Часть 5. Флейта.
Всю жизнь Дженни давно расписала. Что бы ни случилось, она останется в Дружелюбии: у мелкого есть сестра, которая может его одеть и накормить, вот и нечего ему расти в приемной семье. Или, того хуже, в интернате. Она и аттестацию-то проходила, потому что боялась, что их с братом могут разлучить - мало ли как сложится жизнь... да и больно было думать, что кто-то займет место их родителей - таких молодых, таких ослепительно красивых, так нежно любящих друг друга и своих детей. Через два года выбрать другую фракцию значило бы предать мелкого и свои усилия по сохранению семьи. Хоть какой-то... после гибели отца и матери - грузовик занесло на дороге, скользкой от разлитого мазута, - настоящей семьи у них, конечно, не было.
Закончит школу, пройдет инициацию и станет полноправным членом родной фракции. Влюбится, выйдет замуж и родит много детей. Ну, двоих-троих уж точно. Будет работать в поле, шить нарядные платья подругам на заказ, а по вечерам изредка играть на флейте, как в далеком беззаботном детстве. Или не играть.
Когда ее планы начали рушиться, как карточный домик, она и сама не сказала бы. Вроде и делала все правильно, смотрела на товарищей по общине... даже присмотрела среди них нескольких возможных кандидатов в мужья, но вдруг встретилась глазами с сияющим взглядом мальчишки в синем пиджаке, нечаянно прислушалась к тому, что и как он говорит. И пропала.
Итан был идеальным представителем Эрудиции, любил свою фракцию и непритворно гордился ею; вряд ли сам мог представить себя в другой одежде и наверняка всегда знал, что выберет при инициации. Пялиться на него - глупо, ведь заранее ясно, что ни к чему хорошему это не приведет, убеждала себя Дженни. "Он не сможет дать мне дом и семью: браки между членами разных общин не регистрируют, а в поле ему не место. Как и мне в лаборатории. Так есть ли смысл друг друга мучить?"
Но он был умен, красноречив и изящен, как юный князь. И невозможно было не смотреть и не слушать. Не ждать общих с эрудитами занятий... Не расстраиваться впервые в жизни, что так не вовремя подкрались летние каникулы.
За три месяца, наполненные другими заботами: работой в саду, шитьем и - по мере сил - воспитанием мелкого, Дженни как будто отпустило. Она даже начала посмеиваться про себя над этой влюбленностью. А затем начался учебный год, и все вернулось...
Да что там, не очень-то она и сопротивлялась. Руки привычно собирали осенние груши, тело без труда удерживало равновесие (сложно ли, умеючи), язык в шутку покрикивал на Джулиана, который больше по сторонам глазел, чем лестницу держал. А в голове между тем крутился сегодняшний разговор.
"Мы все - люди; мы должны ценить друг друга, а не выяснять, кто лучше..."
А ведь Итан во многом прав: ну что за бред, в самом деле, разве цвет одежды влияет на человека? Что у него, в зависимости от общины третья рука вырастает, или легкие заменяются на жабры, или уши в трубочку сворачиваются и отсыхают, как стручки? Да нет вроде, уха у всех по два, рук лишних тоже ни у кого не видно...
Почему она сама, Дженни, не должна общаться с парнем, который ей нравится? Да, сказочного "долго и счастливо" у них никогда не выйдет, но даже задушевная подружка в ответ на ее откровения покрутила пальцем у виска: мол, с ума сошла, мы для них не существуем, как и они для нас. Почему обязательно надо "не существовать", кому такое в голову пришло?
Как будто синий пиджак - это что-то вроде таблички "руками не трогать".
В чем-то подружка была права - будущего мужа следует искать по себе, но совершеннолетие и замужество еще когда будут... впереди два года, так почему нельзя просто встречаться, без всякого расчета и долгоиграющих планов?
- Хэй, не спать! - мелкий больно ткнул ее под ребра и предусмотрительно отбежал метров на пять.
- Джулиан!!!
- Что Джулиан? - пожал он плечами. - Ты тут, понимаешь ли, дрыхнешь на ходу, чуть со стремянки не навернулась, пока спускалась, а я смотри?
