Отчет 3.22. Старый знакомый
- И я тебя люблю, Рика! – сказал Трой и поцеловал свою жену на прощание.
Я отвернулась от окна, лишь бы не видеть Рику и Троя. Нет, я ничего не имею против них, я желаю им счастья и всего наилучшего, просто мне тяжело смотреть на влюбленные пары. Особенно, если эти самые пары не влюбленные подростки, а семьи с детьми.
Порою мне казалось, что все вокруг меня словно сговорились. Я не могу смотреть на влюбленные пары, а вижу их по нескольку раз в день. Мне даже необязательно для этого выходить из дома, как оказалось. Можно просто выглянуть в окно или заглянуть в комнату к родителям. Я знаю, что мои родители любят друг друга и никогда этого не скрывали, но почему-то именно сейчас у меня их чувства вызвали раздражение. Неужели нельзя не целоваться и не обниматься хоть пару минут?
Утром, когда я увидела целующихся родителей, я просто захлопнула дверь и ушла к себе в комнату. Сейчас, когда я увидела Троя и Рику, я отвернулась от окна и стала к мольберту. Где в этом мире справедливость? Почему я одинока? Чем я хуже Рики или мамы, а также сотен тысяч девушек и женщин? Я не верю, что я не заслуживаю того, чтобы меня любили. Причем любил нормальный человек, а не потенциальный альфонс, которому нужна помощь в карьере.
После таких встреч с парочками я вытирала слезы и рисовала. Картины из-под моей руки выходили мрачными или странными, я бы не рискнула их повесить у себя в спальне или продемонстрировать как доказательство своего таланта, но они отражали мое настроение. Мне становилось легче после рисования, хоть и ненамного.
Так было и сегодня. Я рисовала, стараясь уйти в процесс и не думать ни о чем плохом. Я успокаивала себя, что сейчас не средневековье, чтобы меня осуждали за развод и что я не одна такая. В мире очень много разведенных женщин, большая часть из них тоже умные и красивые. Или мне так тяжело из-за того, что со мной в одном доме живут сразу две счастливые семьи?
- Мама, а ты пойдешь со мной завтра на первый звонок?
Марселла. Как она успела зайти? Почему она не постучалась? Мама мне рассказывает, что Марселла воспитанная девочка, а я к ней придираюсь, но воспитанные девочки всегда стучатся перед тем, как зайти в комнату мамы.
- Марселла, почему ты не постучалась?
- Я стучалась, но ты не ответила. Я подергала дверь, она была открыта и я вошла.
- Все равно ты поступила неправильно. А если бы я голая по комнате ходила?
- Мама, ты не ходишь голая по комнате. Ты пойдешь со мной завтра в школу?
Я задумалась. Меньше всего мне хотелось вместо работы сидеть вместе с Марселлой в актовом зале и слушать нудные речи учителей о том, как они рады, что Марселла и куча первоклассников пришли в школу, проведут в ней десять лет, где их обязательно всему научат и обязательно напомнят о том, что всех выпускников лицея имени Малькольма Ландграаба ждет блестящее будущее. Я не хочу общаться с мамами одноклассников Марселлы, не хочу выслушивать, какие у них гениальные дети, ведь они умеют читать и красиво выводят букву «а». Я не хочу потом отмечать праздник первого звонка со всей семьей, потому что Марселла хочет пойти в школу и ей там понравится, а я наверняка скажу что-то, что разобьет ее иллюзии и буду плохой матерью. Поэтому…
- Нет, Марселла, я никуда не пойду. Мне завтра надо на работу, мне прислали сложную картину для реставрации.
- Рике тоже надо на работу, но она пойдет с Эльдаром! Почему ты не можешь пойти со мной?
- Потому что Рике проще отпроситься с работы.
Наверное, моя последняя фраза прозвучала как-то неубедительно, потому что Марселла посмотрела мне в глаза и заорала:
- Ты врешь! Ты просто не хочешь со мной идти в школу!
Я не успела что-то ответить, ведь Марселла развернулась и убежала. А через пять минут до меня долетели всхлипы и отдельные слова из комнаты Рики:
- Рика… Мама не хочет со мной идти в школу, она меня не любит.
Рика что-то отвечала, что это неправда, а Марселла возражала:
- Она не ходит со мной никуда, как ты с Эльдаром. Она не забирает меня с тренировок, не разрешает бросить фигурное катание и не ходит со мной в парк.
