[SierraMadre]

Influence, <3

, привет :33
Какой кошмар, комент был аж 15 апреля О_О отвечать спустя два месяца - могу, умею, практикую

Большое спасибо за мнение о скринах)) Мне настолько нравится твоя их трактовка, что когда смотрю на них уже потом, не могу отделаться от мысли, что "да, вот именно об этом я и думала в тот момент" Скрин с Анной и скелет, и впрямь, вышел довольно символичным и контрастным, и я бы не заметила этого, если бы не ты <3
Скрин на скамейке вышел случайно, я планировала снять его по-другому, но потом посмотрела на готовый и решила не переделывать :3 Спасибо большое)
А вот для кадров, на которых одновременно изображены Миа и Фьюри - что у портрета(у обоих)), что в прошлых отчётах - мне дико не хватает наложения эмоции презрения и отвращения, потому что больше ничего лицо Мии не выражает в его присутствии Попробую поискать, но что-то мне подсказывает, что нужных эмоций не будет в наличии)) Маловато у симов выражений лиц Агент Норман одобряет

ее личность очень здорово прослеживается на контрасте с теми же Анной и Хелен. При том, что каждая из них представляет собой отдельный типаж, у них есть сходство - обе пытаются быть совершенными. Но, если Хелен больше заботится о внешней стороне (как она выглядит со стороны в качестве жены и матери), то Анна пытается сделать, практически, невозможное - подавить свои чувства, запретить себе переживать. Увы, итог один - обе они несчастны, хотя и пытаются это преодолеть, совершая поистине огромную работу над собой.

Насчет Анны верно, насчет Хелен я бы поспорила)
Анна действительно пытается запретить себе что-то чувствовать, потому что считает, что так будет проще, во всяком случае сейчас. Метод, в принципе, рабочий и проверенный Скарлетт О'Хара)) Правда, надолго ли её хватит с таким подходом - вопрос вопросов :3
А Хелен.. я всё же не думаю, что она несчастна. Хелен в моем понимании (а оно легко может отличаться от твоего) - человек, отягощенный слишком большой совестью и таким же большим желанием анализировать каждый свой чих с точки зрения морали. Мии забавно слышать, как она всерьез корила себя за простой ужин, а Хелен, уверена, ночи не спала, размышляя о том, какая она предательница и вообще падшая женщина. Ну и накапливается такое напряжение, конечно, чтобы вылиться во что-то такое, чему стала свидетельницей Миа :3

А Миа, она вообще не парится по этому поводу. У нее нет запретов ни на чувства, ни на их проявления, и она обманчиво считает, что может контролировать свою жизнь. Когда реальность, внезапно, отказывается натягиваться на шаблон миссис Томпсон, последняя совершает еще большую ошибку, ужесточая контроль и, в конечном итоге, носится как грызун по колесу. Нет, управлять своей жизнью, без сомнения, можно и нужно, но... увы, у Мии не та профессия. Она же знала, соглашаясь работать агентом, на что идет, и что ее судьба будет в чьих угодно руках, кроме ее собственных. Или не задумывалась над этим?

Вот тут ты очень точно выразилась, от первого до последнего слова :3 психологическая защита Мии заключалась в иллюзии контроля над жизнью, а когда иллюзия, мало-помалу, начала давать трещины, её это встряхнуло. Не думаю, что оно осознавала до конца, на что шла, когда только начала работать агентом. Молодая была, глупая - теперь зато расплачивается.

Теперь по остальным. Чую, Флора будет интересным персонажем. Отчасти из-за воспитания Фьюри, отчасти потому, что, несмотря на папочкины старания, она уже по уши в психотравме с самого рождения. Не думаю, что из девочки получится что-то прямо такое ужасное, но как минимум для социопатии уже заложена основа)

Ой, я очень на это надеюсь На то, что будет интересной, в смысле. Очень давно не описывала капризных и разбалованных по самое не могу, и очень-очень looking forward to it :3 А психотравма и легкая социопатия, думаю, не вопреки папочкиным стараниям, а благодаря им)) Фьюри, в конце концов, совсем не тот человек, которого бы стоило подпускать к воспитанию детей, а Мии слишком всё равно, чтобы возвражать и брать воспитание дочери в свои руки. Маркомоны нев счёт - даже сейчас Флора не особенно их слушает :3

И прости за придирку, но мне не понятно, почему у пятилетнего ребенка мелированные волосы. Этому будет какое-то обоснование, или же просто не нашлось прически с подходящим цветом? Если второе, я могу скинуть тебе ссылку на базу причесок с самыми разнообразными текстурами, как только буду дома.

Обоснование есть, конечно Заключалось оно в "Пап, хочу белые волосики!")) Я подумала, это вполне укладывалось в характер как Фьюри, так и Флоры и опустила объяснения. А Флора со своим внешним видом ещё даст жару, обещаю

Напоследок еще один пункт, не столь критичный, но все же я не могу обойти его вниманием. У тебя великолепные названия глав, и самая свежая - пожалуй, лучший этому пример. Но почему-то в первом посте нет заголовков, только номера, а ведь разница, на самом деле, огромна. Это не то что придирка, просто добрый совет от автора, который тоже дошел до этого только спустя пару лет)

За названия - спасибо большое <3 У меня большая проблема с придумыванием серьезных названий, поэтому и решила идти от противоположного :3 Очень рада, что нравится. А насчет названий в заголовках - полностью согласна, уже поменяла :3

Большое спасибо за комментарий!
Скоро приду к тебе, жди меня :333

Jana Weber, теперь ты прочитай меня <3

привет, няша :333

Иногда думаю, что читатель из меня гораздо лучший, чем писатель. Думаю я так, наверное, потому что так оно и есть) нет, я не жду чтобы меня кинулись переубеждать)

.

Я думаю, нельзя быть хорошим писателем, не умею, при этом, читать самой. ТЫ поняла, что я имею ввиду, не издевайся Ты умеешь и то, и другое на очень крутом уровне, я уже говорила <333 Когда вырасту, хочу быть как ты

Очень рада, что сцена с похоронами произвела на тебя впечатление :3 Читала и радовалась, что всё получилось именно так, как мне и хотелось Когда-то давно, когда я ещё только представляла, что буду описывать похороны Андрея(а было это ещё в первом поколении) со слов про любимый цвет и родилась эта сцена :3 Спасибо, что оценила <33

Насчет Анны - всё так. Я просто не могла представить, чтобы она вдруг озаботилась общественным мнением в такой тяжелый для себя момент. Ей было без разницы, кто бы что сказал и как прокомментировал её появление и внешний вид, потому что на фоне смерти Андрея - это просто пыль, на которой и внимания заострять не получается.

Я вот думала про Мию. И поняла, что в ней для меня ключевое. Она - плохая мать, плохая жена и, наверное, не идеальный сотрудник. Но она - хороший друг. Именно такой, которого хотят иметь рядом все.

Вот знаешь, я обожаю комментаторов именно за умение вкладывать в мою голову мысли, которые сама не смогла или не успела сформулировать) Читая, что ты пишешь про Мию, я поняла - да, вот это один из тех моментов. Дружба для неё - действительно что-то священное. У меня хорошее воображение, ты знаешь(), и я могу представить её в практически любом амплуа - хоть окруженной детьми матерью-героиней, но вот равнодушной к близким - не могу никак. Это была бы совсем не она. Спасибо, зайчик <333

Перетявкивание с Фьюри - это основная причина, почему мне нравится это поколение, например С ума сойти, а ведь когда-то я думала, что он будет очень суровым и апасным чуваком)))

И вот знаешь, что меня убивает больше всего? Их с Мией не то что похожесть, а одинаковость.
Вот как она его тут зеркалит:

Одинаковость - да, однозначно)) Они слишком долго жили вместе, чтобы Миа совсем избежала его тлетворного влияния на свою личность. И вот этого отзеркаливание - один из таких моментов. По сути, она не может не передразнивать его, а передразнивание - это как бы его фишка))

Миа переиграла Фьюри в его же игру.

Когда-то ей должно было повести

Мне очень нравится этот момент, где она открывается Хелен - чувствует эйфорию от того, что хоть немного, но сказала, и потом корит себя за это. Нравится тем, что у многих такое было. Нет лучшего способа проникнуться персонажем, чем увидеть в нем себя.

Спасибо :3 Мне тоже нравится этот момент - по тем же причинам. Я просто представила, насколько ей иногда может быть тяжело держать всё в тайне. Это ведь не просто какая-то часть жизнь, это и есть жизнь целиком - ей вообще нельзя расслабляться, чтобы операция не накрылась медным тазом. Поэтому да, эйфорию она почувствовала, хоть и совсем недолго.

