От последних сцен щеки бросает в жар, однако я вовсе не спешу прогнать видение. Ну подумаешь, сводный брат. В конце концов, это всего лишь глупая фантазия сродни одной из тех, которым предаются школьницы, влюбленные в рок-звезд, и она вовсе не означает, что я полезу к нему в постель по первому зову.
- Ну, прости, что пошатнул устройство твоего милого маленького мирка, - хмыкает Севен; настоящий Севен, а не тот милый развратник из расшалившегося воображения.
- Вот почему ты такой мерзкий? - вопрос скорее риторический, чем обращенный к Севу в надежде понять почему же, а потому, не оставив даже паузы, я задаю следующий, тот, на который в действительности желаю услышать ответ. - Так зачем тебе понадобилась миссис Хэмлок?
- Так почему ты думаешь, что я буду с тобой откровенничать? - по поддразнившему тону можно было сделать вывод, что братец уже окончательно оставил надежду досмотреть прерванный сон, но вовсе не спешил распрощаться со сладкими объятиями уютной постели. - У тебя свои дела, у меня - свои. И они у нас могут пересечься в одной лишь плоскости.
Говорят, красный цвет идет практически любой женщине, надо лишь правильно подобрать свой тон. Тот пунцовый оттенок, которым вспыхнул каждый миллиметр лица - от щек до кончика носа - вне всяких сомнений меня не красил.
Нелепая шутка, в которой, как известно, была и доля шутки, но больше все-таки правды, внезапной вспышкой открыла мне глаза. Словно туман, рассеивается очарование. На что я в действительности могла рассчитывать? На откровенность и честность? Вовсе нет, Севен не желал обнажать передо мной душу - и это логично в какой-то мере, ведь мы не росли вместе и он едва ли воспринимал меня сестрой. Ни о каких отношениях не могло идти и речи, и, вероятно, все, на что я могла сгодиться в его жизни - на пару ночей ни к чему не обязывающего секса, на что мне только что и намекнули открытым текстом.
- Боюсь, наши с тобой плоскости не имеют точек соприкосновения, - я стараюсь придать голосу долю небрежности, однако он все равно звучит оскорблённо.
Так сложно подавить привязанность и перестать хвататься за воспоминания об отлично проведенном времени, острых шутках, от которых мы хохотали до слез, о цепких взглядах, смотревших в самую душу, и внезапно откровенных, таких простых, но таких актуальных и жизненно важных советах. Я не знаю, не помню как жила без Севена - между пожаром и встречей с ним есть лишь пелена, тупое существование без единой яркой вспышки эмоций. Зачем я жила, в чем черпала смысл?
Словно наркоман, твердо решивший встать на путь исправления, я сбрасываю вызов. Где найти сил, чтобы излечиться от пустой, ведущей в никуда зависимости? Если бы я верила в бога, я бы попросила его дать мне знак, но...
Оборачиваясь, тут же натыкаюсь взглядом на стайку похожих на ярких птичек первокурсниц, среди которых серым кардиналом выделяется элегантная фигурка в маленьком черном платье. Платиновый хвост, бледная веснушчатая кожа и голубые глаза.
- Джо, - окликаю её. - Идешь на обед?
Как выяснилось, именно туда она и направлялась, и мы решили, что нам по пути. С надрывным облегчением сестра вырвалась из захвата костлявой красноволосой одногруппницы, чьи пальцы до сего момента сжимали ее руку под локтем, а намалеванный фиолетовой помадой рот, чрезмерно активно делился познаниями в области светской жизни Бриджпорта.
- Фуф, еле ноги унесла, - покачала головой сестра, когда несостоявшиеся подружки скрылись за поворотом. Она неловко улыбнулась. - Спасибо.
Коридор, объединявший основной учебный корпус со столовой, по факту вообще не считался частью помещения: помимо отсутствовавшего здесь отопления, ко всему прочему стены, возведенные в рекордно короткие сроки, обладали не лучшими теплоизоляционными характеристиками. Облаченные в короткие платья, наши с Джо тела при соприкосновении с холодом, тут же покрылись мурашками.
Пока заиндевевшие извилины пытались поднапрячься в попытке начать диалог, расспросить, как же держаться подальше от того, кто сам того не зная, держит на привязи, Джо сама подала голос.
- У тебя новая татуировка? - сестра взглядом указала на подвязку на ноге.