Я не выдержала, я ворвалась в комнату Рики без стука. Рика точно голой по комнате не ходит.
- Марселла, я тебя люблю. Если хочешь, я пойду с тобой в школу, только не надо сейчас рассказывать всем подряд, какая я плохая мама.
Марселла пару минут странно на меня смотрела, а потом улыбнулась.
- Точно пойдешь? А работа?
- Я отпрошусь.
На следующий день я долго пыталась понять, зачем я согласилась пойти с Марселлой. Куча шумных детей, учителей, которые что-то вещали и которые заявили, что родители должны еще и на первом уроке посидеть. Мол, это так трогательно – увидеть, как твой ребенок становится полноправным школьником.
Я знаю, что Марселла умеет читать и писать, она ответит на самые простые вопросы, которые вы ей зададите, зачем мое присутствие? Не понимаю. Моральная поддержка? Марселле моральная поддержка давно не нужна, она со всеми проблемами сама неплохо справляется.
***
Я не люблю осень в Исла Парадисо. Последние три года осень у нас холодная и дождливая, утром и вечером холод пробирает до костей. А еще осенью к нам в музей на экскурсию приходят толпы школьников, которым не всегда интересно, о чем им рассказывает экскурсовод и которые заходят даже в мой кабинет.
С недавних пор у меня имеется личный кабинет. Моя зарплата реставратора намного выше, чем в то время, когда я работала искусствоведом, я почти не вижу Аннику, но моя работа меня бесит. Я не того хотела, когда мечтала о работе в музее. Совсем не того.
Именно сейчас меня вдруг начали посещать мысли о том, что надо бы все бросить. Бросить надоевшую работу и уехать куда-нибудь одной. Туда, где не будет ни работы, ни влюбленных парочек, ни вранья о любви к Марселле.
Или это просто осенняя хандра? Я ведь не смогу жить без своей семьи, даже к Марселле я привыкла.
Я думала, что хуже быть не может, но как же я ошибалась! В один дождливый день в середине сентября из хандры меня вывел телефонный звонок. Номер казался смутно знакомым, я подняла трубку и услышала взволнованный голос:
- Могу ли я поговорить с мисс Каролиной Д’Альвиар?
- Да, а кто это?
- Это миссис Мэй.
- Я не знаю никакой миссис Мэй.
- Классный руководитель Марселлы. Я оставляла Вам свой телефон еще в первый школьный день, разве Вы не записали его?
- Записала, просто… А почему Вы звоните? Что-то случилось с Марселлой?
- Нет, с ней все в порядке.
- Она хулиганит?
- Нет. Но Вам надо приехать сегодня в школу. Разговор не телефонный.
- Но что случилось?
- Все при встрече. Приезжайте в школу к часу дня.
- Но что случилось? Почему разговор не телефонный?
- Потому что о некоторых вещах лучше говорить вживую.
Я приехала в школу раньше времени, пусть мне и пришлось подождать, пока миссис Мэй закончит урок. Я влетела в класс и прямо спросила:
- Почему Вы вызвали меня? Я тоже работаю, как и Вы.
- Каролина, успокойтесь. Я даже не знаю, с чего начать, но я заранее скажу, что я не сумасшедшая. Сегодня я видела, как двое пятиклассников начали кидаться мятыми бумажками в первоклассников, в том числе и в Марселлу. Кто-то из детей заплакал, кто-то побежал ко мне, а Марселла… Летевшая в нее бумажка почему-то резко изменила траекторию движения и отправилась к хулиганам, которые ее швыряли. При этом Марселла не касалась бумажки, она просто смотрела на нее! И все, бумажка изменила траекторию полета. Я пыталась с ней поговорить, но Марселла мне отказалась что-либо объяснять. Это что? Фокусы такие?
Я искренне надеюсь, что на моем лице не отразилась и сотая доля моих мыслей. Я помню, за что в детстве на меня орала мама, но я тогда не знала, какие будут последствия того, что я рассказываю одноклассникам, что я ведьма, но Марселла знает об этом прекрасно! Она сталкивалась с Гарольдом, она понимает, что второй раз никто не будет ее уговаривать присоединиться к инквизиции, а просто убьют. Марселла знает, что нельзя никому говорить о том, что она ведьма и тем более – демонстрировать свои способности другим людям.