Про Хелен сказать нечего, кроме того что она тоже одуванчик. И понятия о морали у нее как из клуба садоводов. Ничего, оклемается.

(нет)

За финал спасибо <33 Ты себе не представляешь, как тяжело мне было заткнуться и ничего никому не говорить, но вот оно того реально стоило! Иногда лучше жевать, чем говорить, угу

Ты няша и котик, отдельно хочу отметить подарок династии)) блин, как же я ржала, когда это увидела: Особенно с той, где "не кисни, не по бабам уехал" и "С - значит смирение")) афигенно, спасибо

Innominato, <3

привет, котик :33 Моя скорость ответа ещё более за гранью разумного, так что всё в порядке

Смерть Андрея - символичный конец эпохи, ты права. Мне было важно показать это именно так, чтобы обозначить начало старения первого поколения и окончательную "взрослость" второго. Анна с её триумфальным появлением просто вертела всякие условности, вроде дресскода и чужих понятий об уместности её внешнего вида
Скрин с Мией на скамейке, я так вижу, лидирует по популярности Спасибо, няш, мне он тоже нравится :3 Выше уже писала, что он вышел спонтанно, и я решила не менять
Тревор Лонг тоже появился внезапно, но тут, думаю, сыграла моя любовь к эпизодникам 4-5 плана))
Упоминания про Мортимера-Беллу-Александра и т.д. меня тоже дико радуют - думаю, не стоит пояснять, благодаря кому

Алкоголь в жизни Мии - он такой, да. Я думаю, стоило правильно указать пейринг во втором поколении, потому что он совсем не Фьюри/Миа или, на худой конец Джеймс Моррисон/Миа, а Миа/алкоголь

Насчет переломного момента - тоже верно. Такое случается, когда долго и упорно делаешь вид, что все в порядке, а потом вдруг ОСОЗНАЕШЬ и выглядит как-то вот так:


Насчет "мамочки" - таки да, перенимает, в этом и заключалась его задумка. Флора ведь, по сути, бОльшую часть времени проводит именно с Фьюри. Когда он дома - её от него не оторвать вообще, ну и детям в принципе свойственно копировать родителей)) Вот и копирует)

А еще мне нравится, как Фьюри жмет на кнопки с идеальной точностью, точно зная, где у Мии больные места - родители, например, а она бьет по клавиатуре наугад, но, наконец-то, все-таки попадает в цель.

Уже писала, что люблю своих читателей за умение круто выражаться :3 Таки да, Мии действительно просто повезло. Не разозлись она и не начни пороть горячку - вряд ли бы целенаправленно додумалась до такой догадки) Кто же скажет, что в ужасном Ричарде Фьюри до сих пор где-то сидит маленький Ричи Тейлор? :3

За Дженни спасибо :3 Очень сложно было ничего вам не говорить, но вот мне был нужен такой вау-эффект, без него было бы не то)) ты, кстати, обратила внимание, что имя Дженни у нас - часть собирательного образа женщины-жертвы?

Ты очень точно выразилась про то, как Миа воспринимает проблемы окружающих и как противопоставляет их своим. Они не идут ни в какое сравнение с обещанием ликвидации за неповиновение от начальства, поэтому и кажутся ей несерьезными. Но она все равно едет помогать Хелен их решать, потому что не может иначе, да) "Нормальные" проблемы нормальных людей придают толику стабильности и предсказуемости, которой так не хватает в её собственной жизни.

Даа, Фьюри, ты спалился по полной, со своей музычкой и сериальчиками Но вообще, я представляю как он бы поржал, услышав это все)))

Он был оценил, это точно)) Миа правильно думает, да и с самоиронией у него все в порядке Не думаю, что он не знает, какое впечатление может создавать у совсем посторонних людей

Насчет финала пока помолчу :3 Вместо этого сделаю тревожную музыку на фоне немного громче и загадочно поулыбаюсь :33

Спасибо, няша

Всем привет, не прошло и года,как я вернулась :3
На этот раз, правда, не с отчётом, а с бонусом)
О чём бонус? О том, как Анне после похорон Андрея было очень грустно и плохо, и она отправилась на Твикки, чтобы развеяться и хоть немного сменить обстановку. А вот получилось у неё или нет - судите сами :33

Зеленое такси катилось по тихим улицам Черепашьего залива настолько медленно, что периодически их обгоняли даже пешеходы. Мысль, что до отеля с тем же успехом можно было добраться пешком, больше не казалась такой неудачной. Скорее всего, разницы во времени Анна бы не заметила вовсе. Негромко вздохнув, она перевела взгляд с затылка медлительного шофёра обратно на дорогу и снова принялась считать растущие по обе стороны дороги пальмы.
Твикки ей не нравился. Против самого острова, с его многовековой историей, самобытной культурой и традициями, Анна, конечно же, ничего не имела. Наоборот, одно время она была так страстно увлечена бытом народа Твихика(«Люди-черепахи» на местном наречии), что для книг и научных работ, посвященных этой древней цивилизации, дома был отведен гигантских размеров шкаф. Труды антропологов на этих полках соседствовали с работами лингвистов и артбуками маститых художников, а те, в свою очередь, с мемуарами путешественников, которым удалось пожить на Твикки бок о бок с местными жителями. Анна сомневалась, что кто-либо на этом древнем острове – исключая местных, разумеется – знал о его истории и культуре столько же, сколько и она. Именно поэтому ей категорически не нравилось, во что превратился Твикки за последние пятьдесят лет.
Она бы и не ехала сюда вовсе, но ближайший рейс до Озёрного края был отменён из-за непогоды в Лейквилле, а следующий предстояло ждать почти девять часов. Ещё был рейс до Такемицу, но в Японию Анна бы не отправилась и под дулом пистолета. Слишком многое там напоминало ей об Андрее. Слишком мало времени прошло с их последнего отпуска. Слишком мало времени прошло…
Одной случайной мысли об Андрее было достаточно, чтобы нарушить и без того хрупкое душевное равновесие. Анна не питала на свой счет никаких иллюзий: никакой выдержкой она больше не обладала. И выдержка, и стойкость, и умение держать лицо остались в Цветущих Холмах, на похоронах Андрея. Сами похороны, как и последующие торжественные мероприятия, устроенные городскими властями, она помнила кусками и смутно, словно её память в тот день подверглась неумелому видеомонтажу. Резкость «изображения» оказалась понижена до такой степени, что Анна почти перестала различать очертания объектов, хотя проблем со зрением не имела никогда. Все лица, даже знакомые, неизбежно слились в одно усреднённое, а голоса превратились в фоновый шум в голове. Позже до неё дошло, что психика таким образом пыталась защитить себя от ещё большего потрясения. Анна плохо помнила окончание того дня. Кажется, кто-то привез её домой и уложил в кровать прямо в одежде. После этого она отключилась почти на сутки, а проснувшись, не вставала с постели ещё неделю – не было сил. Она ничем не занималась, лишь изредка отвечая на обеспокоенные звонки детей и Марка с Моной, большую часть времени проводя либо во сне, либо в безучастном созерцании происходящего за окном. А однажды Анна проснулась с мыслью, что если не выйдет из спальни сегодня, то не выйдет из неё вообще.
Это встряхнуло. Тогда же она и собрала первые попавшиеся под руку вещи и направилась прочь из этого чёртового города, в котором не было ни одного места, не напоминавшего об Андрее – в аэропорт.

