Часть 8. Этика и эстетика.
Утром, пытаясь впихнуть в себя безвкусную овсянку, Итан изложил новый план Синдзи, уплетавшему так, что за ушами трещало. Тот, однако, к идее отнесся скептически.
- И что именно ты хочешь найти? - он подавил зевок: все-таки не стоило вчера зачитываться новостями...
- Шизофрению. Или эпилепсию. Или их отсутствие, - Итан надеялся увидеть и услышать на записях признаки патологической обстоятельности и тугоподвижности мышления, либо, наоборот, излишний символизм, разорванность повествования... Синдзи фыркнул:
- По-моему, ты занимаешься ерундой. Я понимаю, в два часа ночи гениальным кажется все, что приходит в голову, но уже пять минут седьмого, так что включай критическое мышление. Во-первых, совершенно необязательно нарушения личности - если они есть, разумеется, - дошли до столь запущенной стадии, чтобы прямо в глаза бросаться. Во-вторых, ты не видел таких больных живьем, просто читал книги по психиатрии... и, не имея реального опыта, опираясь лишь на теорию, запросто проглядишь мелкие признаки нарушений. В-третьих, кто сказал, что тексты для своих выступлений Маркус пишет сам? Аналогично с Тобиасом - почему бы ему не попросить кого-нибудь помочь с написанием сочинения? Будь у меня проблемы с изложением мыслей, я бы именно так и поступал. И наконец, Винсент ни разу ничего подобного не упоминал... серьезно, я не знаю более наблюдательного и дотошного человека.
- Ты забыл добавить - и более осторожного в своей речи. Он мог просто не рассказывать. К слову не пришлось...
- Я тебя умоляю, о том, что действующий лидер Отречения в детстве спал на раскладушке под кухонным столом, нам известно, а эпилепсия к слову не пришлась? Ты сам-то себя слышишь? Даже если предположить, что Винсент вдруг проявил деликатность - уж для дела-то обязательно припомнил бы пикантную подробность. И вообще, мне ли тебе рассказывать, как дотошно проверяется психическое здоровье городской верхушки... Его бы не назначили в совет с диагнозом, ну.
И, черт побери, он был прав.
- Ладно. Твои предложения?
- У нас еще остался непроработанный пункт первого списка - мы не знаем, что про Итона-младшего думают в Отречении. С кем он общается, где и как проводит свободное время...
Итан кивнул, чуть помедлив.
- Мне кажется, или тебя что-то смущает?
- Да, есть один нюанс... довольно неприятный с точки зрения этики, - Синдзи вскинул брови: о морально-нравственной стороне своих действий Итан задумывался крайне редко. - И я пока не знаю, как его обойти.
Как ни крутил он ситуацию в своей голове, как ни прикидывал, все равно никак не выходило обойтись без помощи Оливера... и здесь скользких моментов насчитывалось даже два.
Во-первых, людей, которым Итан доверял - настолько, что мог ручаться за их деликатность, как за свою собственную, - можно было пересчитать по пальцам одной руки. Оливер в их число не входил.
Во-вторых, очень не хотелось портить с ним отношения. Просьба собрать сведения, возможно, бросающие тень на семью лидера родной фракции, неприятна в принципе. А если вспомнить о безупречной репутации Маркуса и скандальной биографии Гринов - неприятна и подозрительна вдвойне. Нужна была легенда, красиво и правдоподобно объясняющая интерес к Итонам...
- Ладно, думай, а мне пора бежать. Встретимся в школе, - и Синдзи испарился, оставив его наедине с мыслями, второй за утро чашкой кофе и вконец остывшей овсянкой.
Итан честно пытался думать о деле. Или хотя бы об учебе. Но, как назло, мысли путались и обрывались, как шелковые нитки. А все потому, что настроение у него было преотвратное. Настолько мерзкое, что даже не слишком хотелось его скрывать... да и было бы для кого стараться: Дженни в школе не появилась.
"Возьми себя в руки... можно подумать, она в первый раз пропускает занятия..." После смерти родителей Дженни иногда позволяла себе прогулять день-другой, да и успеваемость у нее заметно снизилась: за домашними делами не всегда хватало времени на учебу. Впрочем, прохождение аттестации на КПД само по себе позволяло ей после достижения совершеннолетия пройти инициацию, невзирая на средний балл - что, фактически, разрешало вовсе не получать среднее образование. Надо сказать, из тех немногих, кто смог пройти аттестацию, так поступало подавляющее большинство... Довольно странным выглядело на этом фоне поведение Синдзи, который не только не бросил учебу, но преуспел в ней, уступая разве что Итану. Точнее, оно казалось странным... хм, плохим стратегам. У Синдзи была цель: устроиться на хорошую должность и получать хорошие деньги. Для этого в Эрудиции - а Синдзи был истинным эрудитом и о переходе всерьез никогда не помышлял; не принимать же вылетевшие в сердцах слова за чистую монету, - требовалось высшее образование, а для поступления в хорошее учебное заведение жизненно необходим был достойный аттестат об окончании школы.
Что же до Дженни, к учебе как таковой относившейся весьма легкомысленно... Итану приятно было думать, что, возможно, в школе ее год назад удержали совместные занятия с Эрудицией.