Интересно, она делала это осознанно или нет? Мне назло или как? Мое воображение в красках рисовало, как к нам приходят инквизиторы и убивают нас всех. Я представляла, как возвращается из Бриджпорта Роджер и нападает сначала на меня, потом – на всех остальных. И все из-за желания Марселлы покрасоваться перед хулиганами.
- Вы считаете меня сумасшедшей? – вывел меня из задумчивости голос миссис Мэй. – Я хочу узнать, что это за фокус и можно ли его повторить.
Нет. Этот фокус нельзя повторить. Жаль, что моя дочь такая дура, что мне придется исправлять последствия ее глупости. Миссис Мэй обычный человек, поэтому убедить ее легко.
Я облокотилась о стол и сказала:
- Не было никакого фокуса. Вам показалось. Поэтому Вам, миссис Мэй, лучше заняться своей работой, а не отвлекать меня.
- А дети? Они тоже видели этот фокус!
- Дети склонны фантазировать. Им показалось, странно, что никто им не объяснил это. Но это так легко исправить. Когда я уйду, Вы пойдете и объясните детям, что бумажка траекторию полета не меняла.
- Х-хорошо. – с трудом выговорила миссис Мэй.
Я отлично справилась. Теперь точно никто не будет задавать глупые вопросы. Если понадобится, я буду убеждать каждого ребенка, который это видел, что это глюк.
Но Марселле я преподам урок, пусть даже мама и Рика после этого записывают меня в монстры. Хотя не маме меня осуждать – она орала на меня в аналогичной ситуации.
Рабочий день пролетел быстро, я впервые не хандрила, а работала над восстановлением картины художника Гуннара Ханнса, которую откопали в хранилище. Если я ничего не буду делать, я просто буду злиться и закончится это плохо.
Когда я приехала домой, я первым делом отправилась искать Марселлу, но ее нигде не было. Надо же, я ухитрилась забыть, что сегодня у нее тренировка.
- Аэлита, ты пойми, она никак не контролирует такие вещи.
Я обернулась на голос. В гостинной сидела мама и Лизетта Хекслер. После нашего с Роджером развода она не прекратила общение с нашей семьей, Лизетта приходила к Марселле по выходным. Однажды я спросила, общается ли она с Роджером, на что Лизетта ответила, что Роджер вычеркнул ее из своей жизни. Неужели миссис Мэй позвонила не только мне, но и маме, а она пригласила Лизетту?
- Но почему так происходит?
- Я могу только догадываться. Насколько я поняла, ее дразнили мальчишки и кидались бумажками. Скорее всего, в Марселле взыграла обида, вот и получилось то, что получилось. По-хорошему, тут надо учиться контролировать свои эмоции…
- Ты можешь научить Марселлу этому?
- Могу. И не только этому. Аэлита, знаешь, о чем я подумала? Мне уже много лет, я не знаю, когда я умру, почему бы мне не передать свои знания Марселле? Я знаю физику и астрономию на очень высоком уровне. Я много чего не рассказываю своим студентам, потому что мир пока к этому не готов, но я не хочу, чтобы мои знания исчезли. И я, и Марселла – хрономаги, причем ей придется тяжело, тяжелее, чем обычной ведьме, ведь эта ветвь магии считается утерянной. Только у нее нет возможности учиться так, как училась я. Но кто ей даст медальон хрономага?
- Лизетта, а без медальона нельзя обойтись? Не будет ли лучше, если Марселла не научится перемещаться во времени?
- Она…
Лизетта не успела договорить. В углу гостинной появился странный парень с зелеными волосами.
- Марселла все равно научится перемещаться во времени. Так надо.
Я влетела в гостинную, чуть не вынеся дверь с петель:
- Вы кто?
- Один из Хранителей Времени. Мы следим за ходом истории и предотвращаем нежелательные путешествия во времени и их последствия.
- А так бывает?
- Бывает, Каролина, бывает.
- А откуда Вы знаете мое имя?
- Мы узнали все о вашей семье, когда родилась Марселла. А к Лизетте приходил мой коллега, когда она пыталась открыть портал и вернуться в то время, в котором она родилась. Кстати, Лизетта, ты наконец-то решила правильно поступить. Я про то, что ты решила обучить Марселлу всему, что ты знаешь сама.
