[katsol]

Отчёт 189. Регенерация

Едва за сиятельным закрылась дверь, так тут же затрезвонил крайне противной мелодией оставленный им телефон. Я поморщилась и решила игнорировать, понятия не имею, кто может мне звонить, не Жанчик же, он тут только что был, а ежели забыл сказать какую-нибудь гадость, так пусть ножками возвращается, не сахарный.
Телефон звонил и звонил, едва заканчивалось время, которое оператор согласен был выдавать на гора длинные гудки, как трезвон снова возобновлялся.
- И не лень же кому-то, - проскрежетала зубами я и, предприняв героическое усилие, поднялась, чтобы добраться до злосчастного аппарата.
- Ну, - недружелюбно буркнула в динамик, - чего надо?
- Жозефина! Хвала небесам, ты жива! Жозефина, что с тобой, родная? Я так волновалась, ты целых четыре дня нигде не появлялась, и телефон был недоступен. Что случилось? Как ты? Где ты? Небеса, как я счастлива, что слышу тебя.
Мирантель. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Мирантель, о которой я напрочь позабыла. Чувство вины легоньким жалом кольнуло меня в сердце, но чёрт, какое это было мелкое неудобство по сравнению со всё ещё зияющей открытой раной, которая и не думала затягиваться.

Мирра... из трубки словно повеяло светлым, лёгким ветерком, это так сильно контрастировало с нынешней затхлостью моего существования, что я от невыносимости такого чувства снова разрыдалась.
- Жозефина! - кричала трубка, - Что с тобой? Скажи мне, что случилось, почему ты плачешь?
- Линноэрт умер, - прогнусавила я, шмыгая носом, - сама хотела бы сдохнуть, но не могу.
- Жозефина, - её голос был жалеющим и серьёзным одновременно, - не вздумай, слышишь? Ты должна жить, ты... Скажи мне свой адрес, - вдруг твёрдо... даже не попросила - приказала она.
- Зачем? - растерялась я.
- Я приеду к тебе. Завтра... нет, если успею на самолёт, то даже сегодня. Скажи мне адрес, Жозефина, я не хочу рыскать ночью по чужому городу и приставать к прохожим, вдруг они тебя знают.
Я молчала. Я отвыкла за эти несколько дней принимать хоть какие-нибудь решения, отвыкла думать, да и не способна была ещё качественно проспиртованными мозгами нормально соображать. Я могла только чувствовать, а чувства были диаметрально противоположными, одна часть меня собралась танцевать от восторга, только представив, что она приедет, а вторая испытывала странное отторжение, хотелось спрятаться в норку безвременья и никого не видеть. Никогда и никого.
- Если не скажешь где живёшь, я пойду к твоему Жани-Шелтю и спрошу у него, - заявила Мирантель и это решило вопрос, я тут же назвала адрес.
Не хватало, чтобы она сунулась к сиятельному, ни за что не поручусь за успешный исход операции, он же может над ней как угодно поиздеваться, понимая, что ей от него что-то нужно.
- Жозефина, жди меня и ничего не предпринимай, ясно? Только что глянула расписание, если сейчас побегу клянчить у Тара деньги, то прилечу уже сегодня. Если не успею, позвоню тебе и поеду автобусом, тогда буду завтра. Дождись меня, родная, слышишь? И держись там.
Я хотела что-то ответить, но не смогла справиться со спазмирующим горлом. Она отключилась.
Совершенно опустошённая я устало опустилась на диван, подумала, что надо хоть немного убрать свинарник, я-то вполне привыкла, но для стороннего человека вонь тут наверняка стоит несусветная, закрыла глаза и, наконец-то в первый раз за всё это время нормально уснула.
Проснулась я от весьма странного звука, словно по какой-то поверхности елозили чем-то мокрым, поморщилась, голова как обычно раскалывалась, раскрыла глаза и увидела посреди комнаты Мирантель с тряпкой наперевес. Я зажмурилась, поздравив себя с первой галлюцинацией, и стала припоминать признаки белой горячки, не она ли. Потом снова открыла глаза, надеясь, что наваждение смилостивится над начинающей алкоголичкой и быстренько покинет меня, но увы, Мирантель всё ещё была там и всё ещё протирала стол.