Прошло уже две недели как на моем теле появилось новое напоминание, а она только обратила внимание. Согласно беспощадной статистике, следующим ее вопросом должен был стать вопрос о боли, но Джо лишь задумчиво протянула "симпатичная". Ну разумеется, руки ее отца были сплошь усыпаны мелкими рисунками, объединенными в рукава, разве могла она высказать свое "фи"?
Появившаяся на ноге благодаря старлайтскому татуировщику подвязка - сплетение чернильного кружева в районе середины бедра - по задумке должна была служить напоминанием о том, что мужчины - явление временное и крайне непостоянное, что свои действия мне следовало ориентировать лишь на себя. Спрятать от посторонних глаз. Это было после Хэллоуина. Это было после ссоры с Бенджамином у всех на виду. В тот момент я всерьез думала, что мы расходимся насовсем, ведь я ясно поняла, что не хочу изменять себе, терпеть непонятные сцены ревности и попытки Бена доказать окружающим, что он имеет грандиозную власть, в том числе и над навязанной ему невестой. Я все еще ясно видела, что он меня не любит, и больше не была готова мириться с таким положением дел, лишь бы всегда иметь возможность спрятаться от неурядиц и проблем за широкой спиной непоколебимого мужчины.
Выпорхнув из тату-салона под накрапывающий дождь, я еще не знала, что меньше чем через минуту окажусь в тонированном BMW, усыпанном лепестками роз и личный водитель жениха умчит нас в небольшой, но очень уютный пентхаус.
Бен умел обижать. Но в отличие от Севена он также умел просить прощения и находить слова, которые пусть не трогали, но раскрывали суть наших взаимоотношений. Он не искал возлюбленную, он искал жену. Ту, что станет не музой, сменяемой с годами, а тылом. Рукой поддержки, партнером и верным спутником жизни. Бен говорил о любви как о чем-то недолговечном в нашей вечной жизни, переоцененном, как о червоточине в сердце - надламывающей и искажающей. Его слова словно дротики, брошенные меткой рукой, попадали в цель. Его слова лишь подтверждали мои состояния, мои мысли и чувства, а потому...
Я поверила ему. Поверила в него, в себя и в нас. Поверила в то, что найду в себе силы однажды повзрослеть и стать той самой опорой, о которой говорил Бенджамин.
- Знаешь, - после неловкой паузы сообщаю я. - А я тут с Севеном порвала.
- О... Да? - тянет Джо. - А вы что, встречались?
Последнее слово она произносит с совершенно несвойственным ей ехидством. Могу себе представить, как отреагировал бы Севен, узнай какое слово сестренка подобрала нашим с ним отношениям. Диалогу о бессмертном и его женщинах было не суждено продолжиться. Еще издалека я заметила за столиком у окна Ронни: он эмоционален как никогда, активно жестикулирует, зажав в руках вилку, на которую с подозрением косится младший брат, опасно занявший стул напротив.
- Так, вы! Вы обе! - вилка внезапно поворачивается в нашу с Джо сторону. - Немедленно признавайтесь, кто строил глазки нашему аспиранту.
Мы с Джо переглядываемся. О чем это он?
- Ну... Среди нас только одна любительница заигрывать с чужими парнями, - выдает сестрица, занимая место по правую руку от Дарк.
Я прищуриваюсь: вот ведь маленькая лицемерка, а мне песни пела "держись от Севена подальше, о тебе беспокоюсь". Теперь вот, значит, как это звучит из ее уст.
- Я даже не знаю аспирантов кроме тех двух, что преподают на нашей кафедре. Вернее, теперь уже одного, - поправляю сама себя, вспомнив о разрешенной проблеме с правом. - И почему ты вообще решил, что я могу быть причастна к подобным выходкам?
Лорен незаметно толкает меня ногой под столом, напоминая о профессоре Робертсе. Раздраженно толкаю ее в ответ: я не строила глазки этому старперу!
Аарон яростно втыкает вилку в картошку фри. Надеюсь, не представляет меня на ее месте.
- Я еще месяц назад просил его досрочно принять зачет, - Картер всегда слыл социопатом, и отвечал коротко и по существу; Ронни же охотно начал с самого начала. - И вроде он пошел мне навстречу, мы договорились о времени. И вот сегодня я прихожу, а он начинает задавать мне вопросы, которых даже не было в лекциях, давать темы следующих семестров, вот смотрите!