Сглотнув ком в горле, Анна откашлялась и смахнула непрошеные слезы, пока мальчишка-таксист не посмотрел в зеркало заднего вида и не увидел её в таком состоянии. Она толком и не помнила, откуда взялась мысль, что разрыдаться в такси – последнее дело, но машинально потянулась за салфетками и промокнула уголки глаз. До тех пор, пока она не окажется за закрытыми дверьми своего номера в отеле, думать об Андрее запрещено. И точка. Откинувшись на спинку сиденья и подставив лицо солнцу, Анна, не без усилий со своей стороны, вернулась к мыслям о нелегкой судьбе острова Твикки.
Принцесса Илана, нынешняя правительница островов, выбрала путь наименьшего сопротивления и не стала даже пытаться влиять на экономическое положение. Вместо этого она поддержала инициативу своего отца, во времена правления которого остров и начал превращаться в один большой курорт, и более этой темы не касалась. Сохранение национальной идентичности беспокоило её намного сильнее дышащей на ладан экономики. В США проводимая ею политика сохранения суверенитета пользовалась поддержкой близлежащих штатов, а саму Илану сердобольные американцы представляли эдакой Покахонтас, стремящейся во что бы то ни стало защитить народ свой. Анне же такое поведение казалось глупостью и напоминало попытку украсить сломанную руку лентами и блестками, вместо того, чтобы наложить на неё гипс и дать костям срастись.
Вырученные на туризме деньги были «мёртвыми». Насколько Анна знала, их не вкладывали ни в земледелие, ни в животноводство, ни во что-нибудь ещё, способное принести реальную прибыль. Это было вдвойне обидно ещё и потому, что тропический климат на островах позволял выращивать огромное количество самых разных культур практически без усилий. В результате такой расточительности и абсолютного неумения распоряжаться финансами, реальная ситуация была такова, что экономики у островов не было вовсе. И с каким бы пиететом принцесса Илана не вещала с телеэкранов о полной независимости, в действительности никакой независимости там не было даже поблизости. Анна не понимала, какой был смысл гордиться мнимой свободой, если она целиком и полностью зависела от потока гостей из США в туристический сезон. И если бы Штаты, по какой-либо причине, запретили своим туристам въезд на Твикки, суверенитет островов бы накрылся медным тазом быстрее, чем кто-нибудь успел произнести «Ананасовый сюрприз».
Но больше всего во всей этой ситуации расстраивало, что в погоне за легкими деньгами Твикки терял свою истинную сущность, постепенно превращаясь в очередной безликий курорт в Карибском море. Кому-то её опасения могли показаться притянутыми за уши, а кому-то – и вовсе лишенными оснований, но Анна хорошо помнила публичное выступление короля Иллиона почти двадцатилетней давности, в котором он нёс какую-то околесицу об открытости окружающему миру и новым обычаям. Через месяц была объявлена постройка первого «оздоровительного комплекса», а ещё через некоторое время остров Твихикараниа официально превратился в Твикки. Как выяснилось позже, первичное название не удовлетворило американских инвесторов, и, по советам маркетологов, его было решено поменять на что-то более звучное и простое для восприятия.
- Отель «Пляжный», - услышав немного гнусавый голос таксиста, Анна моргнула, возвращаясь в реальность.
Такси, как и полагалось, остановилось прямо напротив главного входа. Немного подавшись вперед и обнаружив на счетчике сумму в пятьдесят шеллов (примерно десять симолеонов), Анна отсчитала несколько цветных купюр, примерно столько же оставив на чай. Смуглое лицо парня, годящегося ей в сыновья, озарила широкая белозубая улыбка, после чего он великодушно предложил помочь «знатной госпоже» с багажом. Багаж состоял из ручной клади и всего одного небольшого чемодана на колесиках, но отказываться «знатная госпожа» не стала. Проследовав за таксистом, поднявшим её вещи на несколько ступеней вверх, она отсчитала ещё пятьдесят шеллов, и толкнула большую стеклянную дверь, поддавшуюся на удивление легко.

Пустой мраморный холл отеля встретил Анну долгожданной прохладой. Звук шагов отдавался от натертого до блеска каменного пола и стен гулким эхом, создавая обманчивое впечатление, будто она, и правда, могла быть здесь совершенно одна. Это, конечно, не могло быть так: хотя до официального начала сезона и оставалось около месяца, туристов на улицах Черепашьего залива было предостаточно уже сейчас. Тем не менее, ни снующих в разные стороны сотрудников отеля, ни голосов других постояльцев (не говоря уже о них самих), ни каких-либо других знаков, указывающих на присутствие поблизости людей, Анна не заметила. В другой раз она бы обязательно обратила на это внимание и поинтересовалась причинами, но не сейчас. Сейчас окружающий мир не интересовал до такой степени, что номер в этом отеле она бы сняла даже в случае, окажись он заминирован или захвачен дергийскими боевиками.
Дойдя до стойки регистрации, Анна разместила сумку на широкой лакированной поверхности и с облегчением подставила лицо под струи холодного воздуха. Погода на Твикки стояла весенняя: температура воздуха в двадцать четыре градуса по Цельсию, по местным меркам, считалась умеренной. Всего через месяц столбик термометра должен подняться до уверенных тридцати и замереть на этой отметке на ближайшие полгода. Именно поэтому Анну, привыкшую к прохладному климату, и не могло не радовать, что в Цветущие холмы предстояло возвращаться всего через полторы недели. Белозубая и одетая в бело-голубую форму отеля островитянка обратила на себя внимание негромким покашливанием, и Анна перевела на неё взгляд. Судя по слегка померкшей и немного неловкой, но всё ещё учтивой улыбке, администратор пыталась обратиться к ней не первый раз. Отзеркалив точно такую же улыбку в ответ, Анна извинилась и объяснила рассеянность сменой климата и часовых поясов. Администратор снова просияла и обратилась к ней почти без акцента.
- Желаете одноместный номер?
Анна кивнула и слегка отвернула голову в сторону небольшого фонтана неподалеку, недвусмысленно пресекая попытку начать светскую беседу. Разговаривать о всякой ерунде – ровно, как и не о ерунде не было ни малейшего желания. Администратор, к счастью, не стала навязывать общество. Пару минут она щелкала мышкой, заполняя какие-то формы, после чего распечатала два листа, скрепила их у края и вручила Анне вместе с картой-ключом.
- Пожалуйста. Ваш номер – 3313, - перегнувшись через стойку, администратор указала ладонью в сторону дальней лестницы, - как только поднимитесь на третий этаж, поверните направо и идите до самого конца.
Анна снова кивнула, собираясь забрать ключ, но словоохотливая островитянка снова принялась тараторить. Что-то подобное она, кажется, читала на обратной стороне рекламного проспекта из такси.
- Здесь, в отеле «Пляжный», мы всё время находимся в поиске совершенства. Мнение каждого гостя о нашем сервисе чрезвычайно важно, поскольку только с вашей помощью мы можем стать ещё лучше. Если у вас возникнут любые вопросы, просьбы или предложения, пожалуйста, обращайтесь к нашим сотрудникам, и мы обязательно постараемся вам помочь!
Висок снова пронзило болью, и Анна вымученно улыбнулась, заверив администратора, что именно так, в случае чего, и поступит. В действительности же, она зареклась до самого конца отпуска пользоваться другим входом в отель.

Оказавшись в номере, Анна разулась и упала на кровать.
Окна номера выходили на океан, и она слышала его шум так отчетливо, словно линия воды начиналась прямо возле кровати, и достаточно просто свесить ногу на пол, чтобы в этом убедиться.
Запоздалая мысль, что заселиться именно в отель было хорошей идеей, заставила открыть глаза. Лёжа без движения и просто наблюдая за пологом над кроватью, развеваемым слабым ветерком, Анна думала, что заселиться в отель – не просто хорошая, а отличная идея. Они с Андреем никогда не жили в отеле, когда приезжали сюда. Отели Андрею не нравились, и он предпочитал снимать бунгало прямо на берегу. Теперь Анна снова на Твикки – уже без Андрея, но всё ещё с океаном под ногами.
Перелет действительно сказывался. Веки слипались, и она не стала сопротивляться сну, накрывающему – как волна – с головой. Пронзительные крики чаек не вносили ни малейшей дисгармонии в убаюкивающий шум волн, а слабый шелест штор из тафты напоминал звук шагов по влажному песку. Однако уснуть под этот идиллистический ансамбль Анне было не суждено.
Всего мгновение, и относительную тишину комнаты пронзила характерная трель звонка по Скайпу. Дэвид установил сразу несколько аналогичных программ на её планшет – по такой задумке, Анне полагалось выбрать, какая из них нравилась ей больше остальных, а остальные удалить. Конечно же, она так ничего не удалила. Все программы нравились ей в одинаковой мере, иными словами – сколько их было установлено, ей было совершенно всё равно. Кроме того, с техникой она всегда была на «вы». Трель доносилась из сумки, брошенной у входа в номер, и Анна тяжело вздохнула. Выудив планшет, она вернулась на кровать и пригладила волосы. Неугомонным звонящим оказался, разумеется, Марк. Кто же ещё. Нажав на зеленую кнопку принятия звонка, Анна постаралась придать лицу самое нейтральное выражение.
- Привет, - слабо улыбнулся ей из темноты Марк, а из-за его плеча помахала склонившаяся к экрану Мона. – Ты сказала, позвонишь, как доберешься до отеля. Мы смотрели на сайте авиакомпании, что самолет приземлился два часа назад. Ждали-ждали…
- … пока не дождались, - вставила Мона и слегка толкнула Марка в плечо. Тот понял всё без слов и подвинулся, давая ей сесть рядом. – Ты в отеле, уже заселилась?
- Как видите, - согласно кивнула Анна, облокотившись о стойку балдахина спиной, а потом вдруг прищурилась. – Вы что, из кладовки звоните?
Марк с Моной рассмеялись так одинаково, что Анна не удержалась от улыбки сама. Сколько они были знакомы, двадцать пять лет или больше? Казалось, только вчера Марк подошел к ней в том кафе, куда она пришла намеренно, чтобы уж точно не наткнуться на их с Андреем общих знакомых. Анна в упор не могла вспомнить названия того заведения, но отчётливо помнила, как локти прилипали к липкой поверхности стола. Не менее отчётливо она помнила и то, какими надуманными казались её проблемы тогда. Подумать только, ей пришло в голову целый год отгораживаться от Андрея. Наблюдая за Марком и Моной сейчас, она не чувствовала горечи. Нет, это было другое. Прожив с Андреем всю жизнь, Анна сожалела лишь о том, что не могла провести с ним ещё больше времени. Хоть минуту.
- У нас был ураган, - голос Моны раздался как из ямы, и Анна моргнула, снова слушая её. – Провода пообрывало, вот и сидим с аварийным освещением, пока не починят. Какая тут разница во времени?
Она обратилась не то к ней, не то к Марку, и Анна пожала плечами. Марк посмотрел вверх и в сторону, будто действительно считая часовые пояса. Анна улыбнулась.
- Пять часов.
- Правда? – Удивилась Мона.
- Нет, конечно, - закатив глаза Марк, за что прицельно получил локтем в бок. – Да час тут разница, просто у нас темнеет раньше.