- Жозефина, - просияла она, увидев, что я проснулась, - Небеса, я переживала, что с тобой что-то серьёзное, дай, думаю, ещё полчасика подожду, как раз закончу с уборкой и если не проснёшься, буду звонить в скорую. Ну мало ли что, вдруг я теряю время и тебя надо срочно спасать. Ты же могла и таблеток каких наесться снотворных, я правда поискала и не нашла ни блистеров, ни баночек, но кто знает, куда ты могла бы их выбросить. В общем, я страшно рада, что ты проснулась и живая, это...
- Мирра, - прервала её я, - Мирра...
Я не верила своим глазам, сейчас, ещё немного протрезвев я поняла насколько же была бредовой идея взять да и приехать сюда, ко мне, за тридевять земель, к девушке, которую видела только по скайпу, которая по сути никто, так набор цветных пикселей на белом экране, не больше. Но она всё-таки взяла и приехала. Ко мне.
Я протянула к ней руки, она с готовностью ринулась ко мне и обняла.
- Жозефинка, - по голосу было слышно, что она улыбается, - какая же ты миленькая.
Я недоверчиво фыркнула. Миленькая. Давно не видела ни одного зеркала, но могу себе представить как выгляжу после четырёх дней беспробудного пьянства. Я могла только чувствовать как же хорошо, от разливающегося по телу тепла.
Она отстранилась, серьёзно осмотрела моё лицо, потом поправила жирные сосульки, некогда бывшие моей чёлкой, и чмокнула в кромку волос.
- Ничего пока не рассказывай, ничего не говори, сейчас будем тебя лечить. Во-первых, тебе нужна вода, во-вторых, парацетамол и он у меня есть. Ну и дальше по списку. Не спрашивай откуда я знаю, что делать при похмелье, если бы у тебя был такой папаша как мой, ты тоже была бы в курсе. Правда, можешь возразить, что у тебя папаши и вовсе никакого нет, так что мне ещё повезло, но я тебе отвечу, что ни черта мне не повезло, в случае моего папаши лучше было бы остаться и вовсе без оного. Но неважно, вот, держи, пей.
Она всучила мне в руки чашку с налитой туда водой. Ту самую злополучную его любимую чашку. Естественно, остальные-то я расколотила. Спазм железными тисками сжал горло, я стала кашлять и задыхаться одновременно, пытаясь оттолкнуть от себя посудину.
- Эттто, - зубы стучали как от холода, - эттто его ччччашка.
- Ой простииии, - округлила глаза она, - я не знала, чёрт, а больше и вовсе никаких нет, что же делать. О, есть стакан, здорово! Сейчас я его вымою, подожди немного, сейчас-сейчас, а чашку мы просто поставим куда-нибудь туда, где ты её не сможешь увидеть. Например, в духовку, я себе даже представить не могу за какой надобностью ты сейчас полезла бы в духовку, значит чашка будет в целости и сохранности, но не будет попадаться тебе на глаза. Вот, держи, пей.

