Стояли на удивление теплые мартовские деньки, и на улицах уже почти растаял снег, которого и так было немного в этом году.
После того случая с Ниной и ее неудавшимся самоубийством я решила не лезть и не беспокоила Остина, понимая, что ему нужно побыть одному и переварить всю эту ситуацию. По крайней мере, если бы я была на его месте, я бы хотела уединения где-нибудь подальше ото всех, хотела бы забиться в угол, чтобы никто не трогал меня.
Мыслям о своих неудачных отношениях с мужчинами я предпочитала подготавливать скорую свадьбу Фредерика и Стеллы и проводить время с семьей, вернее, с Джо, который приехал в Твинбрук всего на пару дней. Обычно я не вмешивалась в его дела, зная, что он все равно меня не послушает и поступит по-своему. Да и как-то не хотелось мешать ему строить свою жизнь. Но сердце все равно было не на месте, учитывая то, что в последнее время он стал каким-то раздражительным и нервным.
После обычной вечерней тренировки на беговой дорожке, я, выйдя из своего маленького спортзала, увидела Джорджа в гостиной, который бесцельно щелкал каналы на телевизоре. Хоть мне и не очень хотелось затевать этот разговор, я понимала, что чем раньше перед его отъездом мы поговорим об этом, тем больше времени у него будет, чтобы все обдумать.
Я села на диван и, посмотрев на него, сначала снова засомневалась, но все-таки начала:
– Джо, я, может, лезу не в свое дело, но… Мне кажется, тебе стоит перестать играть в эти охотничьи игры. Я очень переживаю за тебя.
– Мам, не начинай, пожалуйста, – отмахнулся он, сделав недовольное лицо. Когда-то я уже пыталась говорить с ним об этом, но разве моего упрямого сына можно переубедить? Он не хочет смотреть в будущее. Живет одним днем. Совсем не думает, что это не шутки, а реальные опасные вещи.
– Ты бы закончил университет, хотя бы заочно, нашел бы хорошую работу…
– Еще скажи, что мне обязательно нужно закончить исторический факультет. Это же у меня в крови, да?
Кровь резко будто буквально застыла в жилах, сковав льдом все тело.
Он виделся с ним? Или, по крайней мере, хоть как-то общался. Как я сразу не догадалась? Почему я совершенно не подумала о том, что причина такого его поведения в последнее время именно в том, что он контактировал с Эдмундом?
Черт.
Это же было так логично.
Мне стоило сразу догадаться, что он захочет пообщаться со своим родным отцом, это вполне естественно, но… Почему он так сейчас мне отвечает? У них что-то пошло не так или… Или наоборот, Эд настроил сына против меня?
Наверное, они оба меня ненавидят. За то, что я разлучила их. Я ведь им обоим не говорила о существовании друг друга очень долгое время. Вспоминая все, что пришлось пережить Джорджу, когда у Коллина начались проблемы, я не раз думала, что, возможно, с Эдом ему было бы лучше, чем со мной, но какой смысл сейчас это ворошить? Все равно уже ничего не изменить, и время вспять не повернешь.
Нависла неловкая пауза.
Какая же я все-таки плохая мать, что даже собственный сын, мой первенец, презирает меня. Это прекрасно видно в его холодном взгляде.
– Ты упрекаешь меня? – спросила я, опустив глаза от стыда. – В том, что я ушла от Эда? Если бы я тогда сделала другой выбор, у тебя мог быть нормальный отец.
– Нет, я не упрекаю тебя, просто… Неважно. Ты по своей натуре такая, и не можешь по-другому. Я уже привык.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты постоянно находишься в поиске мужчины, с которым будешь счастлива. С отцом не вышло, с Коллином тоже. Я очень люблю тебя, мама, но прошу, перестань уже заботиться о нас и позаботься, наконец, о себе.
Как я могу перестать заботиться о них? Они же мои дети. Он предлагает мне бросить все и податься в поиски своего счастья! Ох, Джордж, если бы ты знал, что мое счастье на данный момент зависит не только от меня… В этом я совершенно бессильна. Да и вообще, кто бы говорил!
– А ты сам-то когда позаботишься о себе? Твой брат уже вот-вот женится, а ты…
– Ох, ты всегда сводишь разговор к этому, – он глубоко вздохнул, наверное, опять придумывал отговорки. Ему уже двадцать четыре, давно пора начать хотя бы приглашать девушек на свидания. Не похож он на влюбленного парня. Хотя, что я удивляюсь, он всегда серьезен, может, я просто не замечаю. Да и достала я его с этим.
