно было срочно выпить ещё. Раздался телефонный звонок, а вслед за ним и мамино: «Я подниму!». Я прошла мимо и, оказавшись у бара, опустилась на корточки, пытаясь найти именно то красное вино, которое пила с утра. Оно не было ни кислым и ни сладким, не отдавало ни уксусом, ни спиртом, но оставалось достаточно крепким и выдержанным, чтобы не напоминать компот. Хорошее и явно очень дорогое вино. Нужную бутылку я узнала сразу, а прочтя на этикетке «Элитные виноградники О’Грейв», ещё раз в этом убедилась и потянулась за штопором.
Мимо очень медленно и очень тихо прошла мама. Она выглядела потерянной и не отозвалась, когда я её окликнула. Нахмурившись, я отставила бутылку и направилась следом.
- Мама?

Рука осторожно легка на плечо, но она не обернулась и лишь прижала ладонь к лицу. Здорово испугавшись, я мгновенно обогнула её.
- Мама, тебе плохо? У тебя что-то болит? Присядь, не стой! Что такое?!
Мама смотрела перед собой невидящим взглядом, не реагируя ни на слова, ни на попытки тормошить её. Я была близка к настоящей панике, когда она, наконец, посмотрела на меня и произнесла всего два слова лишенным какой-либо эмоциональной окраски голосом.
- Андрей умер.
Пальцы разжались. Винный бокал выскользнул из рук и мгновенно разбился об пол.

техничка, потому что я тряпка и не умею отказывать Яне

О котах и детях:

Больше котов и детей:

Тут про Мону и её кафе:

А тут о том, как Фьюри зарабатывает деньги и о том, как Миа теперь может рожать столько близнецов, сколько захочет:

А это дети Хелен и Арона, будут мелькать в третьем поколении вместе с Флорой.
Сара:

София:


Ps: Lilah (санскрит) - божественная игра,
Марла (нем.) - защитница,
Флора - древнеримская богиня цветов, расцвета, весны и полевых плодов; в честь неё был назван месяц, соответствующий апрелю или маю (mese Flusare = mensis Floralis).