Я послушно проглотила выданную таблетку и запила её водой из чудом уцелевшего стакана. Хотя почему чудом, вроде бы я из него пила водку, если не подводят те жалкие ошмётки памяти, которые ещё оставались в моём распоряжении.
- Тебе нужно сходить вымыться, - сочувствующе посмотрев на меня мягко сказала Мирра, - и переодеться. Я пока домою пол, а потом мы уляжемся в кровать, будем пить чай и есть пирожные, как на самом настоящем девичнике. Будет здорово, вот увидишь.
- У меня нет чая, - буркнула я, не говоря уже о пирожных. Сама мысль о том, что нужно куда-то идти и совершать какие-нибудь телодвижения была омерзительна, но покинуть эту провонявшую комнату, свидетельницу моей отчаянной тоски всё-таки хотелось, поэтому я, поморщившись, предприняла героическое усилие и поднялась на ноги.
- У меня есть и чай и пирожные, я всё-всё привезла с собой, - щебетала тем временем Мирантель, - Я ещё и ликёр взяла, но тебе он, пожалуй, не нужен. Да и мне если уж на то пошло. Ковры я скатала и сложила в углу, не думаю, что у меня получится что-то с ними сделать, лучше отволочь в химчистку.
Я могла идти, пусть не нормальной твёрдой, быстрой походкой, но могла, правда у Мирры мой способ передвижения не вызывал уверенности в том, что я смогу добраться до ванной без членовредительств и она ловко подскочив под мою правую руку приняла часть тяжести тела на себя.
Когда мы доплелись до санузла, Мирра хотела оставить меня саму, но я взмолилась, чтобы она не уходила, пусть будет рядом, говорит, рассказывает какую угодно чепуху, только не бросает наедине с собой. Оказалось, что её звонкий переливчатый голос способен хоть как-то сподвигнуть меня на действия, уйди она в другую комнату, и я снова повалюсь апатичным, безучастным ко всему мешком.
- Говори, что-нибудь, - просипела я, неловко стягивая с себя вонючую кофточку, пропитанную самыми разнообразными жидкостями от спирта до рвоты, - всё равно что.
- Ой да что тут говорить, - начала она, усевшись на унитаз и внимательно наблюдая за моими движениями, готовая в любой момент подхватить, если я вдруг не удержусь на ногах, - Сразу как дозвонилась до тебя рванула к Тару... то есть нет, вначале помчалась к начальнице. Та, конечно, покривила губы, она страшно не любит, когда отпрашиваются, ещё и надолго, упёрлась ни в какую, только в счёт отпуска дала мне неделю. Чтобы, значит, летом меньше отдыхала и трудилась, пока остальные будут прохлаждаться. Ну и ладно, просто меньше с Тарантелем погуляем, всё равно мы безвылазно сидим в Русалеме и никуда не ездим, так что без разницы. А, ну так вот, я бросилась к мужу, выпросила у него денег, он, кстати, что-то расщедрился, так что живём, Жозефина! Потом быстренько в магазин и в аэропорт, удалось горящий билет словить за треть цены, в последний момент пассажир отказался лететь, поэтому мне считай повезло.

Я лежала в наполняющейся ванне, закрыв глаза, слушала журчание воды и Мирриного голоса. Внутри меня понемногу становилось тише, совсем слегка, но и это уже было много, не так надсадно рыдал внутренний плач, не так сильно орало от боли сердце. Я стала медленно намыливать и смывать одну конечность за другой, потом промыла волосы, лицо, спину...
- Ты такая гибкая, - восхищённо произнесла Мирантель, - и подтянутая. Занимаешься каким-нибудь спортом?
- Да, - кивнула я, - мы с Лином... - не смогла договорить фразу ни о единоборствах в которых мы время от времени с ним тренировались, ни о том, как он меня гонял по спортзалу, чтобы не теряла физической выносливости и боевых навыков, злосчастный, постоянно мучивший спазм снова взял в тиски горло, я почувствовала привычно поднимающийся из глубин нутра приступ рыданий и отвернулась.
- Прости, - тут же подхватилась со своего сидения Мирра, - прости, милая...
- Ничего, - выдавила, еле подавившая очередную истерику я, - что поделать, если любой вопрос как-то связан с ним.
Она закутала меня в полотенце, я вылезла из ванной и, почувствовав дикую усталость, уселась на унитаз.
- Можно я тоже помоюсь? - спросила Мирантель и не дожидаясь ответа полезла в ванну, - Только не смотри на меня, мне стыдно, я-то ничем не занимаюсь, поэтому у меня там висит, тут торчит, ужас в общем. Но что поделать, мотивации никакой, у нас женщины пляж не посещают за редким исключением, а замужние так и вовсе никто, ходить в открытой одежде можно только дома, а ради одного лишь Тарантеля мне неохота мучить себя фитнесом, к тому же ему всё равно. Ух ты какой у тебя гель для душа интере...
Она осеклась, видимо, уже разглядела, что гель мужской и решила не продолжать тему, чтобы я вновь не взорвалась слезами. Да, у нас с Линноэртом был один гель на двоих, мне нравился его терпковатый мужской аромат и нравилось то, что я пусть и недолго, но пахла как тот, кого люблю.
- Всё-о, а теперь пошли наверх, - радостно пропела Мирра, обматываясь вторым полотенцем, - можно представить, что мы были в сауне. Ты была когда-нибудь в сауне? Я нет, но в кино видела. Давай-давай, пошли, оденемся, будем валяться и есть пирожные.
Она схватила меня за руку и потащила за собой, я последовала за ней с неповторимой грацией куля с мукой.
Девичник прошёл в лучших традициях, мы съели пирожные, выпили чай из завалявшихся где-то в недрах шкафа пластиковых стаканов, поболтали о всяких пустяках (правда я в болтовне участвовала чисто номинально), а в завершение вечера я горько и неудержимо разрыдалась у неё на груди. Алкогольная анестезия прошла, и искусственно сдерживаемую плотину прорвало потоками слёз.