– Просто я подумала, что свадьбы Фреда – отличный повод…
– Ладно-ладно, – перебил он, – если ты так хочешь, я познакомлю тебя со своей… девушкой. Только не доставай ее вопросами, пожалуйста. Она… очень скромная, – так все-таки она существует! Должна признать, сын отличный актер, и у него мастерски получалось скрывать свою возлюбленную.
– Хорошо, не буду, – я победно улыбнулась, – забронирую еще одно гостевое место.
Джо лишь закатил глаза.
Я поднялась к себе и достала записную книжку с примерным планом рассадки гостей. Придется пересадить одну из подружек Стеллы за другой столик. Ну ничего, места хватит всем.
Пока я прикидывала, как же еще можно перемешать и так небольшое число приглашенных, мобильник несколько раз надоедливо пискнул, оповещая о пришедшем смс. В голове почему-то промелькнула мысль, что это пришла зарплата, и банк заботливо решил обрадовать меня, но каково же было мое удивление, когда на экране высветилось сообщение от Остина.
Приезжай! Пожалуйста…
Я понятия не имею, что движило мной в тот момент, но я быстро скинула все необходимое в сумку, натянула кофту и штаны и пулей вылетела из дома, пролетев мимо ничего не понимающего Джорджа, который все еще сидел в гостиной перед телевизором. Завожу машину и мчу, давя на газ, по абсолютно пустым улочкам Твинбрука.
Только бы все было хорошо.
И вот уже через 15 минут я стучусь во входную стеклянную дверь, моля всех богов и хранителей, лишь бы ничего страшного не случилось. Лишь бы он был в порядке. И зачем я тогда выбросила ключи от его дома? Они бы сейчас так пригодились.
– Что стряслось?! – сразу же спросила я, увидев Остина. Фух, вроде жив, на ногах стоит. Вот только устойчивый запах перегара вряд ли можно назвать нормой.
– Привет, проходи, – устало сказал он, потирая опухшие глаза и позволяя мне войти, – не думал, что ты и правда приедешь.
– Я не могла не приехать.
В нос ударил застоявшийся и пропитавший все вокруг запах ментоловых сигарет. Половина дивана была завалена грязной одеждой и свернутым как попало одеялом. На журнальном столике в гостиной скопились пустые стаканчики от кока-колы и попкорна, грязные тарелки и приборы, не говоря уже об окурках в пепельнице, недоеденных и уже высохших роллах и нескольких бутылках с различным алкоголем. Кажется, в последние дни Остин только и делал, что заказывал еду на дом. Какой кошмар, здесь просто необходимо убраться!
– Когда ты последний раз выходил из дома? – спросила я, скептически разглядывая весь этот беспорядок. Теперь ясно, почему он позвал меня. Новый мусор некуда складывать. И вот что мне теперь делать? Надо как-то приводить его в чувство, иначе совсем выпадет из реальности. Вот тебе и решила не лезть – допустила тотальную пьянку. Хотя, одна бутылка вина точно не открыта, уже хорошо. Он так убивается из-за Нины… Даже не думала, что его это настолько выбьет из колеи. Боюсь даже представить, что здесь было, когда я его бросила.
– А какой сегодня день?
– Четверг.
– Получается, что пять дней назад, – он, обессиленный, рухнул на диван, – а прошли как один.
– Остин, так нельзя, – я осторожно присела рядом, – ты же не сможешь сидеть здесь вечность. Кто следит за твоей фирмой?
– Да плевать на фирму. Знала бы ты, насколько мне паршиво.
– Я знаю, каково это, – вздохнула я, – до сих пор чувствую свою вину за смерть Коллина.
– Ах, ну да, конечно, – он нервно и как-то громко усмехнулся, вскочив с дивана, словно ошпаренный. – Вот только знаешь, в чем разница? Нина жива. Она не умерла. И теперь будет презирать меня всю оставшуюся жизнь. И если ты спокойно живешь с этим, то я так не могу. Чувствую себя чудовищем, которое вертит людскими судьбами, как хочет, словно марионетками. Я сам себе противен!
Как же резко и больно бьют его слова!
Он говорит, что я спокойно живу с этим. А разве у меня есть выбор?
Я проклята на вечность этих страданий, эта боль никогда не уйдет, она пронесется со мной через века, подпитываясь новой болью потерь, и что мне остается? Только жить с этим, стараясь запрятать чувства поглубже, чтобы вспоминать о них как можно реже и как можно менее болезненно. Я просто приняла это как данность, как свое тяжкое бремя, хоть тоже сама себе противна.