- Но что делать с медальоном? Где его возьмет Марселла?
- Медальон не раскалится, если два хрономага – родственники. Когда поймешь, что умираешь, отдай свой медальон Марселле.
С этими словами парень испарился в воздухе.
- А много времени займет обучение? – спросила мама.
- Много.
- У Марселлы еще тренировки по фигурному катанию, вообще-то. – вмешалась я.
- Каролина, отстань ты от ребенка с фигурным катанием. Я не знаю, сколько тысяч раз тебе говорили, что не выйдет из Марселлы хорошая фигуристка, что не нравится ей фигурное катание, но тебе плевать. И потом, что важнее – то, что происшествия, подобное сегодняшнему, больше не повторилось или твои амбиции? Поэтому больше никаких сальховых и акселей в жизни Марселлы не будет.
- Допустим. Лизетта, ты серьезно собираешься объяснять физику шестилетнему ребенку?
- А почему нет? Я начну с самых азов, буду объяснять так, чтобы ребенок все понял. Она умная девочка, я знаю.
- Я тоже так думала. Но она приносит тройки почти по всем предметам. Пишет плохо, рассказы, которые они в школе читают, неинтересные, на английском учат только буквы, а она уже знает простое прошедшее время, а на математике Марселлу видели спящей. Видите ли, там ей скучнее всего – до десяти считать она научилась давно, а уравнения начинают проходить только во втором классе. Это навскидку.
- Скучно ей в школе. Она опережает своих ровесников, поэтому с чего ты взяла, что Марселла не освоит физику в столь юном возрасте? Я же не буду ей объяснять так, как студенту-магистранту физического факультета.
Я махнула рукой. Делайте, что хотите, но не надо обвинять меня в том, что я плохая мать. Когда я пытаюсь заняться воспитанием Марселлы, в меня летят помидоры, когда я не занимаюсь воспитанием Марселлы – в меня тоже летят помидоры. Не понимаю я своих родных.
***
И где в этом мире справедливость? Лизетта приходит к нам каждый вечер и подолгу сидит в комнате у Марселлы. Она приносила какие-то учебники, иногда – фантастику и странные игрушки. И Марселле это нравилось, она ждала этих уроков. Иногда к ней присоединялся Эльдар, но ему было интересно слушать только про космос. И Марселла обрадовалась, когда поняла, что фигурное катание ей придется бросить, скакала до потолка от радости. И никаким спортом она больше не хочет заниматься, с бабушкой ей интереснее, видите ли.
А в середине октября Марселла вдруг захотела пойти в астрономическую школу при обсерватории. Лизетта ее поддержала:
- Ей нравится астрономия, а я не все могу ей показать.
- У нас где-то телескоп имеется.
- Уже пробовали. Не то. Тут обсерватория нужна.
- И опять Марселле там будет скучно, потому что она знает больше того, что проходят в той школе. Знаю, постоянно выслушиваю жалобы учительницы на нее. Двух учителей я не выдержу.
- Не будет. Уж поверь.
Но в обсерватории нас очень жестко осадили. Оказывается, в астрономическую школу принимают далеко не всех, в школе проходит что-то, вроде вступительных экзаменов. Но Марселле даже их не позволили сдавать, мол, экзамены сдают летом, а не сейчас, когда занятия идут уже месяц.
- А если я хочу учиться в той школе? Я бы сдала экзамены, меня бы приняли! – Марселла чуть ли не плакала, когда мы вышли из обсерватории.
- Наступи своим желаниям на горло. Мы придем в следующем году. А если тебе хочется куда-то пойти, то вернись на фигурное катание.
- Я ненавижу фигурное катание и я туда не вернусь.
- Хорошо. Только не плачь, ладно? Впереди детская площадка, поиграй, отвлекись.
Марселла посмотрела на меня так, будто я сказала что-то кощунственное.
А что такое? Я просто предложила отвлечься, не стоит зацикливаться на всякой ерунде. Жаль, что на площадке никого нет, придется Марселле играть в одиночку. Или я не права? На скамейке рядом с площадкой сидел мужчина в военной форме. Вряд ли взрослому мужчине охота просто так сидеть на пустой детской площадке. Я не хочу думать о худшем, в случае чего, я смогу его прогнать магией.