- Ну-ну, моя девочка, всё пройдёт, всё наладится, - нашёптывала мне на ухо Мирантель, нежно покачивая в своих руках, пока я обильно смачивала её футболку, - ты потихоньку выкарабкаешься. Ну-ну, милая, я знаю, что больно, знаю. Это нужно просто прожить, тут ничего не сделаешь. Хорошо, что ты плачешь, горю проще вылиться со слезами.
Сколько себя помню, мелкой никогда не плакала, какие бы у меня ни случались горести, я больше злилась, чем рыдала, поэтому не знаю каково это реветь на руках у матери, но наверное ощущения были бы сходными с теми, что чувствовала я сейчас. Мне правда стало немного легче. Конечно, я знала, что когда-нибудь справлюсь, переживу это тяжёлое время и что-то со мной будет другое, не вечно же бултыхаться, но благодаря тому, что сейчас я была не одна, благодаря тому, что есть кому меня поддержать и потянуть наверх, когда я усиленно стремилась поглубже зарыться в ил, у меня появилось ощущение, что я смогу справиться быстрее.
Мы так и уснули с ней в обнимку, утомлённые и опустошённые.
Утром, если полдень можно назвать утром, конечно, Мирантель снова развила бурную активность. Она сказала, что нормальной еды у меня в доме всё равно не осталось, а идти в магазин, потом ещё и готовить ей лениво, к тому же мужнины щедроты жгли ей карман, поэтому гостья моя во что бы то ни стало вознамерилась потащить меня в кафе. Я мрачно сказала, что зеркало мне конечно на глаза пока не попадалось, но я и так догадываюсь, что лучше меня сейчас людям не показывать. На что получила ответ, что если меня уже заботит собственный внешний вид, значит я прямым ходом иду на поправку, к тому же у неё есть целый арсенал всевозможных косметических средств, поэтому пара минут и я буду прекрасна как лесная нимфа.
Я кивнула, подумав, что лесная нимфа стопроцентно должна иметь зелёное лицо, поэтому исходный материал как раз соответствует.
Это была странная прогулка. Я походила на наспех оживлённого мертвеца, который не слишком-то понимает, по какой причине его вытащили из могилы и тащат за собой, заставляя смотреть на живых, слушать живых и прохаживаться рядом с ними по освещённым неярким предзимним солнцем улицам. Мы позавтракали чем-то, что заказала Мирра, сейчас я бы и под дулом пистолета не вспомнила бы, что это было, потом она крепко схватив меня за запястье, увлекла в путешествие по местным магазинам. Вроде бы мне даже что-то купили, не помню что. Потом мы просто долго бродили по улицам, бессистемно и без определённого маршрута, Мирра сказала, что даже если заблудимся, она вызовет такси, а водитель уж точно знает как нас доставить домой из любого места в какое бы мы ни забрели.
Я была плохим экскурсоводом, отвратительным собеседником и совершенно ужасной подругой, но от меня, похоже не требовалось ничего из вышеперечисленного. Мне нужно было просто идти рядом и по возможности не рыдать, или хотя бы делать это не очень часто. С этим я худо-бедно справлялась. Хотя было сложно выйти на люди и делать вид, будто бы я живу обычной человеческой жизнью, словно ничего не случилось.