Анна фыркнула, не сразу осознав, что наблюдала за их привычной шутливой перепалкой с лёгкой улыбкой на губах. Марк и Мона всегда умели мастерски чувствовать её состояние. Это же казалось желания или нежелания разговаривать. Проводя с ними время, Анна могла промолчать почти весь вечер, но всё равно, каким-то образом, чувствовала себя вовлеченной в беседу. Марк и Мона никогда не скакали вокруг неё в попытках поднять настроение, как и не пытались втянуть разговор насильно. В этом не было необходимости, потому что, в конце концов, через какое-то время Анна обнаруживала себя что-то обстоятельно доказывающей Марку или бурно не соглашающейся с Моной. Каким образом им это удавалось – до сих пор оставалось загадкой, но именно это умение и помогло ей снова обрести почву под ногами, когда казалось, что состояние невесомости теперь будет длиться вечно. От Марка и Моны – что двадцать лет назад, что сейчас - веяло теплым спокойствием. Находясь с ними, Анна верила в незыблемость окружающего мира даже сейчас, когда одна часть её мира перестала существовать.
- Анна, - снова обратился к ней Марк, когда с перепалкой было покончено, и она кивнула, давая понять, что слушает его. – Мы чего звоним-то..
Он не улыбался даже глазами, давая понять, что говорит серьезно, и Анна нахмурилась немного непонимающе. Неужели что-то случилось?
- Мы тебя сто лет в обед знаем, - поддержала Мона, прислоняясь виском к плечу Марка, - и хотели попросить, чтобы ты не сидела в номере весь отпуск. Походи по острову, поговори с людьми, даже если не будет хотеться никого видеть. Да хоть на экскурсии эти съезди, главное – не будь всё время одна.
Анна уклончиво повела плечами. Говоря по правде, её план именно в этом и заключался. Она планировала много спать, мало разговаривать, иногда спускаться к морю и почти не видеть людей.
- Пообещай, что хотя бы постараешься, - вздохнул Марк, но тут же добавил, - иначе мы так изведем тебя звонками, что спать придется в коридоре.
- Или отключить на планшете звук, - невозмутимо ответила Анна, с трудом сдержавшись, чтобы закатить глаза, когда лица Марка и Моны одинаково разочарованно вытянулись. Вздохнув, она потерла глаза и добавила, - ладно. Постараюсь не сидеть взаперти.
«Всё время».

***

Выполнять обещанное оказалось совсем не сложно.
Анне казалось, что от кровати себя придется отдирать, но вместо этого она просыпалась так легко, как не просыпалась уже давно – ни в Цветочных Холмах, ни где-нибудь ещё. Окна выходили на восток, и глаза Анна открывала с первыми лучами солнца, вне зависимости от того, оставляла ли шторы открытыми или нет. И нельзя сказать, что такое положение вещей её не устраивало. Благодаря ранним подъемам, Анна уходила задолго до того, как просыпались и слегка медлительные работники отеля, и его немногочисленные постояльцы. Зачастую, утренние прогулки затягивались на несколько часов, и в «Пляжный» она возвращалась ближе к обеду, а спустя несколько дней вдруг обнаружила, что ни разу до сих пор не появлялась на завтраке. Это не было существенной потерей – есть в такую жару не хотелось в любом случае.
А спустя несколько дней её занесло на экскурсию. В никудышности этой идеи Анна убедилась почти сразу – стоило лишь увидеть гида. Им оказался совсем молодой американец, приехавший, судя по всему, заработать денег во время летних каникул. К тому, что мальчик не снимал солнечных очков в помещении, Анна отнеслась снисходительно. К тому, что перманентно жевал жвачку – тоже. И даже на плохо поставленную речь со скудным словарным запасом можно было закрыть глаза, если бы не одно но: в теме их экскурсии гид разбирался как свинья в апельсинах, безбожно путаясь в именах, событиях и датах. Слушать эту околесицу было физически тяжело, и первые полчаса Анне удавалось себя сдерживать. А потом терпение неожиданно кончилось.
- Вы не правы, - обратилась она к мальчишке, увлеченно листающему новостную ленту социальной сети на телефоне. – Ну-Чака никогда не принадлежал к королевской семье. Он был знахарем, который спас дочь короля Мумбо VI от смертельной болезни, и за это в его честь и был возведен храм.
Несколько туристов заинтересованно обернулись в её сторону, и Анна указала ладонью себе под ноги.
- С тех пор рельеф острова сильно изменился. Во времена Мумбо VI и Ну-Чака на том месте, где мы сейчас стоим, были скалы. Поэтому, чисто технически, гуляем мы сейчас не по самому храму, а по его крыше.
- Как это – по крыше? – спросил её веснушчатый мальчик в круглых очках, держа за руку свою такую же веснушчатую маму.
- Историки полагают, храм был высечен в скале и закрыт для посещений. Находиться внутри позволялось только служителям, - пояснила Анна, доставая из сумки солнечные очки. – Очень возможно, что и сам Ну-Чака ни разу в нём не был. Это бы вполне укладывалось в религиозные традиции древних Твихика.
Мальчик недоверчиво нахмурился и посмотрел себе под ноги, а его мама заинтересованно склонила голову набок.
- Это было так давно, что в голове не укладывается, - акцент этой женщины выдавал в ней славянское происхождение. – Не могу представить, что несколько тысяч лет назад люди умудрялись воздвигать подземные дворцы и храмы в скалах! Голыми руками, без компьютеров и сложного проектирования…
- Это была великая цивилизация, - согласно кивнула Анна, и взгляд её устремился вперед. - Очень продвинутая и развитая.
«А потомки этой великой цивилизации теперь торгуют бусами из поддельного жемчуга на набережной».

Всё больше людей оборачивались в её сторону, а некоторые даже вставали ближе. Сообразив, что происходило, незадачливый гид мгновенно оказался рядом с ней.
- Ходячая энциклопедия, – недовольно прошипел мальчишка, годящийся Анне в сыновья, и слегка оттолкнул ладонью, – ты чего вообще припёрлась сюда, раз умная такая?
Инстинктивно сделав шаг назад, Анна обняла себя за локти. Она была замужем большую часть жизни и так давно не сталкивалась с открытым хамством в своей адрес, что успела позабыть, как в таких ситуациях следовало себя вести. Лезть на рожон и намеренно провоцировать агрессию никогда не было в её правилах, но спорные ситуации возникали неизбежно, так или иначе. Когда это происходило, обычно одного только присутствия Андрея рядом было достаточно, чтобы все недовольные неосознанно сбавляли тон и начинали подбирать более изящные выражения. Если же ситуация грозила вылиться в настоящий конфликт, Андрей всегда предлагал обсудить её лично с ним – характерным для него спокойным, но не терпящим возражения тоном. А с тех пор как вырос Дэвид, на Анну даже смотреть с неприязнью – не то, что высказывать любые претензии вслух - никто не отваживался. Во всяком случае, пока он маячил неподалеку. Теперь же она чувствовала себя беспомощно.
- У вас есть телефон, - наконец, нашлась она, кивнув на айфон прошлогодней модели у гида в руке, - посмотрите в интернете. То, о чем говорили вы, происходило на пятьсот лет позже.
- Знаешь что… ой! - Мальчишка, уткнув руки в худые бока, как вдруг был схвачен за шиворот рукой из толпы.
Многочисленные туристы расступились, чтобы дать дорогу, и Анна увидела своего защитника - довольно пожилого, но всё ещё крепкого мужчину. Военная выправка и отпечатанное на лице выражение суровой непоколебимости выдавали в нем совершенно определённый род занятий. Это был один из бывших сослуживцев Андрея, с которым она встречалась всего раз на каком-то формальном мероприятии. Кажется, он же обучал Дэвида в Школе Агентов в Аризоне.
- Как с женщиной разговариваешь, сопляк? – рявкнул на мальчишку Форрест Дерби, и люди вокруг зашумели взволнованно, но явно одобрительно. – Упал-отжался!
- Вы вообще знаете, кто мой отец? – кое-как извернувшись, пискнул гид. – Я ему расскажу, и вы сюда больше не приедете!
Вместо ответа Дерби так встряхнул мальчишку за шиворот, что тот заскулил, а едва освободившись, тут же убежал в неизвестном направлении. Очень легко, для человека такого почтенного возраста, Дерби опустился на одно колено и поднял с земли уроненную им яркую табличку с надписью «Экскурсия».
- Спасибо, - негромко поблагодарила Анна, когда очищенная от пыли картонка перекочевала к ней в руки. – Я вас помню.
Суровое лицо Форреста Дерби смягчилось, и он улыбнулся. Значит, тоже её помнил. Парочка туристов, судя по акценту, откуда-то из Европы, взволнованно поинтересовалась, кто же теперь закончит рассказ о достопримечательностях, если их гида след простыл, и Анна огляделась по сторонам. Люди смотрели на неё по-разному: кто заинтересовано, кто обеспокоенно, кто непонимающе, а кто просто в терпеливом ожидании. Что ж, это было вполне справедливо, ведь это из-за неё их группа лишилась экскурсовода в первую очередь.
- Сюда, пожалуйста, - подняв табличку, обратилась Анна к туристам. – Мы направляемся к центру храма, несколько тысяч лет назад там находился алтарь.