Аарон с энтузиазмом раскрывает перед нами методичку и тычет пальцем в заголовок "вопросы к экзаменационным заданиям второго курса по специальности "режиссура", из которого преподаватель задавал ему вопросы.
- И когда я попробовал оспорить его "незачет", он ответил, что моя кузина наверняка могла бы дать правильный ответ.
За столом повисает молчание. Первая сессия - всегда самая тяжелая. И самая обломная. Это то время, когда ты работаешь на собственную репутацию и на зачетку, еще не зная, что оценки за предыдущие экзамены зачастую становятся решающими при формировании нового балла. Это то время, когда ты узнаешь, что преподаватели - те же люди, предвзятые и необъективные, жадные до взяток, подарков, лести и прочих выгод. В том числе и кузин своих студентов. Хотя я слабо представляла, чем могу быть полезна аспиранту; я совсем не подарок. Ей-богу, лучше бы просил сразу денег. А быть может в том и состоял намек? Я все-таки будущий финансист.
- А может речь о Джорджи? - предполагает Селена, наматывая на вилку спагетти. - Он случайно не о композиторах в киноиндустрии спрашивал?
На долю секунды мне кажется: вот он, первый проблеск логики, ведь Джо действительно учится на смежном музыкальном направлении. Ровно на долю секунды. В следующий миг Аарон разбивает предположение в пух и прах:
- Нет, не о композиторах.
- Мне кажется, - добавляет Картер под строгим взглядом брата. - Он вообще больше увлечен биологией, и в частности - анатомией, чем основой режиссуры. Он парень молодой, а по кампусу вечно разгуливают полуголые ноги.
Карти сгибает указательный и средний пальцы на манер ног, вышагивающих по столу. Селена и Лорен улыбаются, Джорджи - хмурится. Я присоединяюсь к эмоции сестры и проворно хлопаю кузена по костяшкам пальцев. Недоумеваю, что кузенам не нравится. Ладно Бен старомоден, ему, родившемуся в позапрошлом столетии, вроде как и положено считать нормой благочестивых девиц в юбках чуть ниже уровня пола, но мои братья молоды и современны, какого черта их не устраивает?
Я катаю салфетку по ладони, комкая и стирая полупрозрачную целлюлозу.
К пальцам прилипают бумажные катышки, единственные свидетели использования низкокачественного и дешевого сырья. Двадцать первый век. Нанотехнологии, полеты в космос, а мы до сих пор не можем избавиться от некачественного вторсырья. Вот и работай в таких условиях.
- У него действительно какой-то заскок на биологии, - жалуется Ронни, скорчив умильную жалостливую мордашку. - Он спросил меня про индюков.
Ответом ему служит протяжный стон, нечто среднее между неловкой досадой и полным отчаянием.
Быть. Того. Не может!
Я вспоминаю вечер Хэллоуина и красного рогатого демона. Покидая мужское крыло косой общаги, я кинула ему незамысловатое оскорбление, назвала его индюком.
Вообще-то я не верю в совпадения, однако в данной ситуации мне очень хочется узнать, что речь идет именно о такой нелепице. Быть может, аспирант помешан на диетическом мясе и решил разделить свои познания с Ронни. Или...
- Крашенный блондин? - голос звучит пришибленно.
И этот голос мой.
Пять пар глаз замирают на шрамированном лице. Лорен и Картер смотрят вопросительно, с одинаковым вежливым удивлением. Это не "какого черта ты наделала?", а скорее "серьезно, и ты молчала?". Селена смущенно улыбается, Джо вздыхает и неодобрительно качает головой. И лишь на лице Аарона застыло выражение вселенской скорби. Уголки губ ползут вниз, выгибая рот в обратное подобие улыбки. Он уточняет:
- Ты назвала нашего преподавателя индюком?
В глубине души мне немножко стыдно. Но на поверхности лежит лишь легкая неловкость, подталкивающая к уничтожению очередной салфетки.
- Я же не знала, что он твой преподаватель! Он был навязчив и напугал меня.
- Не хочу показаться занудой, но никого нельзя называть индюком только потому что он тебя напугал! - Ронни с кислой миной отставляет тарелку, вяло в ней поковырявшись. - Это с тем же успехом мог быть твой преподаватель. Или декан. Будущий руководитель дипломной работы наконец. Ты встретишь на своем пути еще очень много мужчин, и если продолжишь ходить в таком виде, то половина из них придет сразу с непристойным предложением. Ты не можешь всех их называть так, как тебе того захочется. Нужно быть хоть немного сдержаннее.