В любом случае, хорошо, что она все-таки осталась. Даже в самый пасмурный день ее длинные волосы сияли, как солнышко, и невольно хотелось улыбаться в ответ ее теплому взгляду.
А сегодня... вроде и погода была вполне приличная, и день относительно легкий - сдвоенная история фракций, которую они благополучно проспали, укрывшись за широкими спинами сидящих впереди, литература, два часа продвинутой химии и физкультура, которую Итан по своему обыкновению проигнорировал, - а натягивать на лицо улыбку, даже дежурную, настроения не было вовсе.
И, порадовавшись, что заседание Общества сегодня не планировалось, сразу после самоподготовки он поехал в сектор Дружелюбия.
Дженни открыла не сразу, пришлось постучать трижды, прежде чем она вышла - раскрасневшаяся, с облепившими виски и шею влажными завитками волос - из тех, что еще слишком коротки, не забрать в косу. Из-за ее спины крепко пахнуло жарой и густым фруктовым запахом.
- Привет, - кажется, слегка смутилась. - Какими судьбами?
- Просто зашел сказать "привет". К тому же, тебя сегодня не было в школе.
- Ах, это... понимаешь, у меня заказ горит, надо до завтра успеть дошить, а недоделок еще вагон и тележка, - усмехнулась она, вытирая лицо и шею. - Извини, что в дом не приглашаю, но там просто пекло: раз уж я дома, заняла плиту вареньем... только недавно выключила. К тому же, у нас бардак...
- А, брось. В холостяцких берлогах это явление нередкое.
Жилище Гринов, впрочем, было исключением из правила. В вопросах поддержания чистоты и порядка отец был очень строг, руководствуясь простой логикой: чем идеальнее выглядит жилье, тем легче незваному гостю нарушить порядок, тем сильнее бросятся в глаза изменения - и тем легче будет хозяину понять, что в квартире побывали. Ежедневная уборка, кстати, включавшая тщательный поиск "жучков", была нормой жизни, ложась на плечи первого, кто приходит домой.
Но Дженни совершенно не нужно было об этом знать.
Чтобы не нарушать неписаный кодекс гостеприимства, чай она все же предложила. И, юркнув в дом, вынесла старую газету:
- Расстели пока, не сидеть же на голых досках... подожди, я мигом.
- Ага, - рассеянно кивнул Итан, уставившись на титульный лист.
"Нет, это слишком прекрасно, чтобы быть простым совпадением..."
Не так часто в газетах печатали фотографии лидеров. Только в честь каких-либо важных событий или вместе с особо громкими заявлениями... А с передовицы шестимесячной давности из-под огромного заголовка на него бесстрастно смотрел Маркус собственной персоной.
- Нехорошо на тебе сидеть, - буркнул Итан, обращаясь к фотографии. - Давай-ка ты пойдешь со мной; думаю, Дженни не обидится...
И сунул газетный лист в сумку. А остальное можно и постелить: чистый текст, да к тому же устаревший, не жалко.
Вернулась Дженни с двумя кружками, приземлилась рядом. Вся она насквозь пропиталась густым вишневым ароматом, до того крепким и сладким, что в голове мутилось.
На ее губах дрожал привкус меда и пряных трав, и влажная ткань рубашки, облепившая ее округлые плечи, чуть скользила под его рукой.
И забыть бы о времени, послать весь мир в геенну огненную... но - увы - они не могли себе такого позволить.
- Кстати, зачем ты хранишь старые газеты? - Итан перевел дыхание; горечь остывшего чая немного отрезвила.
- Часть для растопки, часть на вторичную переработку: за каждый килограмм платят по пять долларов. Недурно, согласись.
- Да, неплохо, - для Уиттиеров пять долларов, конечно, имели значение. Как же кстати в этот раз оказалась ее хозяйственность... - Надеюсь завтра увидеть тебя в школе.
Синие глаза Дженни лукаво блеснули:
- Постараюсь прийти. До встречи.
Если верить расписанию, нужный автобус только что уехал - а следующий должен был подойти минут через десять. Итан привычно достал сигареты, щелкнул зажигалкой; пламя охотно, жадно набросилось на тонкую папиросную бумагу.
"Хм... а что-то в этом есть..."
Он оглянулся - вроде никого, - и вытащил украденный газетный листок.
- Дженни хотела пустить тебя на растопку, знаешь об этом?
Человек на фотографии, разумеется, промолчал.
Красивые крупные черты лица, темные с сильной проседью волосы. Широченные плечи, огромная грудная клетка - даже при своей худобе он кажется гигантом.
Исполин из серого камня. Вернее, всего лишь его образ, запечатленный на бумаге...
- Пожалуй, я последую ее примеру, - Итан поднес зажигалку к листу; тонкая бумага занялась мгновенно, сперва почернев, затем разлетевшись лохмотьями серого пепла. - И то же самое сделаю с тобой еще раз. Но уже не на бумаге.
У него появилась идея. Все еще небезупречная с точки зрения этики. Очень рискованная. Довольно сложная в реализации.
Но эстетически - потрясающая.
И для ее воплощения требовалась помощь Оливера и Синдзи; впрочем, он уже знал, что они согласятся.
А пока следовало подготовиться самому; вечеров трех-четырех должно было хватить.