***

Закат ослеплял.
Анна отвернулась от окна и просунула обе руки под подушку, но это ничуть не помогало. Окна её номера выходили на восток,а не на запад, но ей всё равно казалось, ярко-оранжевые, алые и багряные тона был окрашен даже воздух. Скрыться от красного цвета было некуда: он проникал под одеяло, пробивался сквозь подушку и совершенно никакой преграды не видел в закрытых глазах, поэтому она даже не старалась их закрыть и держала открытыми.
Экскурсия по достопримечательностям длилась целый день, и вернуться в отель удалось совсем недавно. Анна ожидала, что за чрезмерную активность и живое общение в том количестве, которое она получила сегодня, платить придется полным изнеможением – физическим и эмоциональным. Она ожидала гудящих ног и внутренней пустоты, той самой, с которой засыпала и просыпалась, без малого, две недели. Ожидала чего угодно, но только не приятной усталости, как будто от чувства выполненного долга. Горячий душ разморил окончательно, и к ужину она решила не спускаться, хотя время было, в общем-то, детское.
«Ничего страшного», - решила Анна и перевернулась на живот, в вялой попытке закрыться от солнца, - «встану пораньше завтра».
Она была уверена, что проспит до следующего утра, и сильно удивилась, когда неожиданно открыла глаза примерно через час. Сон ушел.
Солнце уже успело сесть, и багровое зарево исчезло вместе с ним. Внешнее освещение отеля по какой-то причине не работало, и теперь номер был погружен в полумрак.
Анна приподнялась на локтях, пытаясь сориентироваться во времени и пространстве, о чем тут же пожалела. Резкая головная боль пронзила виски с двух сторон, как если бы кто-то резким движением вставил в них две раскаленные иглы. В молодости она примерно также чувствовала себя в похмелье. Состояние разбитой никчемности на следующий день после возлияний настолько ей претило, что, в конце концов, послужило причиной полного отказа от алкоголя.
Анна знала, что игнорировать головную боль для неё – смерти подобно. В этом случае, она грозила перерасти в полноценную мигрень и окончательно испортить отпуск, когда она только начала входить во вкус. От нахождения в вертикальном положении к горлу подступала тошнота, а несколько шагов до брошенной на кресло сумки совершить оказалось так тяжело, что Анна почти не удивилась, обнаружив пузырёк из-под таблеток совершенно пустым. Закон подлости, конечно, работал без перебоев.
Могла ли она предположить, что проснется с дикой головной болью? Могла, значит сама и была виновата. Следовало лучше подумать о том, чем чревата резкая смена климата в её возрасте. Анна была глубоко убеждена, что бравировать беспечностью и не выглядеть при этом круглой идиоткой позволено только совсем молодым девушкам - от остальных трогательная беззаботность звучала, по меньшей мере, очень странно.
Решение, как ни странно, пришло почти сразу. Словоохотливая администратор, утомившая её разговорами о безупречном сервисе при заселении, упоминала, что с любой проблемой можно обратиться к сотрудникам отеля, и именно так Анна и намеревалась поступить в ближайшее время.
После благословенной темноты в номере освещение в коридоре показалось чересчур ярким, и Анна тут же прищурила глаза, опасаясь новой вспышки боли - но никакой вспышки не случилось. Свет струился мягко и подрагивал в светильниках совсем как настоящий огонь, а коридор из-за этого напоминал взлетную полосу самолета. На счастье Анны, горничная на этаже всё-таки обнаружилась.
- Прошу прощения, - обратилась она, когда до неё оставалось пара метров. Вряд ли та слышала её шаги по ковролину.
Как бы рекламные проспекты не нахваливали чудесный сервис местных отелей, Анна не могла сказать, что приходила от него в полнейший восторг. Повсеместная политика «Давайте кидаться в ноги каждому гостю, словно он благодетель и отец родной» казалась ей лицемерием, а от приторности льстивых улыбок, наползавших на лица сотрудников, стоило кому-либо из гостей появиться в зоне видимости, уже через пару дней начало сводить скулы. Показное дружелюбие было последним, к чему она привыкла за годы проживания в США, но здесь, на Твикки, оно приобретало по-настоящему нездоровые формы.
Именно поэтому, когда одетая во всё красное горничная обернулась с совершенно естественным выражением лица, Анна испытала настоящее облегчение и прониклась к ней подобием симпатии. Поставив свечу в массивный подсвечник на тумбе, горничная, явно привычным для неё движением, откинула длинные волосы за спину и смерила Анну вопросительным взглядом.