Я сейчас едва ли была способна адекватно воспринимать реальность и нормально чувствовать, любые, отличные от всепоглощающей боли движения души были крайне слабыми, словно доносящимися сквозь тройной слой ваты, но тем не менее Мирантель становилась мне ближе с каждой минутой. Вряд ли бы я хоть кому-нибудь позволила относиться к себе так как относилась ко мне она. Любой, кто так тормошил бы меня, командовал и руководил, пусть даже с самыми благими намерениями, летел бы далеко и приземлился бы не мягко, но ей я могла разрешить и не такое. Мне было с ней хорошо, если слово "хорошо" вообще можно сейчас применить ко мне, скажем так, если ещё день назад любое моё состояние прочно тянуло на минус сто тысяч, то после её появления, стрелка от абсолютного минуса иногда робко колебалась до плюс ноль целых одной десятой. Что уже неплохо, согласитесь.
Она вытягивала меня из тягостной пучины, развеивала ставший привычным мрак своей бесконечной болтовнёй, экспрессивными жестами, преувеличенной эмоциональностью, она таскала меня по городу и от мельтешения всевозможных улиц, зданий, деревьев и тротуаров у меня не оставалось ни времени, ни сил на горе. Она мне нравилась и будь у меня хоть немного больше стабильности, я бы постаралась отплатить ей хоть чем-то приятным. Но сейчас я походила на выкраденного из реанимации полуиздохшего пациента с капельницей под мышкой и дефибриллятором в кармане и могла только брать, ничего не отдавая взамен.
- Фин, - Мирантель в одночасье решила, что постоянно Жозефинкать слишком длинно, а иностранкам вроде меня по фигу местные суеверия по поводу урезания имён, поэтому сократила моё ненастоящее имя до одного слога, - давай не пойдём домой, а? Завалимся в какую-нибудь гостиницу, переночуем, деньги ещё есть.

- У меня тоже есть деньги, между прочим, - нащупала в кармане карточку я, идея про гостиницу мне очень понравилась, потому что последние полчаса я внутренне содрогалась от мысли, что придётся снова переступить порог дома, окунувшись во всё, что там происходило.
- Тогда замётано, - воссияла она, - идём к какому-нибудь таксисту, он нас сориентирует, они обычно хорошо разбираются в таких штуках.
- Ооооооо! - стонала она часом позднее повалившись на кровать гостиничного номера и задрав ноги, - Как же у меня всё болит. В жизни столько не ходила на каблуках.
- Зачем же ты тогда их надела? - слегка улыбнулась я, губы дрогнули, словно с трудом веря, что я вообще могу растягивать их в улыбке.

- А ты думаешь я могла упустить возможность, походить на каблуках? Где бы я ещё это сделала? У нас замужним женщинам из украшательств разрешается разве что не бриться налысо. Нет, у себя дома конечно делай что хочешь, но кому это надо дома-то. А здесь можно. Я эти сапожки купила четыре года назад. Четыре, Фин! А нормально походить в них смогла только сегодня. Правда они очень красивые? - она бросила мечтательный взгляд на пригорюнившиеся в углу крайне пыльные и заляпанные ноябрьской грязью сапоги.
- Правда, - кивнула я, - давай облегчу твои страдания, - я уселась рядом на кровать, взяла в руки её ступню и стала массировать точки, отвечающие за тонус и ускорение реабилитации организма, всё-таки нас в казарме учили не только кулаками махать.
- Ааааааа, - расслабленно растеклась по кровати Мирра, - небеса, какое блаженство. Если бы ты была мужчиной, я бы умоляла тебя на мне жениться.
Эта фраза почему-то здорово мне не понравилась, но не было ни сил, ни охоты разбираться почему.
Потом она попыталась отплатить мне тем же, но получилось плохо, я хоть и думала, что совершенно не боюсь щекотки, но это было исключительно потому, что Мирра никогда раньше не пыталась сделать мне массаж ступней. Потом мы уснули, снова обнявшись и на этот раз обошлось без вечерних слёз. Я так устала, что всю ночь беспробудно проспала.
Утром мы снова гуляли и болтали, причём теперь я даже принимала в беседе посильное участие. Она была чудесна, эта стремглав прилетевшая меня спасать птичка и моё развороченное разрывным снарядом сердце понемногу вспоминало, что по её поводу оно тоже билось весьма неровно.

- Я люблю тебя, - заявила я ночью, уткнувшись в её ключицу.
- Я тоже тебя люблю, - тут же легко отозвалась она, - тебя же совершенно невозможно не любить, ты просто бесподобна.
Да уж. Девять из десяти знающих меня людей от этой фразы смеялись бы долго и громко, а десятый просто побоялся бы выразить своё отношение так явно.
Меня не покоробил её поверхностный ответ, я, наверное, уже привыкла к невзаимности своих чувств. На самом деле это не так страшно, как раньше мне казалось.
Этой ночью я не спала. Думала о Линноэрте. Не страдая, лелея дыру в груди, не жалея себя, так внезапно брошенную, не стеная от одиночества, маячившего на горизонте, нет, я думала о нём, не о себе.
На следующий день мы пошли на кладбище к импровизированной могиле, которую не отыскал бы никто кроме меня. Мирантель тактично стояла в стороне, усиленно изображая, что её жутко заинтересовала архитектура склепа в котором лежал кто-то за давностью лет потерявший даже имя.
- Я люблю тебя, Линноэрт, - серьёзно сказала я, поглаживая едва заметный глазу холмик, - поэтому я тебя отпускаю. Какое-то время ещё буду страдать, но не очень долго, не хочу понапрасну дёргать тебя. Я справлюсь. И знаешь, хочу ради тебя чего-то добиться. У меня получится, иначе просто и быть не может, ты ещё увидишь, что не зря со мной возился. Спасибо за то, что был в моей жизни, Лин.