Да, я не смогла сберечь Коллина от его зависимости, опоздала с решениями и никогда не прощу себя за это, и если я теперь не рыдаю по нему каждый день, то это не значит, что я забыла, как это – быть отчасти убийцей. Я отдала бы все на свете, лишь бы он был жив. Пусть даже презирал бы меня. Но его сердце бы билось.
Ты не знаешь, что я чувствую, Остин.
– Помнишь, на кладбище ты сам сказал мне, что боль уйдет. Пройдет и это тоже, – я подошла к нему и, едва прикасаясь холодными пальцами, обняла со спины, – вам обоим просто нужно время. Однажды ты перестанешь чувствовать вину. И она однажды найдет силы простить тебя.
– Я сам не прощу себя. Надо было сразу сказать ей правду.
– Такое не проходит бесследно, но… Все, что бы мы ни делали, приводит нас к чему-то большему и открывает нам мир с совершенно другой стороны. Все ошибаются. Но в итоге ты поступил правильно, когда отпустил ее. Если не любишь, то ей будет лучше без тебя.
– Это так тяжело. Я совершенно ничего не чувствую, Ав. Только вину и боль. Как будто еще чуть-чуть – и меня сломает.
– Я даже не знаю, чем могу помочь тебе, – сказала я почти шепотом, уже не представляя, что же еще сказать, чтобы ему стало легче.
Где-то в глубине души я понимала, что слова здесь не помогут. И в то же время я боялась сделать лишнее неловкое движение, боялась спугнуть или ранить еще больше. Мне до ноющей боли в напряженных мышцах хотелось обнять его, как-то утешить, хотелось прижать к себе и забрать все его печали, лишь бы ему стало свободнее от этих угрызений совести.
Он повернулся, и я нервно сглотнула, встретившись с ним взглядом.
– Помоги мне почувствовать что-то еще.
Трясущейся ладонью обвиваю его шею, несмело подаюсь вперед и едва касаюсь своими губами его губ. Аккуратно и мягко, вкладывая в этот короткий поцелуй всю свою нежность, на которую я только способна. Я хочу, чтоб он знал, что он не один. Что если он будет нуждаться во мне, я всегда буду рядом. И даже если однажды он поймет, что в его жизни больше нет места для меня, я уйду. Сделаю все, что только смогу, лишь бы он был счастлив.
Отстраняюсь, боясь увидеть его реакцию. Наверное, я снова поспешила, он был не готов, но… Я не жалею. Ни о словах, что сказала ему в тогда в больнице, ни о об этом поцелуе, ни о чем! И пусть весь мир считает меня развратной разлучницей и изменщицей, мне все равно. Я готова пожертвовать всем, если потребуется.
Я, несмотря ни на что, буду любить именно
этого мужчину.
И он, словно прочитав мои мысли, ответил, отчаянно и надрывно, будто в последний раз впившись в мои губы своими, в один невесомый миг заставляя меня напрочь забыть о том, кто я, сколько ошибок я совершила в своей длинной жизни, и лишь без остатка отдаться этой всепоглощающей и сладостной страсти, что так долго дремала во мне, ожидая именно
его.
О, небеса, какое же это забытое и прекрасное чувство! Снова каждым сантиметром своего тела ощущать его рядом, иметь возможность дотянуться и дотронуться до него, целовать его и просто вновь часами смотреть в темные зеленые глаза! Наслаждаться каждой секундой, проведенной с ним, и больше всего на свете бояться потерять. Жадно упиваться его ласками и прикосновениями, словно завтра мир рухнет, как карточный домик, от одного легкого дуновения. Мечтать, что это никогда не закончится, и что мы всегда будем вместе, все мгновения нашей бескрайней вечности.
Мне хотелось остановить время, чтобы я могла вдоволь насытиться этими эмоциями, словно оголодавший вампир.
Мне хотелось, чтобы мир замер, и я могла успеть собрать крупицы этого счастья и спрятать подальше ото всех, сберечь как можно надежнее, будто самое дорогое сокровище, чтоб в тяжелый час они грели меня, как маленькие горящие угольки на лютом и жестоком морозе.
Мне хотелось плакать от осознания того, что я наконец-то встретила свою настоящую любовь.
И все это потому, что в темноте и тишине ночи, когда слова, казалось, были лишними, он прошептал, что тоже любит меня.
Впервые за все пять лет, что мы знакомы, я услышала от него это признание, и почему-то сейчас, именно после трех самых желанных и заветных слов, в душе загорелся огонек страха и тревоги.
***
Когда я проснулась, Остин еще спал.
Тогда пришло и осознание.
Жестокое и реальное осознание того, что мы не сможем быть вместе.