Анна молча смотрела в ответ, не до конца осознавая, что именно в облике этой девушки её так удивило. Горничная, должно быть, приняла её молчание за нерешительность и не стала дожидаться окончания просьбы.
- В чем дело? Голова болит?
«Какой странный у неё голос», - тут же подумалось ей, - «негромкий, но звучит со всех сторон».
Слух редко подводил её. Обычно Анне было достаточно всего несколько фраз, чтобы понять, откуда родом её собеседник, и сейчас она была слегка озадачена. На какое-то мгновенье она даже усомнилась, что горничная из местных. Горничная подошла ближе, теперь выглядя чуть встревоженной. Меж тёмных бровей залегла небольшая вертикальная морщинка, и Анна, не без удивления, обнаружила, что она явно старше, чем показалась на первый взгляд - с одинаковым успехом ей можно было дать как двадцать, так и тридцать лет.
- Да, - наконец, отозвалась Анна и машинально потерла многострадальный висок пальцами. – Я хотела узнать, не найдется ли у вас таблеток от головной боли. Мои кончились.
В ответ горничная понимающе улыбнулась и посмотрела в окно. Солнце давно село, но водная гладь у горизонта всё равно мерцала красным. Красные отблески отразились в её глазах, и Анна наконец-то поняла, в чём было дело. Островитянка была красива.
В «цивилизованном» мире бытовало мнение, что коренным жителям Твикки, в свое время, очень не повезло проиграть в генетическую лотерею. Неказистость островитян была чем-то вроде ещё одной достопримечательности, которую обязательно нужно увидеть своими глазами и рассказать знакомым. Анна же считала, что невезение здесь не при чём, и всему виной близкородственные браки. Несмотря на то, что открытым для посещения Твикки стал более пятидесяти лет назад, старые привычки оказалось не так-то просто искоренить. Местные жители, по-прежнему, жили закрытыми общинами и с огромной неохотой впускали в них новых людей – даже из числа жителей с соседних островов. Анна была убеждена, что на уступку местные пошли лишь потому, что кровосмешение на Твикки официально запретили, а всех желающих пожениться тщательно проверяли на близкое родство. И если на браки с людьми из других поселений здесь смотрели сквозь пальцы, хоть и без особого восторга, то браки с чужеземцами до сих пор оставаясь большой редкостью, несмотря на огромное количество туристов ежегодно.
Столетия инцестуальной связи не проходили даром – это становилось очевидным любому, кто хоть немного разбирался в истории и биологии. Горничная в красном была первой красивой женщиной, встреченной Анной за все её разы пребывания на Твикки.
- Таблетки не помогут, - она перестала смотреть в окно, но искры со дна темных глаз никуда не исчезли, и Анна смотрела в них почти загипнотизировано. – Не нужно было ложиться спать в красный час.
Название показалось Анне смутно знакомым, и она задумалась, откуда именно могла её знать. Губы горничной медленно растянулись в улыбке, обнажив белые зубы и очертив очень характерные дл островитян широкие скулы.
- «Кто в час мертвецов Ловцу душ попадется – тот из вечного сна назад не вернется», - произнесла она нараспев, и Анна, наконец, вспомнила.
История странной поговорки уходила вглубь веков: в те времена, когда все до единого острова Большой Черепахи принадлежали народу Твихика. Задолго до прихода белых конкистадоров, задолго до открытия Колумбом Америки. Острова были их домом по праву. Колыбелью их культуры, такой же, в свое время, стал мексиканский полуостров Юкатан для цивилизации Майя. Красным часом, или, по другой версии – часом мертвецов, индейцы Твихика называли время захода солнца.
Феномен заката на Твикки был широко известен за его пределами и до сих пор оставался одной из загадок этого мистического острова. Заходящее солнце становилось не просто оранжево-красным, как в любом другом месте – оно багровело до того, что смотреть на него было практически невозможно. А вместе с солнцем багровым оказывалось и небо, и океан, и остров, и люди. Насыщенный красный свет, казавшийся почти неоновым, лился отовсюду и заливал собой всё. Живописный закат любили - многие путешественники посещали Твикки только ради того, чтобы увидеть его своими глазами.
Но так было не всегда. Современные историки, вплотную занимавшиеся изучением культуры древних Твихика, сходились на том, что всем обрядам погребения они предпочитали кремацию на погребальном костре. Захоронение в землю не практиковалось, и антропологи находили эту версию правдоподобной по нескольким причинам: во-первых, древние Твихика действительно поклонялись очистительной силе огня, а, во-вторых, им, как и жителям других островных государств, на генетическом уровне была свойственна экономия пространства.
Обряд проводился вечером, на закате солнца, символизирующем и окончание жизни. После кремации прах усопшего собирался жрецами и развеивался с самой высокой точки острова. Анна знала, что чем старше был умерший, тем легче воспринималась его смерть. Умершего от старости провожали песнями и танцами, процесс сопровождался пиром, который мог длиться ночь напролет до самого утра. Такая смерть не считалась несчастьем, и горевать о ней не было принято. Но если погибали совсем молодые люди или рождался мертвый ребёнок – ни о каком празднестве не шло и речи. Обряд проходил в полной тишине, и до следующего захода солнце никто ничего не ел и не пил. Считалось, что именно так познавалась пустота.
Индейцы Твихика были уверены, что во время заката солнца на землю приходит Ловец – некий проводник между мирами, сопровождающий освободившиеся души из мира живых в мир мёртвых. Именно по этой причине, спать по время захода солнца на Твикки считалось плохой приметой: Ловец душ мог принять спящего человека за мёртвого и унести его душу в загробный мир раньше времени. Анна была уверена, что редкий островитянин, особенно из молодых, сможет ответить, откуда взялось это поверье, но все без исключения подтвердят, что спать на закате – плохая примета.
- Возьми лучше это, - снова донесся до неё голос горничной. На вытянутой руке перед собой она держала что-то, отдаленно напоминающее ароматические палочки. – Если их зажечь, они станут тлеть. Окури комнату, ложись спать с открытым окном и проснешься здоровой.
Анне понадобилась вся сила воли, чтобы подавить раздраженный вздох. Страшно представить, что бы стало с её больной головой, вздумай она уснуть в дымной комнате.
«Можно было просто сказать, что таблеток нет», - думала Анна, возвращаясь в номер. Неожиданно тяжелые палочки оттягивали карман халата.

***

Головная боль прошла к утру, но на смену ей явилось очень неприятное чувство смутной тревоги. Анна испытывала его нечасто, и никогда ещё не предшествовало чему-нибудь хорошему. День прошел беспокойно и бесцельно: заняться чем-нибудь полезным ей так и не удалось – внимание тут рассеивалось и сосредоточиться становилось невозможно, а к вечеру нервы превратились натянутые до предела гитарные струны. Она не знала, в чем было дело, но отчего-то не могла найти себе места. И это пугало.
Проснувшись среди ночи от духоты, Анна бросила встревоженный взгляд на сломавшийся кондиционер, и отчего-то вздохнула с облегчением, словно это он и был всему виной. Поднявшись с постели, она направилась в сторону окна и одним движением распахнула шторы.
Внешнее освещение в такой поздний час почти не работало, из-за чего и отель, и территория вокруг казалась вымершей. Вздрогнув от странной ассоциации, Анна поспешила открыть окна, но ночной воздух никакого облегчения не принес. Твикки окутала непроглядная тьма.

- Что это? – зачем-то озвученный вслух вопрос повис в воздухе, и Анна неосознанно подалась вперед.
Вдалеке горел костер. Настолько далеко, что из окна её номера он казался не больше искры. Говоря по правде, Анна не могла знать наверняка, костер это или нет, но откуда-то знала это наверняка. Лишь взглянув в ту сторону, она ощутила зов. Что-то влекло её туда, где горел костер. В тот самый момент она поняла, в чем была причина странного состояния весь прошлый день. Её звал огонь.
Этому не было никакого рационального объяснения, но Анна знала, что не могла проигнорировать этот зов. Это было сильнее её, сильнее анализа, сильнее здравого смысла. Сильнее даже инстинкта самосохранения, бьющегося в истерике от перспективы идти непонятно куда тёмной ночью. И, тем не менее, Анна шла. Она не знала точно, сколько времени это заняло, но была уверена, что ушла очень далеко. Одна, по темноте, по безлюдным улицам, тропическому лесу - пока не вышла на дикий пляж. И не обомлела.
Костер-искра теперь, с расстояния ста шагов, был попросту гигантским. На вид в высоту он достигал что-то около трех метров. Умом Анна понимала, что небольшой костер она бы не увидела вовсе, но масштабом была поражена всё равно. А подойдя ещё ближе, она увидела, что дикий пляж вовсе не был пустынным. У Анны ёкнуло сердце, когда небольшая тёмная фигура – которую она поначалу приняла не то за камень, не то за выброшенное на берег дерево – пошевелилась и неуловимо знакомым жестом откинула за спину длинные темные волосы. Женщина повернула голову будто бы на звук, и в языках пламени её профиль проступил чётче, чем на чеканных монетах. Чуть вздернутый нос, висячие серьги, цветочный венок на голове. Красная одежда.
- Вы?! – пораженно воскликнула Анна, от неожиданности прижав к губам ладонь. Она и сама не поняла, отчего отреагировала так бурно. Наверное, потому что меньше всего ожидала увидеть горничную из отеля на диком пляже в нескольких километрах от самого отеля. – Кто вы такая?
«Горничная» сидела вполоборота, но как только Анна к ней обратилась, подняла на неё глаза.
- Можешь звать меня Скарлетт*.
Дикое удивление немедленно сменилось скепсисом, который Анна даже не посчитала нужным скрывать. Одетая во всё красное и сидящая у огня женщина была попросту обязана и имя тоже иметь «алое». С другой стороны, пусть хоть Кримсон**, какая разница, как к ней обращаться.
- Что вы здесь делаете? – продолжала допытываться Анна, не сразу обратив внимание, что ощущение тревоги, терзавшее её весь день, бесследно исчезло. – Почему вы здесь?