Я поднялась, схватила Мирру за руку и потащила её прочь от кладбища.
- Странное место, - сказала вдруг она, - и странные традиции - закапывать тело в землю. Эдак через несколько тысячелетий и места не останется, хоронить столько умершего за это время народу. Моего отца после смерти просто развеяли по ветру и всё. А у тебя умирал раньше кто-то из знакомых?
- Да, - кивнула я, припомнив Монса, который умер при моём непосредственном участии, - но уж о нём я точно жалеть не буду.
Потом мы пошли в кино. Это были восхитительные два часа ужастиков в продолжении которых всхлипывающая от страха Мирра то и дело хваталась за меня, рассыпая по соседним креслам попкорн, а я наслаждалась тем, что наблюдаю за ничтожными проблемами нарисованных на экране людей и хоть немного могу забыть о своих.
Потом мы ужинали, снова гуляли, забрели на какую-то дискотеку и танцевали там в гордом одиночестве.

Сари-Най - один из самых трудоголических городов первого сектора, где уж тут встретить кучу народу вечером в будний день. В продолжение наших взаимных извиваний под вой местного поп-идола бармен смотрел на нас мрачным тяжёлым взглядом. Ещё бы, единственные посетительницы и ничего не пьют, как так.
- Жозефина, - Мирантель вдруг начала серьёзным тоном разговор, - а ты сможешь переехать в другое место, не жить больше там. Дом ведь можно продать и купить другой.
- Едва ли у меня есть на него права, - отозвалась я.
- А, ну да, вы же не были женаты. Может он всё-таки составил завещание. Вряд ли конечно, но вдруг. Если нет, то дом перейдёт в собственность клана Но.
- Я не думаю, чтобы это был его дом, - скорее всего принадлежит нашей славной конторе, - Я вообще мало о нём не знаю, он был крайне скрытен. Но деньги на то чтобы снять квартиру у меня есть. В частности, я так и не притронулась к подаренным Жани-Шелтем десяти тысячам.
Она поджала губы, ну да, Мирра терпеть не может моего патрона.
- Фин, - начала она довольно долго перед этим помолчав, - можно я тебя кое-что спрошу? Если будет сложно об этом говорить, можешь не отвечать. Я же вижу насколько сильно ты любила Линноэрта, но вместе с тем спала со своим шефом. Как? У меня в голове не укладывается.
Я бросила на Мирантель быстрый взгляд. Конечно, я её люблю и всё такое, но ответа "да просто он моё шпионское задание" не будет, я ещё не совсем слетела с катушек.

- Просто Лин меня никогда не любил, - ответила чистую правду я, - и в рамках своей профессиональной деятельности считал приемлемым спать с другими женщинами. Понимаешь, если бы я не спала с Жани-Шелтем, а хранила верность Линноэрту, мои акции стремительно поползли бы вниз и баланс был бы безнадёжно нарушен.
Мирра широко распахнула глаза и ладошкой прикрыла в изумлении рот. Ну да, о мёртвом Лине не скажешь того, о чём она подумала.
- И ты всё равно его любила... - она покосилась на меня с заметным уважением, - Знаешь, мне порой не верится, что тебе всего лишь двадцать два, частенько кажется, что много больше.
- На самом деле я тебе соврала, - задумчиво посмотрела вдаль я, - два дня назад мне исполнилось двадцать.
Я бросила на неё ещё один испытующий взгляд, интересно, как отреагирует на ложь, не примется ли тут же обвинять меня в неправде и выяснять, каким ещё моим словам не стоит верить.
- Точно, - вместо того, чтобы заняться обличением Мирра хлопнула себя по лбу, - ты и с месяцем мне наврала, я так и знала, что ты никакой не Козерог, а самый настоящий Скорпион. Слушай, так у тебя же был день рождения, это надо... - она запнулась.
- Не надо, - твёрдо отрезала я, - не до отмечаний, - и немного помолчав, смягчилась, - На самом деле то, что ты приехала самый большой для меня подарок.
- Жозефина, - вдруг невероятно тихо проговорила Мирра и я глянула на неё, удивлённая такой переменой, - по поводу того, что ты говорила мне ночью и вообще периодически мне говоришь…
- Забей, - помотала головой я, чёрт бы побрал мой болтливый язык.