Как бы я ни хотела этого, как бы ни молила, мир невозможно изменить. Неважно, насколько сильно я люблю его, ничто не изменит тот факт, что я навсегда останусь вечно молодой ведьмой, застрявшей во времени. Но даже если я расскажу ему, и он смирится с моим продолжительным враньем, я не смогу бросить своих детей. Что бы ни говорил Джо, я не могу просто так взять и забыть о них и начать жить с чистого листа. Не уверена, что они будут в восторге, что их мать нашла себе нового возлюбленного, особенно Фредерик. А скрывать эти отношения у меня тоже не получится – рядом с Остином я чувствую себя совершенно другой, и думаю, это будет заметно.
Я не могу думать лишь о себе.
Да и он, в конце концов, просто был немного пьян, ему нужно было выпустить пар и высказаться кому-то, у него накипело, и я, прилетевшая по первому его зову, идеально подошла на роль жилетки. Ему нужно было снять напряжение. И это признание… всего лишь сказано на эмоциях. Если он, конечно, вообще вспомнит, что произошло между нами этой ночью. Где-то в глубине души я прекрасно понимаю, что мне никогда не будет хватать его, он должен быть полностью моим, как бы эгоистично это ни звучало. Со временем меня перестанет устраивать роль любовницы, а семья – это то, чего он никогда не сможет мне дать. Уж лучше не иметь ничего, чем потом разрывать свое сердце на части. Лучше сейчас ампутировать эту никому не нужную любовь, чем через какое-то время умирать в муках.
Быстро привожу себя в порядок, смываю размазавшуюся косметику и одеваюсь. Собираю весь мусор в гостиной в большой мешок, туда же отправляется и неоткрытая бутылка вина – хватит уже отравлять организм. Приготовлю завтрак и уеду. Нам обоим нужно переварить то, что произошло, и смириться, что ничего из этого не выйдет. В этой ситуации больше «против», чем «за».
В холодильнике, конечно же, пусто. Вернее, не пусто, но сплошные коробки с замороженными полуфабрикатами сложно назвать едой. Несколько раз пробежав глазами по полкам, замечаю несколько яиц и пару ломтиков бекона. Ладно, сделаю хоть яичницу, а то ведь не догадается сам себе что-то приготовить.
Пока жарились яйца, я успела сварить кофе и даже нашла более-менее пригодные для употребления сливки. Откопала в каком-то шкафчике ручку, и уже собиралась написать на салфетке записку, как вдруг за спиной послышались шаги.
– Доброе утро, – Остин появился в проеме кухни, буквально застав меня врасплох. – Давно встала?
– Нет, час назад примерно, – я старалась выглядеть спокойной, но из меня всегда актриса была никудышная. – Я приготовила тебе завтрак, так что садись, – он хотел что-то ответить, но я настойчиво перебила, – и не нужно мне говорить, что это больше не может продолжаться и что прошлая ночь была ошибкой. Я все понимаю, тебе нужна была разрядка.
– С чего ты взяла, что я хочу это сказать? – он, казалось, действительно удивился, и я на секунду уже было начала колебаться, но потом здравый смысл вновь взял верх.
– Потому что это так и есть. Слишком многое было между нами, после такого даже просто разговаривать должно быть стыдно, а мы… Прости, я не могу. Все слишком непросто.
– Ав, – он подошел и сзади крепко обнял. Я ощущала над виском его такое близкое и горячее дыхание, и с каждым выдохом понимала, как падает моя оборона, которую я только что тщательно выстроила. Как под залпом пушечных ударов, направленных на самую уязвимую часть. – Я совершенно не вижу причин, по которым ты сейчас хочешь снова бросить меня. Что может быть такого сложного?
Да страшно мне. Просто страшно!
Все эти причины про магию, детей и прочее – пустые отговорки!
Я просто в ужасе от этой неизвестности, что грядет на меня лавиной с высокой и крутой горы. Ну будем мы вместе, а дальше-то что? Я не смогу отдать его другой женщине, не смогу отойти в нужный момент на второй план. Я невыносимо боюсь потерять его. Он – ничем и никем не заменимая часть моей сегодняшней жизни, и я совершенно не знаю, что мне делать с этим глупым страхом, что все сильнее рвет мое и без того израненное сердце.
Что может быть такого сложного?
Не видишь причин, Остин?
Я тебе объясню.
– Ты не понимаешь. Когда умер Коллин, вместе с ним словно умерла и какая-то часть меня. Даже если я и хочу снова чувствовать что-то, я не могу позволить себе этого, потому что мне суждено терять все, что так дорого. Кто знает, что с нами станет? Что вообще нас ждет? Я не смогу потерять еще и тебя, это выше моих сил. Я же просто развалюсь на части.