Но что-то в этом мужчине мне показалось знакомым. Он напоминал мне кого-то, с кем я общалась в то время, когда я была счастлива. Тогда, когда у меня не было ребенка, нелюбимой работы и кучи проблем. Но кого этот мужчина мне напоминает?
Мне все же удалось уговорить Марселлу пойти поиграть. И почему она так переживает из-за этой школы? Какая разница, когда приходить – сейчас или через год? А телескоп у нас дома есть, зачем ходить в обсерваторию?
- Каролина? Каролина Д’Альвиар, я не ошибся?
Мужчина в форме сел рядом со мной.
- Нет, не ошиблись. Но кто Вы?
- Ты совсем меня не узнаешь? А если я сниму фуражку?
Мужчина снял фуражку, а я пристально посмотрела на него. Как же я могла его не узнать?
- Росс? Росс Бин?
- Узнала! А я думал, что ты меня забыла.
Повисло молчание. Я не видела Росса семь лет, еще со своего выпускного в универе. Я не знаю, о чем говорят в таких случаях. Наверное, если бы я ходила на встречи одноклассников-однокурсников, я бы нашла, что сказать, но я не хожу на такие мероприятия, мне там скучно. Кажется, Росс тоже не знал, что сказать, поэтому я решилась:
- А где твой ребенок?
- Какой ребенок? Увы, у меня нет детей.
- Ты сидишь у детской площадки.
- Жду начала занятий в обсерватории. Я там преподаю по вечерам астрономию старшеклассникам.
- Астрономию? Но ты же хотел быть летчиком, насколько я знаю.
- Так я и стал летчиком. Но потом мне захотелось большего и я решил попробовать попасть в отряд космонавтов.
- У нас разве есть возможности для запуска космонавтов? Я не сильна в этом, но я что-то не припоминаю, чтобы у нас были ракеты или космодромы.
- Но у нас есть деньги, за которые можно купить место у другой страны. Да, место на «Союзе» стоит больших денег, а перелет в Москву, а оттуда – на Байконур займет много времени, но космос того стоит.
- Куда перелет?
- На Байконур, это космодром…
- … который считается российским, но находится не на территории России. – я вспомнила, что мне рассказывала Марселла, когда мы с ней первый раз увиделись. Вспомнила и про то, что она говорила о том, что ее отчим – космонавт. Вспомнила и вздрогнула. Я слишком хорошо помню занудство Росса в детстве и в универе.
- Вот именно. Через два года я смогу полететь в космос, а пока я летаю и преподаю.
- А почему так поздно?
- Тренировки, формальности и прочее. А ты как?
- В космос точно не собираюсь. Работаю простым реставратором в Морском музее.
- Но ты же вернулась из Вены еще и потому, что тебе было тяжело учиться на отделении, где готовили будущих реставраторов.
- Так получилось. Я сама не рада, но после развода мне хотелось уйти в работу
- После развода? То есть, с тем парнем, с которым ты училась в Вене, у вас дошло до свадьбы и развода?
- И до общего ребенка. Представляешь, какой ужас – я стала мамой через год после окончания универа. В двадцать три года.
- Так это нормально… Или я чего-то не знаю?
- Никто из нас не хотел ребенка. И моя беременность стала началом конца нашего брака.
Неожиданно я рассказала Россу все. И про нашу с Роджером свадьбу, про беременность, про его измены, про развод и про мечты Марселлы. Я умолчала лишь о магической части.
- Даже так… Я могу тебе помочь, Марселле позволят сдать вступительные экзамены в школу. А Роджер…
- Только не надо мне рассказывать, что ты говорил о том, какой он козел, а я не послушалась.
- Не буду. По-хорошему, мне надо было не занудствовать, а посмотреть, что делает Роджер и почему он нравится девушкам, а я – нет. Но я у тебя кое-что попрошу взамен.
- Что?
Надеюсь, Росс не захочет, чтобы я прыгнула к нему в постель.
- Сходишь со мной завтра в ресторан?
- В ресторан?
- Ну да. Тебе виднее, куда лучше сходить.
Всего лишь? Сходить в ресторан? Он серьезно? Почему бы и нет? Никто от меня не требует ничего ужасного, а вот выйти в свет мне даже полезно. Не все время мне рисовать и биться головой о стену при виде родителей, которые пронесли свою любовь через всю жизнь, или при виде Рики и Троя, которые даже сейчас счастливее меня в школьные годы, когда я только влюбилась в Роджера. Но компания Росса меня все равно напрягает.