- Нет, я хочу сказать, - замотала головой она и вдруг как-то вся сжалась, подобрав под себя ноги, - я тебе ответила ещё в самый первый раз, но ты мне не поверила. Я понимаю почему, мне и Тар говорит, что для меня сказать «люблю» как «золотого солнца» легко и просто, не задумываясь. Так вот это не так. Да, у меня язык без костей, трещит без умолку обо всём, что ни попадя, но ты… ты на самом деле много значишь для меня, Жозефина.
Она торопливо прижалась к моей щеке губами, тут же отпрянула и вконец смутившись, вскочила.
- Ну всё, пошли отсюда, пора домой спать, поздно уже.
Я кивнула, слегка-слегка улыбнувшись.
Я поверила ей. Может её слова слишком легки и срываются с губ подобно бабочкам, через время без остатка растворяясь в прозрачности воздуха, но поступки, то что она уже сделала и продолжает делать для меня говорит много больше. Мне вдруг стало очень тепло и уютно, несмотря на промозглость ноябрьского вечера, словно где-то далеко-далеко у меня всё-таки есть дом, в котором кто-то живёт, зажигает в сумерках свет, ставит на огонь чайник и ждёт, терпеливо ждёт, когда же такая законченная сволочь как я, наконец, соизволит вернуться из дальних странствий.
- Мирра, - начала я, когда мы добрались до гостиницы и она погрустневшая после телефонного разговора с мужем вышла из ванной, - тебя, наверное, нужно отпускать домой?
- Думаешь, уже можно? Разве у тебя получится быть самой? – окинула меня тревожным взглядом.
- Да, - твёрдо кивнула я, ощущая внутреннюю уверенность в своих словах, - спасибо тебе. Сама я справлялась много хуже.
- Да уж, - хихикнула она и вдруг посерьёзнела, - тогда завтра вечером я, наверное, полечу домой.
Мы улеглись в кровать, но сон никак не хотел приходить по наши души, хотя мы сами не давали ему ни единого шанса, болтая без умолку. Только-только сходились на том, что нужно хотя бы выключить свет и попробовать закрыть глаза, как тут же находилась новая невыясненная тема и ни одна из нас так и не тянулась к выключателю. Было ясно почему, это наша последняя ночь, завтра в это время я уже буду одна.
- Знаешь, когда ты в первый раз написала, что любишь меня, я на секунду подумала… - смешливым голосом проговорила Мирра, болтая ногой в воздухе.
- Что я лесбиянка, - закончила за неё я, глянув на крайне смутившуюся её, - ничего удивительного, я сама сделала бы такие выводы. Но, к счастью, ничего такого.
- А… а как ты узнала, что ничего такого? – заинтересованно спросила она.
- Представила как мы целуемся и ничего не почувствовала, - пожала плечами я, - пусть я и разнузданная француженка, но оказалось, что вполне традиционная.
- А не хочешь попробовать? – она покраснела и зажала горящие щёки ладонями.
Сказать, что я удивилась, значит здорово приуменьшить ту стопятидесятую степень изумления, охватившую мою сущность. Я широко-широко распахнула свои от природы суженные глаза, открыла рот, собравшись что-то сказать, да так и не придумала что.
- Нет, если ты не хочешь, то не надо, - замахала руками Мирра, - просто мне интересно.
Я сглотнула, придвинулась поближе и решительно ткнулась губами ей в рот. Потом, мысленно чертыхнувшись, слегка подалась назад и снова приблизилась, на этот раз нежно охватывая её губы своими.