- Ладно, - бросаю останки салфетки на поднос, так и не притронувшись к еде. - Давай зачетку и говори, где искать этого твоего аспиранта. Пойду извинюсь.
Чего только ни сделаешь ради блага младших членов семьи.
Шагая в сторону кафедры режиссуры и актерского мастерства, расположенной в противоположной стороне от кафедры управления и финансов, я задумываюсь над занятной планировкой зданий. Практически весь южный сектор занят студентами многочисленных творческих направлений: здесь располагаются их кафедры, общежития, и залы для практических занятий. Северный сектор же отдан экономическому, финансовому, юридическому и управленческому факультетами. Особняком, в отдалении от основных учебных корпусов, здесь стоит медицинский институт. Территория кампуса настолько огромна, что студенты различных направлений зачастую даже не пересекаются, оставаясь каждый в своем секторе. Разве что студентам меда периодически ставят занятия в других корпусах, вынуждая бедняг изрядно побегать по кампусу.
Сориентироваться на местности удалось не сразу, пришлось изрядно поплутать между совершенно одинаково безликими корпусами. В голову настойчиво лезла одна-единственная мысль: просто удивительно насколько унылыми могут быть здания, построенные для творческих студентов, ежедневно нуждающихся во вдохновении. Даже странно, как все эти ребята еще не впали в глубокую депрессию. Не удивлюсь, если подавляющее большинство выпускников СимЮниверс снимает исключительно фильмы ужасов.
Нужная кафедра находилась на пятом этаже, почти под самой крышей здания с флигелем, - это мне удалось узнать у куривших во внутреннем дворике студентов. Они получили от меня благодарный кивок и веселое клацанье челюстей: декабрь вступил в свои права, и даже вампирам стоило бы одеваться теплее. Добежав до указанного здания с флигелем, я едва не хлопнула себя по лбу - ну разумеется, его я проходила уже несколько раз - и, резко дернув дверь, замерла на пороге.
Помните ту чудесную детскую сказку, где дверь в шкафу вела в совершенно иной сказочный мир? Клянусь, я только что ее открыла.
Посреди темного невзрачного холла на трехногом штативе, без стеснения глядя мне прямо в лицо, величаво застыла камера. Ее обступили рогатые осветительные приборы, оснащенные различными насадками. Память услужливо подсказала: вот та круглая, скрывающая мощную лампочку за дефлектором – портретная тарелка, лишенная сот, а прямоугольник, склонившийся словно под тяжестью рассеивающего экрана, - софтбокс.
С осторожностью, опасаясь попасть в пленительное зазеркалье воспоминаний, вытягиваю руку, медленно вводя ее в круг осветительных приборов. Пальцы, повинуясь магии света, окрашиваются синевой от ближайшего рисующего источника. Этот свет мягкий и струящийся словно шелк, прозрачный и неосязаемый как водная гладь, рассеянный и отраженный. Он создает на теле невесомую цветовую вуаль, легкую ауру загадочности, атмосферу таинства. Он ставит точку, служит финальным аккордом в чувственной симфонии образов. Он покоряет воображение - клянусь, даже в самых смелых своих фотографических мечтах я и помыслить не смела о цветовых фильтрах. С другой стороны, резкой направленной струей синеву дополняет пурпур. Питая страсть к холодным оттенкам, розово-фиолетовый нравится мне куда меньше, но он так нарядно играет в вытравленных до белизны волосах! Контровой свет выхватывает все неточности, шероховатости прически, выдавая каждую прядь, каждый волосок. Забыв о неловкости, завороженная и восторженная, я шагаю в круг света, чтобы проснуться ото сна, вновь ощутить непередаваемые пьянящие эмоции. Под светом раскаленных ламп немедленно бросает в жар. Или это тоже шлейф воспоминаний? Сколько времени прошло с момента, когда я в последний раз позировала для журнала? Кажется, это был итальянский Vogue, раздел детской моды.
Съемка проходила в международном бизнес-центре, в одной из крупнейших старлайтских фотостудий. Туда меня отвез Кристиан, пожертвовавший репетициями группы: мама была занята в крупной постановке и не могла взять отгул. Было начало апреля, а деревья уже готовились к цветению, набухали почки, кое-где даже пробивались первые лепестки. Идея съемки была вдохновлена ожиданием первого тепла и нежности.