Скарлетт неопределённо повела плечами и жестом пригласила Анну сесть рядом с собой. Немного помедлив, она все-таки опустилась на нагретый песок.
- Намного важнее – почему здесь ты, Анна Фарбер.
Услышав своё имя, она слегка отшатнулась, но в следующий момент вздохнула с облегчением от внезапной догадки. Конечно она знает, как её зовут, она ведь работает горничной! Вся ситуация с каждой минутой всё сильнее напоминала мистический сериал, и Анна вздохнула. Мистика никогда её не увлекала.
- Послушайте, я не знаю, что здесь делаете вы, но мне просто не спалось, и…
- И ты прошла пятнадцать километров перед сном. От скуки, - Скарлетт даже не извинилась, что перебила её, и Анна слегка поджала уголок губ. Она не любила, когда её перебивали. – Нет у тебя никакой бессонницы, но есть кое-что похуже.
Анна некоторое время невидяще смотрела перед собой, а потом повернула голову к огню. Запоздалая мысль заставила резко вскинуть голову и посмотреть на Скарлетт почти в ужасе. Только сейчас до Анны дошло, что огромный полыхающий костёр их совсем не обжигал. Они совершенно спокойно сидели к нему почти вплотную, хотя Анна была уверена, что находиться и в нескольких метрах от такого огня должно быть невыносимо. Она даже протянула руку – в безумной попытке проверить, действительно ли этот не обжигающий огонь - настоящий, и очнулась от шлепка по ладони.
- Умер мой муж, - зачем-то сказала она.
Ни разу со смерти Андрея Анна не говорила об этом вслух. Бесконечно терзала себя воспоминаниями и бесконечное количество раз мысленно возвращалась в прошлое, но так и не сумела признаться себе в главном. В том, что Андрея с ней больше не было.
Она примерно знала, какая реакция последует на её слова – люди, как правило, либо погружались в скорбное молчание, либо принимались по-своему утешать её. Скарлетт медленно кивнула, неотрывно глядя в огонь. Анна не знала, значило ли это, что она услышала её, но от следующей фразы её едва не подбросило.
- Со старыми мужьями случается, – ей даже показалось, что она ослышалась. Или что Скарлетт имела в виду совершенно не то, что сказала. – Он был старше тебя, это заметно.
Анна замолчала. Нахалку хотелось поставить на место, но хлесткие слова, как назло, совершенно не шли на ум. Скарлетт молчала вместе с ней, больше ничего не говоря, пока Анна не заговорила сама. И от её тона мог замёрзнуть даже жидкий азот.
- Я знала его с детства. Мы поженились, когда мне исполнилось восемнадцать лет, и с тех пор не разлучались. А теперь он умер, и … - она запнулась, но почти сразу продолжила немного дрогнувшим голосом, - не стоит сходу давать оценку незнакомой ситуации. Ты не знаешь ни меня, ни его, чтобы… делать выводы.
Анна была уверена, что её отповедь откроет Скарлетт глаза на собственную бестактность, и та смутится. Так происходило всегда, когда она брала такой тон. Но Скарлетт не смутилась. Вместо этого она смерила Анну нечитаемым взглядом и мрачно покачала головой.
- Я видела легион молодых женщин, выходивших замуж за мужчин, намного старше себя. Вы все похожи друг на друга. Всё в порядке, пока ваши мужья живы, но стоит им умереть – как положено, от старости – вы тут же превращаетесь в старух и стремитесь отправиться вслед за ними как можно скорее.
Будь Анна младше, она бы обязательно поспорила.
Она бы стала доказывать свою точку зрения, в какой-то момент бы повысила голос или наговорила совсем нелицеприятных вещей: и о самой Скарлетт, и об её отсутствии такта, и о многом другом. Но Анна, чего бы ни говорила эта островитянка, давно перестала быть молодой девчонкой, встававшей на дыбы от каждого непопулярного мнения. Жизнь научила её просто уходить – от неприятных людей с их разговорами, от споров с дураками и конфликтами с ними же. Внутри всё клокотало от злости, но вместо того, чтобы остаться и продолжить ругань, она поднялась с песка и отряхнула юбку.
- Всего хорошего.
- Злись на себя, а не на меня, - донеслось ей в спину вместе с порывом ветра со стороны моря, – это ты, а не я, удерживаешь своего мужа на земле, вместо того, чтобы дать ему спокойно уйти и обрести покой.
Господи, какая чушь! Нервное напряжение вылилось в бессонницу и привело к жажде деятельности, которая на фоне недосыпа была овеяна таинственным и мистическим флёром. Неудивительно, что эта сумасшедшая привлекла её внимание. Анна ускорила шаг, устремляясь в строго противоположном от костра направлении. Она должна была пройти уже около ста шагов, как вдруг услышала голос Скарлетт настолько отчётливо, словно та находилась совсем рядом.
- Не веришь мне – спроси у него сама.
Чуть не упав, Анна резко остановилась и замерла на одном месте. Должно быть… должно быть, она сама повредилась умом. Не вынесла горя, и рассудок покинул её. И теперь она слышит голоса. Отчего-то эта мысль не показалась такой жуткой, хотя потерю разума Анна всегда считала самым ужасным, что могло произойти с человеком в старости. Ей было страшно оборачиваться, но она всё равно обернулась. И Скарлетт, и костёр оставались там же, где были – как если бы всё это время Анна шла на одном месте. Закрыв глаза ладонью, она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего ущипнула себя за запястье. Не помогло.
- Я больна. Мне нужна помощь, - наконец произнесла Анна, обращаясь к Скарлетт, и та согласно кивнула.
- Нужна. Физически и душевно ты совершенно здорова, но если тебе не помочь – утонешь в тоске, и это убьет тебя быстрее любой болезни.
Скарлетт медленно поднялась с песка и направилась к ней. Подойдя почти вплотную, она немного склонила голову набок и внимательно всмотрелась в больные беспокойные глаза.
- Сегодня ровно двадцать один день с тех пор, как не стало твоего мужа, Анна Фарбер. Это последняя возможность поговорить с ним до того момента, как он окончательно отсюда исчезнет. Хочешь увидеть его ещё один раз?
Анна не стала уточнять, что значило «исчезнет отсюда», как и не интересовало её, насколько абсурдным звучало всё, что она сейчас услышаа. Анна никогда не верила ни в эзотерику, ни в астрологию, ни во что-либо ещё мистическое, но именно сейчас верить ей хотелось. И она кивнула.
Скарлетт сняла с головы венок и кинула его в огонь у себя за спиной. В ту же секунду костёр полыхнул с такой силой, словно в него бросили не цветы, а канистру с бензином: языки пламени взметнулись высоко вверх и почти коснулись тёмного неба. Анна испуганно отпрянула подальше, но огонь, как и прежде, не причинял ей вреда. Скарлетт не обратила на это никакого внимания и принялась чертить какие-то фигуры на песке длинным прутом. Это продолжалось несколько минут, пока она снова не подняла голову.
- Дай мне свое обручальное кольцо.
Правый кулак сжался сам собой. Анна не расставалась с кольцом с тех самых пор, как Андрей надел его ей на палец больше, чем тридцать лет назад. Её выражение лица, должно быть, не укрылось от Скарлетт, и она пояснила:
- Я позже верну его тебе.
В тот момент, когда кольцо соскользнуло с её пальца, Анна почувствовала себя предательницей. Рука без него казалась голой, и она поспешила спрятать её в складках длинной юбки. Скарлетт со всех сторон рассмотрела золотой ободок, перекочевавший ей в руки, и, сжав его в кулаке, снова обратилась к Анне.
- А теперь, я хочу, чтобы ты слушала меня очень внимательно. Мы стоим в круге, видишь? – она указала себе под ноги свободной рукой, и Анна тоже посмотрела вниз. – Правил всего два: пока я не разрешу, из круга не выходить и рук не тянуть. Это понятно?
Звучало понятно, и Анна кивнула. Она ожидала, что её обручальное кольцо постигнет та же участь, что и венок с головы Скарлетт – что она бросит его в огонь, и костер полыхнет ещё раз, но вместо этого она вышла из круга и направилась вперед. По законам физики, стена огня давно должна была спалить свободно развевающиеся по ветру волосы и обжечь лицо, но она оставалась невредимой, как и прежде.
- Нет, что ты делаешь?! – в ужасе воскликнула Анна, когда Скарлетт протянула руку прямо в огонь.
- Стой на месте.
Объятая пламенем смуглая рука не горела. Анна видела своими глазами, как языки пламени обвили запястье Скарлетт, а затем скользнули вверх по локтю – к плечам и запутались в волосах. Огонь ластился к ней, как хозяйке, но онане обращала на это никакого внимания. Обручальное кольцо беззвучно упало на песок.
- Помни, что я сказала, - снова обратилась она к Анне и вернулась в круг, теперь стоя у неё за спиной. – Не хочу пугать, но обретет ли твой муж покой или так и останется не упокоенным призраком на земле – зависит исключительно от тебя.
Анна хотела уточнить, о чем именно она говорила, но в костре вдруг возникло какое-то шевеление. Медленно, очень медленно переведя взгляд в огонь, она резко распахнула.
В огне стоял Андрей.