- Не смотри, займись делом - у нас еще вон целое дерево осталось, - Дженни закинула руки за голову, крепче затягивая узел на косынке. - Или тебе работы мало? Так сейчас придумаю.
- Злюка! - мелкий скорчил страшную рожу.
- Какая есть. Кто-то давно не получал по шее? - холодно спросила Дженни, приставляя стремянку к соседнему дереву. - Давай, корзину на спину, и марш наверх - моя очередь держать.
Показал язык, но полез. По шее он получил от нее только однажды, но крепко - когда вместе с соседскими мальчишками кидался камнями в птиц и одну серьезно ранил. Дженни тогда разозлилась настолько, что не удержалась от живительных подзатыльников. "Больно? А представляешь, каково было вороне? Ты мог ее убить..." Птицу принесла домой и велела мелкому за ней ухаживать. "Пока летать не сможет - считай, это твой ребенок. Повязки менять, так и быть, буду я, остальное на тебе".
Он ныл, страдал и жаловался на несправедливость мира, но покорно кормил питомца, чистил клетку - и со временем привязался к умной и очень симпатичной птице с хитрыми глазками-бусинками. Да и она как будто не держала на него зла.
Так у сирот появился пернатый друг, а мелкий, увидев, как мучается живое существо, усвоил, что жестокость - страшная вещь, и ничем не может быть оправдана. Ну, и еще усвоил, что старшую сестру злить не следует ни в коем случае...
Поздним вечером, закончив уборку фруктов, дети расположились на крыльце с ужином. Не так много у них осталось теплых ночей, когда можно вот так трапезничать на улице. Хлеб, печеные яблоки и чай вдвое вкуснее на свежем воздухе.
Мелкий кормил с руки ворону, устроившуюся у него на колене; Дженни, запрокинув голову, смотрела вверх. "Как красиво..." Кружевные черные ветки деревьев на фоне темно-синего неба - синего, как форменная одежда в Эрудиции, - крупные блестящие стеклышки звезд. Рука сама собой сжалась на флейте - отец вырезал ее своими руками, чтобы подарить матери на свадьбу, - сама поднесла инструмент к губам...
Мелодия старой колыбельной тоже всплыла как будто сама по себе:
- Не спи, когда друзьям не спится
В тревожной мгле, в тревожной мгле.
Не спи, с крылом подбитым птица,
Лети к земле, к земле, - тихонько запел мелкий, узнав мотив. Голос у него был чистый и звонкий, еще совсем детский. И Дженни ненадолго опустила флейту, чтобы спеть припев дуэтом:
- Ты руку другу протяни,
Пусть ветер зло толкает в грудь.
Свои сомненья прогони
И в этот час себя забудь...
"Интересно, а Итан знает эту песню? Ему бы понравилось..." - улыбнулась она, снова согревая флейту своим дыханием.
- Не спи, когда стучится горе
В далекий дом, в далекий дом.
Не спи, давай, с бедою споря,
В тот дом войдем, войдем...*
- Не, серьезно, Джен, ты какая-то не такая, - молвил он, когда смолкла последняя трель. - Спишь на ходу, играешь, хотя с весны за флейту не бралась... Влюбилась ты, что ли?
- Предположим, - темнота скрыла ее улыбку.
- Влюбилась, влюбилась, влюбилась! - зря старался - дома в общине стояли в отдалении друг от друга, надежно скрытые за деревьями; вряд ли кто-нибудь мог услышать. И, сообразив, что незачем надрываться, перешел на заговорщический шепот: - А в кого?
- Ты его не знаешь. Так что отстань и марш спать.
Она почти забыла, что не всегда стоит ориентироваться на правила и грядущую выгоду. Когда-нибудь она выйдет замуж за того, кто будет хорошим работником и верным мужем, но сейчас... есть смысл идти за тем, чей взгляд и речи вдохновляют. За тем, для кого хочется играть на флейте.
Примечания:
*Песня из к/ф "Сказка о звездном мальчике".