***
- Спасибо тебе.
- Не стоит. Только…
- Что?
- Каролина, я не вправе советовать, своих детей у меня нет. Но тебе не кажется, что считать ерундой любые увлечения Марселлы – это слишком?
Марселла сдала вступительный экзамен, ее приняли в астрономическую школу, в понедельник ее ждали на уроке. Руководитель астрономической школы долго перед нами извинялся, мол, он не знал, что Марселла знакома с астрономией, он думал, что я очередная мама, чья деточка увидела вывеску с планетами и начала капризничать.
- Не кажется. Какие серьезные увлечения в неполные семь лет?
- Не знаю. Но любому человеку будет обидно, если поливать грязью то, что ему дорого. Увы, я слишком поздно это понял. Если ты будешь продолжать в том же духе, то готовься к тому, что лет через семь-восемь смеяться над тобой будет Марселла.
- Ты позвал меня в ресторан, чтобы читать мораль?
- Нет, я хотел отпраздновать нашу встречу. Я рад, правда.
- Я тоже. Только прошу тебя, давай поговорим о чем-то более приятном, чем Марселла. Это мое больное место.
- Хорошо. Чем ты увлекаешься? Что-то изменилось за прошедшие годы?
- В последнее время я рисую постоянно. Раньше дайвингом занималась, но сейчас что-то не очень и тянет.
- Серьезно?!
- Вполне.
Мы говорили обо всем на свете. Росс рассказывал о своей работе и о том, как он решил стать космонавтом, рассказывал, как он хотел погрузиться с аквалангом, но испугался акулы, потом пытался рассуждать о живописи. Удивительно, но сейчас он не пытался занудствовать или читать мораль. Я слушала, но мне не давала покоя одна вещь.
- Росс, а ты женат? Я думаю, вряд ли твоя жена оценит, что ты с посторонней девушкой сидишь в ресторане.
- Нет. У меня были отношения два года, мы даже жили вместе, потом мы разошлись.
- Что случилось?
- Не сошлись характерами. Все не так драматично, как у тебя.
Да уж… И это я еще не рассказывала про магическую составляющую, потому что я прекрасно помню, что из себя представляли родители Росса. Они не верили ни в какую мистику, даже если бы они увидели магию в действии, нашли бы сто объяснений увиденному. И такой взгляд на жизнь они передали Россу.
- Каролина… - вывел меня из задумчивости Росс.
- Да?
- Я военный летчик, то есть, я прямой человек и не могу долго ходить вокруг да около. Ты мне нравишься, Каролина.
Началось в колхозе утро… Нет, я хочу, чтобы меня кто-то любил, но не так быстро. И пугает меня Росс, увы.
-… не секрет, что ты мне давно нравишься. В прошлом я наделал много глупостей, за которые я прошу прощения у тебя, и предлагаю начать все сначала.
- В смысле? – тупо переспросила я.
- Начнем общение заново, будто мы не знали друг друга раньше и посмотрим, куда эта дорога нас приведет.
- А если никуда не приведет?
- То останемся друзьями. Я не требую от тебя падать мне в объятия сейчас, просто подумай над моими словами. Я на неделю уезжаю в командировку в Бриджпорт, позвони мне, если согласна. Я не буду навязываться.
Я подумаю, но вряд ли позвоню. Меня пугает то, что Росс мне давно пытается навязать свое общество, пусть он и изменился.
***
Боль… Всепоглощающая и сжирающая меня изнутри. Я думала, что знаю о боли все, ведь у меня еще свежи в памяти воспоминания о разводе и о плевках Роджера мне в душу, но сейчас я понимаю, что то были цветочки.
Мама… Почему она умерла? Она же еще не старая, люди живут и до ста лет, почему мама ушла так рано? Она что-то набирала у себя на ноутбуке в выходной, а потом упала со стула. Прибывшие врачи констатировали смерть от инфаркта и не нашли ничего криминального. Но кому от этого легче? Точно не мне.
Похороны я помню плохо. Помню, что мне вкололи успокоительное и все. Помню, что все разошлись, а я осталась рядом с могилой. Почему так несправедлив мир? Почему такие, как Роджер, цветут и пахнут, а моя мама – нет? Почему?