Моё тело молчало.
В голову лезли странные мысли, что у её любимой апельсиновой жвачки, которую она жевала полчаса назад довольно интересный вкус и надо бы попросить пару подушечек, что может надо закрыть глаза или наоборот, лучше пусть остаются открытыми, что может надо было как-то её обнять…
- Ты тоже себя как-то странно чувствуешь? – смущённо спросила Мирантель, отстраняясь.
- Ага. Если быть точной, то вообще никак, - подтвердила я.
- Вот и я тоже.
- Тогда зачем?
- Просто хотела проверить, - пожала плечами она, - давай, действительно, поспим.
Мы выключили, наконец, свет и легли в постель. Мирра довольно быстро расслабленно задышала, а я, отвернувшись, прихватила зубами край подушки, чтобы не расплакаться.
Только случившийся поцелуй всё-таки не прошёл даром, разбередив воспоминание о других губах, которые больше никогда меня не коснутся.
Больше никогда.
- Жозефина, - наутро, если полдень, когда мы проснулись, можно назвать утром, смеялась Мирантель, - пусть ты и сказала, что никаких празднований, но без подарков я тебя не отпущу, так и знай.
Я не возражала, мне и самой хотелось бы получить от неё что-нибудь материальное, а не только память об этих не самых лёгких днях, на протяжении которых она спасала меня от сумасшествия. У меня тоже возникала мысль, что-нибудь ей подарить, но сейчас я могла бы разве что схватить первую попавшуюся безделушку, что уж никак бы не отобразило ни степень моих чувств к ней, ни испытываемую благодарность, поэтому я решила, что ничего мне не мешает взять тайм аут, найти что-нибудь действительно стоящее и прислать ей по почте или, чем чёрт не шутит, привезти лично. В конце концов, что мешает мне как-нибудь приехать к ней?
Она выскочила из дверей магазина, куда мне строжайше запрещено было даже заглядывать сквозь стеклянные витрины, сияющая и раскрасневшаяся будто бы это не я отиралась тут на колючем ноябрьском морозе а она.
- Держи, - в руки мне сунули фиолетовый пакетик с бантиком.
Внутри оказалось сразу два подарка, а если быть занудливо точной, то три. Кукла и статуэтки из двух кошек.
- Это для твоего нового дома, - радостно начала пояснения она, - знаю, что ты о чём угодно подумаешь, но не о предметах интерьера, а это важно. Кукла, чтобы не забывала, что ты девочка, а кошки это мы с тобой. Я хотела найти чёрную и красную, но красной не было, была только белая, поэтому чёрная я, как брюнетка, а белая ты, потому что ты милая.
От подарков мне стало совсем грустно. Неизбежность разлуки, досада на саму себя, что сама разлуку эту инициировала, не заткнув пробудившуюся совесть, осознание, лёгкий страх перед грядущим одиночеством… И в то же время только что народившееся понимание, что одиночества-то на самом деле не будет.
- Мирра, - подняла на неё глаза я, - Мирра… Я не одна, теперь у меня есть ты.
- Ой, я у тебя всегда была, разве не так? Да и не бывает так, чтобы была только я, наверняка есть ещё что-то или кто-то или вообще всё.
- Всё, - послушно кивнула, совершенно оглушённая.
- Всё, - шептала я вслед улетающему самолёту, но вопреки опасениям не испытывала ни горечи, ни потери, ни даже испортившегося настроения.
У меня есть Мирра.
Но кроме Мирры у меня есть кое-что ещё.
Вместо того чтобы отправиться в гостиничный номер, где мне предстоит провести ещё столько ночей, сколько понадобится пока не найду себе новое пристанище, ноги сами принесли меня на автобусную остановку, а оттуда к огромному стеклянному зданию, свидетелю моих взлётов по карьерной лестнице, вотчине Жани-Шелтя, корпорации Сар-Эр-Май.

Я стояла и смотрела на обезлюдевший остов и чувствовала странную, покоящуюся где-то на самом донышке сердца нежность. Это был первый мой успех, неуклонное продвижение наверх, вглубь, вперёд. Даже если всё провалено, пока не умерла я не отступлюсь.
Ты права, Мирантель, кроме тебя есть ещё много всего и всех. Есть мой настоящий дом, перед которым я в долгу, есть моя страна, в которой живёт моя семья и есть мой наставник, мой куратор Линноэрт, в память о котором я должна костьми лечь, но стать профессиональным агентом и приносить не умозрительные туманные намёки на будущий успех, а настоящую, взаправдашнюю пользу.
Так и будет.
Я покорю тебя, Азиевра.