– Аврора, – он посмотрел мне прямо в глаза. – Разве не все равно, что будет завтра, если мы можем быть вместе сегодня? Перестань бояться и прятаться. Перестань ставить себе барьеры, которыми ты отгораживаешься от собственного счастья. Ты сама говорила, что хочешь быть рядом. Так почему сейчас, когда я тоже хочу быть с тобой, ты отказываешься от того, что есть между нами? Разве оно не заставляет тебя чувствовать себя живой?
***
И я осталась.
А уже через четыре месяца, сразу же после свадьбы Фредерика и Стеллы, обычным воскресным утром я осела на пол своей ванной, держа в руках тест на беременность. Положительный. С двумя ровными и четкими полосками, резко перечеркнувшими все мое, уже казавшееся таким реальным, прекрасное будущее.
***
– Аврора, ну я от души тебя поздравляю, забеременеть в таком возрасте – это большой шаг, но организм у тебя крепкий, выглядишь ты хорошо, троих выносила – и четвертого выносишь, не переживай, – успокаивала меня Беттина, наш гинеколог, выписывая кучу направлений на УЗИ и всяческие анализы. Сидя прямо перед ней, я не могла отвести безразличного взгляда от стремительно нарастающей стопки бумажек.
Снова беременна. И в этот раз почему-то совсем не рада.
В моей голове спутанным клубком мысли накручивались одна на другую, и с каждым тугим витком я все больше понимала, что понятия не имею, что делать дальше. Снова эта глупая неизвестность. Главная проблема была, конечно же, в том, как сказать обо всем Остину. Я совершенно не знала, как он отреагирует на такую новость, учитывая его такое ярое нежелание заводить семью с Ниной. Семья – это не для него.
Этот ребенок… Слишком не вовремя. Я еще не готова.
Мы с Остином практически уже жили вместе, я чаще оставалась у него, чем у себя дома, но наши отношения закономерно больше были похожи на теплый роман, нежели на семейную жизнь. Мы просто любили друг друга и наслаждались тем, что снова были вместе. Как и раньше, его устраивали отношения без отягощающих обязательств, да и меня тоже, в общем-то. А сейчас эта беременность крепко и навсегда его ко мне привяжет. Такое чувство, что лишаю его выбора. Я не смогу ему не сказать, не смогу опять оборвать все связи, не в этот раз. Если сделаю аборт, то потом никогда себе этого не прощу. Конечно, я смогу вырастить малыша одна, но если уж так случилось, мне хочется, чтоб у ребенка был отец. Нормальный отец.
Скоро бабушкой пора становиться, а я рожать надумала, молодец.
Со всеми этими мыслями я подменилась с еще одним ординатором на работе и оправилась домой. Вечером снова должна была ехать к Остину, когда он вернется с работы, но в таком состоянии мне никуда не хотелось. Написала ему смс с извинениями, что, мол, сегодня вернется Селина, а я сто лет не проводила время с дочерью. Он, конечно же, поверил. Ну еще бы, причин его избегать у меня нет, а про беременность он даже и подумать не может.
После свадьбы Фреда, пока были летние каникулы, Сел почти все время проводила с Диланом, и я была рада за нее. Он на пару недель уезжал, чтобы сдать выпускные экзамены и получить диплом, а потом вернулся, и Селина теперь все реже бывала дома.
А сегодня она обещала приехать после проведенных у Дила выходных, и я очень удачно нашла повод, чтобы не ехать к Остину.
Чайник закипел, и я заварила свои любимые травы. Нужно успокоиться и поспать. Утро вечера мудренее – приму решение, что делать дальше, завтра. Сегодня я не могу мыслить трезво.
– Мам, я дома! – послышалось из коридора, и я машинально достала вторую чашку и пошла встречать дочь. Ладно, сон отменяется.
Она сняла обувь и как-то странно остановилась в проходе прихожей, как будто что-то было не так. Сел нахмурилась, и ее взгляд странно метался по разным точкам комнаты, что-то определенно выискивая. Пока не остановился на мне. Да быть того не может, неужели она чувствует?
Без лишних слов она подошла ближе протянула руку вперед, на уровне моего живота.
– Точно она, – загадочно улыбаясь произнесла Селина, смотря куда-то в сторону.
– Кто «она»? – в ужасе спросила я, вообще не понимая, что происходит. Как она может ощущать мою беременность на таком маленьком сроке? Хотя, чему я удивляюсь, Александра и без магии всего мира когда-то увидела даже будущее Джорджа.
– Магия, – Сел, казалось, была в полном восторге, и в ее глазах было даже что-то слегка сумасшедшее. Какая еще, блин, магия? – Это же невероятно! Мама, я так рада за тебя!