Он не смотрел на них. Голова Андрея была опущена к подбородку – он выглядел очень погруженным в себя, а Анна смотрела на него с замиранием сердца. Не до конца веря в происходящее, она прижала ладонь к губам и несмело шагнула вперед, к самому краю круга. В тот самый момент Андрей поднял голову, и посмотрел прямо на неё.
- Андрей, - прошептала она, - ты… слышишь меня?
Должно быть, она и правда сошла с ума. Она просто нездорова, у неё галлюцинации. Этого не могло происходить на самом деле. Андрей сокрушенно покачал головой, и только тогда Анна поняла, что видит сквозь него. Призрак Андрея выглядел точно так же, каким был в последний раз, когда она его видела.
- Не плачь, Аня. Прошу, не плачь - не терзай меня.
Его глухой голос был одновременно и похож и не похож на тот, каким она его помнила. Как если бы Андрей говорил короткими фразами по плохо работающему телефону. Коснувшись лица второй рукой, она поняла, что и правда, плачет.
- Ведьма права, - продолжил он, и Анна затаила дыхание, боясь пропустить даже слово. – Твоя печаль держит меня. Я не могу уйти, видя, что ты несчастна. Не могу оставить тебя.
Господи, почему она не может престать плакать? Слезы струились из глаз, как бы Анна ни пыталась успокоиться, это было сильнее её. Андрей был здесь. Её Андрей снова был с ней.
- Я не могу смириться с этим, - сипло произнесла она и отрывисто покачала головой. – Не могу осознать. Не могу жить без тебя. Не хочу, Андрей. Я не могу жить в мире, в котором тебя больше нет.
- Ты должна.
- Я…
- Ты должна, Аня, - теперь он звучал очень похоже на себя прежнего. Тень прежней интонации промелькнула в его голосе, и Анна замолчала. – Ты нужна нашим детям и внукам. Они нуждаются в тебе, а ты – в них, но горе делает тебя слепой.
- Я не могу смотреть на них, - почти неслышно прошептала Анна, уверенная, что Андрей услышит её все равно. Как он мог не услышать? – Я смотрю на Дэвида и вижу тебя. Смотрю на Хелен с её дочерью – и опять вижу в них тебя. Я вижу тебя везде и во всех, и не могу на них смотреть. Не могу…
- Так не будет всегда, - возразил Андрей. Он будто хотел сделать шаг вперед, навстречу ей, но что-то держало его на месте. Или кто-то. – Пройдет время, и ты успокоишься. Если не станешь отгораживаться – это произойдет быстрее.
Анна мелко покачала головой, и Андрей протянул к ней, будто бы желая коснуться. Рука наткнулась на невидимую преграду.
- Пообещай мне, Аня. Я должен быть уверен, что ты позаботишься о нашей семье – или не смогу уйти.
Уйти. Понимание накрыло её только сейчас. Скарлетт ведь сказала, что это – последняя возможность увидеть Андрея, а значит…
- Уйдешь.. – тихо повторила она, опустив голову. – Как я буду без тебя? Ты был со мной всю жизнь, я не знаю каково это – жить без тебя. Я знаю, что должна отпустить тебя, но не могу. Не могу осознать, что больше не увижу тебя.
- Кто сказал, что мы не увидимся? – его голос заставил поднять голову, и Анна медленно перевела взгляд обратно на огонь. – Я люблю тебя, Аня. Любил всю жизнь и буду любить после неё. Неужели ты могла предположить, что я тебя не дождусь?
Взгляд Андрея устремился за горизонт - на восток. Анна не знала точно, который час, но отчего-то была уверена, что до восхода солнце ещё долго.
- Мне пора, - наконец произнес он, и сердце Анны упало. – Прошу, пообещай мне, чтобы я мог уйти спокойно.
- Я обещаю, - прошептала она, вглядываясь в его черты. Полупрозрачный Андрей, с каждой секундой, становился всё более размытым. Он исчезал, и она ничего не могла сделать. – Нет! Подожди, Андрей, не уходи! Прошу, не бросай меня!
Анна и сама не поняла, что произошло в следующий момент. Позабыв все наставления Скарлетт, позабыв о присутствии самой Скарлетт, она резко кинулась вперед – за круг, в огонь. В лицо ударил тёмный дым, и а руку выше локтя вдруг чем-то обожгло, как если бы кто-то схватил её раскаленной рукой. Исчез пляж, исчез огонь, исчезла ночь, исчез Андрей. Дымовая завеса была такой плотной, что она не видела ничего, кроме дыма. В едком дыму было невозможно дышать, и Анна закашлялась, безуспешно хватая губами выгоревший воздух. А потом упала на песок. Лицо склонившейся над ней Скарлетт и её темные глаза с огненными бликами на дне было последним, что она увидела до того, как потеряла сознание окончательно.

***

В комнате пахло дымом.
Запах курительной смеси – той самой, от которой обычно начиналась мигрень – переплетался с запахом горьких трав, и чем больше она его вдыхала, тем быстрее приходила в себя.
Пошевелив пальцами и проведя ими по шелковой простыне, Анна поняла, что лежала в кровати.
Медленно открыв глаза, она подождала, пока зрение вернется окончательно и вздохнула с облегчением. Она лежала в своей кровати, в своем номере отеля «Пляжный». Значит, мистическое ночное приключение попросту приснилось ей?
- На вид будто бы умная женщина. Так сразу и не скажешь, что идиотка.
Знакомый голос из дальнего угла заставил вздрогнуть, и Анна резко повернула голову в том направлении. Отлепившись от стены, Скарлетт вышла из тени и направилась к ней, пока не подошла вплотную к изножью её кровати.
- Всего два правила - и оба умудрилась нарушить.
Она была очень недовольна, но Анна не могла реагировать на недовольство должным образом. Мысли путались.

- Получается… - негромко произнесла Анна, - это всё было по-настоящему? Мне не приснилось?
Скарлетт закатила глаза и махнула на неё рукой, а повернув голову в сторону прикроватной тумбочки, Анна обнаружила источник запаха. В пепельнице тлела ароматическая палочка – та самая, которую Скарлетт дала ей вместо таблетки от головной боли. А рядом с пепельницей лежало её обручальное кольцо. Протянув руку, Анна снова надела его на палец и перевела взгляд на Скарлетт. Та наблюдала, сцепив на груди руки.
- Почему оно белое?
- Закалилось, - последовало в ответ. – Лучше бы ты о себе так беспокоилась, как беспокоишься о кольце.
Теперь Анне казалось, что она помнила. Дымовая завеса возникла в тот момент, когда она почти переступила границу круга. Локоть вдруг засаднило, и она поморщилась. Вывернув руку и подняв её над кроватью, выше локтя Анна обнаружила красный ожог – как от крепкой хватки. Значит, Скарлетт…
- Спасибо, - она пристыжено опустила голову, неожиданно осознав, что если бы всё-таки кинулась в огонь, то её смерть оказалась бы на руках Скарлетт. И на совести тоже.
- Не стоит благодарностей, - сварливо отозвалась та, и, сделав ещё пару шагов, опустилась на край кровати. Указав смуглым пальцем на обожженную руку Анны и подождав, пока она её протянет, осмотрела её ещё раз.
- А Андрей?
Задавать этот вопрос было страшно. Что если она навредила ему своей выходкой? Выражение лица Скарлетт прояснилось, и Анна с облегчением заметила на её лице легкую улыбку.
- Он ушел. Помнишь, что ты ему обещала?
Она помнила. Прикосновения смуглых пальцев к ожогам унимали жжение, а в какой-то момент она перестала чувствовать боль совсем.
- Не забывай об этом. – Скарлетт поднялась с кровати, но осталась стоять рядом с ней. – Твой муж прав, Анна Фарбер. Любовь нужно сохранить для живых – мёртвым она ни к чему.
Анна кивнула. Глаза слипались, и её снова клонило в сон, хотя она и проснулась совсем недавно. Отчего-то ей казалось, что Скарлетт сыграла в этом не последнюю роль.
- Теперь спи, - раздалось над головой. На лоб легла теплая ладонь, и в следующий же момент Анна снова уснула.

***

Анна ещё много раз приезжала на Твикки.
Представители туристического агентства, наслышанные об экскурсии по храму Ну-Чака от отдыхающих, самостоятельно связались с ней и предложили сезонную работу гидом.
Анна согласилась и теперь оставалась на острове с июня по октябрь. Она больше не жила в отелях, вместо этого сняв бунгало на берегу океана – то самое, в котором когда-то жила с Андреем. Не проходило и дня, чтобы она не вспоминала об Андрее, но это больше не терзало её.
Анна никому не рассказывала о том, что произошло на диком пляже безлунной ночью. Не видела смысла – ей бы всё равно не поверили. Она часто гуляла по Твикки, надеясь снова увидеть Скарлетт, но так никогда и не встретила её.

***

Женщина в красном неотрывно смотрела в огонь.
Языки пламени тянулись к ней, а яркие всполохи отражались в тёмных глазах оранжевыми бликами. Опустившись на песок, она подложила под голову руку и улыбнулась.
До смерти оставалось одиннадцать лет, а до начала новой жизни – почти двадцать. Она была готова подождать.
Ведь что есть двадцать лет для того, кто ждал целую вечность?

***

* - Scarlett(англ.) - алый
**Crimson(англ.) - багряный