Пока парикмахер готовила меня к съемке, накручивая прямые от природы волосы на электрические щипцы, я с жадностью рассматривала эффектных длинноногих моделей, облаченных в настолько восхитительное кружевное белье, что от одного его вида хотелось пищать от восторга, и сумасшедше высокие шпильки. В тот год я едва достигла роста метр сорок пять, и эти девушки - вероятно, моего нынешнего возраста - производили впечатление небожителей, гордых, изящных и неприступных. Тогда я еще не знала, что необходимо впитать каждую частичку воспоминаний, ведь в моей жизни больше не будет всего этого - ослепляющих вспышек, ярких обложек и поразительно искренних эмоций, обостренных и обнаженных перед камерой.
Сейчас же, попав в круговорот световых лучей, мой мир вновь возрождался, надстраивая фундамент. Я расправляла крылья, будто вновь научившись мечтать и верить в светлое будущее.
- Правее, - просит голос за кадром, и я послушно сдвигаюсь в указанном направлении; так, будто это указание фотографа из прошлого, шустрого невысокого азиата, владеющего английским с дичайшим акцентом; так, будто мне все еще одиннадцать.
Мне нужно несколько секунд, чтобы осознать, что голос звучит вовсе не в глубине воспоминаний. Тихо ахаю и резко поднимаю голову в поисках источника звука: внезапно вспыхнувший верхний свет слепит глаза, и разглядеть лицо удается далеко не сразу.
- Прости, не хотел пугать тебя, - сварливо подмечаю, что голос прозвучал пусть и с вызовом, но на этот раз хотя бы извинился.
Его обладатель - рогатый демон, разумеется, - шагнул из зияющей темноты на свет, прошагал вдоль перил второго этажа. Ноги в тяжелых ботинках отбили задорную чечетку по ступеням, в то время как полупрозрачные глаза олененка компоновали с окружающей средой застывшую в пурпурном свете жертву.
- Тебе кто-нибудь говорил, что тебе очень идет розовый? Очень, - чертов аспирант сделал акцент на последнем слове, сдобрив его утвердительным кивком и оценивающим взглядом. Сощурил глаза, покрутил пальцем по часовой стрелке, побуждая повернуться вокруг собственной оси, и заключил. - Я думаю, мы нашли то, что искали. Джейми, вакансию можно закрывать, скажи, что завтрашний кастинг отменяется.
Сегодня не вечеринка, и воздух пропитан какой-то совершенно удивительной творческой атмосферой, упоительной и заразительной одновременно. Рогатый демон вовсе не производит впечатление мрачного и похотливого парня, сегодня его взгляд сосредоточился в совсем иных материях, неведомых простым смертным.
- Эм... Подожди, - обычно я не позволяю себе трогать незнакомых парней, хотя бы до официальной процедуры знакомства, но рука уже бесцеремонно ухватила аспиранта чуть ниже локтя, чтобы не позволить уйти к невидимому Джейми. - Тут такое дело... я вообще-то не на кастинг.
Голубые глаза собеседника дважды доверчиво хлопнули длинными ресницами - этакий ангелочек во плоти - и воззрились в ожидании продолжения захватывающей истории. Однако что-то в его манере держаться, расслабленной улыбке выдавало: конечно же, он знает зачем я пришла; более того, он даже не сомневался, что я приду - и это подстегивает.
- Видите ли, мистер Шерридан, - мои губы расползлись в глупой улыбке: ну раз уж я блондинка, почему бы не прикинуться дурочкой как полагают общественные стереотипы? - Такое недоразумение произошло, вы забыли поставить зачет моему кузену, Аарону Брайсу. Я вот зачетку принесла.
Все еще старательно демонстрируя аспиранту результаты комплексного отбеливания, я сунула ему под нос анонсируемый предмет в черной кожаной обложке с золотистым тиснением.
- Знаете, мисс Брайс, - с приторным сожалением возвестил блондин, даже драматично вздохнул для пущего эффекта. - У меня ведь сейчас совсем нет времени на бумажную волокиту. Ведь надо пойти в деканат, свериться с ведомостью, сами понимаете.
Я понимала - и послушно ждала продолжения.
- В семь в старбаксе, – наконец расплылся в улыбке аспирант, поняв, что подыгрывать я ему не стану. – Не забудьте зачетку, мисс Брайс.