Да почему все говорят, что рады за меня? Почему рады все, кроме меня? И вообще, какую она там магию увидела, ведь вся магия у нее самой…
– Ты можешь мне объяснить, что происходит?
– Смотри.
Над ее ладонью вдруг по спирали закрутилось какое-то подобие светлого шара, но я впервые в жизни видела такое, и поэтому яснее мне от этого не стало. Дочь, кажется, заметила мое непонимание, и поспешила объяснить.
– Я называю это гармонией. Я ведь владею всеми тремя видами магии, и когда я занимаюсь колдовством, вся магия в моем теле сливается, она превращается в один сплошной поток энергии, переставая принадлежать какому-то виду. Своими мыслями и заклинаниями я сама распределяю ее, как… как пускают бумажные кораблики по трем разным ручьям. Любая магия – это лишь особенная энергия внутри нас, и я могу чувствовать ее.
У меня просто не было слов. Селина всегда казалась мне неопытной девочкой, которую всему нужно учить, а сейчас она говорит мне такие вещи, о которых я и сама понятия не имела никогда. Как я вообще могу называть себя ведьмой, если ничего толком не знаю о природе магии?
В этот момент я увидела перед собой не просто взрослую дочь, а сильную и уверенную в себе и своих силах ведьму, которая гораздо опытнее, мудрее и умнее меня.
А я так и осталась глупой девочкой где-то внутри, которая не может сама принять никакое решение. Она во всем превзошла меня. Хотя, так и должно быть. Это правильно. И кто знает, может, эта малышка тоже станет такой? Но меня все равно мучил один вопрос.
– Но как это возможно? Как у нее вообще может быть магия?
– Это моя магия, я ощущаю ее. Когда у меня случился приступ, магия, которая из меня вышла, так и не вернулась. Видимо, она просто ждала подходящего случая, чтобы найти себе новую хозяйку. Так что теперь у нас станет на еще одну ведьмочку больше.
Дочь так светилась и была так воодушевлена, что я тоже ненароком улыбнулась, но на душе все равно скребли кошки. Из нее выйдет хорошая мать. Лучше меня. Она, наверное, устала всю жизнь быть под прицелом моего внимания и моих поучений.
– Пойдем пить чай, – позвала ее я, возвращаясь на кухню. Достала из холодильника оставшийся специально для нее кусочек шоколадного торта, разлила горячий напиток по чашкам. Все эти пустые механические движения хоть как-то отвлекали меня от гнетущих мыслей о беременности, магии, Остине… Зачем все снова так сложно?
– Ты ему, видимо, еще не сказала, да? – спросила Сел, когда я уже несколько минут, утыкаясь в водоворот зеленого отвара, размешивала сахар.
– Нет.
– И почему?
– Я только сегодня узнала. Да и он будет против.
– Откуда ты знаешь, что он будет против? – Сел нахмурилась. – Вдруг он обрадуется? Я даже уверена в этом.
– Мне бы твою уверенность… Он бросил свою бывшую из-за того, что она хотела за него замуж. А тут ребенок. Да и вообще, моему старшему сыну двадцать четыре, а мужчине, от которого я жду ребенка – двадцать восемь.
– Зачем ты сравниваешь себя с какими-то там бывшими? – мне стало не по себе от ее взгляда, она посмотрела на меня так, словно я полная дура, и снова придумываю себе всякую чепуху. – Мама, тебе не кажется, что это глупо? И причем здесь возраст, если вы любите друг друга?
– Это все слишком серьезно. Я уже не могу думать об этом.
Телефон завибрировал, громко отражаясь от стеклянной поверхности стола, и я вздрогнула от неожиданности. Снова он звонит. Несколько секунд пристально смотрю на экран, но ответить нет сил. Опять нужно будет подбирать слова, что-то придумывать, врать… Не хочу врать ему. Так устала от этой лжи.
– Ну ответь, – почти приказывает дочь, и я чувствую, что сейчас мы словно поменялись ролями. Я – неуверенный подросток, а она – моя мама. – Поговори с ним, а я тут все уберу.
Страшно.
Но ответить придется.
– Ав, ты чего не берешь трубку, у тебя все хорошо? – взволнованно спрашивает он, хотя я ведь ему говорила, что буду занята.
– Да, все нормально, – улыбаюсь, и от его такого родного голоса напряжение потихоньку спадает. – Просто не слышала.
– Приедешь завтра?
Казалось бы, банальный вопрос, но я не знаю на него ответа. Если поеду – придется сказать. А если нет – опять лгать. Конечно, лучше сказать, но я так боюсь услышать не тот ответ, который хочу... Мне все равно не избежать этого. Рано или поздно я должна буду признаться.