Как жаль, что моя мама считала меня эгоисткой и не знала, что я на самом деле ее люблю. Я не говорила ей об этом, я думала, что она знает. А теперь что? Ничего уже не будет. Не будет ни семейных вечеров с тортом и обсуждением видеоигр, меня никто больше не обнимет и не скажет, что можно разобраться с моими обидчиками, никто больше не будет пытаться разобраться в даре Марселлы…
- Лина, мне еще больнее, чем тебе. Но отпусти ее.
- Не могу, папа. Я люблю ее, но я не сказала ей этого. Почему именно мама умерла?
- Мы уже немолоды, увы. Я сам скоро буду рыдать рядом с тобой, плюнув на правила.
- Рыдай. Нам можно, мы потеряли близкого человека.
- Наверное, ты права. Мне очень тяжело, я понимаю, что дома я себя не сдержу, что это чревато для моего здоровья…
- Папа, тем более, не сдерживайся. Я не выдержу, если потеряю еще и тебя. И да, я тебя люблю. И маму люблю, пусть она и считала меня эгоисткой.
Вдруг я услышала шепот: «И я тебя люблю, Каролина. Ты говорила мне это, просто не помнишь». Почему-то перед глазами появилась странная картина. Рыжеволосая девочка со странной прической и в потертых джинсах заряжала лук и улыбалась. Я не сразу поняла, кто это, я ведь не застала маму в то время, когда она носилась с луком по лесам.
Наверное, сейчас мама счастлива. Наверное, ее рай – полигон ролевика. Но живые все равно страдают, когда уходит близкий человек.
Мне казалось, что я уже успокоилась. Но уже дома, после похорон и поминок, мой взгляд упал на китайские вазы. Китайские вазы, которые когда-то собирала мама и отдала мне, решив, что у меня в комнате они будут лучше смотреться, чем еще где-то. Мама…
Боль, с которой я почти смирилась, проснулась с новой силой. И сейчас нет никого, кто бы мне помог – Рика считает, что папе сейчас хуже, чем мне, а Трой пытался успокоить Марселлу. А я? А про меня моя семья забыла. Подумаешь, дочь потеряла мать, зачем мне моральная поддержка? Я же железная, все выдержу.
Я опять разрыдалась. Вот почему я никому не нужна, даже своим близким? В чем я так провинилась?
В дверь постучали.
- Каролина, можно? – в комнату вошел Трой.
- Можно. Ты решил вспомнить, что и мне бывает больно?
- Ты как?
- Как видишь. Подумаешь, я мать потеряла, мне не может быть больно. То ли дело папа или Марселла…
- Каролина… Успокойся, пожалуйста. Я понимаю, что тебе нелегко, но твоему папе еще тяжелее сейчас. Он уже немолодой человек, ты же не хочешь потерять еще и отца?
Я рыдала, Трой пытался меня успокоить, но получалось не очень.
- А Марселла… Ты понимаешь, что ребенку в неполные семь лет тяжело перенести смерть бабушки? Будем откровенны, Аэлита ей была ближе, чем ты. Логично, что ей тяжелее?
- Трой, ты решил мне расковырять все раны или утешить? Если первое, то не надо это делать, лучше уйди.
- Успокойся. Я не хочу тебе делать больно, я пытаюсь тебе объяснить, почему Ричу и Марселле тяжелее, чем тебе. Я не говорю, что ты себя прекрасно чувствуешь, просто есть люди, которым тяжелее, чем тебе.
- Трой, я эгоистка, особенно в горе. Поэтому не надо мне выносить мозг.
Трой посидел со мной минут десять и ушел. Какая же я дура… Зачем я ему хамила? Пока Трой был рядом, мне не хотелось лезть на стену, а сейчас мне в петлю лезть охота.
Взгляд упал на телефон. Мне тяжело в одиночестве, а телефон может ненадолго облегчить мои страдания. Только звонить мне некому, увы. Нет у меня друзей, они мне просто не нужны.
Или есть? Росс предлагал мне позвонить ему, если я захочу с ним общаться. Я не думала над его предложением, но сейчас мне просто нужен кто-то рядом. Или иллюзия кого-то рядом, что может обеспечить телефон.
А потом я как-то разберусь, нужно ли продолжать общение с Россом или нет. Никто ведь не заставляет меня общаться с ним.