– Да, как обычно.
Мы еще долго болтали обо всем, я даже смеялась и почти забывала о своем шатком положении. Возможно, это наш последний такой разговор. Завтра все изменится.
Я даже не заметила, как уснула.
***
Было тяжело собраться с мыслями.
– Что произошло? На тебе лица нет, – спросил он, когда мы сели на диван. Сердце колотилось как бешеное, и я не знала даже, с чего начать разговор. Ради нашего общего блага мне нужно было сказать ему, что я ведьма и что он скоро станет отцом. Отцом еще одной ведьмы, к слову.
Мне совсем не хотелось впутывать его во все эти магические подробности, но другого выхода я не видела. Как бы ни было сложно, придется сказать, что я все это время лгала ему, говоря, что мне, эм, кажется, 43 года, что у меня всего двое детей, а не трое, и что я так хорошо выгляжу, потому что кучу денег спустила на пластические операции и салоны красоты.
– Понимаешь, я... не просто человек, – я набрала в легкие побольше воздуха, – я ведьма.
И я рассказала ему. Обо всем.
Про свое прошлое, как я попала в это время, про магию, про вечную молодость, про Селину, хранителей… Слова лились бурным и нескончаемым потоком, из глаз катились слезы, я ощущала себя на исповеди перед всем этим миром, будто на меня смотрели миллионы людей и с укором тыкали пальцем.
Я боялась даже взглянуть на него. Лишь краем глаза видела, как он, вздыхая, опускает голову. И молчит.
Когда я закончила, мы еще несколько секунд сидели в полной тишине, а потом он сказал:
– Ну… У всех нас есть странности, ведь так?
Я наконец посмотрела на него, а он сидел и мило улыбался, как будто я просто рассказала ему какой-то забавный случай из детства. Что не так?
– Почему ты так спокойно реагируешь? – почти закричала я, абсолютно не понимая, как нормальный человек может вот так адекватно воспринять все, что я ему только что наговорила. Это должно было как минимум заставить его подумать, что я слетела с катушек.
– Ты ожидала, что я буду тебя святой водой поливать и смазывать чесноком осиновые колья? Хоть это и странно, и я немного в замешательстве, но за все эти пять лет, что мы знакомы, ты ни разу не дала мне повод усомниться в том, что ты совершенно обычный человек. И если из-за этого ты так переживаешь, то больше не нужно. Я все равно тебя не оставлю.
Мне не верилось в то, что происходит сейчас, и эти его слова были облегчением. Колоссальным облегчением, одновременно очень странным и непонятным. И как бы я ни радовалась, я пришла сюда не за этим. Вернее, не только за этим.
– Это не все, – я сказала это как-то еще более нервно, чем все то, что говорила до этого.
Это ведь момент истины. Сейчас я скажу ему о ребенке и наши отношения кардинально изменятся. Все уже не будет таким, как раньше, наши встречи перестанут быть чем-то только для нас двоих, потому что нас уже и не двое.
– Я…, – голос предательски дрогнул, – я беременна.
Он удивился. Вот сейчас на его лице четко читались удивление и едва уловимая растерянность. Его веки дергались, а дыхание заметно участилось.
– И что ты решила? – я опешила. Я ожидала хоть чего, но только не этого.
– Что я решила? Ты перекладываешь на меня всю ответственность? Такие решения я не могу принимать одна. В конце концов, это твой ребенок тоже.
– Ничего я не перекладываю. Просто хочу знать, что думаешь по этому поводу именно ты. Потому что я уже думал об этом однажды, и для себя уже давно все решил.
Он… думал об этом? Однажды он думал о том, что у нас будет ребенок? Наш, общий?
– Я в любом случае оставлю этого ребенка. И приму любую твою позицию. Даже если тебе не нужны такие... отягчающие обстоятельства, – он вдруг посмотрел на меня, и его взгляд напомнил мне то, как на меня смотрела вчера Селина. Снова ощутила себя дурой.
– Когда я такое говорил? И… что? Отягчающие обстоятельства? Ты называешь нашего ребенка «отягчающими обстоятельствами»? Хорошего же ты обо мне мнения.
– Но ведь с Ниной…
– А что с Ниной? Пойми уже, наконец, она – не ты. И ты прекрасно знаешь, что я… люблю тебя, не заставляй меня постоянно это повторять. Я готов принять судьбу, раз так случилось.
– Но я не знаю, готова ли я!
Он подвинулся ближе и нежно меня обнял, в то время как слезы уже снова наворачивались на моих глазах. Ну почему я не могу принять это так же, как и ты, Остин? Почему мне до сих пор кажется, что это все – одна сплошная несвоевременная ошибка, которая погубит нас? Почему я не радуюсь?
Почему мне так страшно?
– Ав, ну перестань, мы с тобой поженимся, и все будет хорошо, не пере…
– Стоп, – резко перебила я его, – только вот никаких «поженимся», ладно? Я не хочу, чтобы ты делал мне предложение только из-за того, что я забеременела.
– Почему нет? Да и я хочу жениться на тебе совсем не из-за этого, – вновь удивился он. – Я об этом тоже думал, просто ждал подходящего момента.
Нет-нет-нет, ну какая еще свадьба? Ни за что и никогда в жизни больше не надену белое платье. Как бы он ни уговаривал. Не хочу.
– Остин, мы можем жить вместе, воспитывать нашего ребенка. Не обязательно же при этом быть мужем и женой. Пойми, я уже была замужем, и не хочу переживать это снова. Брак не принес мне счастья. Если что, то расписаться мы всегда успеем.
– Так значит, все дело в Коллине, ну конечно.
– Не только в нем! Просто… Я боюсь, что все повторится. Пусть не так, но повторится. Не заставляй меня, умоляю. Я люблю тебя, но замуж – это сейчас слишком сложно для меня.
Он тяжело вздохнул и, достав из кармана пачку сигарет и зажигалку, ушел на террасу. И я больше не могла сдерживаться, дав волю слезам.
Мужчина, которого я люблю, только что сделал мне предложение, а я отказалась.
Молодец.
Но он должен понять меня. Должен понять, что мне сейчас тяжело и без этого. Моя свадьба для меня теперь под запретом. Я даже сожгла все наши с Коулом свадебные фотографии. Это лишь обязательство, которое будет тянуть нас вниз. И все же мне стыдно. Этим я так обидела его. Он всегда курит, когда нервничает.
Докурив, он вернулся в гостиную и сел на другой конец дивана. Я подвинулась к нему, понимая, что должна как-то извиниться, но что я еще могла ему сказать, если у меня теперь табу на обручальные кольца?
– Остин, прости. Эта беременность выбила меня из колеи.
– Да ладно. Просто ты никогда не воспринимала меня всерьез, я понимаю. Тем более никогда не видела меня в качестве мужа. Ты до сих пор считаешь меня наивным и несерьезным мальчиком, который ни на что не способен. И в упор не хочешь видеть, что я изменился. И я уже не знаю, что мне сделать, чтобы ты это заметила.
Мы оба замолчали, и в доме были слышны лишь мои тихие всхлипы.
Тяжело признать, но отчасти Остин был прав.
За все те годы, что я прожила с Коллином, именно он был для меня мужем, и я больше никого не могла представить на его месте. Даже сейчас, когда его нет, не могу. И, наверное, я застряла во времени как раз на том периоде, когда Коул был для меня взрослым, но больным мужчиной, а Остин – молоденькой игрушкой, которой я слишком увлеклась. Увлеклась настолько, что полюбила. И мне уже не хотелось играть.
Моя любовь к нему была иной, нежели к Коллину. Мне было жизненно необходимо его присутствие рядом и разговоры с ним. Он был полной противоположностью моего ушедшего мужа: немного резкий, почти черствый и бесчувственный, но так казалось только на первый взгляд. В душе он был ранимым, и любая моя неосторожно брошенная фраза могла задеть его так, что он уходил, громко хлопнув дверью за собой. Он мог накричать. Но даже если был виноват в чем-то, я не могла злиться, стоило ему лишь обнять меня. Даже без извинений. Как я могу обижаться, если он сейчас здесь, рядом со мной? Если среди множества женщин он выбрал меня и остался, даже зная о моем проклятии?
Я не испытывала к Коллину ничего подобного. Для меня любовь к нему была скорее благодарностью за его любовь. Наверное, поэтому она и затрещала по швам спустя несколько лет после свадьбы.
– У нас будет девочка, – вдруг зачем-то сказала я сквозь слезы. Его лицо сразу же изменилось: глаза едва заметно заблестели, и он грустно, но слегка улыбнулся уголками губ.
– Иди ко мне, плакса моя, – я удобно устроилась у него на коленях, ощущая невероятное тепло от его руки на моем пока что плоском животе. – Откуда ты знаешь, что будет девочка?
– Селина сказала.
– Ты не злишься на меня?
– Как я могу злиться на женщину, которая носит под сердцем моего ребенка?
– Вот и отлично. Значит, поможешь этой женщине перевезти вещи.
Он лишь рассмеялся в ответ.